| Всякий, ненавидящий брата своего, есть человекоубийца; а вы знаете, что никакой человекоубийца не имеет жизни вечной, в нем пребывающей. 1 Ин. 3,15 Для размещения этой иллюстрации в статье в нужном месте укажите такой код: @16713@ Подпись к иллюстрации: Архиепископ Аполлинарий (Кошевой) Размер файла: 24.98 Кб Кто разместил: Тре Дата размещения 10.07.2018 22:56:08 Эта иллюстрация использована на страницах: |
| Материал из Православной Энциклопедии под редакцией Патриарха Московского и всея Руси Кирилла БЕЛГОРОДСКОЕ ВИКАРИАТСТВО Курской епархии, учреждено в 1905 г., названо по г. Белгороду Курской губ. 3 июля 1905 г. во епископа Белгородского хиротонисан Иоанникий (Ефремов). 15 нояб. 1913 г. еп. Иоанникий ушел на покой, на Б. в. получил назначение сщмч. еп. Никодим (Кононов) . 11 июня 1919 г. епископом Белгородским назначен Аполлинарий (Кошевой) , к-рый в февр. 1920 г. эмигрировал в Сербию. С 1921 г. епископом Белгородским был Никон (Пурлевский) , в 1923 г. уклонился в обновленческий раскол, после покаяния в марте 1924 г. вновь епископ Белгородский, в 1925 г. арестован. 26 авг. 1930 г. на Б. в. назначен архиеп. сщмч. Евгений (Зёрнов) , с 1931 г. архиепископ Котельничский, викарий Вятской епархии. 14 июня 1931 г. во епископа Белгородского хиротонисан еп. Иннокентий (Клодецкий) , с 30 дек. епископ Каширский, викарий Московской епархии. 11 авг. 1933 г. на Б. в. назначен сщмч. еп. Онуфрий (Гагалюк) , с 22 нояб. 1933 г. еп. Курский. В нояб. 1933 г. Б. в. преобразовано в Белгородскую епархию, на к-рую назначен еп. сщмч. Антоний (Панкеев) . В 1924-1933 гг. существовала Белгородская обновленческая кафедра, к-рую занимали Николай Рубцов (18 июня 1924 - 25 янв. 1925), Адриан Компанийцев (17 июля - 11 сент. 1925), Алексий Щербаков (1930 - 19 марта 1931, вторично февр.-март 1933), Димитрий Крылов (19 марта - апр. 1931), Иоанн Попов (24 марта - 4 июля 1931), Викентий Никипорчук (июль 1931 - февр. 1932). 22 февр. 1993 г. определением Свящ. Синода РПЦ Б. в. восстановлено, 4 апр. 1993 г. во епископа Белгородского хиротонисан Иоанн (Попов) . 17 июля 1995 г. Б. в. преобразовано в Белгородскую и Старооскольскую епархию . Лит.: Мануил. Русские иерархи, 1893-1965 [Passim]; Акты свт. Тихона. С. 913; По материалам заседаний Свящ. Синода РПЦ//ЖМП. 1994. 2. С. 36. Рубрики: Ключевые слова: |
| О выставке Экспозиции СМИ Сан-Францисская и Западно-Американская епархия (РПЦЗ) Епархия Русской Зарубежной Церкви В то время как между 1872 и 1905 годами Сан-Франциско был кафедральным городом Алеутской епархии Русской Православной Церкви, первым русским архиереем с титулом «Сан-Францисский» стал вероятно Аполлинарий (Кошевой) в 1926 году. В 1927 году, во время разрыва связей между русской «Американской митрополией» и Архиерейским Синодом Русской Православной Церкви Заграницей, он оказался единственным русским архиереем в Америке, отказавшимся порвать связи с последним, и был назначен управляющим новосозданной Северо-Американской епархией Зарубежной Церкви, нося некоторое время титул «Североамериканского и Сан-Францисского», но с декабря 1927 года имея постоянную резиденцию в Нью-Йорке. Между 1935 и 1946 годами «Американская митрополия» находилась в единении с Зарубежной Церковью и Сан-Францисским архиереем был митрополит Феофил (Пашковский), но после срыва отношений в ноябре 1946 на Сан-Францисскую кафедру в ведении Зарубежной Церкви был назначен Тихон (Троицкий). Впоследствии на этой кафедре РПЦЗ просиял святитель Иоанн (Максимович), свои последние годы являвшийся здешним архиепископом. С его именем связана постройка величественного кафедрального собора епархии в честь иконы Божией Матери «Всех скорбящих Радость». Ныне в состав епархии входят приходы и монастыри Русской Православной Церкви Заграницей на территории американских штатов Айдахо, Аляска, Аризона, Вашингтон, Гаваи, Севреная и Южная Калифорния, Колорадо, Невада, Нью-Мексико, Орегон, Юта, а также в Мексике. Кафедральный город — Сан-Франциско. Кафедральные соборы — в честь иконы Божией Матери «Всех скобрящих Радость» (Сан-Франциско), Спасо-Преображенский (Лос-Анджелес). О выставке Экспозиции СМИ © 2011 Патриарший совет по культуре © 2011 Православие.Ru |
