| После 1420 г. до самой смерти, последовавшей в 1431 г., Фотий не бывал в Киеве, управляя Киевской епархией чрез своих наместников. Но ни в летописях, ни в актах не сохранилось имени ни одного из этих наместников. Скоро после смерти Фотия на Киевскую кафедру был наречен рязанский епископ Иона. Но вследствие усобицы, которая происходила в это время в московском княжестве, Иона не был тотчас же по наречении отправлен в Царь-град для посвящения. Этим воспользовался смоленский епископ Герасим. Вероятно, с согласия литовского князя Свидригайла осенью 1433 г. Герасим поехал в Царь-град с просьбой о возведении его на Киевскую кафедру. Осенью следующего года он возвратился на Русь уже в митрополичьем сане. Герасим был поставлен митрополитом для Киева с подчинением ему всей Руси 76 . Но все время своего управления он жил в Смоленске, не отваживаясь явиться в Москву, где еще не прекратилась княжеская усобица. Посетил ли Герасим когда-либо Киев – не известно. Но можно думать, что на возвратном пути из Царь-града Герасим, по обычаю других митрополитов, останавливался на некоторое время и в Киеве. Герасим занимал Киевскую кафедру два года. 26 июля 1435 г., после четырехмесячного заключения в темнице, он был, по приказанию Свидригайла, сожжен 77 . Между тем, святитель Иона, нареченный на митрополию, все еще не мог отправиться в Константинополь. Московский князь, чтобы отвратить всякое замешательство в митрополии, счел нужным относительно выбора митрополита наперед снестись не только с прочими русскими князьями, но и с великим князем литовским 78 . Поэтому Иона мог отправиться в Константинополь не прежде 1437 г. Но и теперь святителю Московскому не пришлось сделаться митрополитом Киевским и всея Руси. Еще до прибытия его в Константинополь император Иоанн Палеолог и патр. Иосиф назначили митрополитом на Киевскую кафедру Исидора; Ионе же дано было только обещание поставить его митрополитом, «когда Богу угодно будет или смертию или каким-либо другим случаем удалить Исидора от митрополии» 79 . |
| Истинно подвижническая жизнь Герасима, в течение которой «он добродетелями от силы в силу восхождаше», удостоилась от Бога некоторых «знамений» и «откровений», послуживших впоследствии поводом к основанию на месте подвигов Герасима знаменитой ныне Саровской пустыни. Об этих знамениях первоначальник Саровский Иоанн вспоминал такие слова самого Герасима: «Место это – свято», говорил Герасим, изумленный необычайностью случившегося: «в праздник Благовещения Пресвятой Богородицы, молился я пред Богом, исполняя обычное правило, как вдруг услышал я в горе сей (Саровской) необычайный звон и столь сильный, что казалось будто бы и все место это колеблется. С этих пор я часто слышу здесь такой же звон и думаю, что место это святое, что это не случайный звон, но от Божия Промысла, как предзнаменование, что впоследствии здесь будет находиться какая-либо святыня». По другим источникам («общежительная Саровская пустынь» изд. 1885 г.), кроме колокольного звона, замечалось также и то, что по ночам, иногда, сходил с неба великий свет на то место, где ныне стоят соборные храмы, и при совершенно безоблачном небе гремел гром над Саровом. Неизвестно, видел ли Герасим и эти два знамения: в его житии не упоминается, а говорится лишь о колокольном звоне. Впоследствии оказалось, что громкий колокольный звон, раздававшийся временами в глухом лесу, слышал не один Герасим, а также и некоторые из жителей ближайших к лесу селений, которые, впрочем, объясняли значении звона по-своему – совсем иначе, чем объяснял его Герасим. Дело в том, что по старинному русскому поверью, оставшемуся от времен язычества, зарытый в землю клад, когда он положен на известный срок, по миновании урочных годов будто бы «просится наружу и дает знать о себе огнями и разными привидениями, или же громким колокольным звоном над тем местом, где этот клад зарыт». В силу такого поверья, крестьяне ближайшего от леса села Кременок, Алексей Зимник и его товарищ Андрей, запаслись заступами и лопатами, отправились в Саровский лес и приступили к Герасиму с расспросами, над каким местом звонят колокола. Герасим указал им к западу от своей келлии на средний городок, и крестьяне принялись за раскопку. Они копали в самом углу среднего городка подле земляного вала, «идеже ныне под тем местом ход в пещеры», – объясняет Саровский летописец, – «и вместо клада откопали два креста каменных четвероконечных», небольших размеров, «яко обычно таковые на себе носити». Не удовольствовавшись находкой, крестьяне начали копать глубже и нашли еще четырехконечный крест, – медный складень, с углублениями в нем для вкладывания частиц святых мощей. Изумленные неожиданными находками, а, может быть, и устрашенные этим, крестьяне прекратили дальнейшие раскопки, а найденные кресты принесли к Герасиму. |
