| Он еще ничего не знал тогда об истории нашей Миссии в Иерусалиме, о своих великих предшественниках — епископе Порфирии (Успенском), архимандритах Антонине (Капустине) и Леониде (Сенцове), не знал, что через пять лет напишет об отце Антонине за-мечательную книгу, одну из лучших в жанре духовной биографии. Пока что он знал только, что его посылают «на очень видный и когда-то завидный пост в русской иерархии, а теперь на весьма тяжелое послушание, чтобы выплачивать какие-то долги, сделанные еще до войны 1914 года, налаживать натянутые отношения с Палестинским обществом, распутывать затруднения с Иерусалимской Патриархией, лавировать среди каких-то монахинь и оставшихся после войны паломниц» — и все это должен был делать он, молодой 29-летний человек, «едва посвященный в иерейский сан, без опыта Порфирия, Антонина и Леонида, и, что самое главное, без прежнего ореола и поддержки Российской империи». Архимандрит Киприан не задержался в Палестине. Не сошелся характером с «мудрейшим», как называли постоянно проживавшего тогда в Иерусалиме архиепископа Анастасия, да и с двумя предыдущими — отставными, но отнюдь не покинувшими Миссию ее начальниками. Главным для церковной истории результатом его пребывания на Востоке стала изданная в 1934 году в Белграде книга о создателе Русской Палестины архимандрите Антонине (Капустине). За время начальствования в Миссии (1928–1930) отец Киприан имел возможность ознакомиться с ее архивом, хотя не мог, разумеется, использовать богатейших архивных материалов, оставшихся в России, — в том числе дневников отца Антонина (о. Киприан даже не был уверен в их сохранности). Излишне говорить, что его книга поныне остается основным источником для большинства современных научных и популярных сочинений об отце Антонине. Важнейшим движущим импульсом, заставившим в свое время отца Киприана сесть за книгу об Антонине, была, по собственному его признанию, внутренняя близость их внутреннего облика, совпадение их «сокровенных мыслей по трепетным вопросам церковной жизни». Хотя и разделенный годами и поколениями от него и не встретив его на земле, автор близко соприкоснулся с творениями его и с памятью о нем. Эта встреча в Иерусалиме с тенью о. Антонина была столь памятна и знаменательна для автора, всколыхнула в нем столько созвучного, что была воспринята как благословение отца Антонина поведать о нем то, что мы знаем. |
| Среди елеонских благотворителей особое место принадлежит соликамскому купцу А. В. Рязанцеву, к-рый помимо неск. тысяч рублей, пожертвованных в разное время (в т. ч. на иконостас, стоивший 2 тыс. р.), заказал в Москве колокол в 308,5 пуда с горельефными иконными изображениями. Колокол был отправлен из Одессы на пароходе «Корнилов» 12 марта и выгружен на берег в Яффе 27 марта 1884 г. Чтобы доставить его в Иерусалим (железной дороги до 1892 не существовало), архим. Антонином «в воскресенье, 27 января , сделано было надлежащее воззвание к люду Божию о помощи. 105 человек (на 2/3 женщины) спешно прибыли утром во вторник в Яффу и принялись за дело» ( Антонин (Капустин), архим. Из Иерусалима//ЦВ. 1885. 14. С. 240). 60 км, отделяющих Яффу от Иерусалима, колокол тянули с помощью веревок и полотенец вместо лямок. Половина пути пролегала по сыпучим пескам, так что в день нельзя было проходить иногда более версты. «За этот труд архим. Антонин не мог предложить людям ничего кроме пищи, да и едва ли между ними нашелся бы человек, ожидающий какую-нибудь плату» ( Дмитревский. 2006. С. 63). Доставка колокола заняла 7 дней. Вечером 5 февр. колоколу «была восторженная встреча, поднявшая на ноги весь город» ( Антонин (Капустин), архим. Из Иерусалима//ЦВ. 1885. 14. С. 240). На следующий день архим. Антонин призвал паломников поднять колокол на Елеон. После молебна, в 10 ч. утра, тысячи людей двинулись в путь. Нужно было спуститься в долину Кедрона, чтобы затем вновь подняться на гору. Только к 6 ч. вечера удалось подтянуть колокол к ограде рус. участка. 