| В начале 1709 года запорожцы куда-то начали собираться. 20 января царь писал из Сум к Меншикову: «Вчерашнего дня получили мы подлинную ведомость, что запорожцы конные пришли уже давно и кошевого ждут с пехотою вскоре, а сей сбор их только 5 верст от Богородицкого, и опасно, чтоб чего над оным не учинили, также дабы воровством кошевого и судьи не заведены были чрез Переволочну близь шведов (как и Мазепа сделал): того ради зело потребно, дабы Ингерманландский полк в удобном месте поставить и на сей их поход око иметь; также, буде возможно, в Богородицкой людей прибавить». Гетман Скоропадский советовал постараться, чтоб как-нибудь сменить подозрительного кошевого, и Петр написал 18 февраля Меншикову из Воронежа: «Что о запорожцах надлежит, и то гетман советует, чтоб переменить кошевого: и то зело добро, и всегда мы то говорили, что надобно, и, как оное сделать, того способу искать надлежит, которое мню чрез бы миргородского (Апостола) и деньги могло статься; к тому ж неотложно извольте полка два или больши, взяв из гварнизонов, послать в Каменный Затон с добрым командиром». Царь приказывал не жалеть денег для свержения кошевого, «хотя б и не малое что дать». Написали к Апостолу, чтоб выбрал из своего полка добрых козаков и, удовольствовав их, послал в Запорожье в разные курени: пусть там постараются свергнуть кошевого и судью и во всех противниках диверсию учинить. Отправлены были в Сечь с деньгами козаки, бывшие прежде кошевыми, чтоб объявили публично в раде и по всем куреням, что кошевой и судья присягнули Мазепе за деньги. После измены Мазепы Палей был возвращен из Сибири и жил в Москве; теперь придумали, что не лучше ли его привезти в Севск или в другие ближайшие к Украйне места, «понеже оный в таких легкомысленных имеет любовь и не малый кредит». Петр все еще надеялся, что можно подействовать на запорожцев увещаниями, и потому писал Меншикову из Воронежа 1 марта, чтоб над полками, посылаемыми в Каменный Затон, «учинить командира из бригадиров кто поумнее, ибо там не все шпагою, но и ртом действовать надлежит, а кого, то полагаюсь на вас; пункты посылаю при сем, токмо едина материя суть, чтоб смотреть и учинить запорожцев добром по самой крайней возможности; буде же оные явно себя покажут противными и добром сладить будет невозможно, то делать с оными, яко с изменниками». |
| – Вот как! – сказал мурза, когда прибыл к нему Хмельницкий:– недавно вы не давали нам покоя, а теперь просите помощи!. 231 Вы наши враги, да мы же должны проливать за вас кровь! Хмельницкий уверял его, что казаки поступали так оттого, что были подданные поляков, а сами, они друзья татарам. Он обещал им большую добычу и довел до того, что наездник решился положиться на счастье и вместе с Хмельницким, переправился через Днепр в Кизикирмене. 232 Приблизившись к Сичи, Хмельницкий поехал в кош, а татары остались на реке Бузудуке. Кошевой, в отсутствие Хмельницкого, собрал огромное число запорожцев, скрывавшихся по хуторам. Не зная, в чем дело, они только что то предчувствовали и с нетерпением ожидали, что объявит кошевой. Пехота была в Сичи, а конница стояла по лугам около Днепра. 18-го апреля, на закате солнца, Хмельницкий прибыл в Сичь; с ним было четыре татарина, которых представлял он войсковым старшинам, как свидетелей ханской помощи. В этот же вечер три раза ударили из пушек; на рассвете выстрелы повторились: то был старый обычай на Запорожье давать знать, что в предстоящей день соберется рада. По сигналу начали собираться в Сиче казаки, сидя на конях. В полдень ударили добиши в котлы – так начиналось запорожское вече. Рада, точно как вече в старину, отправлялась в сичевой крепости (то есть, граде, по общеславянскому выражению), на майдане или площади. Стечение народа было столь велико, что кошевой и атаманы увидели неудобство помещения и перевели собрание на пространнейшее место, за крепость: