| 57); так впоследствии, при ослаблении соборного начала и сосредоточении церковных дел со всего округа, при кафедре патриархов, открылась надобность усилить единоличные органы епископской власти; вследствие чего митрополиты, утратив значение центров духовной власти, сохранили преимущества только имени и чести, свойственных их сану, а в правах власти сравнялись с прочими епископами. Подобные перемены последовали сколько от постепенного изменения в ходе дел церковных, столько и, главным образом, от влияния политических событий, последовательно повторявшихся на востоке”. („Христ. чтен.” 1873. март. 465–467) 25 . Как бесконечно далек г. Барсов 1870 г. от г. Барсова 1873 года! Узнает ли ныне г. Барсов себя самого в том образе, какой он имел в 1870 году? И обратно, узнает ли г. Барсов 1870 года себя самого в г. Барсове 1873 года? Невозможно. Это два разные лица. Старший г. Барсов рассуждал совершенно не так, как младший г. Барсов. Старший уверял нас, что по древнейшим церковным свидетельствам епископ представлял собою главного деятеля суда, а по канонам обыкновенным судом для клириков и мирян и вместе первою инстанциею духовного суда был суд местного епархиального епископа. Младший древнейшие свидетельства опускает, а с точки зрения правил нас уверяет, что, по непосредственному их смыслу, епископ является только духовным правителем епархии, а в отношении к клиру духовно-начальствующим лицом, принимающим меры к ограждению дисциплины, порядка и служебных отношений в среде подчиненных 26 , но никак не судьею. Старший нас учил, что и по правилам Вселенских и поместных соборов и даже по законам Греческой империи суд областного собора есть первая апелляционная инстанция для жалоб клириков и мирян, недовольных судом своего местного епископа. Младший учит, что духовный суд составлял право самих соборов, и что каноны не упоминают о суде епископа для дел по обвинениям священнослужителей и т. д. Где старший говорит о предмете: да, там младший говорит: нет. Но при этом и старший в утверждение: да, и младший в доказательство: нет – приводят одни и теже правила, одни и те же примеры. Никого не изумило бы, если бы подобным образом поступил чиновник. Но все, конечно, будут изумлены, когда мужи науки, преследующие исключительно научные интересы, оберегающие науку, говорят сегодня да, а завтра – нет об одном и том же предмете. И резкая перемена политических мнений соблазнительна, хотя политика вообще держится на изменяемых началах современной пользы. Резкая перемена ученых мнений – трудно объяснима. Резкая перемена церковных мнений о церковных предметах духовным ученым, – чем может быть изъяснена и оправдана? |
| Равным образом, не должно было говорить ту неправду, будто каноны вовсе не говорят о суде епископа для разбора криминальных дел, потому что в канонах прямо и ясно говорится, что на суде епископском может быть полагаемо извержение, отлучение и другие наказания, налагаемые в церковно-криминальных делах и преступлениях. О соблюдении на епископском суде тех же форм и обрядов, какие установлены для суда соборного, также прямо и ясно говорится в канонах (Карфаг. 29). Не имея возможности отрицать того очевидного положения, что епископ, по канонам, имеет власть подчиненных ему клириков подвергать всем церковным наказаниям, и самым крайним, каковы: запрещение священнослужения, отлучение, извержение, „Голос» придумывает и другой маневр с целью ослабить силу этого доказательства. Он говорит, что хотя епископ и приговаривал ко всем наказаниям, но только временно, а не навсегда; каждый клирик, подвергшийся взысканию епископа, имел право принести свое оправдание на собор, который или оправдывал виновного, или подвергал действительному извержению. Следовательно, заключает „Голос», предоставляемое канонами епископу право подвергать подчиненных ему клириков отлучению и извержению нисколько не доказывает сосредоточения в руках епархиального епископа всей полноты судебной власти. Отв.: но оно доказывает, выше всякого сомнения, принадлежность ему судебной власти в такой мере, что он имел право подвергать клириков всем тем наказаниям, каким подвергал их и собор. Одним тем обстоятельством, что приговор его подлежал обжалованию, и мог быть исправлен собором, решительно нельзя доказывать мысль о принадлежности епископу не судебной, а административной власти: не подлежат обжалованию только судебные приговоры Вселенских соборов. По системе умозаключений „Голоса» выйдет, что и приговоры патриарших соборов, подлежащие обжалованию пред Вселенским собором, и приговоры митрополичьих соборов, подлежащие обжалованию пред собором патриаршим, суть только административные распоряжения, так как и они не суть окончательные, а могут быть или утверждены, или исправлены. Судебною инстанциею будет только одна последняя, высшая, а все прочие будут административными. Перевершение соборным судом суда епископского, приводящее „Голос» к умалению епископского суда пред соборным, и служащее для него основанием мысли об инородности епископского суда в сравнении с соборным, имеет совершенно, не тот смысл, какой хотят ему навязать. В Церкви действовало общее начало всех законодательств о праве высшего суда перевершать приговор низшего, и о непоставлении этого в предосуждение низшему суду; и это начало ясно выражено в 16 Карфагенском правиле: аще от каких бы то ни было судей церковных судное дело перенесено будет к другим судиям церковным, имеющим высшую власть: да не будет никакого нарекания тем, коих приговор отменен будет, аще не могут быти обличены, яко или по вражде, или по пристрастию осудили, или неким угождением прельщены были». „Голос” не знает этого, или не хочет знать. |
