| Архиерей взял епитрахиль и воскликнул: «Аксиос!» не столько ставленнику, сколько самой епитрахили, прошедшей сквозь страшные годы Служил я в ней всего несколько раз на ежегодный день мучеников, потом стал беречь, чтобы она подольше продержалась и не стала рассыпаться. Несколько раз я приносил ее на памятные вечера и показывал тем, кто мог понять ее ценность, тем, кто многое пережил. Во время поездки на Святую Землю я прикладывал ее ко всем великим святыням, начиная от Камня Помазания и Гроба Господня и заканчивая храмом Двенадцати апостолов в Карпенауме. Прошел с ней всю Галилею, был в Тиверии, Яффе и Лидде всюду, где мы смогли побывать. Была весна, и соловецкая епитрахиль впитывала в себя не только благодать и силу от святых мест, но и пыльцу от цветов и растений Палестины. На горе Кармил батюшка-грек взял ее у меня из рук и приложил к престолу своего храма, чтобы получить благодать от соловецких мучеников и сохранить ее в своей главной святыне. Соловецкая епитрахиль на Камне Помазания в храме Гроба Господня на Святой Земле Несколько лет спустя соловецкая епитрахиль побывала на Святой горе Афон и посетила несколько монастырей и скитов: Иверский монастырь, Ксенофонт и Дохиар, Ватопед и Андреевский скит, мельницу у святого старца Силуана и, конечно, наш русский Пантелеимонов монастырь. В Салониках она побывала в храме святого великомученика Димитрия Солунского и в храме святителя Григория Паламы. Несколько раз соловецкая епитрахиль посещала и Псково-Печерский монастырь, была в пещерах, у всех святых мест и мощей, которые были доступны. Я надеюсь, что эта великая святыня еще послужит моим детям и внукам и станет звеном той золотой цепи, по слову святого Симеона Нового Богослова, которая неразрывно соединяет святых предков с будущими поколениями, верно хранящими их память, верность Господу Иисусу Христу и соблюдающими твердость и непреклонность в сохранении православной веры. На этом заканчивается мое дополнение к «Соловецким рассказам» отца. В наши дни история соловецкой святыни получила некоторое продолжение. |
| Вследствие открытого мятежа иноков, уклонившихся в раскол, мон. подвергся семилетней осаде и был взят приступом в 1676 г. Имп. Петр Великий два раза посещал Соловецкую обитель: в 1694 и 1702 г. В память первого прибытия его в обитель построена на берегу, где он пристал, часовня, существующая и теперь; а внутри св. врат, на перекладинах, помещены две модели тех кораблей, на которых он приехал. Во время Крымской войны мон. был бомбардирован английскими военными судами. При мон. находится двухклассное училище, основанное в 1859 г., и иконописная школа, учрежденная в 1880 г., больница и богадельня и всевозможные мастерские, в которые с 1892 г. принимаются малоуспешные дети духовного звания Архангельской еп. для обучения различным мастерствам. Почти 8 мес. в году мон. бывает разобщен с остальным миром: страшные морские бури и груды полярного льда, загромождающие его со всех сторон, делают пути к нему крайне опасными, или вовсе невозможными. Для поклонения св. мощам Соловецких чудотворцев ежегодно со всех концов России стекается до 8.000 богомольцев. К Соловецкому мон. приписаны скиты: Анзерский, Голгофо-Распятский (см. выше), Савватиевский , в 13 в. от мон., на месте первоначальных подвигов препп. Савватия и Германа; здесь находится икона Божией Матери Одигитрии, принесенная на остров пр. Савватием; Сергиево-Радонежский , на Большом Муксоламском острове; Спасо-Вознесенский , на Секирной горе; кроме того, к мон. приписаны пустыни: Андреевская , зашт., общ., на Заяцком острове; Филипповская , в 2 в. от мон.; в ней, в храме Живоносного Источника, хранится резное изображение Спасителя, устроенное св. Филиппом в 1565 г. Женские: Сурский Иоанно-Богословский , общ., в с. Суре, Пинежского y., в 213 в. от г. Пинеги, учрежденный в 1900 г. из женской общины, основанной в 1899 г. известным Кронштадтским пастырем о. Иоанном Сергиевым на месте своей родины; при мон. школа. К нему приписан Троицкий скит, в 18 в. от него. Троицкий Шенкурский , зашт., в г. Шенкурске, основанный в 1664 г. В 1765 г. |
