| Писания. Но если в речи еп. Севериана читаются тонкие и остроумные аллюзии на имп. чету, к-рой воздается хвала за посредничество в деле примирения, то стиль И. З. довольно сдержанный: святитель не выходит за рамки риторических условностей и ни одним словом не упоминает о миротворческой роли имп. Евдоксии. Поведение И. З. в истории конфликта еп. Севериана с архидиак. Серапионом стало переломным моментом в цепи событий, закончившихся низложением И. З. V. Конфликт с еп. Феофилом Александрийским. Пресв. Исидор из Египта, к-рого еп. Феофил Александрийский ранее прочил на К-польскую кафедру, получил - как ведающий странноприимными заведениями - от некой вдовы 1 тыс. золотых монет на покупку одежды для бедных жительниц Александрии, но не уведомил об этом еп. Феофила, опасаясь, что тот потратит деньги на очередной строительный проект - его «помешательство на камнях» (λιθομανα) было общеизвестно. Однако это не укрылось от еп. Феофила, и он затаил на пресв. Исидора злобу ( Pallad. Dial. de Vita Ioan. Chrysost. 6//SC. 341. P. 130-132). Через 2 месяца еп. Феофил отлучил пресв. Исидора от церковного общения. Сократ и Созомен говорят и о др. причине вражды еп. Феофила с пресв. Исидором - последний свидетельствовал против еп. Феофила по поводу истории с манихеянкой, якобы допущенной к причастию пресв. Петром без предварительного отречения от ереси и с согласия еп. Феофила (см.: Socr. Schol. Hist. eccl. VI 9; Sozom.Hist. eccl. VIII 12). Исидор бежал в Нитрийскую пустыню к монахам, вместе с к-рыми раньше подвизался. Их сообщество возглавляли 4 родных брата - Длинные братья (прозванные так из-за их высокого роста): Аммоний, Диоскор (впосл. епископ Гермополя Малого (ныне Даманхур)), Евсевий и Евфимий, весьма почитаемые еп. Феофилом. Позже между епископом и братьями возникли разногласия и вражда по вопросу оригенизма и неприятия Длинными братьями корыстолюбия еп. Феофила ( Socr. Schol. Hist. eccl. VI 7). После истории с Исидором Александрийский епископ распорядился изгнать всех нитрийских подвижников из келий и сжечь их поселение (весна 400), формально обвинив монахов в оригенизме. Это произошло после ходатайства Длинных братьев перед еп. Феофилом о восстановлении в церковном общении Исидора. Часть монахов рассеялась по разным местам, большинство (ок. 300 чел.) направилось в Палестину. Однако еп. Феофил сумел договориться с палестинскими епископами, чтобы те нигде не принимали беженцев - ни в церквах, ни в светских заведениях ( Pallad. Dial. de Vita Ioan. Chrysost. 7//SC. 341. P. 148). |
| Вопрос, насколько деятельным фактором при образовании доктрины Оригена было его полемическое отношение к монархианам, едва ли может быть решён категорически. Обыкновенно это влияние представляют настолько значительным, что из него объясняют некоторые слабые пункты учения Оригена 393 . Так уже неизвестный апологет Оригена , доказывая, что учение последнего о Троице было вполне православно, те места, которые не совсем мирились с этою тенденцией, понимал как сильные, односторонние выражения, направленные против савеллиан 394 . Что Ориген мог в полемическом увлечении допустить некоторые неосмотрительные выражения, этого оспаривать нельзя, но трудно и доказать фактическими данными, что именно в этом увлечении, а не в чём другом, лежит основание известных воззрений Оригена 395 . Он, – сколько известно, – не писал специальных полемических трактатов против монархиан. Несомненно, что он имел в виду монархианские мнения и что против них направлены некоторые места в его сочинениях 396 , но ни одно из этих мест не содержит в себе ничего такого, чего было бы нельзя объяснить как вывод из других положений Оригена , не имеющих полемического характера. С большей уверенностью можно говорить о влиянии философии на систему Оригена . «Он был знаком со всеми значительными философскими системами» 397 . Самым местом своей первоначальной деятельности он был поставлен в близкое отношение к александрийской философии. Филон 398 , Климент александрийский 399 и Аммоний Сакк 400 были проводниками влияния этого рода. И некоторые места в учении Оригена показывают, что эти влияния не прошли бесследно: и отдельные выражения, и комбинация мыслей, и постановка вопросов носят ясные следы заимствования из философских систем. Церковное предание наметило в учении о Троице только основные пункты. Для свободного исследования осталась очень широкая область, но тем затруднительнее было положение писателя, предоставленного своим силам, при высоте и непостижимости исследуемого предмета. Как же сам Ориген смотрел на своё положение? Какое значение он придавал результатам своих изысканий? |