там также был майдан, где собиралась рада в случаях более важных. Кошевой был за Хмельницкого, изложил народу обиды, терпимые украинцами от поляков, и объявил, что Хмельницкий ездил в Крым, что хан обещал помогать казакам, что орда Тугай-Вея стоит наготове близь Сичи. «Слава и честь Хмельницкому!» восклицало собрание. «Мы, как стадо без пастуха; пусть Хмельницкий будет нашим головой, а мы все, сколько нас тут есть, все готовы идти против панов и помогать Хмельницкому до последнего дыхания». Тогда кошевой послал писаря в скарбницу; принесли в собрание, так называемые, клейноты: королевскую хоругвь, данную Владиславом, бунчук с позолоченым шаром, позолоченую булаву с каменьями и серебряную войсковую печать. Старшины, в присутствие всего запорожского товарищества вручили Хмельницкому эти знаки и признали его гетманом войска запорожского. |
| Если бы король польский или цари московские с крымским ханом помирились, то к кому бы нам было приклониться, кто бы нам в такой беде подал помощь? Много я об этом с вами говорил, но так как никто из вас за своих людей стоять не захотел, то я взялся за это дело. Сами, разумные головы, рассудите, лучше ли быть в неволе или на воле? лучше ли быть чужим слугою или себе господином? лучше ли быть у москаля или поляка невольником-мужиком или вольным козаком? Когда Богдан Хмельницкий с Войском Запорожским и ордами из-под ляцкого подданства выбился, то не добро ли нашей Украйне делалось? разве не было тогда у козаков золота, серебра, сукон добрых и коней и разной скотины стадами? А когда стали мы холопями русских царей, то запустела наша чигиринская сторона, и перегнали нас на сю сторону Днепра, ни у кого не только имения, и лаптей не стало; большая часть нашей братьи очутилась в московских городах поневоле, и каждый год берут их там татары в полон. Объявлю вашим милостям и то, что господин гетман по совету всех полковников тайно прислал ко мне человека с таким словом: как только мы к Самаре приблизимся, то они все от Москвы отстанут и, соединясь с ними, пойдут воевать в Москву; этот человек гетманский и теперь при мне находится, и я вам его покажу. Поэтому будьте во всем надежны и безопасны, идите с нами». В начале июля татары под начальством калги-султана явились у Каменного Затона, Петрик был с ними. Как скоро узнали об этом в Сечи, несколько куренных атаманов и бывший кошевой Григорий Сагайдачный отправились на свидание к калге; Петрик говорил ему, что у него есть письма и от гетмана, только он им их не покажет, разве приедет сам атаман кошевой. Кошевой с куренными атаманами и товариществом в числе 600 человек отправились на свидание. Кошевой стал требовать у Петрика гетманских писем; Петрик отговаривался: «Не надобно требовать от меня писем, верьте словам моим». Но кошевой не отставал: «Покажи письма или присягни, что они у тебя есть». Тогда Петрик объявил прямо, что никаких писем у него нет и никто его на это дело не наговаривал, заключил он за все Войско Запорожское договоры с ханом своим разумом, сжалившись над притесненным малороссийским простым народом. |
| Исполнилось второе. 11 марта кошевой с 1000 запорожцев и девятью пушками явился у Переволочны и дал знать о своем приходе тамошнему полковнику Нестулею; Нестулей приехал с 500 конных козаков для рады. 1 числа приехали от Мазепы с письмами Чуткеевич и Мокеевич, и 13 числа созвана была рада: читали письма Мазепы, в которых старый гетман объявлял, что царь хочет весь народ малороссийский загнать за Волгу, что московские войска разоряют Украйну пуще шведа. Раздались крики: «Быть на Мазепиной стороне!» – и полковник Нестулей и все запорожцы объявили себя на стороне Мазепы. Положено было действовать против царских войск. Кошевой напал нечаянно ночью на русский отряд, стоявший в местечке Царичевке, был отражен с уроном, но успел захватить в плен несколько русских солдат и с торжеством привел их к королю, стоявшему тогда в местечке Будищах. Известие об этом сильно встревожило Петра в Воронеже; он писал Меншикову 4 марта: «Запорожцы, а паче