7 февр. колокол был осторожно выгружен в пространство, окруженное фундаментом колокольни (заложен в кон. 1884), и поставлен вертикально на деревянные брусья. По мере возведения следующих ярусов колокольни колокол каждый раз поднимали на новый уровень. Строительство колокольни было завершено в 1887 г. Крест для нее был пожертвован братом архим. Антонина московским прот. Платоном Капустиным и доставлен в Иерусалим в 1888 г. ( Осипов. 1892. С. 463). |
| Мне кажется, иметь в церковном музее экспозицию, посвященную дореволюционной истории Отечества очень важно, поскольку целые поколения наших сограждан выросли с определенными стереотипными представлениями о России до 1917 года... Безусловно! Когда музей начал функционировать, мы стали проводить экскурсии и ощутили это в полной мере. У нас в центре экспозиции расположены витрины, посвященные царственным страстотерпцам. На видном месте находится парадный портрет государя, присутствуют государственная символика и знамена Российской империи. И, как-то раз во время экскурсии, у одной из пожилых женщин-экскурсанток, как впоследствии выяснилось – школьной учительницы истории, произошел нервный срыв, когда она все это увидела. В принципе, такое поведение прогнозируемо, потому что до сих пор, старшее поколение неоднозначно относится к этой эпохе, и к царской теме. Мы специально делаем акцент на ней, поскольку невозможно представить прежнюю Россию без государя, без монархии. А что представлено в разделе, посвященном деятельности архимандрита Антонина (Капустина)? Личных вещей отца Антонина у нас нет. Из села Батурина, где он родился и где жили все его предки, а это был священнический род, мне привезли найденные в земле крестики и иконки. С большой долей вероятности можно предположить, что освящал их в XIX веке кто-то из рода отца Антонина. Но предметов, косвенно связанных с отцом Антонином и воссоздающих атмосферу его занятий и служения в разные периоды жизни, в том числе, на Востоке, как это ни странно, в нашем музее довольно много. Это разнообразные дореволюционные паломнические реликвии, включая письма, гербарии растений Святой Земли, стереофотографии и даже большие кипарисовые сундуки, а также предметы быта Османской империи времени отца Антонина – монеты, банкноты, почтовые марки, награды, фотографии, документы. Кроме того, имеются прижизненные публикации трудов Капустина и дореволюционные печатные издания о Святой Земле. Туда же мы отнесли семинарские учебные пособия, пуговицы, пряжки, фотографии преподавателей и учащихся духовных учебных заведений Российской империи. |
| Поэтому отцу Антонину, твердо решившему заняться расширением владений Миссии, приходилось рассчитывать только на помощь паломников и собственные скудные средства (помимо прочего, Консульство запрещало устанавливать кружки для сбора пожертвований на содержание Миссии). Немалую трудность представляло для отца Антонина и турецкое законодательство, разрешавшее приобретать земли только частным лицам и только подданным Порты. Но эту трудность помог преодолеть верный помощник Начальника и драгоман Миссии Я. Е. Халеби, на имя которого и приобретались все земли. Отец Антонин прекрасно понимал, что инославная пропаганда отчасти сильна и своими владениями, поэтому Начальнику Миссии представлялось необходимым бороться с этим явлением его же оружием. Дуб Мамврийский, около которого Святая Троица явилась Аврааму в виде Трех Странников (Быт. Х1И,18, XVIII, 1–5), находился в самом центре мусульманского фанатизма – в Хевроне. Владел им некий Ибрагим Шаллуди, дороживший своей собственностью отнюдь не из религиозных соображений: если христиане и добирались до Дуба, то Шаллуди продавал им листья, веточки и