| Файл : До реставрации (Андреевский скит Соловецкого мohacmыpя).jpg Материал из Азбука паломники Церковь Андрея Первозванного до реставрации История файла Нажмите на дату/время, чтобы увидеть версию файла от того времени. Дата/время Миниатюра Размеры Участник Примечание текущий 800 × 600 (238 Кб) Церковь Андрея Первозванного до реставрации Вы не можете перезаписать этот файл. Использование файла Следующая страница использует этот файл: Навигация Персональные инструменты Пространства имён русский Просмотры Портал Навигация Инструменты |
| «Зачатки новых нравственных теорий, неслыханных доселе в Православии, появились среди части епископата и духовенства России с связи с их жестоким падением. Хочется им как-то оправдаться, и ложь, и клевету, трусость, немощь или сознательную подлость, заблуждение и ошибку представить в виде тяжкой жертвы ради блага и пользы Церкви, а все скорби и страдания (особенно от проявлений презрения со стороны народа) за эти ложь и трусость считать крестом, страдальчеством ради Христа. Не хотят вспомнить слова апостольского: «то угодно, если кто, помышляя о Боге, переносит скорби, страдая несправедливо. Ибо что за похвала, если вы терпите, когда вас бьют за проступки?» ( 1Пет.2:20 )… «Мне от увещаний моих друзей, от моего одиночества среди них было так тяжело, что при мысли – если пройдет год и два, а м. б. и меньше, и я не выдержу, паду, сдамся, стану на их путь единения с безбожниками – я решил бежать во что бы то ни стало из этого общества для спасения своей собственной души»… «Я не пророк, а худший из православных русских священников Божиих, но я понимал в те дни и переживал слова пророка, говорившего Богу: «Сына Израилевы оставили завет Твой, разрушили Твои жертвенники, и пророков Твоих убили мечом; остался я один, но и моей души ищут, чтобы отнять её» ( 3Цар.19:10–14 ). «Но я был не один. Я был один только в моей обстановке и бежал от неё как слабейший из моих единомышленников, разбросанных и также одиноких, но оставшихся в России. Поистине, Господь «оставил между израильтянами семь тысяч мужей; всех сих колена не преклонялись пред Ваалом, и всех сих уста не лобзали его»… «Православная Церковь в России есть, осталась. Она не с митрополитом Сергием, как и он не с Нею. Тихоновская, патриаршая Церковь в России, как ранее, до м. Сергия, существовала, так и ныне существует на нелегальном положении»… «Верно и то, что Церковь может жить во всяких условиях, при всякой власти, но не путем соглашения каждый раз с властью и сдачи ей своих позиций, чтобы легализация её, например, пришла чрез победу безбожия над христианством, а не через победу христианства над безбожием. Поэтому Церковь может жить и в тюрьмах, ссылках и катакомбах»… |
| 21 февраля 1928 г. по делу Братства преподобного Серафима Саровского , объединенному с делом молодежного кружка под названием «Космическая Академия Наук» (КАН), Андреевский был арестован, а 8 октября того же года Коллегией ОГПУ осужден на пять лет концлагеря и направлен на Соловки; другие члены братства и КАН также получили свои сроки. С. А. Аскольдов был осужден на три года высылки, Д. С. Лихачев – на пять лет концлагеря и отправился вместе с Андреевским на Соловки. На допросах, как свидетельствуют материалы архивного следственного дела, Иван Михайлович вел себя твердо, отрицая практически все обвинения и не выдав членов своего «воскресного» кружка (небольшую группу молодежи, продолжавшей ходить к нему вне деятельности Братства преподобного Серафима Саровского ). Через две недели после вынесения приговора с этапом его отправили в Кемь 161 . Соловецкий период заключения описан И. М. Андреевским главным образом в публикуемых в настоящем издании очерках. Отдельные штрихи и эпизоды, относящиеся к этому периоду, нашли отражение и в ряде других его работ 162 , сведения о его пребывании в Соловецком лагере содержатся также в воспоминаниях Д. С. Лихачева и Η. П. Анциферова 163 . Значительную часть воспоминаний И. М. Андреевского о лагерном периоде составляют его зарисовки о церковной (тайной для властей) жизни на Соловках и воспоминания о ярких деятелях церковного движения «непоминающих», с которыми он был близок, – священноисповеднике епископе