дьявол кошевой уже явный вор, и зело опасно Богородицкого, не для города, а для артиллерии и аммуниции, которой зело много, а людей мало. Того ради зело потребно, дабы один конный полк послать в Богородицкий, велеть бы оному там побыть, пока из Киева три полка будут в Каменный Затон, из которых велеть сот пять водою отправить в Богородицкой на перемену сему конному». Но запорожцы пользовались всегда сочувствием в низшем слою украинского народа, особенно поюжнее, куда именно двигались шведы; пример Запорожья и теперь мог быть заразителен, и Петр пишет Меншикову, чтоб он оставался в Украйне, не ездил к нему в Воронеж. «Ежели вы не в пути, то лучше б еще немного там для запорожского дела задержались, а сие дело, сам ты знаешь, что не из последних; я уже три письма писал до г. фельдмаршала, чтоб он подался к Переволочне для сего дела, при том же советую и вам, буде невозможно всеми, хотя б частью позадь Полтавы протянуться для сего ж дела». Опасения Петра оправдались. Один из его министров, князь Григорий Фед. Долгорукий, находившийся теперь вместе с гетманом Скоропадским, писал ему 3 апреля: «Вор кошевой яд свой злой еще продолжает: на другую сторону за Днепр непрестанно прелестно пишет, дабы побивали свою старшину, а сами б до него за Днепр переходили, что уже такая каналия там за Днепром купами сбирается и разбивает пасеки». |
| Во-первых, личностной " весомости " главных героев, на которых у Достоевского держится все. Признаться, поначалу был уверен, что В. Кошевой (Раскольников) и П. Филоненко (Соня) значительно младше тогдашних Г. Тараторкина и Т. Бедовой, сыгравших эти роли в замечательном фильме Л. Кулиджанова (фильме, который, не сомневаюсь, помнят все, кому " за сорок " , остальным очень советую пересмотреть его сейчас, сравнить впечатления). Но потом оказалось, что В.Кошевой значительно старше (31 и 24 года), а П. Филоненко и Т. Бедова почти ровесницы. В том ли дело, что тогдашнее поколение было духовно старше, в режиссерском ли задании - не знаю. Но вспомним, что Соня в романе выполняет для Раскольникова все, что делает в обычной жизни священник: она выслушивает его исповедь, надевает на него при третьем свидании крест (этой сцены в фильме почему-то нет), читает Евангелие и даже налагает эпитимью - публичное признание в убийстве и принятие каторги. Достоевский видел ее (и вообще человека) в перспективе будущего Нового Иерусалима, где, как сказано в Евангелии, все верующие станут " священниками и царями Богу нашему " . Да, Соня казалась " совсем почти ребенком " , но - с " огневым взором " . Не случайно один известный католический богослов на вопрос, что бы он посоветовал сегодня такой девушке, как Соня, ответил: я бы сам попросил у нее совета. А Дуню Свидригайлов сравнивает с мученицами первых веков христианства. У героинь П. Филоненко и Е. Васильевой (Дуня) масштаб личности совсем иной. В. Кошевой же замечательно играет романтического героя, борющегося со " средой " - недалекими или подловатыми людьми вокруг. Может быть, здесь выручили бы крупные планы, ведь глаза - зеркало души (именно так была выстроена лучшая, на мой взгляд, экранизация Достоевского - пырьевский " Идиот " и именно так решена наиболее удачная сцена телесериала - навсегда запомню жалкую улыбку Раскольникова перед тем, как ему приходится убить сестру процентщицы Елизавету; здесь - увы, достаточно редко в фильме - мы видим, как тяжело приходится человеку в безжалостном рабстве у зла). Надо сказать, впрочем, что в последних двух сериях - то ли под мощным воздействием работы с текстом Достоевского, то ли получив поддержку глубоких актеров А. Панина (Порфирий Петрович) и А. Балуева (Свидригайлов), и В. Кошевой, и П. Филоненко пробиваются достаточно близко к подлинной сущности воплощаемых ими образов. |