сучки, получая тем самым некоторый доход. Но, тщательно все разведав, отец Антонин пришел к выводу, что Ибрагим может согласиться продать святыню. И, зимой 1868 года, драгоман Миссии Халеби, снабженный отцом Антонином деньгами, отправился в Хеврон под видом купца из Алепо. Дело в том, что среди местного населения бытовало поверье, что ислам погибнет, как только в Хевроне зазвучит колокольный звон, поэтому возможность купить Дуб от лица Миссии была полностью исключена. После долгих и томительных переговоров, немалых «бакшишей», столь необходимых в той среде, Шаллуди продал участок Халеби: официальная цена равнялась 143 наполеондрам (хотя на деле Халеби заплатил около 200). 1 октября 1868 года отец Антонин уже имел на руках документ, составленный по всем турецким законам на имя его верного Халеби, который отныне являлся владельцем Дуба с прилегающим к нему участком. «Торжеству и радости не было конца», – пишет отец Антонин. |
| Выпили по чарке иродовки (о водке) Страсть к игре в переименования распространяется на географические и топографические реалии. Антонин придумывает названия иерусалимским кварталам: Жидополь (о строящемся еврейском квартале Мишкенот Шеананим) Хождение с компанией на Сион, в Армянь-город (об Армянском квартале Старого города) При первом же чтении бросается в глаза обилие используемых в дневнике иноязычных, преимущественно греческих, слов и фраз. Когда заходит речь о сюжетах, связанных с монастырскими библиотеками, в записях Антонина буквально гимзят (его, пермское, словечко, значащее примерно ‘кишат’) такие, иногда даже необязательные грецизмы, как калогиры (‘честные старцы’), геронды (‘старцы новопостриженных иноков’), филлады (‘книжки, брошюры’), не говоря уже об известных и в самой Греции лишь книжникам-археографам аколуфиях (‘службах’), анфологиях (‘цветниках’), панигириках (‘торжественниках’) или кириакодромах (‘сборниках воскресных поучений’) 1424 . Перефразируя самого Антонина, мы слышим в дневнике «поминутно менявшуюся речь русскую, греческую и арабскую, русскую на греческий лад, русскую на арабский лад и, наконец, какую-то смешанную из всех трех речей» 1425 . По справедливости следовало бы добавить речь латинскую, немецкую и французскую, русскую на латинский лад, русскую на французский лад и т. п. Любопытно, что некоторые из употребляемых Антонином греческих слов, фразеологизмов, поговорок не известны сегодня ни носителям языка, ни словарям. Похоже, в ряде случаев Антонин и на греческом материале не мог воздержаться от излюбленного своего словотворчества. Современники, видимо, сознавали и ценили недюжинные филологические способности и пристрастия Антонина, проявлявшиеся не только в полушутливых контекстах дневника, но и в собственно научных публикациях. 9 июля 1870 г. Антонин получает письмо от своего предшественника на посту начальника РДМ, архимандрита Леонида (Кавелина) , тогда уже «Новоиерусалимского», «зовущего меня на покой в Москву в сотрудники Капитону Ивановичу » – знаменитому соавтору «Описания славянских рукописей Синодального собрания». |
| В 1860-1865 гг. архим. Антонин являлся настоятелем посольской церкви в Константинополе. Это был период его наиболее плодотворной научной деятельности. В 1862 г. им был составлен каталог 624 рукописей библиотеки иерусалимского Святогробского подворья в Константинополе , в котором архим. Антонин впервые обратил внимание ученых на уникальный рукописный сборник, содержащий текст Дидахе. В апреле 1862 г. о. Антонин посетил г. Никею (Изник) и его окрестности. Весной 1863 г., получив отпуск, единственный раз за более чем 40-летнее пребывание на Востоке смог совершить поездку на родину; по пути в Батурино к родителям он посетил крупнейшие научные центры Европы и России (Вена, Прага, Дрезден, Санкт-Петербург, Москва) и книжные собрания крупнейших библиотек, познакомился