| В бытность мою нынешним летом в епархии, желая с одной стороны заместить открывающееся в Жировицах дьячковское училище соответственными своему назначению воспитанниками, а с другой, удостовериться о бдительности, которая во всяком из деканатов прилагается к образованию церковнослужителей, я предлагаю консистории распорядиться, чтобы без всякого замедления высланы были в Жировицы церковнослужители, по следующему расписанию: из деканатов Слонимского и Новогрудского по шести; из деканатов Минского, Вилейского, Слуцкого, Гродненского, Лидского, Волковыского, Каменецкого, Полеского, Любешовского и Ошмянского по четыре; из деканатов же Брестского, Кобринского, Дрогичинского, Яновского, Пружанского, Пинского, Заржечно-Пинского, Белостокского, Бельского, Дрогицкого, Луцкого, Олыкского, Кашогродского, Ратненского, Ратненско-Заржецкого и Камено-Коширского, по два церковнослужителя. Вместе с сим консистория имеет объявить благочинным: 1) что присылаемые ими церковнослужители должны быть снабжены продовольствием не только на путешествие в Жировицы и обратно, но также на жительство при кафедральном соборе, по крайней мере, чрез один месяц, а, следовательно, церковнослужители сии должны быть преимущественно назначаемы от достаточнейших церквей; 2) что всякий из сих церковнослужителей должен иметь свидетельство благочинного о его происхождении, летах, занимаемой должности, познаниях, поведении и церкви, при которой он записан по ревизским сказкам; 3) что половина, высылаемых всяким благочинным церковнослужителей должны быть возрастом от 12 до 20 лет, и знать, по крайней мере, читать и писать; другая же половина, при более зрелом возрасте, кроме чтения и правописания, должны знать первые правила счисления, церковное пение и главные правила богослужения, а также катехизис; 4) что те из церковнослужителей, кои окажутся способнейшими, будут определены в дьячковское училище для дальнейшего образования, или же рукоположены в чтецы и певцы с определением к настоящим или же лучшим местам, а остальные будут отосланы обратно для надлежащего дома приготовления, или же по совершенной неспособности исключены из духовного звания для избрания рода жизни. Викарному епископу Антонию Зубко, от 11 мая за 203, о доставлении списков всех кончивших курс наук семинаристов, и о порядке пристроения их к местам |
| сер. Сей духовный чиновник более уже двадцати лет занимает первое после епископа место в управлении епархией и отличается способностями, деятельностью и совершенною готовностью исполнять волю начальства. По случаю возведения новых викарных епископов Литовской епархии, осмеливаюсь представить на благоуважение вашего высокопревосходительства, не благоугодно ли будет, из уважения к долговременной службе, занимаемым должностям и многочисленному семейству председателя Антония Тупальского, испросить для него особую Его Императорского Величества милость, в назначении ему ежегодно 1.000 р. сер. столовых денег, из числа отпускавшихся на содержание покойного викарного епископа Льва Яворовского 9.576 р. ас., пока он будет занимать означенные выше три должности. Министру внутренних дел Д.Н. Блудову, от 2 декабря за 360, об исходатайствовании улучшения состояния Литовской консистории насчёт суммы, получавшейся покойным епископом Яворовским Литовская Греко-униатская консистория получает доныне то же содержание, каковым пользовалась при существовании бывшей Брестской епархии в особом её виде, именно 2.000 талеров или 9.576 р. ас. Между тем, число церквей, в её ведении состоящих, умножилось тремястами, а число дел почти утроилось. Из уважения к сему, в именном Высочайшем указе 22 апреля 1828 года, при соединении в две четырёх тогда бывших епархий, шестым пунктом предположены прибавочные по штатам консистории расходы: но прибавкой таковой воспользовалась до сих пор одна только консистория Белорусская, к прежнему содержанию которой назначено 2.000 р. ас. из доходов Жидичинской бенефиции. Посему долгом поставляю просить ваше высокопревосходительство об исходатайствовании Высочайшего соизволения на улучшение состояния Литовской консистории, обращением для канцелярского штата оной и на канцелярские расходы остающегося количества денег от оклада, покойному епископу Яворовскому из казны отпускавшегося, за назначением 2.000 руб. сер. для викарного епископа Зубко и председателя Тупальского, сколько будет причитаться по курсу. |