Викторе (Островидове), епископах Иларионе (Вельском), Нектарии (Трезвинском), епископе «иосифлянского» посвящения Максиме (Жижиленко), протоиерее Николае Пискановском и других. Выжить в условиях лагеря Ивану Михайловичу помогла врачебная квалификация, в особенности врача-психиатра. Он работал в лагерных лазаретах, участвовал в лагерных психиатрических экспертизах, в том числе в отношении сотрудников и начальников лагеря, накопил в этом отношении солидный научный материал, который опубликовал в эмиграции 164 . В течение девяти месяцев заключения в «Крестах», двух с половиной лет пребывания в Соловецком концлагере, затем опять пребывания в течение года в ДПЗ в Ленинграде, куда его привозили с Соловков для допросов по «Академическому делу», ему пришлось многое перенести от советской карательной системы. «Меня много мучили и пытали... Я сам когда-то «стоял» 36 часов... – говорил он в тюрьме заключенному профессору, к которому применили пытку «стоянием». – Я пережил очень много, но самое тяжелое – это инсценировка расстрела, затем 6-месячное пребывание в темном карцере. Вы спрашиваете, какие у них методы «воздействия»? Прямо скажу – жуткие и ужасные, иногда совершенно невыносимые... У меня теперь не поворачивается язык обвинять тех, кто выдал своими показаниями друзей, кто даже клеветал на них» 165 . |
| В конце этой «Заметки» Д.С. Лихачев сформулировал еще две важные идеи будущих воспоминаний: «Но надо бы донести в воспоминаниях силу старой культуры русской интеллигенции начала XX в., силу ее философии, ее талантливость и пр., чего сейчас не понять многим (кружок Андреевского, Мейер и пр.), силу одержимости стихами (Свешников-Кемецкий). (...) В них не должно быть никакой озлобленности: ни тени обиды. Напротив: надо стремиться показать хорошее, счастливое, благословенное, что было в жизни, а зло – как дьяволы, низверженные в ад копием Михаила Архангела, на картине Тинторетто». С осмыслением опыта Соловецкого лагеря связано и стихотворение Д.С. Лихачева «Тризна», дошедшее до нас в двух его редакциях. Первая, написанная в стиле футуристического «речетворчества», была создана, по-видимому, на Соловках 202 . Позднее, уже в зрелые годы, Д.С. Лихачев обогатил свое юношеское стихотворение новыми смыслами, добавив в него еще две строки (8-ю и 9-ю) и заменив в первом варианте несколько слов. Приведем текст этого стихотворения в его окончательной редакции 203 : ТРИЗНА Исчадием ада И чадом чадящим В республике Чада Встал алый причал. К причалу причалил Чалдон чутко чукчий. И, чадом чадящий. Лихой и лядащий, На гробе России Отпраздновал бал. 8.VIII.1984 В поэтических образах этого стихотворения Д.С. Лихачев выразил духовную сущность трагедии, постигшей Россию во втором десятилетии XX в. Он связывает ее с восстанием темной силы – «исчадия ада» 204 , которая в месте молитвы и света сотворила республику Чада (со СЛОНом на гербе – отсюда и Африка), где по изречению одного из туземных правителей: «Власть не советская, а Соловецкая». Вместо прежнего ладана она источает духовный чад 205 , разжигает жар в сердцах людей, подпитывая его алой кровью. Другой значимый образ этого стихотворения – «чалдон» (согласно Словарю Даля, «бродяга, беглый, каторжник»). Обладая звериным чутьем («чутко чукчий»), он является одним из порождений «отца лжи» (не случайно на воровском языке «чалдон» означает «карточный шулер») 206 . Неустанно курсируя между материком и «алым причалом», он доставляет сюда все новые и новые партии жертв и здесь, в республике Чада, творит свою кровавую «тризну» 207 . |