| Как же нам не быть благодарными Богу? Как не сказать: Слава Тебе, Боже! Слава Тебе! Вечер девятый. Ах, какая была жизнь в раю! – Мы говорили с вами о том, как звери и птицы спасают людей, – начал Дмитрий Михайлович очередную беседу. – А сколько было случаев, когда человек помогал попавшим в беду животным. И какой благодарностью отвечали ему бедняги! Однажды старец Герасим шёл по пустыне и увидел стонущего от боли льва. Старец замер, а лев, увидев человека, протянул ему свою больную лапу. Из неё торчала огромная заноза. Как вы думаете, ребята, страшно было Герасиму? – Конечно, страшно, – Таня представила себе громадного зверя. – Но он же просил помощи, – возразил Серёжа. – Ты бы помог? – хитро прищурился рассказчик. – Естественно, – задрав нос, ответил Серёжа. – Ишь ты, какой храбрый! – похвалил Дмитрий Михайлович. – Вот и Герасим, помолившись о помощи Божией, вытащил занозу, промыл зверю рану, и, оторвав кусок одежды, перевязал ему лапу. Когда же старец собрался уходить, лев, прихрамывая, направился за ним. Герасим был монахом и жил в монастыре. – Минуточку, минуточку. Таня, наверное, не знает, что такое монастырь, – сочла необходимым пояснить бабушка. – Монахи – это люди, которые и днём, и ночью просят за нас Бога, потому что сами люди забыли о Нём. Монахи уходят в уединённые места и живут там в трудах и молитвах. Эти-то места и называются монастырями. – Спасибо, – поклонился Дмитрий Михайлович. – Так вот, Герасим вернулся в монастырь вместе со львом. Царь зверей стал служить старцу – исполнял все его приказания. Всё было хорошо, но однажды куда-то исчез осёл, который доставлял из реки воду. Герасим решил, что в пропаже виноват лев. “Ты съел осла, и теперь будешь таскать воду вместо него!” – сказал старец. Лев послушно исполнял волю старца, пока не нашёлся исчезнувший осёл-водонос. Оказалось, что его угнали погонщики верблюдов. Лев узнал похищенного осла, схватил за уздечку и привёл к своему хозяину. Понял Герасим, что напрасно обвинил льва, и в честь святой реки назвал его Иорданом. А воду опять стал носить осёл. Когда старец умер, Иордан так тосковал о нём, что скончался на могиле своего хозяина. |
| К радости своего сердца о. Герасим ввел в ограду Христову сих сестер обительных, во дни св. Пасхи 1850–го года. Они находились под его мудрым руководством. Отчасти для привлечения внимания горожан, а более для утешения новых подвижниц, и по частым недугам местного священника о. Герасим в праздничные дни приезжал сам служить в храме обительном. Ведая, как душа о. Герасима давно стремилась в богоспасаемый град Киев поклониться угодникам печерским, Господь дивным образом исполнил желание сердца его. Преосв. Иеремия недоумевал, кого бы послать в Киев за св. миром для епархии ставропольской. О. Герасим предложил свои услуги, и владыка с радостью отправил его. О. Георгий отправился в Киев с неизменным спутником своим св. Евангелием и скоро прибыль туда. Можно себе вообразить, каким небесным восторгом была преисполнена душа его после столь долгого и жестокого плавания по волнам житейского моря, воздвигаемого напастей бурею. Душа его обрела тихое пристанище и сладостное успокоение в пещерах преподобных отт. Антония и Феодосия и прочих чудотворцев печерских. Какою радостью трепетал о. Герасим припадая к чудотворной иконе Царицы небесной в небеси подобном храме Успения Её! Высокопреосв. митроп. Филарет обласкал его. Немало он имел духовного утешения, ознакомившися с святыми старцами лавры Печерской. Схимон. Парфений утешил его душеспасительною беседой, с младенческою простотой объясняя о любви своей к Матери Божией. Вместе с сим блаженным старцем о. Герасим обедал у митроп. Филарета и за трапезой владыка утешался младенческою простотой о. Парфения, который не имел никакого понятия о грехолюбивом мире и казался пришельцем из горнего мира на землю. Пристанище имел о. Герасим в Михайловской обители у евангельского отца своего, преосвящ. Аполлинария (тогдашнего викария киевской митрополии), который рад был восприемному сыну своему, коему отдавал он должное уважение. Скоро пролетело время пребывания его во дворех Господних. Долг службы призывал его в Ставрополь. Тяжело было его сердцу оторваться от святыни киевской и проститься может быть на век с друзьями Божьими. По дороге заезжал он в Козелецк. монастырь св. в. Георгия, где настоятелем был архим. Иларий (бывший ректор иркутской дух. семинары), наставник его, который отравил много красных дней юности его, как это видели мы в начале жизни сего избранника Божия. |