| 409 В этих словах ясно выражены и побудительные причины, и цель, коими руководилось правительство при закрытии двух униатских епархий. Сокращая число епархий, правительство сокращало также и число самых деятельных и влиятельных противников его дела, какими были тогдашние униатские епископы; с другой стороны, растягивая две униатские епархии на десять губерний, от Вильны до Одессы, оно затрудняло этим сношения униатской паствы со своими пастырями и заставляло её по необходимости прибегать для удовлетворения своих духовных нужд к православным пастырям, а также парализовало и делало невозможным влияние униатских епископов на свою паству. Но правительству мало было того, чтобы редел строй его противников, ему нужны были и пособники в исполнении его планов; а потому оно, воспользовавшись болезнью одного из униатских викариев, Льва Яворовского, отправившегося для своего излечения заграницу, возвело в викария белорусской греко-униатской епархии епископа Мстиславского, старшего заседателя униатской коллегии, Иосифа Семашку, которого направление было хорошо ему известно. 412 Счастье благоприятствовало правительству: в промежуток времени от 1829 по 1833 год не осталось ни одного из враждебных ему четырех униатских епископов: в 1831 г. умерли Сероцинский и Головня, а в 1833 г. Мартусевич и Яворовский. 413 Смерть последних совершенно развязала руки правительству и оно немедленно приступило к новому преобразованию униатских епархий, без сомнения, с целью скорейшего осуществления своего плана: воссоединить униатов с православною церковью. 2-го апреля 1833 года Семашко сделан самостоятельным литовским епископом, а митрополит Булгак переведен в Полоцк, с наименованием архиепископом полоцким. 414 В том же году (11-го декабря) назначены были новые викарные для униатских епархий: для полоцкой Василий Лужинский , для литовской Иоасафат Жарский, с наименованием епископа пинского, и Антоний Зубко, с титулом епископа брестского. 415 Все эти три лица находились на стороне правительства и были, по выражению Блудова, «не только надежные делатели в пользу православия, но и оплот от перехода униатов в латинский обряд, в случае совершенного прекращения иерархического управления греко-униатской церкви». 416 Самое перемещение униатских архиереев из одного места в другое, перемена кафедр – полоцкой на место виленской, виленской на место полоцкой – было не пустым, бесцельным передвижением, игрою в названия и титулы, но имело смысл и значение, было плодом глубоко обдуманного плана. Для литовско-виленской епархии, где элемент униатско-католический лежал сплошною массою, где униатов считалось целою сотнею тысяч более полоцкой, требовался архиерей с большею энергией, с более юными силами и с более живою ревностью, нежели какими обладал престарелый униатский митрополит Булгак, и вот его назначают в полоцкую епархию, а Иосифа переводят в виленскую. 417 «Для Литвы, писал Блудов, где нужно более осторожности, продолжительнейших и больших усилий, назначен епископ Иосиф Семашко ». 418 |
| Твердая позиция в данном вопросе папы и венг. епископов привела к изданию имп. Фердинандом I указа, по к-рому католич. клирики не должны были принуждаться к венчанию смешанных браков. Взаимоотношения с Российской империей В начавшемся в нояб. 1830 г. восстании в Царстве Польском активное участие принимали мн. католич. клирики и монахи, одной из опор восставших были католич. мон-ри. Восстание поддержали Люблинский еп. Ян Дзенцельский и Плоцкий еп. Адам Пражмовский; находившийся вне пределов Царства Польского Краковский еп. Кароль Скорковский осуществлял связь повстанцев с Веной и Римом. 15 февр. 1831 г. Г. направил польск. католикам послание, в к-ром осудил восставших как нарушителей гос. порядка, установленного Богом. Послание, отвергнутое польск. повстанцами, объявившими его «русской фальшивкой», не удовлетворило правительство Российской империи, к-рое сочло его недостаточно жестким. 9 июня 1832 г. папа выпустил энциклику «Cum primum», где повторно осудил восставших и заявил, что он молится о том, чтобы как можно скорее увидеть польск. провинции успокоенными и возвращенными к послушанию законной власти. Имп. Николай I Павлович через посланника в Риме кн. Г. И. Гагарина выразил Г. свое удовлетворение энцикликой, разрешив публикацию составленного на ее основе администратором Виленской епархии еп. Андреем Клонгевичем наставления «касательно долга верноподданнического», распространенного в католич. приходах Российской империи. 12 февр. 1839 г. в Полоцке представители униатского духовенства во главе с Литовским еп. Иосифом (Семашко) , Оршанским еп. Василием (Лужинским) и викарием Литовской епархии, Брестским еп. Антонием (Зубко) приняли соборное постановление о воссоединении с Православием (см. ст. Униатов воссоединение с РПЦ в XIX-XX вв. ). 22 нояб. 1839 г. в аллокуции «Multa qui Deum» Г. осудил воссоединение униатов, но не выразил резкого протеста против церковной политики российских властей. В 1840 г. при посредничестве австр. канцлера К. фон Меттерниха начались переговоры между Россией и Папским престолом. |