| схедос – «набросок, очерк»). Эта преподавательская технология состояла в грамматическом анализе предложенных отрывков или слов и в написании риторических упражнений – схед, для которых подбирали велеречивые, пышные синонимы. По настоящему виртуозно овладеть этим искусством импровизации на заданную тему могли только широко образованные люди, знатоки литературы, хотя историки иногда несправедливо приводят схедографию как пример бесплодного умствования, этакой пустой забавы византийской интеллектуальной элиты. На самом деле любое рафинированное знание ценилось ромеями весьма высоко и достигалось учениками большим трудом и большими деньгами. Именно этим искусством старались блеснуть на своеобразных литературных салонах, обозначавшихся понятием феатрон. Венцом всего образования почиталась философия (дословно «любомудрие»). На нее смотрели как на «науку наук», «искусство искусств» и называли собственно знанием. Философия считалась школой надлежащего образа жизни, то есть правильной, разумной жизни. Поэтому программа курса в школе преподавателя философии была всеобъемлюща и включала разные дисциалины, дававшие познание мира, человека и Бога. Для этого сперва изучали так называемую «математическую четверицу» – Тетрактис тон мафематон, или квадривий (quadrivium), – арифметику, геометрию, астрономию и музыку, а затем – физику, логику, этику и, наконец, прославленные античные труды Платона и Аристотеля. Иногда под философией понималось изучение одной математики, которую изучали самостоятельно или в сочетании с астрономией, астрологией. При этом обращались к древнегреческой арифметике и геометрии, учению о числах Пифагора и Евклида. Вообще произведения античных математиков были предметом постоянной переписки в Византии. Наиболее популярным руководством служил труд Никомаха из Герасы (конец I – начало II вв.). С VI в. широко использовали подборку математических эпиграмм Метродо- ра. В это время особенно славилась Александрийская школа, где преподавал талантливый математик Аммоний. |
| Во главе антихристианских философов были Плотин и Героклес. Должно, однако, заметить, что не вся философия, даже вне Церкви, была антихристианской. Неоплатоническая школа в Александрии была весьма умеренна в своих нападках. Самым знаменитым философом этой школы был Аммоний Сакк. Порфирий утверждает, что он был отступником христианства, в котором рожден, но Евсевий ясно говорит, что философ, противник христианства, сказал неправду. Самым знаменитым из учеников Аммония был Плотин. Он никогда не был христианином, но не нападал на христианство, а подражая Платону, вознесся в высшие области философии. Христианство имело, однако, влияние на Плотина, и учение Платоново в его творениях не имеет уже тех же главных заблуждений. 488 Плотин, учившись сначала у Аммония в Александрии, удалился в Рим, где школа его стала знаменита. Ученики его разделились на две партии: одни стали христианами, а другие предались наукам сокровенным и магии. Из числа их был Порфирий, написавший о Плотине роман, очень похожий на Филостратов об Аполлоне Тианском. Ему хотелось изобразить Плотина подражателем или, скорее, превосходящим Христа, но он сделал из него только иллюмината, что нисколько не соответствует характеру Плотина. Что же касается самого Порфирия, то сочинения его не дают о нем высокого понятия. Направление ума его было доверчивое и он предпочитал Евангелию самые бессмысленные системы магии и спиритизма. Некоторые из новейших писателей 489 утверждали, что школа неоплатоников Александрийских имела большое влияние на вероучение христианское. Такое утверждение совершенно противно истине. Вероучение христианское совершенно установилось гораздо ранее Аммония и Плотина, как то ясно из представленных нами разборов творений писателей двух первых столетий Даже христианская школа Александрии ничего не заимствовала от Платона и была основана более для противодействия системам Василида и Валентина, старавшимся согласовать с христианством некоторые данные, заимствованные из древних философских систем, а особенно из Платоновой. |