| Я вернулся вновь на Соловки, подал два секретных рапорта, конечно, не угодил начальству и больше меня на обследования не посылали. Большевизм в свете психопатологии 201 В (1949 г.) «Российского Демократа», в заметке «Кремлевские параноики» неизвестный мне лично корреспондент, новый эмигрант, живущий во Франции, уделил благосклонное внимание моей статье «Допросы в тюрьмах НКВД» и предложил общими соединенными усилиями написать статью о психопатах и душевнобольных администраторах в СССР. Так как в моем распоряжении имеется довольно порядочно материала по этому вопросу, то мне хочется положить начало такому специальному исследованию. Многолетняя работа в качестве эксперта-психиатра как «на воле», так и в заключении (в Соловецком и Свирском концлагерях) дали мне возможность изучить большевизм с психопатологической точки зрения. Давно известно, что во время революции на поверхность общественно-политической жизни выплывает много крайне неуравновешенных личностей, представляющих собою тяжелых психоневротиков, психопатов, а порой и явно душевнобольных. Два французских психиатра, Кабанес и Насс, написали на эту тему целое большое специальное исследование – «Революционный невроз». Русская революция 1917 г. и последовавшее за ней страшное 30-летнее лихолетье большевицкого ига дали массу нового материала по этому вопросу. С самого начала революции до последнего времени отношение советской власти к душевнобольным и психопатам диктовалось исключительно утилитарно-политическими соображениями, при которых ни о какой гуманности не могло быть и речи. Если душевнобольные были «врагами народа», то по приказу «сверху» они часто признавались вменяемыми и ответственными и, как таковые, расстреливались. Если же душевнобольные являлись «деятелями революции», то они, несмотря на их социальную опасность, часто, тоже по приказу «свыше», выписывались из психиатрических больниц и ставились на ответственную работу. Чтобы не быть голословным, приведу факты. В 1918 г. в психиатрическом отделении Центрального Красноармейского (бывшего Николаевского военного) госпиталя в Петрограде (Костромская улица, 6) находился на испытании бывший министр внутренних дел царского правительства Протопопов. |
| – Что они делают? – спрашиваю я у фельдшера. – Они играют на фиги, – отвечает он. – Что? – Играют на фиги, такая игра есть. Показывают друг другу фиги сразу на двух руках и разными пальцами... Какой-то счет, вроде как в карты... Кто выигрывает – получает потом паек хлеба. При мне служители вытянули двоих за ноги. Это – умершие. До нас они лежали в этой общей куче голых людей, в этой «банке с червями». В бараке стоял хохот и отчаянная ругань, наполненная цинизмом и какой-то изощренной виртуозностью. Я – психиатр; однако мне трудно было определить состояние этих людей. По-моему, все они были уже на грани помешательства. Конечно, они все не трудоспособные. Они все истощены до крайности. Они все должны скоро погибнуть. Вспоминаю картину дантова «Ада» и думаю: здесь – хуже. Эти ужасные картины «камеры адамов» я никогда не забуду. И это не кошмар, не бред сумасшедшего, а один из многочисленных уголков проклятой советской действительности. Конечно, работоспособных на о. Анзер я не нашел. Находившихся здесь ксендзов (а их было много) мне не разрешили осмотреть. Они где-то работали на самых тяжелых работах и быстро умирали один за другим. Интересно отметить, что эти арестованные ксендзы с Соловков были отправлены на о. Анзер в то время, когда советские газеты открыли поход против папы римского. Мой приезд совпал с освобождением, вернее – с отправкой из этого штрафного лагеря 12 человек заключенных обратно на Соловки. Все эти освобожденные были уже полутрупами. Вот среди них один слепой 86-летний монах. Он горько плачет и на мой вопрос едва слышно отвечает, что отбыл срок наказания и теперь едет в ссылку. – Не знаю, чем я прогневал Бога, что он так мало меня наказал. Не достоин я, видно, мученического венца, ох, не достоин. Среди освобожденных находилась одна душевнобольная. Юлия Николаевна Д. – доктор историко-филологических наук в Сорбонне, бывшая фрейлина императрицы. Она одно время была председательницей дома ученых в Ленинграде. Вскоре после расстрела академика Лазаревского и Таганцева ее сослали на Соловки. Здесь она работала в Соловецком обществе краеведения, в музее. Потом ее сослали на о. Анзер и сделали прачкой. Здесь я застал ее на грани душевного расстройства. Мне удалось, как душевнобольную, вывезти ее с собой из этого ада. Это было не так легко, так как на Соловках не было психиатра, а посему всех душевнобольных начальство считало симулянтами. Их сажали в карцер или отправляли на Секирку (Секирная гора – самый страшный карцер на Соловках), где они и погибали. |