| Преподобноисповедник Георгий (в миру Герасим Дмитриевич Лавров) родился 28 февраля 1868 года в деревне Касимовка Ламской волости Елецкого уезда Орловской губернии в крестьянской семье. Отца звали Дмитрием Абрамовичем, мать – Феклой Архиповной, старших братьев – Алексеем и Петром. Преподобноисповедник Георгий (в миру Герасим Дмитриевич Лавров) родился 28 февраля 1868 года в деревне Касимовка Ламской волости Елецкого уезда Орловской губернии в крестьянской семье. Отца звали Дмитрием Абрамовичем, мать – Феклой Архиповной, старших братьев – Алексеем и Петром. Семья, очевидно, была небольшого достатка, денег на учение не хватало, и Герасим окончил только три класса сельской школы. Родители воспитывали своих детей в благочестии, и из родного дома Герасим вынес глубокую веру в Бога и любовь к Святой Церкви. Всем семейством они ездили на богомолье в московские монастыри и храмы, в Троице-Сергиеву Лавру, в другие святые места. В одну из поездок в Лавру Герасим молился у святых мощей преподобного Сергия о даровании ему счастья. В ответ на детскую молитву он услышал в душе слова: «Иди в Оптину». Это святое повеление совпадало с заветным желанием матери Герасима видеть в ангельском чине одного из своих сыновей. В юности Фекла Архиповна хотела уйти в монастырь, но родители выдали ее замуж, и она молилась о том, чтобы ее дети исполнили то, что не удалось ей самой. В семье нередко велись разговоры на эту тему, и Герасим, будучи мальчиком резвым, весело шутил: «Ишь ты какая, сама не пошла, а нас – в монастырь!» Фекла Архиповна отвечала: «От тебя, озорника, я этого не жду». Напутствие, полученное у гроба преподобного, мальчик хранил в сердце и однажды упросил родителей поехать в Оптину Пустынь. Герасиму было одиннадцать или двенадцать лет, когда он впервые вошел в Святые врата обители. По обычаю, прибывшие богомольцы направились к преподобному старцу Амвросию за благословением. Когда мать с сыном в толпе других подошли к старцу, то он обнял отрока за голову, благословил и особо отметил его как будущего инока. |
| Когда именно лавра преподобного Герасима была оставлена иноками и пришла в запустение, неизвестно: в конце первой половины XV столетия, когда ходил в Святую Землю русский богомолец иеродиакон Зосима, она находилась уже в запустении 216 . В настоящее время обитель Герасима Иорданского восстановлена, есть кельи и уже живет в ней около десяти иноков 217 . Из подвижников, процветавших в лавре преподобного Герасима, знамениты: сам основатель ее Герасим, игумен Агиодул, пресвитер Олимпий, игумен Александр и игумен Никон. Преподобный Герасим Иорданский (память 4 марта), великая слава постников 218 , родом был из малоазиатской области Ликия и еще в отечестве своем прославился высокими иноческими подвигами. Желая достигнуть высокого совершенства в подвижничестве, он удалился в Палестину, где уединился на берегах Иордана и основал свою лавру. Во время смятений, происходивших в Палестине после Халкидонского Собора, Герасим уклонился в общение с лжепатриархом Феодосием, но ненадолго: когда он увиделся с Евфимием Великим в пустыне Рува и великий старец преподал ему православное объяснение учения Халкидонского собора, он тотчас же присоединился опять к православным. Суровость пустынной жизни, необычайный пост и воздержание были отличительною чертою подвижничества преподобного Герасима. За это особенно любил его Евфимий Великий, сам великий постник. Преподобный Герасим скончался в 475 году. Великий подвижник, преподобный Герасим стоял на высокой степени духовной жизни. Звери служили Герасиму, как домашний скот. Трогательный рассказ сохранился в жизнеописании великого иорданского отшельника о том, как служил ему царь пустыни – лев. Однажды, ходя по пустыне, Герасим встретил льва, который с умильным взглядом и печальным ревом, как бы прося у него какой милости, показывал ему свою уязвленную ногу. Подвигнутый состраданием к животному, старец вынул из ноги его занозу, из раны выжал гной и, обвязав ногу платком, пошел в монастырь. За ним, как за благодетелем своим, пошел и лев, почувствовавший облегчение; старец взял его с собою, и лев стал жить в монастыре. |