| Основная масса униатского населения и духовенства принимала нововведения епископа Иосифа доброжелательно и охотно содействовала его начинаниям. Но не обошлось и без протестов. Часть духовенства, наиболее близкая к латинству, не соглашалась с реформами Иосифа и выражала даже письменные протесты. Отрицательную роль в этом деле играли польские помещики, от которых духовенство в значительной степени зависело материально. Много трудностей и противоборства встретил на благом пути епископ Иосиф, но для достижения поставленной цели он действовал решительно и твердо. У него произошли разногласия со сторонниками частных присоединений униатов к Православию. Он прекрасно знал, что есть значительное число лиц, готовых сразу принять Православие, но стоял всегда за постепенное перевоспитание всего униатского народонаселения через униатское духовенство. Такое мнение епископа Иосифа в дальнейшем полностью оправдало себя. Враги Православия латиняне всеми силами стремились помешать епископу Иосифу. Возникали недоразумения и среди своих. Некоторые русские администраторы нередко угождали польской партии по недомыслию и другим причинам. В этот период епископ Иосиф работал до крайнего истощения сил. В начале 1837 года он стал настойчиво добиваться скорейшего присоединения униатов к Православию, заявляя о их готовности к этому. Одновременно не прекращалась работа по воспитанию униатского духовенства в духе Православия. Изменялся внутренний вид храмов, порядок богослужений в них приводился к чину служб Православной Церкви. Большая часть духовенства (775 священников) дали письменные подтверждения о своей готовности присоединиться к Православию. И только 160 человек не заявили о своем согласии. Наконец дело воссоединения увенчалось успехом. 12 февраля 1839 года в Полоцке в присутствии униатских епископов Иосифа (Семашко) Литовского, Василия (Лужинского , † 1879) Белорусского и викарного епископа Брестского Антония (Зубко, † 1884) состоялось соборное постановление о воссоединении Униатской Церкви с Православной и составлен «Соборный акт», подписанный двадцатью четырьмя начальствующими лицами Греко-униатской Церкви. |
| Но на деле вышло иначе. Профессора Главной семинарии, составлявшие богословский факультет Виленского университета, благодаря близкому отношению к университету, не только не обнаруживали в читанных ими лекциях свойственного католическому духовенству фанатизма (нетерпимости), но даже подвергали резкому порицанию многие несветлые стороны папства и римской церкви. В особенности же они восставали против злоупотреблений папской власти и против безнравственности высшего католического духовенства. В своих Записках Иосиф с благодарностью вспоминает о бывших своих профессорах Капелли и Клонгевиче, бывшем впоследствии Виленским епископом, а также о профессоре русской словесности Иване Ивановиче Чернявском. Профессор Чернявский часто с увлечением рассказывал на своих лекциях о России, о ее истории, о ее героях и о быте народном. Этими живыми рассказами он „поселил в сердце Иосифа разумное предпочтение и любовь к России». Учившийся вместе с Иосифом в Главной семинарии Антоний Зубко (впоследствии сотрудник преосвященного Иосифа по воссоединению униатов и архиепископ Минский) пишет в своих воспоминаниях, что, в бытность студентом, он слышал от Иосифа много малороссийских песен и поговорок, в которых высказывалась его нелюбовь к ляхам и даже к унии. Кроме воспоминаний детства, русское самосознание будилось в Иосифе также чтением русских книг. Нужно заметить, что в то время отыскать русскую книгу в Вильне было не так-то легко и что, читая иногда русские книги, Иосиф подвергался насмешкам и даже угрозам своих польских товарищей. Хотя Иосиф, в продолжение 4-летнего курса учения в Главной семинарии, писал и говорил со своими товарищами на польском языке, слушал и изучал на том же языке лекции профессоров, одушевленные любовью к Польше и ко всему польскому, но, как русский по происхождению и уроженец древне-русской Киевской земли, он не мог потушить в себе той искры сочувствия к России, которая засветилась в нем под впечатлениями детства и родины, и которая вскоре разгорелась в нем большим пламенем. |
