| Кто-нибудь может меня обвинить в излишнем нетерпении. Напрасно. Я убедился уже совершенно в шаткости Дмитрия Николаевича. Был уверен, что латино-польская партия остановит Униатское дело, как скоро узнает истинную цель его. Ничтожная базилианская интрижка едва оного не поколебала. К тому вышла новая компликация – учредили в Полоцке Православную епархию. Очевидно, должно было ожидать раздоров и соперничества, как и сбылось в действительности. Предстояло бороться не только с Латинами и Поляками, но и с самими русскими Православными. Я находил необходимым сблизить Православное и Униатское ведомства в правительственном кругу. Настаивал на подчинении Греко-Униатской коллегии Святейшему Синоду вместо Сената, подобно комиссии духовных училищ. Но не согласились. Учреждён только секретный комитет, для обсуждения дел, общих Православным и Униатам. Подчинены также Униатские училища комиссии духовных училищ. Нужно было довольствоваться, на сей раз, и этим. Я сделан членом и комитета, и комиссии. После откровенных объяснений с Дмитрием Николаевичем, Униатские дела вновь закипели. Отсылаю к дальнейшему ходу Записок. Необходимость обеспечить Униатов пастырями и руководителями в деле воссоединения вызвала потребность посвятить новых епископов. Я представил: Василия Лужинского , Антония Зубко и Иосафата Жарского, взяв от них предварительно подписки, что они во всякое время готовы присоединиться к Православной Церкви. Они все трое посвящены викариями в 1834 году. Тогда же сделано коллегией, вместе с сими епископами, постановление о принятии для Униатских церквей служебника Московской печати. Это постановление было решительною мерою, подготовившею бесспорное присоединение Униатов к Православной Церкви. Для уверения в успешном исходе Униатского дела, я в тот же 1834 год представил такие же, как от епископов, подписки десяти высших духовных, стоявших во главе Униатского управления. Но всё это не было многими понято, а другими не оценено добросовестно. К несчастью, Православное духовенство пошло другим путём. Оно увлеклось присоединением некоторой части Униатов, более уже подготовленных, не обращая внимания, что этим Униатское управление поставлено было в затруднение и лишалось самой надёжной опоры для своих действий. Что предвидел, то и сбылось. Нужно было бороться не только с Латинами, но и с Православными. Борьба с сими последними была для меня в особенности тягостна и щекотлива. Она продолжалась два года и очерчена в Записках. Наконец, я истомился, устал – и к исходу 1836 года вновь подал просьбу о личном присоединении. Эта просьба и вследствие оной изготовленная мною записка Государю изменили всё к лучшему. Вместо Нечаева, Обер-прокурором Святейшего Синода назначен граф Протасов. К нему перечислены Униатские дела от министерства внутренних дел. Обеспечено совокупное стройное движение Униатских дел с Православными. И я по-прежнему остался деятелем по Униатскому ведомству до близкой уже развязки дела благополучным исходом. |
| Наконец, в самом умонаправлении и господствующем духе значительная имеется разница между обеими семинариями. В Жировицах заметил я общее рвение и, так сказать, весь жар рождающегося института, в Полоцке какую-то холодную медленность; там частные виды соединены с видами общего блага, тут, по большей части, господствует в сем отношении исключительность; там, не уважая посторонние толки и даже оные презирая, со всем усердием стараются соответствовать благодетельным намерениям всемилостивейшего Государя, тут во всем заметна какая-то осторожность; там мои замечания и внушения принимались со всею готовностью исполнять оные и даже предупреждать старались, тут я должен был действовать официально и во внушениях употреблять более власти, нежели убеждения. Ваше превосходительство не могли не заметить отдаваемого мною преимущества Литовской семинарии перед Белорусской. Успех сего заведения в самом деле превосходит всякое ожидание – и оно открыто, только от двух лет! В сем кратком времени привели в порядок фундуш, устроили помещение, отыскали способных учителей, собрали многочисленных воспитанников и поставили сей институт на степени, гораздо превосходнейшие и видам правительства более соответственной, нежели семинария Белорусская, 24 года уже существующая и образованная самыми благонамеренными пастырями Лисовским и Красовским, тогда как духовенство Белорусское даже гораздо более Литовского приготовлено в духе настоящего образования Греко-Униатской Церкви. Сие превосходное состояние Литовской семинарии является плодом усердной и вместе благоразумной ревности ректора оной Антония Зубко и председателя консистории Тупальского. Первый из них, отличающийся честностью и бескорыстием, одушевлённый усердием к общему благу и понимающий во всём пространстве благодетельные виды правительства, твёрдою рукой даёт всему направление; второй, пользуясь приобретёнными двадцатилетним управлением епархии влиянием и опытностью, всеми силами старается исполнять предписания и внушения начальства, а даже предупреждать желания оного. Ему-то я обязан, что в настоящем году несколько монахов базилиан будут обучаться в Литовской семинарии богословским наукам. Я долгом поставляю представить сих двух духовных чиновников благосклонному внимании вашего превосходительства: у нас слишком мало способных и деятельно благонамеренных людей, дабы их не отличать. |