| И., IV, 29). Слова первого церковного историка подтверждает и св. Епифаний Кипрский в своем сочинении о ересях (46:1), добавляя одно то, что Диатессарон Тацианов некоторые называли Евангелием от Евреев. Более же подробные сведения об этом творении Тациана сообщает Феодорит , епископ Киррский. «Тациан, – извещает он в своём «Сокращении еретического баснословия» (1:20), – сложил Евангелие, которое называется Диатессароном, опустивши родословные и все другие места, показывающие, что Господь по плоти происходил из семени Давидова. Этим Евангелием пользовались не только люди, принадлежавшие к его секте, но и те, которые следовали Апостольскому учению, не сознавая коварства этого свода, а просто пользуясь им, как сокращенною книгою. Я сам нашел более двухсот книг этого рода, в почести имевшихся в наших церквах, всех их отобрал в одно место и в замен их ввел Евангелия четырех Евангелистов». Из Сирских церковных писателей первое упоминание о Диатессароне Тациана встречается у Бар-Балула (X в.), который в своем словаре, недавно изданном Михэлисом, стр. 192, говорит следующее: «Диатессарон, – так —8— называются четыре Евангелия; написанные в Александрии епископом Тацианом, они тщательно сохраняются». Правильнее Бар-Балула пишет Бар-Салиби († 1171), Иаковитский епископ города Амиды в Месопотамии, в предисловии к толкованиям на Евангелие Марка; по его словам, 4 «Тациан, ученик Иустина Философа и мученика, из четырех Евангелий выбрал, соединил и составил одно Евангелие, которое назвал Диатессароном т. е. смешанным. Это Евангелие изъяснял св. Ефрем. Оно начиналось словами: «В начале бе Слово». Следующий свидетель, Бар-Гебрэй, епископ Тагритский и Иаковитский митрополит († 1286), так говорит о Диатессароне: 5 « Евсевий Кесарийский , – видя повреждения, которые сделал Аммоний Александрийский в Евангелии, названном Диатессароном, коего начало было: «В начале бе Слово» и которое изъяснил св. Ефрем Сирин , – четыре Евангелия, как они суть в тексте, оставил вполне целыми, сходствующие же в них слова обозначил общим каноном». |
| Добавление прилагательного agion (в чтениях 2, 3 и 5) представляет собой наиболее естественный пример вставки, которую переписчики могли сделать независимо друг от друга. (Исправление, найденное в P 66 , исключающее слово agion, вполне согласуется с внимательностью переписчика, исправившего собственную случайную ошибку.) Примечательно, что в этом случае Ватиканский кодекс содержит двойную ошибку (5) – добавленные одновременно и agion и предикативный глагол. Общий признак для чтений (2) и (1) выступает против тенденции добавить предкативный глагол. Таким образом, здесь мы имеем большое количество свидетелей текста, поддерживающих наиболее трудное и короткое чтение, характеризующихся большим разнообразием и широким распространением. Следовательно, трудно оспаривать утверждение, что начальный текст содержал npocmooupw gar hn pneuma 324 . Как Марк закончил свое Евангелие? К сожалению, этого мы не знаем. Можно многое сказать о четырех различных концовках, встречающихся в рукописях, но, вероятно, ни одна из них не представляет собой того, что Марк изначально намеревался поставить в конце своего Благовествования. Эти четыре чтения могут быть названы кратким окончанием, промежуточным окончанием, пространным окончанием и расширенным пространным окончанием. Данные о каждом из них следующие. 1) Последние двенадцать стихов Мк.16:9–20 отсутствуют в двух ранних пергаменных кодексах, B и À, в старолатинской рукописи k , сирийском синайском переводе, во многих рукописях староармянского перевода, в рукописях Адиш и Опиза старогрузинского перевода и в некоторых списках эфиопского перевода. Климент Александрийский , Ориген и Аммоний не знали о существовании этих стихов. Другие греческие Отцы указывают, что эта часть отсутствует в известных им греческих рукописях Евангелия от Марка (см. напр. Иероним, Epist. cxx. 3, ad Hedibiam, “Все греческие списки не содержат этой заключительной части”). Первоначальная форма деления Евсевия не распространяет нумерацию частей после 16:8. Многие рукописи, содержащие этот отрывок, имеют указание на то, что он отсутствует в старых греческих списках (так, например, в рукописях 1, 20, 22 и т. д.); другие свидетели текста помечают этот отрывок астериском или обелиском, значком, которым обычно пользовались переписчики для обозначения поддельного добавления к литературному произведению. |