с лучшими специалистами в области славяноведения и византинистики. В том же 1863 году по поручению Святейшего Синода исследовал на Афоне вопрос о подлинности Синайского кодекса Библии, подтвердив его древность, а в 1868 г. вел в Константинополе переговоры об окончательной передаче этой ценнейшей рукописи русскому правительству. В мае-июле 1865 г. он совершил поездку по балканским провинциям Османской империи (Македония, Фессалия, Эпир), собрав в путевых дневниках богатый археологический материал по церковной истории . В 1865 г. был назначен временно заведующим делами Русской духовной миссии в Иерусалиме, а 5 июня 1869 года был утвержден в должности ее начальника). Миссия, основанная в 1847 г., находилась в это время в сложных отношениях с Иерусалимским Патриархатом и представителями др. конфессий в Палестине, а также испытывала крайнее стеснение в денежных средствах, необходимых для ее работы. Архим. Антонин, благодаря тонкому пониманию политической и церковной ситуации на христианском Востоке, прекрасному знанию греческого и ряда восточных языков и дипломатическому таланту, сочетавшемуся с личным обаянием, сумел постепенно улучшить положение Русской миссии, укрепить ее авторитет в Палестине. Добившись более внимательного отношения к ней со стороны русского правительства и Святейшего Синода, ему удалось создать серьезную материальную базу для деятельности миссии в Палестине и значительно расширить существовавшую систему русского паломничества в Св. землю. |
| С принятием монашества о. Антонин еще раз изменил свою специальность, перейдя 31 Октября 1847 г. 28 с греческого языка на герменевтику или изъяснение священного писания и обличительное богословие, каковую кафедру и занимал до выхода из академии почти три года. «В преданиях старейших представителей академии, пишет о профессорской служба о. Антонина приснопамятный в летописях нашей школы покойный И.И. Малышевский , отмечены характеристические черты его как преподавателя последних двух предметов, особенно герменевтики, производившего глубокое впечатление 29 на слушателей приемами тонкого анализа в разъяснении научных положений, в объяснении трудных мест священного Писания» 30 . 11 Сентября 1846 г. о. Антонин принял на себя обязанности помощника инспектора академии и нес их до 15 Мая 1850 года. Служебные неприятности, возникшие у него по инспекции в академии, лишение незаменимого друга и нравственной опоры в лице инспектора академии о. архимандрита Феофана Авсенева, по болезни оставившего службу при академии и получившего место настоятеля при посольской церкви в Риме, и, наконец, постоянное «с детства влечение души его к Византии, как духовной родине» 31 и вообще на Восток – все это вместе взятое побудило и о. Антонина оставить службу при академии и искать себе место настоятеля при церкви нашей миссии в Афинах. «Киевлянину стало припоминаться, пишет о. Антонин в объяснение своего влечения на Восток, что в то время еще, когда он думал о Киеве, как о счастье другого Mipa, ему казалось, что за Печерской картиной скрывается другая, и не одна, – далее её, лучше её, таинственнее, – что Киев есть только перепутье в Иерусалим – в рай. И точно. Скоро святыня нервопрестольного города Руси стала казаться ему неполной, теплота не достаточною, тысячелетняя древность слишком свежею, князь Владимир – только отсветом царя Багрянородного. Душа пленилась уже другими образами. Несомненно светлейшие точки блестят ему до ослепления на темной перспективе будущего» 32 . «Восток есть колыбель человечества. Довольно сказать это, замечает о. Антонин по другому случаю, чтобы сделать мысленный поклон в ту сторону, «откуда свет истек». Человеку, любящему припоминать дни древние и помышлять о летах вечных, нет пригоднее места для этого, тоже в своем роде умного делания, как Византия, от которой и без того на русскую душу веет чем-то своим, близким, но таким давним, что теряются все различительный черты дорогого образа, и остается в душе одно общее представление чего-то неодолимо влекущего, как память о матери у человека, осиротевшего в детстве» 33 . |