| Ежели по экономическому управлению встретились затруднения, то правила устава по учебной части тем более не могли быть ещё введены во всём пространстве – здесь нужно было приготовить и учеников и учителей. За всем тем, по семинарии Литовской порядок преподавания наук и распределение предметов почти уже совершенно сходны с предписанным в уставе; в самом даже духе воспитания сделаны значительные приближения – остаётся только ввести некоторые, более с целью настоящего образования сообразные учебные книги и давать постепенно учителям желаемое направление; в чём и можно совершенно положиться на благоразумие и усердие ректора семинарии Антония Зубко. Несравненно большее замедление в применении учебной части к правилам устава нашёл я по Белорусской семинарии и счёл нужным сделать разные формальные по сему предмету распоряжения, о коих донёс коллегии, и кои долженствуют уже быть известны Вашему Превосходительству. Я полагаю, что Высочайше дарованные Греко-Униатским семинариям толико для желаемого образования оных соответственные уставы в течение двух лет не только могут быть введены во всех пунктах, но и постоянным употреблением утвердятся. Успехи в науках по обеим семинариям найдены мною очень удовлетворительные и даже превосходные, если принять в уважение местные обстоятельства и скудные пособия, доныне сим заведениям доставляемые – это вообще, в особенности же: Греко-Униатская коллегия особенное обращала внимание на тщательное изучение в семинариях русского языка, дабы духовенство Греко-Униатское могло с пользою поучать состоящий в его пастве русский языком и происхождением народ. В Белорусской семинарии знание сего языка найдено мною в удовлетворительной степени, так что науки могут на оном преподаваться с совершенным успехом – и сие неудивительно, ежели принять в уважение сопредельность Белорусских губерний с Великороссийскими и давнее присоединение оных к империи; но я никогда не надеялся найти подобного успеха в Литве, где русский язык привыкли считать чуждым. Правда, что высшие отделения Литовской семинарии, куда поступили воспитанники из польских училищ, немного успели; за то оба отделения уездного при семинарии состоящего училища, заключающие более ста учеников, начавших здесь воспитание, превзошли всякое моё ожидание – почти все предметы преподаются по русским книгам – учителя едва сами начинают учиться сему языку – и между тем не можно желать лучшего успеха в науках, каков мною найден в сем училище. |
| Рьяный радетель униатов – Семашко с самых первых минут своей общественной деятельности не покидал ни на минуту мысли относительно прочной внутренней организации родной церкви. Он неустанно заботился и хлопотал пред правительством о всевозможных нуждах униатов. Благодаря его настоянию и заботливости видим мы, что одновременно и параллельно с развитием правительственных мероприятий относительно обособления униатской церкви от католической, развивался ряд правительственных распоряжений, направленных ко всесторонней организации внутреннего строя в среде униатской церкви. Эта организация в первые моменты деятельности Семашко (тогда бывшего еще протоиереем) началась с приведения в порядок административных органов униатской церкви. С целью избежания разного рода злоупотреблений со стороны католиков повелено было остановить избрание новых членов консисторий, и вместе с этим был изменен и самый порядок избрания членов в консистории с той особенно целью, чтобы их определять не на три года, как было прежде, и не по одному только усмотрению преосвященного (прил. 12). Как нововведение в администрацию литовской церкви теперь назначены были в консистории члены от монашества, на первый раз провинциалы и составлена для них инструкция (прил. 13, стр. 61). Всеми этими изменениями и нововведениями в административный строй униатской церкви значительно, что легко заметить, сравнительно с прежним, упрочивалась самостоятельность последней. Но еще гораздо более важное значение для последней цели имели годы правительственного мероприятия первых лет петербургской деятельности Семашко, направленные к целям обучения униатского духовного юношества. В первые же годы деятельности Семашко учреждена и открыта в Жировицах литовская семинария при существовавшей уже прежде в Полоцке белорусской семинарии. Ректором новооткрытой семинарии был назначен протоиерей Антоний Зубко, который был снабжен особой инструкцией и отправлен из Петербурга в Жировицы. Вместе с этим для руководства униатских академий, семинарий и низших училищ, приняты уставы, существовавшие для подобных заведений господствующей православной церкви, сообразно которым преобразовано учение в полоцкой семинарии и заведено в литовской. |