| Несколько цитат из Писания не являются для него аргументами в споре; аргументы он выдвигает чисто философские, опираясь на собственные рассуждения и на других философов, в первую очередь (как ни странно) на Арисготеля (с которым сам же будет спорить в трактате «Против Аристотеля, о вечности мира») и его толкователей. Именно в этом и состоит особенность и сила произведения Филопона – в том, что он, будучи христианином, играет на поле чисто философском и по правилам, принятым в философской школе, настолько строго следуя этим правилам, что можно, подобно Ланг, даже усомниться, что он вообще спорит как христианин (это обеспечило впоследствии то, что трактат Филопона против Прокла использовался в апологетических целях на латинском Западе и у арабов). Гипотеза Хелен Ланг, если очистить ее от налета сенсационности, в сухом остатке содержит именно это положительное зерно: Филопон ведет полемику в качестве философа, как, впрочем, и чисто на философском поле вел ее до этого и Прокл (другое дело, что мотивы и у того, и другого могли быть, и, скорее всего, были, не обязательно чисто философскими, но и мировоззренческими, хотя тот и другой эти мотивы на вид не выставляли) 103 . Не менее важным является то, что в Александрийской философской школе VI в. сложилась ситуация, когда со стороны язычниканеоплатоника Аммония был сделан шаг навстречу христианскому учению о творении. Так, по сообщению Симпликия, Аммоний стал учить, что Бог является не только целевой причиной для всего, но и творческой причиной мира 104 . Однако Филопон идет дальше этого, и в толковании на 8 книгу «Физики» Аристотеля говорит о творении как форм, так и материи «из ничего» (и приводит философские аргументы в пользу этого), а в толковании на 3-ю книгу «Физики», утверждает, что ни мир, ни время не существуют вечно 105 . Таким образом, редактируя толкования Аммония, Филопон вносит в них уже свои идеи, которые разовьет в будущем, – что творение мира Богом подразумевает и творение самой материи, из которой творится все остальное. |
| К. А. уважительно относился к Пантену и вполне мог называть себя его учеником, однако, вопреки мнению еп. Евсевия, это было лишь выражением их личных отношений и проявлением почтения К. А. к старшему собрату, а не свидетельством формального школьного преемства. С опорой на 3-ю гипотезу может быть прояснен и вызывавший многочисленные споры ученых вопрос об отношении К. А. к Оригену. Сообщение еп. Евсевия о том, что Ориген был учеником и преемником К. А. ( Euseb. Hist. eccl. VI 6), справедливо лишь в том смысле, что Ориген первоначально следовал той же традиции церковной катехезы, и не означает, что Ориген учился у К. А. Хотя нельзя полностью исключать того, что Ориген встречался с К. А. и слушал его беседы, «будучи еще юношей» (ср.: Phot. Bibl. 118), тексты Оригена не дают оснований считать К. А. его учителем в области христ. философии, богословия или экзегетики, т. к. в сохранившихся сочинениях Оригена не встречаются ни упоминания имени К. А., ни цитаты из его произведений, ни однозначно интерпретируемые идейные заимствования. Предпринятая Хук попытка выделения всех терминологических и идейных параллелей подтверждает принадлежность К. А. и Оригена к одной культурной и образовательной традиции, однако не доказывает прямой зависимости Оригена от К. А. (см.: Hoek. 1992). Происходя из христ. семьи, Ориген не имел нужды в церковной катехизации со стороны К. А. Начальное христ. образование он получил от отца ( Euseb. Hist. eccl. VI 2. 7-10); его учителем в области философии был не К. А., а Аммоний Саккас (Ibid. 19. 5-10). Даже в письме Александру, еп. Иерусалимскому, лично знавшему и почитавшему К. А., Ориген, приводя пример Пантена как церковного дидаскала, который рассматривал философские и еретические учения, умалчивает о К. А., хотя тот делал то же самое; при этом в ответном письме еп. Александра К. А. упоминается (Ibid. 19. 12-13; 14. 8-9; приводящий письмо Оригена еп. Евсевий не называет адресата; атрибуция произведена и обоснована П. Нотеном: Nautin. 1961. P. 126-134). |