| Сложности иерусалимских церковно-этнических и личных отношений находили разный, не всегда доброжелательный и верный отклик в отечественной прессе, способствуя созданию мифов о влиятельности архимандрита и его церковно-политических предпочтениях. Так, 11 августа 1888 г. Антонин записывает в дневнике по поводу статьи кн. В.П. Мещерского в журнале «Гражданин»: «Мерещится почитателям патриарха Никодима, что я с своей партией (!) ненавижу греков и удивительно сердечно возлюбил арабов, из коих и намерен выбрать патриарха Иерусалиму, так как имею претензию подчинить себе высшего иерарха Православной Церкви, вместе с нашей дипломатической миссией (?) в Иерусалиме». Сказанное не означает, что остропроблемный характер разносторонних связей и контактов с Иерусалимской Патриархией и греческим миром отрицательно сказывался на итогах церковно-дипломатической деятельности Антонина. Именно ему удалось на долгие десятилетия укрепить русско-иерусалимские духовные связи, так что имя его до сих пор пользуется непререкаемым авторитетом на Православном Востоке. 3 августа 1868 г. Антонин награжден Патриархом Иерусалимским Кириллом II крестом с частицей Животворящего Древа «за горячее благочестие и пламенную ревность о Гробе Господнем». Четверть века спустя, провожая архимандрита в последний путь, его младший друг, будущий Александрийский Патриарх Фотий сказал: «Священная Матерь Церквей справедливо почитала сего мужа и справедливо благословляет его память. Если кто в сем мире после смерти жив в памяти людей, в истории, и возвышается как светоносный маяк среди беспредельного океана забвения, если чьи-либо дни не прошли как тень, но прошедши сохраняются и угасши являются славными, то это именно почивший архимандрит Антонин» 1386 . Политические и церковно-политические нюансы тем более не отражались на личных и домашних отношениях и привычках Антонина. Он по-прежнему общается, ходит в гости и пьет чай с лучшими представителями Святогробского братства, дружит с греческими иерусалимскими семьями, на протяжении долгих лет проявляет трогательную заботу об осиротевшей семье рано умершего Клеопы Апостолиди, участвуя в судьбе каждого из его пятерых детей. Досуг Антонина разнообразят и скрашивают контакты с греческими учеными, приезжающими в Иерусалим, регулярное чтение греческих журналов и газет, споры о политической и общественной жизни Греции. |
| Нередко паломники оказывались и щедрыми благодетелями Русской Духовной Миссии. Приведем в качестве примера запись от 15 января 1873 г.: «Получены из Яффы... (берат и орден, думает читающий сие потомок. Пусть не спешит с заключениями) давно ожидаемые самовары. Достойные соперники колоколов. Блажен тот момент, в который мы узрели здесь редкое сочетание поклонников-приятелей, купца и офицера, друг перед другом возревновавших о славе Построек наших. Иван Федорович прислал (чуть не привез) нам два больших колокола, Николай Федорович – два большущих самовара. Господь да утешит великодушных патриотов-христолюбцев за их доброе дело». Дневник является источником для восстановления «трудов и дней», то есть биобиблиохроники, отца Антонина. О некоторых его трудах мы вообще узнаем только из дневника. Так, известно, каким тщательным археографом был автор. В 1870 году он составил свой самый известный каталог – Синайского монастыря, с описанием 1348 греческих и славянских рукописных книг (о пребывании на Синае см. дневник за июль-сентябрь 1870 года) 1409 . Между тем, нигде не упоминается об аналогичной и достаточно трудоемкой работе, проделанной им по составлению каталога