| «Невозможно, - сказал государь, - чтобы поляк забывал, что он принадлежит народу, некогда бывшему независимым. Я чувствую, что родись я поляком, я думал бы точно также. Поэтому следует ожидать, что поляки будут пользоваться всяким случаем, чтобы вернуть свое политическое существование, как народа; таким образом мне придется осудить себя в отношении их на постоянную недоверчивость, принимать, быть может, инквизиторские меры, которые усилят их недовольство, не приводя к успокоительным результатам. В их глазах я буду притеснителем, против которого они могут не возмутиться, помня великодушие, с которым я простил все; но они будут считать себя свободными от всякой благодарности в отношении моих преемников. По моему мнению лучше уж немедленно и по собственному побуждению дать им то, чего они так горячо желают; это совместить в себе одновременно и справедливость и хорошую политику». Шильдер Н. Император Николай Первый… Кн.1, С.386 - 387. Об этом см. Антоний (Зубко), архиеп. О Греко-Униатской Церкви в Западном крае России// Сб. ст. изд. Св. Синодом по поводу 50-летия воссоединения с Православной Церковью западно-русских униатов. СПб., 1889. С. 289; ЗИМЛ. С.17. Часто прозападно настроенные историки говорят о насилиях над религиозной совестью народа при подготовке воссоединения. Такие мнения не выдерживает серьезной критики. Нам будет более разумно прислушаться к официальным докладам чиновников русской власти, на месте наблюдавших подготовку воссоединения. Ведь эти доклады писали люди, знавшие, что за каждую свою ошибку в анализе ситуации в крайне проблемном крае империи они понесут суровую ответственность перед высшей властью. Например, незадолго до воссоединения церквей М.Н. Муравьев, тогда Гродненский губернатор, сообщал министру внутрених дел: «Народ, слепо веруя своему духовенству, сам по себе не в состоянии понимать предстоящего преобразования, тем более, что оный по днесь, называя себя и церкви униатские русскими, католиков же поляками, делаемы во внутренне устройстве оных и самом богослужении улучшения принимает довольно равнодушно, объясняя оные по-своему, а именно: что прежние униатские церкви хотя и были русские, ныне же делаются правдивыми рускими». |
| Семашко всегда возлагал большие надежды на помощь полицейских властей в деле миссионерства, полагая, очевидно, как и Смарагд, что времена апостольские прошли. «Пригласить полицейского чиновника», «подвергнуть законному взысканию», «вразумить через благонадежных чиновников» – эти довольно обычные предписания и требования со стороны униатских деятелей, как до воссоединения, так и после. Мы видим со стороны Семашки и его друзей постоянные и систематические требования полицейской команды то для высылки священников, не принявших московских служебников, то для вразумления противодействующих устройству алтарей по православному образцу и т. д.; с их стороны идут постоянные жалобы на недостаточное содействие со стороны гражданских властей и рекомендация начальству усердных полицейских (рекомендация Семашки белостокского исправника в 1837 г.). Если Семашке докладывают об успехе той или иной подготовительной меры, он сообщает Протасову «вероятно, известные распоряжения по гражданской части подействовали». Сам Семашко с довольно большой откровенностью сообщает в своих воспоминаниях (I, 139), что с неблагонадежными священниками «немного церемонились»; правда, с его точки зрения протестующие были «по большей части и самые развращенные». Любопытно то, что Семашке и его друзьям иногда приходилось входить в коллизию с гражданскими властями, которые, как известно, не отличавшиеся мягкостью в николаевское время, пытались отчасти умерять пыл новых адептов православия. Так генерал-губернатору Н. А. Долгорукову 32 приходится делать в 1838 г. выговор Антонию Зубке (брестскому епископу) за жестокое обращение и советовать избегать фанатизма. Долгоруков пишет Протасову: «В религиозных делах мученический венец есть самая большая слава, а в здешнем крае религиозным фанатизмом немедленно воспользуется и политический». За это Семашко, Зубко и др. обвиняли Долгорукова в религиозном индиферентизме и в покровительстве полякам. Для Семашки чрезвычайно характерно столкновение, происшедшее у него впоследствии с ген.– губ. |