| Митрополит Московский Филарет, между прочим, писал: «Все епископы греко-униатские, большая часть начальников монастырей письменно изъявили согласие на воссоединение. Ревностнейшие из греко-униатского духовенства, некоторые из православных архиереев, сопредельных с греко-униатами и светские начальствующие в губерниях, обитаемых греко-униатами, подают мысль, что настало время и нужно действовать решительно. Поэтому нельзя не признать, что замедление было бы неблагоприятно делу. Воссоединение надлежит устроить так, чтобы греко-униатская паства не была потревожена сильною нечаянностью и произвести с возможною тишиной, дабы люди, которые по своим особым видам не желали бы того, поздно проснулись для противодействия или, по крайней мере, не вдруг проснулись к противодействию. К некоторыми, обычаям униатов, не касающимся догматов и таинств, нужно оказать до времени терпимость». Затем преосвященный Филарет указывает все. подробности совершения и объявления воссоединения, которому должен положить начало соборный акт, составленный греко-униатскими епископами, со старшим духовенством. 153 Все мысли митрополита Филарета были потом осуществлены, по распоряжению Святейшего Синода. Почти в одно время с запиской Иосифа от 1 декабря 1838 года преосвященный Антоний Зубко, выказавший, особенно в этом и наступающем году, изумительную энергию, также представил Протасову следующее заявление: «Насчет. Греко-Униатской Церкви, о Литовской епархии беру смелость доложить Вашему Сиятельству, что она уподобляется вновь отстроенному зданию, остающемуся без крыши, и враждебные стихии полонизма и католицизма могут помалу разрушить оное, так что после и крыша не защитит здания от непрочности, то есть, я хочу сказать, что, по-моему мнению, нужно, дабы поскорее последовала Высочайшая воля о присоединении нашей Церкви к Греко-Российской, согласно желанию почти всего духовенства. Эту-то волю я называю крышею. Без неё враждебные стихии начинают уже нашептывать, что присоединение к Православию есть изменение веры прародительской, что правительство не намерено приводить оное в исполнение и что стремления к оному духовного начальства могут быть разрушенными. |
| Они составлены под влиянием духа царствования Uocuфa II и устремлены самым сильным образом против злоупотреблений папской власти. Любо было послушать уважаемого мною профессора Клонгевича: с каким он жаром восставал против этих злоупотреблений и как он по всем источникам приискивал подтверждения своих уроков, в дополнение к руководству Клипфеля. С другой стороны, профессор канонических прав, родом итальянец, Капелли, светский человек, систематически и с каким-то наслаждением преследовал при всяком случае самыми едкими сарказмами злоупотребления Римского духовенства, в особенности богатых прелатов. Думаю, ни в одной Православной академии воспитанники не услышат о злоупотреблениях Римской Церкви того, что я слышал от сих двух наставников. Притом же, нам ничего не говорили против Церкви Православной – вероятно, боялись. Неудивительно, если из Вильно выехал я без предубеждений против сей последней Церкви, а, напротив, с важными предубеждениями против Римской. Что касается распространяемого тогда систематически Чарторижским полонизма и ненависти к России, то это не имело почти никакого действия внутри Главной семинарии, а со светскими воспитанниками Виленского университета мы не имели никаких сообщений. Впрочем, нельзя отвергнуть, что после прочтения нескольких сочинений в пользу Польши я сделался было к ней поласковее, тем более, что не мог читать почти никаких русских книг. Невероятно, как трудно тогда было иметь русские книги, и даже читать, имея оные. Помню, мой товарищ, бывший после Минским преосвященным, Антоний Зубко, достал как то номер старинного журнала «Улей». Мы его начали просматривать вдвоём, в Ботаническом классе, до прихода профессора. Нужно было тогда посмотреть на шум, который подняли светские ученики университета. «Разве такие нам нужны священники, которые забывают мать Польшу,… которые сочувствуют России…» – и мы должны были припрятать поскорее свой журналец. Но Бог и в этом отношении был ко мне милостив. Профессором Русской Словесности в Виленском университете был тогда почтенный заслугами Чернявский. |