| С принятием пресвитерского сана блаженный Герасим не только не ослабил своих подвигов, но еще более усугубил их. Отсюда иногда удалялся он для безмолвия на Иордан, и здесь, к удивлению, укрепляемый Божией благодатью, возмог совершить то, что мы слышим о великих пророках боговидце Моисее и ревнителе Илии: он, при помощи Божией, подобно им, и по подражанию Спасителю нашему, возмог пропоститься непрерывно 40 дней. Этим постом своим преподобный Герасим заградил уста тех легкомысленных и малодушных, которые говорят, будто были когда-то такие чудные дела, но теперь нельзя быть им, ибо человеческое естество изнемогло. Он заградил уста подобных людей и показал великим своим делом, что не естество, а произволение христиан изнемогло и добродетель оскудела, для которой укрепляется свыше немощная плоть, – так что эти паче человека подвиги совершаются при помощи Божией: естество же человеческое ни в какое время само по себе, без помощи свыше, не было способно совершать их. Но возвратимся к своему предмету. После чудных своих на Иордане подвигов божественный Герасим возвратился в Иерусалимскую патриархию, но не имея возможности уже безмолвствовать там по своему желанию, ибо сорокадневный тот пост, кажется, совершенно окрылил его Божественной любовью, и потому душа его стала искать совершенного безмолвия, – выпросил у патриарха позволение идти, куда наставит его Господь. Патриарх, видя его преуспевшего в высокой иноческой жизни, с любовью дал ему благословение и отпустил его с миром. Получив благословение, блаженный Герасим отплыл на Крит, но не найдя здесь места сообразно своему желанию, удалился в Закинф. Здесь он в одном непроходимом месте, наверху горы, нашел пещеру, которую избрал себе жилищем. Притом, желая подражать древним подвижникам, и сей блаженный Герасим, как достойный ученик тех великих мужей, подобно им, начал проводить равноангельную жизнь, не заботясь ни о пище, ни о питии, ибо, укрепляемый подвигоположником Иисусом Христом, он питался только одними зельями, которые росли на горе. И таким образом один, наедине с самим Богом, пробыл он в этом уединении 5 лет. Но Господу Богу угодно было, чтобы сей светильник долее не скрывался под спудом, а чтобы горел в виду всех и видевшие его получали просвещение своих сердец, и чрез это прославляли бы Отца Небесного. А потому блаженный Герасим, по внушению свыше, оставил Закинф и, перейдя на остров Кефалонийский, поселился на одном излюбленном им месте, называемом Пещеры. |
| Схимонах Григорий 117 (в миру Герасим Николаевич Крупченков) родился в 1828 году в Курской губернии в семье крепостного крестьянина. С младенчества у него проявился редкий музыкальный талант, развитию которого способствовал его помещик – большой ценитель и любитель пения и музыки. Свои музыкальные способности он развил в составе хора и оркестра своего хозяина. С течением времени барин сделал своего дворового человека регентом и дирижером, а потом за труды, после того как хор и оркестр были приведены в образцовый порядок, отпустил его на свободу. Герасим переехал в город Старый Оскол, где продолжил свою музыкальную деятельность. Здесь он давал уроки музыки, пения, управлял хорами при многих приходских церквях. Увлеченный общим стремлением старооскольской молодежи, которая в начале пятидесятых годов принимала монашество на Афоне, Герасим решился и сам оставить суетный мир и искать удовлетворения своей артистической душе в мире идеальном, в жизни аскетической, где царит одна гармония, а диссонансы становятся едва уловимы или совершенно не слышны. По пути на Афон, в Одессе, Герасим встретился с Михаилом Сушкиным, будущим игуменом Макарием, который тоже ждал разрешения для выезда на Афон. Здесь в ожидании разрешения на выезд за границу Герасим составил весьма недурной хор из своих сотоварищей-паломников. Под его руководством этот хор на корабле, идущем по изумрудным водам Босфора, в присутствии отца Сергия (Веснина) Святогорца, приветствовал Царьград могучими звуками национального русского гимна «Боже, Царя храни». Хористы сопровождали отца Сергия до самого Пантелеимонова монастыря. У берегов Святой Горы Афон, цели своего путешествия, Герасим с необыкновенным воодушевлением сыграл себе и своим товарищам последнюю мирскую лебединую песнь на гитаре, инструменте, которым превосходно владел и с которым он не расставался и во время своего паломничества, и здесь на глазах у всех сломал ее и выбросил в море, решившись отныне никогда не брать в руки ни одного музыкального инструмента, хотя особенно любил он скрипку и кларнет-пистон. Однако еще более любил он «петь Богу своему разумно, дóндеже есмь». Этому своему решению он не изменил до самой смерти. |