библиотеки Лавры Саввы Освященного (неизвестен и сам каталог: А. А. Дмитриевский , работавший с саввинскими рукописями в 1887 году уже в Патриаршей библиотеке в Иерусалиме, о нем не знает). Тем важнее страницы дневника, связанные с работой неутомимого археографа в Мар-Сабе в июне-июле 1868 г. 1410 Хронология работы над отдельными статьями может быть прослежена по дневниковым записям почти день в день. Интересно, что иногда статья писалась несколько дней, а переписывалась несколько недель 1411 . Более того, публикуемый дневник показывает, что Антонин внимательно относился к библиографии своих работ, старался фиксировать появление или непоявление статей в печати («27 марта 1873. Levant-Times все еще без статьи Афонской. Что-нибудь случилось с нею фатальное»). Не все работы Антонина известны сегодня исследователям. В течение 1881 г. о. Антонин опубликовал в «Церковном вестнике» четыре статьи. Между тем, как следует из дневника, в редакцию была отправлена также статья с рассказом о визите в Святую Землю австрийского эрцгерцога Рудольфа, подписанная псевдонимом «Камзолов» и не появившаяся в печати. В августе Антонин пишет и отправляет в Россию так называемый «тифлисский реферат» – о грузинских древностях Иерусалима, судьба которого неизвестна 1412 . В сентябре-октябре долго пишет и переписывает неизвестную статью. И, наконец, в декабре пишется некий «демонологический» этюд под псевдонимом А. Лаханиди. |
| Но, может быть, важнее всех юбилеев и признаний был итог духовный, который открыл ему Господь. Он умер в канун Благовещения, 24 марта 1894 г. А пятью годами ранее, 15 августа 1888 г., записал в дневнике: «Почему-то вместо Успения мне грезилось сегодня Благовещение. В 7 часов служба Божия с киевским умилительным пением. О, мое бедное прошедшее! Есть, к чему пригорнуться сердцем, переводя в памяти дни оны. А эти, настоящие, живые цветы с своим ароматом детства, эти жизненные анахронизмы, их какая будет переводить в себе память? Счастлив тот, кому успение веет благовещением». 1358 «Пересмотр дневников. Дорогие тетрадки получили достойный содержания их вид» (28 октября 1874); «Переплетчик с одиннадцатым томом Дневника сего. Грусть от сего зрелища. Переживешь ты меня, безжизненная бумажка! И для кого и для чего будешь существовать?» (7 января 1880). 1362 Донесение генерального консула в Иерусалиме С. В. Арсеньева послу в Константинополе А.И. Нелидову. Иерусалим, 20 мая 1894 г. Копия//АВП РИ. Ф. Греческий стол. Оп. 497. Д. 2415. Л. 4. 1363 Завещание было известно только в пересказе А.А. Дмитриевского , который и цитируют позднейшие историки РДМ – в том числе с несуществующим в подлиннике пассажем о дневнике. Полный текст завещания Антонина: Россия в Святой Земле. Документы и материалы/Сост., подг. текста, вступит. статья Н. Н. Лисового . М., 2000. Т. II. С. 226–229. 1364 Дмитриевский А. А. Памяти библиографа и вдохновенного певца Святой Земли С. И. Пономарева. (По переписке его с о. архимандритом Антонином и B. Н. Хитрово). Пг., 1915. С. 30. 1368 См. о нем: Бутова Р, Б. Степан Иванович Пономарев//Богословские труды. Сб. 36. М., 2001. С. 239. 1369 Дмитриевский А. А. Памяти библиографа и вдохновенного певца Святой Земли C. И. Пономарева. С. 51–52. 1370 Антонин (Капустин) , архимандрит. Из автобиографических записей//Сообщения ИППО. 1899. Т. X. Вып. 1. С. 9–29; Он же. Несколько летописных данных из первых дней существования Русских подворий в Иерусалиме. (Описание освящения Троицкого собора 28 октября 1872 г.)//Сообщения ИППО. 1901. T.XII. Вып. 1. С. 73–75; Он же. Низложение Иерусалимского патриарха Кирилла. (Из дневника покойного архимандрита Антонина)//Там же. С. 75–84. Все три фрагмента были также напечатаны отдельными оттисками (Каталог изданий Императорского Православного Палестинского Общества к 1 февраля 1906 г. СПб., 1906. С. 7). |
|
|