| Взять в руки русскую книгу считалось великим преступлением и даже предательством. И вот однажды, как рассказывает в своих записках Семашко, товарищ его Антоний Зубко (впоследствии епископ) достал как-то номер старинного журнала «Улей», и они стали вдвоем просматривать его в классе до прихода учителя. Какой поднялся шум, когда увидели это студенты. «Разве такие нам нужны священники, кричали они, которые... сочувствуют России!» И они должны были немедленно спрятать журнал. Этот тлетворный, антирусский дух, пропитавший духовную атмосферу семинарии, Семашко не коснулся. Он только побудил его глубже вникнуть в те ненормальные и крайне несправедливые отношения, какие установили поляки по отношению к русскому народу. Обладая недюжинными способностями и отличаясь к тому же образцовым усердием к изучению наук, Семашко в 1820 г. окончил курс высшей семинарии первым магистром и получил назначение в Луцк в качестве кафедрального проповедника и профессора богословия в тамошней семинарии. Желая посвятить себя служению Церкви и своему народу, он, отказавшись от семейной жизни, принял сан безженного иподиакона, а вскоре и диакона, и был назначен местным епископом Иаковом Мартусевичем заседателем Луцкой консистории, где хорошо познакомился с консисторскими делами. На 23 году жизни он был рукоположен в сан священника и после смерти официала Гачевского стал заведовать всеми консисторскими делами. Так как консистория вела переписку с гражданскими властями только по-русски, Семашко принялся за изучение русского литературного языка и вскоре основательно его усвоил. В 1822 г., на 24 году жизни, иерей Семашко назначен был асессором (заседателем) второго департамента (униатского) Римско-католической коллегии в Петербурге. Изучая униатские дела, он был поражен теми злоупотреблениями, которые царили в департаменте в обиду Униатской Церкви и в пользу католицизма. Делами департамента заведовал в то время прокурор коллегии Крыжановский, фанатический католик, который, действуя безапелляционно, направлял все поступающие туда дела во вред унии и в угоду католицизму, и если что и делал для унии, то только в пользу базилиан, получая за это от них большие деньги. |
| 15 Ничего не знал о воссоединительных проектах не только его отец, 16 но не был посвящен в них и ближайший друг Антоний Зубко. 17 Многое скрывалось от самого митр. Филарета 18 и даже от Св. Синода. 19 В самом Секретном Комитете были еще наисекретнейшие совещания, ему неизвестные и не сообщаемые. 20 Постановление униатских иерархов о служебниках 7 февраля 1834 г. было непредвиденною неожиданностью 21 и испугало Московского святителя. 22 Местное начальство не информировалось, и даже 11 ноября 1839 г. генерал-губернатор П. Н. Дьяков не знал о планах воссоединения, 23 которое старались устроить тайно 24 – путем незаметного превращения унии в православие. 25 Кажется, лишь в марте 1839 г. власть впервые открыто высказалась, что она за воссоединение, 26 однако граф Н. А. Протасов испугался опубликования Высочайшего указа 17 марта сего года, 27 и хотя огласка помогла успеху, 28 – в С.-Петербурге все-таки продолжали хранить тайну. 29 Не усматривалось на посторонний взгляд ни ясности, ни определенности, – и всюду чуялась какая-то неуверенная боязливость. В столице культивировали не в меру осторожную политику, 30 патронируемую всеми главными вершителями. Девизами графа Блудова были: благоразумие, постепенность, ловкость, неприметность, 31 а граф Н. А. Протасов повелительно внушал осторожность и чиновнику Скрипицыну, 32 и преосвященному Исидору, 33 Синод же боязливо противился принятию Греко-униатской Духовной Коллегии в свое ведение и едва примирился с подчинением её Обер-Прокурору. 34 В общем, безусловно несомненно, что в униатском вопросе все принципалы действовали, маскируясь и страшась быть разгаданными. 35 Искусное лавирование переходило в хитрое политиканство, а непроницаемая примрачность иногда во многом граничила с конспиративностью чуть не заговора 36 … Наряду с этим у большинства долго господствовала фактическая неотчетливость. Ближайшие участники прямо свидетельствуют, что только под влиянием Польского мятежа 1831 г. получила определенность самая идея воссоединения униатства с православием , но и потом это событие всем виднелось лишь в тумане отдаленного будущего. |
|
|