| Сначала правитель обратился к Диоскору, предполагая, что его, как самого юного из приведенных на суд христиан, легче склонить увещаниями или принудить к повиновению пытками. Но Диоскор не уступал ни увещаниям, ни угрозам тирана. Его не могли поколебать даже жестокие пытки, которым подвергнуты были его взрослые спутники, скончавшиеся на его глазах, подобно многим другим мученикам, на костре. Мужество пятнадцатилетнего отрока, выдержавшего такое ужасное зрелище, вызвало всеобщее удивление, и правитель, пораженный спокойными и мудрыми ответами юного Диоскора, отпустил его, сказав, что жалеет его молодость и дает ему время на исправление. «Этот богоугодный Диоскор, – прибавляет к своему рассказу св. Дионисий, – и теперь находится с нами, ожидая более продолжительной борьбы и более высокого подвига». Из других мучеников св. Дионисий называет еще египтянина Немезиона. Его оклеветали перед судьей в сообщничестве с разбойниками. Очистившись перед сотником от этой клеветы, совершенно несогласной с его жизнью, Немезион был обвинен как христианин. Вследствие этого нового обвинения он в узах был приведен к правителю. Жестокий и несправедливый правитель заставил его перенести двойное количество бичей и других мучений, установленных для разбойников, и осудил его на сожжение вместе с ними. И Немезион удостоился чести скончаться, подобно Господу, посреди разбойников. По мере того, как усиливалось преследование, возрастало и мужество христиан. В том же послании к Фабию Антиохийскому св. Дионисий рассказывает о замечательном случае, неоднократно повторявшемся во время гонений. При допросе одного христианина присутствовал целый отряд солдат. В этом отряде находились христиане Аммоний, Зенон, Птоломей и Ингенис; вместе с ними стоял еще старец Феофил. Когда допрашиваемый христианин стал уже склоняться к отречению, христиане, присутствовавшие при допросе, не могли скрыть своего неудовольствия: скрежетом зубов, выражением лиц, движениями рук и всего тела они обнаружили перед язычниками свою принадлежность к христианству. |
| 223) Евсевий Кесарийский. Церковная история. 2.16. Евсевий отождествляет первых александрийских христиан с аскетической сектой терапевтов, описанной Филоном в произведении “О жизни созерцательной”. Это отождествление скорее всего ошибочно. Ср. Иероним. О знаменитых мужах. 36. Апокриф Деяния Марка, сообщающий о миссионерской деятельности Марка и его мученической смерти, был написан в конце IV в. и, по мнению большинства исследователей, не имеет исторической ценности. Если бы александрийские отцы III в. знали об этой традиции, они непременно упомянули бы о ней. О мартирии Марка, который был предметом особого почитания в Александрии, впервые упоминает Палладий (†425) (Лавсаик. 45). 224) М. Smith. Clement of Alexandria and a Secret Gospel of Mark. 448. См. также В.А. Pearson. Earliest Christianity in Egypt: Some Observations. C. 132–160. 225) Полный перевод был окончен к середине II в. до н.э. См. Послание Аристея; Климент. Строматы. 1.25. 226) По сообщению Евсевия (Церковная история. 6.19.7). С более ортодоксальными школами внутри христианства Аммоний был мало знаком. 227) См., например, Алкиной (Альбин конец II–III вв. н.э. ). Учебник платоновской философии. 1–7. 228) Евсевий сообщает, что Пантен открыл школу при императоре Марке Аврелии (121–180). 229) Порфирий. Жизнь Плотина. 9. 230) Об Александрийской школе как богословской традиции см. А.И. Сидоров . Начало Александрийской школы: Пантен. Климент Александрийский. С. 56–138, где особенно глубоко изложены богословские взгляды Климента. Также см. А.П. Дьяконов. Типы высшей богословской школы в древней церкви (III–VI вв.). С. 6–55. Профессор Дьяконов берет весьма любопытный исторический срез: он сопоставляет образование в Александрийской школе не со школами для подготовки катехуменов, но с высшими учебными учреждениями для подготовки духовенства и прочих христианских учителей в Сирии и на латиноязычном Западе. 231) Свидетельство Филиппа Сидского в уцелевшем фрагменте его “Христианской истории” (PG 39.229) о том, что первым учителем школы был апологет Афинагор, недостоверно, так как оно базируется на ряде исторических домыслов и ошибок. См. G. Bardy. Pour I’histoire de d’Alexandrie. 2.81–109. |
|
|