| – Давай совет прежде старшие! – закричали в толпе. – Давай совет кошевой! – говорили другие. И кошевой снял шапку, уж не так, как начальник, а как товарищ, благодарил всех козаков за честь и сказал: – Много между нами есть старших и советом умнейших, но коли меня почтили, то мой совет: не терять, товарищи, времени и гнаться за татарином. Ибо вы сами знаете, что за человек татарин. Он не станет с награбленным добром ожидать нашего прихода, а мигом размытарит его, так что и следов не найдешь. Так мой совет: идти. Мы здесь уже погуляли. Ляхи знают, что такое козаки; за веру, сколько было по силам, отмстили; корысти же с голодного города не много. Итак, мой совет – идти. – Идти! – раздалось голосно в запорожских куренях. Но Тарасу Бульбе не пришлись по душе такие слова, и навесил он еще ниже на очи свои хмурые, исчерна-белые брови, подобные кустам, выросшим по высокому темени горы, которых верхушки вплоть занес иглистый северный иней. – Нет, не прав совет твой, кошевой! – сказал он. – Ты не так говоришь. Ты позабыл, видно, что в плену остаются наши, захваченные ляхами? Ты хочешь, видно, чтоб мы не уважили первого, святого закона товарищества: оставили бы собратьев своих на то, чтобы с них с живых содрали кожу или, исчетвертовав на части козацкое их тело, развозили бы их по городам и селам, как сделали они уже с гетьманом и лучшими русскими витязями на Украйне. Разве мало они поругались и без того над святынею? Что ж мы такое? спрашиваю я всех вас. Что ж за козак тот, который кинул в беде товарища, кинул его, как собаку, пропасть на чужбине? Коли уж на то пошло, что всякий ни во что ставит козацкую честь, позволив себе плюнуть в седые усы свои и попрекнуть себя обидным словом, так не укорит же никто меня. Один остаюсь! Поколебались все стоявшие запорожцы. – А разве ты позабыл, бравый полковник, – сказал тогда кошевой, – что у татар в руках тоже наши товарищи, что если мы теперь их не выручим, то жизнь их будет продана на вечное невольничество язычникам, что хуже всякой лютой смерти? Позабыл разве, что у них теперь вся казна наша, добытая христианскою кровью? |
| - Пришла очередь и мне сказать слово, паны братья! - так он начал. - Послушайте, дети, старого. Мудро сказал кошевой; и, как голова козацкого войска, обязанный приберегать его и печись о войсковом скарбе, мудрее ничего он не мог сказать. Вот что! Это пусть будет первая моя речь! А теперь послушайте, что скажет моя другая речь. А вот что скажет моя другая речь: большую правду сказал и Тарас-полковник, — дай Боже ему побольше веку, и чтоб таких полковников было побольше на Украйне! Первый долг и первая честь козака есть соблюсти товарищество. Сколько ни живу я на веку, не слышал я, паны братья, чтобы козак покинул где или продал как-нибудь своего товарища. И те, и другие нам товарищи; меньше их или больше, — всё равно, все товарищи, все нам дороги. Так вот какая моя речь: те, которым милы захваченные татарами, пусть отправляются за татарами, а которым милы полоненные ляхами, и не хочется оставлять правого дела, пусть остаются. Кошевой по долгу пойдет с одною половиною за татарами, а другая половина выберет себе наказного атамана. А наказным атаманом, коли хотите послушать белой головы, не пригоже быть никому другому, как только одному Тарасу Бульбе. Нет из нас никого равного ему в доблести. Так сказал Бовдюг и затих; и обрадовались все козаки, что навел их таким образом на ум старый. Все вскинули вверх шапки и закричали: - Спасибо тебе, батько! Молчал, молчал, долго молчал, да вот, наконец, и сказал. Недаром говорил, когда собирался в поход, что будешь пригоден козачеству: так и сделалось. - Что, согласны вы на то? - спросил кошевой. - Все согласны! - закричали козаки. - Стало быть, раде конец? - Конец раде! - кричали козаки. - Слушайте ж теперь войскового приказа, дети! - сказал кошевой, выступил вперед и надел шапку, а все запорожцы, сколько их ни было, сняли свои шапки и остались с непокрытыми головами, утупив очи в землю, как бывало всегда между козаками, когда собирался что говорить старший. - Теперь отделяйтесь, паны братья! Кто хочет итти, ступай на правую сторону; кто остается, отходи на левую! Куды большая часть куреня переходит, туды и атаман; коли меньшая часть переходит, приставай к другим куреням. |
|
|