| Страсть к чтению не ослабела в Иосифе и в главной семинарии. При всей обременительности уроков, он умел выгадывать время и для чтения сторонних книг, особенно литературного и исторического содержания, которые он приобретал даже на собственные деньги. Книги эти были преимущественно польские и написаны в духе приверженности ко всему польскому и ненависти к России, которая представлялась каким-то ожесточенным врагом Польши. Такого рода книги оказали было некоторое влияние на Иосифа. Прочитав историю конституции 3-го Мая, он приобрел было привязанность к римлянам и даже немало польского патриотизма. Такое влияние польских книг на Иосифа тем более должно было оказать на него вредное влияние, что он не имел возможности узнать истину из русских книг, на которые было гонение в Виленском университете. Насколько было трудно достать и читать здесь русские книги, может свидетельствовать следующий рассказ самого Иосифа. «Помню, – пишет он, – мой товарищ, Антоний Зубко, достал как-то номер старинного журнала «Улей». Мы его начали просматривать вдвоем в ботаническом классе до прихода профессора. Нужно было посмотреть шум, который подняли светские ученики университета... а разве такие нам нужны священники, которые забывают мать Польшу... которые сочувствуют России, и мы должны были припрятать поскорее свой журналец» 8 . Таким образом, по-видимому, все заставляло думать, что юный Семашко, по выходе из главной семинарии, будет приверженцем Польши и католицизма. Но на деле оказалось совершенно иное. Несмотря на то, что он учился в римско-католическом заведении в смешении с римско-католическим юношеством, имел начальников и наставников из римско-католических духовных лиц, участвовал по большей части в римском богослужении, – несмотря на то, что воспитывался в Виленском университете, где господствовало направление известного Чарторыжского, любовь и сочувствие его к России и православной церкви – плод впечатлений его детства и родины не истребился. Юноша вышел из заведения не только без предубеждения против православной церкви, но и с сильным предубеждением против католицизма. |
| Учреждение семинарий и духовных училищ давало средства образовать духовное юношество, сообразно намеченной цели. Назначение соборных протоиреев открывало возможность награждать духовных, усердствующих в исполнении предписаний начальства. Подчинение монастырей епархиальным начальствам делало безвредным переродившееся в римлян униатское монашество и дало возможность употреблять с пользой как самих монашествующих, так и монастырские средства 19 . Обозревая дальнейшие меры, предпринятые в 1828 и 1829 годах и направленные к предположенной цели – воссоединению униатов, находим, что воспрещено было принимать в униатское монашество лиц римско-католического исповедания, а монахам униатским из латинян предоставлено право возвратиться в прежнее исповедание, каковым правом и воспользовались более 50 монахов. Положено было также монахов униатских не поставлять в священный сан, без предварительного рассмотрения и определения консистории. Десятину, собиравшуюся с греко-униатского населения в пользу латинского духовенства, постановлено было обращать в пользу униатского; воспрещено было также отправлять униатских воспитанников в Виленскую главную семинарию, печатать униатские книги, без дозволения коллегии, а равно определять униатских священников к латинским костелам в звании викарных или под другим наименованием. В Жировицах была учреждена и открыта Литовская семинария, и ректором ее был назначен товарищ Иосифа по главной семинарии, протоиерей Антоний Зубко, снабженный особой инструкцией. «Здесь-то в Жировицах, – по выражению одного из слов, сказанных при гробе митрополита Иосифа, – совершилось спасение западного края, ибо здесь юноши, приобретая отличное умственное образование в истинном духе православной церкви, учились любить вместе с сею духовною своею материю и земное отечество – Русь православную» 20 . Для руководства духовной академии, семинарии и училищ были приняты уставы, существовавшие для таковых же заведений православной церкви, а затем на детей униатских священнослужителей были распространены все те права и преимущества, какие были дарованы законами детям православного духовенства. |
| Но помещичье благоволение к священнику продолжалось лишь до тех пор, пока последний был тверд в унии; лишь только он заявлял свою склонность к православию, а тем более когда переходил в православие, отношение к нему помещика резко менялось: тогда помещик лишал священника всякой помощи и квартиры, даже не позволял своим крестьянам наниматься к священнику в работники, тем более, даром оказывать услуги, даже бывать в его церкви и т.