| – Так вот я, как услышала это, – закончила свой рассказ надзирательница, – так я себе кипяток на голову вылила... Ведь я тоже мать. И у меня дети. И тоже 10 лет и один годик... Не помню, как я ушел с этой экспертизы... Я сам был в «реактивном состоянии»... Ведь и у психиатра нервы не стальные!.. [Кроме «пыток детьми», карательными органами советской власти употреблялись и другие «методы» террора и мучений. Щадя нервы слушателей я приведу только один кошмарный пример большевицкого садизма, выходящего за пределы человеческого понимания. В Соловецком концлагере, в Кремле, на самом острове Соловки, в роте которая именовалась ротой Санитарной части, одна камера предназначалась для врачей. Будучи врачом и я находился в этой камере. Кроме меня в ней находились: профессор доктор М. А. Жижиленко (тайный епископ), доктор барон К. и доктор П. Мы все четверо были верующими церковно-православными людьми, и это обстоятельство нас очень утешало и морально поддерживало в тяжелые минуты, которых было так много. Но однажды, осенью, к нам в камеру поместили нового, пятого компаньона, новоприбывшего в концлагерь врача по фамилии Пелюхин; он был атеист, комсомолец, осужденный за взяточничество. Сначала мы все были очень огорчены и встревожены появлением в нашей среде «инородного тела», но через короткое время наши тревоги и огорчения несколько сгладились. Доктор Пелюхин оказался неплохим товарищем по каторге. Когда мы утром и вечером молились перед маленькими бумажными иконками, повешенными над нашими койками и закрытыми в течение дня полотенцами, – доктор Пелюхин тактично отворачивался и читал какую-нибудь книгу. Перед сном он неизменно, первый, говорил нам «спокойной ночи». Пелюхин был назначен ординатором в то отделение, которым заведовал доктор П., почтенный врач с 15-летним стажем. Во время освидетельствования новоприбывшего этапа новых заключенных Пелюхин вел себя довольно грубо, покрикивал на тех, кто заявлял себя больным, иногда в раздражении ударял их не резко стетоскопом, с восклицанием: «Симулянт! Притворяешься! Ты здоров как бык!» |
| – Я могу их погубить своим неосторожным поведением, – тихо вползла в мой мозг мысль... В этот момент следователь, пристально глядя в мои глаза, медленно, спросил меня: – Долго вы будете мучить своих детей? Пойдите в камеру и подумайте... через полчаса я вас позову... Вы сидите один? – Нет, со мной сидит один врач. – Идите... – Я убежден, – заторопился взволнованный профессор, – что нас с вами сейчас же разъединят. Это Бог послал такое чудо, что я мог вам это рассказать... Я прошу вас, ради Христа, если у вас будет какая-нибудь возможность, если, например, вам разрешат свидание с родными, сообщите моим детям (он сказал точный адрес), чтобы они не верили ни одному слову из того, что будет напечатано в газетах, как мое «признание»... Объясните им, что я все подписал только ради них, и чтобы они меня не ждали... я домой не вернусь... В этот момент раздался лязг открываемой двери, меня вызвали со всеми вещами и перевели в другую камеру. Через неделю кончилось мое следствие, и мне разрешили свидание с женой. Мне удалось ей рассказать все происшествие. Она сходила по указанному адресу и на следующем свидании с рыданиями рассказала мне о посещении детей профессора В. А через несколько месяцев в газете было напечатано сначала «признание профессора В.», затем – приговор к высшей мере (расстрелу) и, наконец, сообщение о том, что приговор приведен в исполнение. А я поехал в ссылку, в концлагерь... На коммунистической каторге (Из записок бывшего заключенного на Соловках) 200 В декабре 1929 года меня, заключенного врача, санитарные власти Соловецкого концлагеря срочно вызвали к начальнику санитарного отдела и предложили отправиться в командировку на штрафной остров Анзер для обследования 4000 заключенных. Нужно было определить категорию трудоспособности и дать общие санитарно-профилактические указания. Я должен был по возвращении из командировки написать рапорт и представить его начальнику санитарного отдела и начальнику информационно-следственного отдела. Рапорты эти должны быть совершенно секретными. |
|
|
.jpg){kind=link}