| Герасим поручил ему охранять ночью осла, на котором возили в монастырь воду. Лев с усердием и в точности исполнял возложенную на него обязанность: ночью пас в поле осла, а утром приводил его в монастырь. Однажды лев, находясь при осле в поле, уснул и один аравитянин, прогонявший в это время той местностью верблюдов, взял осла и увел его с собою. Лев, пробудившись, долго искал осла и наконец явился в монастырь без него. «Где же осел?» – спросил его Герасим. Лев стоял, потупив глаза в землю. «Верно, ты съел осла? – сказал Герасим. – Знай же, что с этого времени ты будешь вместо осла служить в монастыре». И действительно, с того времени стали возить на льве воду. Но осел нашелся. Аравитянин, укравший его, в одно время вез в Иерусалим пищу для продажи и остановился на берегу Иордана кормить верблюдов. При нем был и монастырский осел. Лев, случившийся в том месте, где аравитянин остановился, узнал своего осла и начал подходить к нему. Аравитянин испугался льва и убежал. Лев подошел к обозу, взял трех верблюдов и осла и привел всех этих животных в монастырь к преподобному Герасиму. Убедившись теперь в невинности льва, Герасим обласкал его и сказал братии: «Вот как несправедливо обвиняли мы льва в том, будто он съел осла». Затем старец приказал льву постоянно быть при монастыре и никуда не отлучаться. Лев целых пять лет не отлучался от Герасима и питался монастырскою пищею. Однажды лев отлучился на несколько дней из монастыря. В это время преподобный Гера сим скончался и уже был похоронен. Возвратившись в обитель, лев долго искал своего благодетеля. Один из учеников почившего старца, по имени Савватий, заметив это, подошел ко льву и сказал ему: «Иордан (так Герасим назвал льва после того, как нашелся осел)! Старец наш оставил нас. Он пошел ко Господу». Лев недоверчиво посмотрел на Савватия и заревел громким и страшным голосом. Тогда Савватий сказал льву: «Если ты сомневаешься в справедливости моих слов, пойдем, я покажу тебе могилу старца». Приведши льва на могилу Герасима, Савватий сказал: «Вот здесь покоится отец наш Герасим», – и сам горько заплакал. |
| Сослужив столь незабвенную службу обители, обеспечив навсегда ее существование, блаженный старец удалился от настоятельства на обычное безмолвие. Герасим был тогда в преклонных летах и, приближаясь к концу своего земного поприща, считал необходимым усугубить свои подвиги. В последние годы жизни мысль о смерти не покидала Герасима; это видно из того, что одно время он весьма смущался недоумением, где должно ему встретить смертный час и быть предану земле телу его: здесь ли, в Спасовой обители, которой он принадлежит, как ее постриженик и настоятель, или там, на берегу Сатиса, в Саровском лесу, где полагалось начало подвигам пустынножителя, и где он, наконец, удостоился знамений и откровений... Из этого борения помыслов можно заметить, что Герасима тянуло больше к Сарову, чем привязывало к Спасовой обители; – что Саров с его вековыми деревьями и первоначальным безмолвием, с его таинственным мраком и еще более таинственными чудесами, как-то ближе был сердцу Герасима, чем Спасова обитель с ее «молвою» и суетою, отрывавшими его часто от богомыслия и молитвы. Не зная, что предпринять в столь затруднительных обстоятельствах, он решил, наконец, предать все воле Божией: написав два жребия, Герасим положил их на престоле, под пелену, и стал на молитву. Долго и горячо молился Герасим, и после того решился взять жребий... На жребии значилось: «оставаться в обители». С благодарением принял Герасим решение своей участи и остался в обители навсегда. Последние годы жизни блаженного старца ознаменовались благодатными дарами Святого Духа, видимым признаком того, что духовная жизнь Герасима достигла к этому времени «в меру возраста Христова». По свидетельству Саровского первоначальника Иоанна Герасим на склоне дней своих «сподобился от Бога благодати пророческого дара и молитвою своею человеком недуги врачеваше». Блаженная кончина старца наступила около 1700 г., лет за семь до основания предреченной им Саровской пустыни. Больше ничего не известно о кончине Герасима: он умер, должно быть, так же одиноко, как и жил... Несомненно, впрочем, одно, что братия монастырская, провожая в могилу честное тело своего отца, наставника и благодетеля, почтила его память многими и теплыми слезами. |
|
|