п. 150 . Таково было положение белорусского униатского духовенства. Латинопольская партия тяжелыми цепями приковала его к себе и все крепче и крепче сжимала его в своих объятиях. Казалось бы, никому теперь не вырвать его из этих объятий, никому не освободить его от тяжелых, сковывавших и материальную, и духовную свободу его, цепей. Но проницательный глаз мог заметить, что цепи эти – ржавые цепи, что мощного, смелого удара не выдержат они. Устанавливавшемуся союзу между униатским духовенством и римско-католическими ксендзами да помещиками недоставало той основы, без которой никакой союз не может быть прочным и надежным – недоставало любви и искренности. Римско-католические ксендзы жаждали обращения униатов в латинство, ибо считали и для себя выгодным и для папского престола славным увеличение паствы римской церкви; но признавать униатских священников за своих собратьев, за равных себе, они не думали и относились к ним, в лучшем случае, покровительствено, в худшем – высокомерно и даже презрительно. Таково же было отношение и польских помещиков к униатским священникам. Последние не могли не замечать этого, а замечая, не оценивать по достоинству. Это отсутствие в отношениях униатского духовенства к представителям римской церкви теплоты, сердечности было видно деятелям, поднимавшимся на великое дело воссоединения. «По образованию своему в светских училищах (впрочем, в низших только)», – писал пр.Антоний Зубко, – «по зависимости от помещиков и римского духовенства оно (униатское духовенство) повторяло фразы польского патриотизма и папизма; но презираемое и поляками, и римским духовенством, как остаток живого памятника русской в здешнем крае веры и русского владычества, приведенное в нищение и обреченное, так сказать, на убой, никогда не было душевно склеено ни с поляками, ни с римлянами. Однако же, по привычке к этому состоянию, по ограниченному образованию, по недопущению руководителями читать того всего, что было написано в пользу русской церкви и русского государства, оно было в каком-то омертвении и о перемене своего состояния не помышляло» 151 . И воссоединители надеялись, что после того, как униатское духовенство узнает истину о родной русской церкви и русском государстве, оно еще сильнее почувствует то унижение, в каком его держали римско-католические ксендзы и помещики, в сердце его проснется любовь к родине, оно само разорвет тяжелые, позорные цепи и пойдет за своими руководителями на лоно православной церкви. |
| Материал из Православной Энциклопедии под редакцией Патриарха Московского и всея Руси Кирилла АНТОНИЙ (Зубко Антоний Григорьевич; 2.07.1797, с. Белое Полоцкого у. Белорусской губ.- 15.02. 1884, Пожайский мон-рь, близ Ковно), архиеп. Минский и Бобруйский. Род. в семье белорус. униатского священника. Лишившись отца в 6-летнем возрасте, учился у местного органиста. В 1809 г. поступил в Полоцкую униатскую семинарию, затем в Полоцкую иезуитскую коллегию, к-рую окончил в 1818 г. со степенью канд. философии. В 1822 г. окончил Виленскую главную семинарию при Виленском ун-те со степенью канд. богословия. Преподавал в Полоцкой семинарии логику, риторику, церковную и всеобщую историю, нравственное богословие. В 1824 г. был рукоположен целибатом во священника к полоцкому кафедральному греко-католич. собору и назначен членом Полоцкой консистории. В 1825 г. возведен в сан протоиерея и послан от Полоцкой епархии в С.-Петербург асессором Римско-католической коллегии по униатскому департаменту. В 1827 г. командирован в Жировицы для открытия Литовской ДС и в 1828 г. назначен ее первым ректором. С 18 апр. 1832 г. старший соборный протоиерей. Антоний (Зубко), архиеп. Минский Антоний (Зубко), архиеп. Минский В 1834 г. А. был хиротонисан во епископа Брестского, викария униатской Литовской епархии. Являлся одним из виднейших представителей греко-католич. духовенства, имел близкие дружеские отношения с еп. Литовским Иосифом (Семашко) , стал его ближайшим помощником в осуществлении воссоединения греко-католиков с правосл. Церковью. В «Записках» митр. Иосиф отмечал, что «никто ему в этом деле столько не помогал, как Зубко». На Полоцком церковном Соборе 1839 г. А. участвовал в подписании акта о воссоединении униатов с Православием, а по воссоединении, 28 янв. 1840 г., был назначен на правосл. Минскую и Бобруйскую кафедру; в 1841 г. возведен в сан архиепископа. Проявил себя, по словам проф. М. О. Кояловича , как «необыкновенный стоятель за Православие и русскую народность в Западной России». По болезни А. не раз ходатайствовал об увольнении на покой, в 1848 г. его прошение было удовлетворено. В 1848-1862 гг. он проживал сначала при архиерейском доме в Минске, затем в Жировицком мон-ре , а последние 20 лет - в Пожайском в честь Успения Божией Матери мон-ре в Ковенской губ. За 11 дней до кончины А. праздновал 50-летие своего архиерейства. Со всех концов России ему прислали приветствия и поздравления, в т. ч. имп. Александр III и Святейший Синод. Несмотря на заслуги перед Церковью в деле присоединения униатов, свои труды в этом великом деле А. не считал сколько-нибудь значимыми. Старец-архипастырь, как часто называли его, любил естествознание, много занимался им, однако труды его в этой области остались неизданными. |
|
|