| Г. Барсов 1873 года правилами 9 IV Всел. собора и 15 Карфагенского подтверждает совершенно другое положение – именно то, что духовный суд составлял право самих соборов, что каноны упоминают о суде епископа по делам тяжебным, но не упоминают о нем для дел по обвинениям священнослужителей. („Христ. чтен.” 1873 года март 465, 466). Теже правила г. Барсов 1873 г. приводит в доказательство мысли, что епископ не в качестве судьи определял по суду наказания священнослужителям, а в качестве администратора, начальника, подвергал взысканиям, но недействителъным наказаниям, действительный же суд и наказания были на соборах („Христ. чт.” 1873 г. март. 458–459, 462, 463). Гг. Барсовы, старший и младший, одними и теми же правилами доказывают – первый то положение, что по канонам епископ производил действительный суд, как судья, второй – что он хотя и подвергал взысканиям, но не как судья, а как администратор, начальник. Необыкновенные мыслители эти гг. Барсовы: они могут ad libitum, или ad postulatum одно и тоже правило излагать и так и иначе, сегодня за, а завтра против известной мысли. Правила для гг. Барсовых составляют какой-то арсенал всевозможного оружия, которое повинуется всем их прихотям. Сегодня им хочется, чтобы правило доказывало принадлежность судебной власти епископу, и оно доказывает. Завтра им это не нужно, а нужно, чтобы судебная власть епископу не принадлежала, они опять обращаются в этот арсенал, и правила доказывают, что судебная власть епископу не принадлежит. Г. Барсов поступает с правилами как какой-нибудь азиатский деспот со своими подданными. При чтении его элукубраций „Книгу правил» необходимо держать постоянно в руках: правильная ссылка на правила у него такая же редкость, как белый вóрон. Нынешний маневр, посредством которого г. Барсов получает из правил свой совершенно противоположный прежнему своему же выводу – очень прост. Г. Барсов дал себе задачу уверить своих слушателей и читателей, что во всех правилах, где говорится о суде собора, как апелляционной инстанции, в которой рассматривались дела по отзывам на суд епископский, должно видеть не суд епископа, а его административное распоряжение, которое в соборе пересматривалось уже, как в суде. Чего-нибудь менее хитрого трудно и представить. Но вместе невозможно вообразить и ничего более неверного, несостоятельного, нелепого. |
| 331, 332). Привлекательно в самом деле устроить такое учреждение, которым бы возвысилось значение и достоинство епархиального архиерея. Но правильно ли г. Соколов признает причиною унижения морального значения и достоинства наших архиереев исполнение ими „грязноватых” обязанностей судопроизводства? Могут ли быть грязноватыми обязанности, хотя бы и судопроизводственные, но возложенные на архиерея Словом Божиим и церковными правилами? И исполнение обязанностей, возлагаемых Словом Божиим и правилами, может ли быть причиною унижения морального значения и достоинства? Если же судопроизводственные обязанности действительно грязноваты, то должно ли, слагая с архиерея, возлагать их на иерея, одного моральное достоинство и значение возвышать, а другого тем самым унижать; ибо унижающее архиерея, конечно унижает и иерея? По нашему мнению, ни архиерея, ни иерея, ни кого бы то ни было нравственное достоинство и значение исполнением обязанностей возлагаемых Словом Божиим и церковными правилами (а такова обязанность производства церковного суда) ни мало не унижает. В государстве множество лиц исполняют судебные обязанности, и – ни сами эти лица и никто другой не полагает, что исполнением сих судебных, по мнению г. Соколова, „грязноватых” обязанностей, унижается их моральное значение и достоинство. Напротив, отправление правосудия всеми почитается высоким и почетным делом, и только г. Соколову пришло в голову назвать это дело грязноватым. Что же касается до открываемой им „с отнятием» у архиерея церковно – судебной власти, перспективы лучшей возможности нашим епархиальным архиереям направить свои силы на важные работы – миссионерские, религиозно-воспитательные, благотворительные, проповеднические; то все это относится к области фантасмагорий и утопий, которые и сам он ощущает и подозревает в своей статье (стр. 332). Сия подобает творити и онех не оставляти. Впрочем, г. Соколов совершенно напрасно печалится о поглощении деятельности архиерея исполнением бюрократических и чиновнических обязанностей, именно в отправлении суда. |
| 5. Г. Соколов: „Идея о нераздельности властвования, о неделимости власти по ее существу не стоит ни в какой органической связи с сущностью церковных учреждений, не обосновывает их“ (стр. 338). Отв.: Эти слова могут быть приняты не более как за шутку, впрочем совершенно неуместную. Если попытаться так для себя изъять все правила, в которых прямо, или косвенно говорится о судебной власти епископа, тогда ясно откроется, какое вследствие сего произойдет опустошение и в правилах, и в учреждениях. Эта идея, т. е. идея принадлежности церковно-судебной власти епископу столь существенна и столь широко развита и в правилах, и в учреждениях, что с отсечением ее необходим радикальный переворот и в правилах, и в учреждениях. Дело не так легко и просто, как хочется представить г. Соколову: расшатаются учреждения в самых основаниях. Вынута будет из церковных учреждений целая инстанция церковного суда, целый судебный и притом обладающий самостоятельною юрисдикциею орган (сравн. статью г. Соколова в „Правосл. обозр.” 1870, 2, 598 и след.). Самостоятельным органом церковно-судебной власти останется только собор. 6. Г. Соколов: „Эта идея, т. е. идея неотъемлемости судебной власти у епископа, нигде в правилах точно и определенно не формулирована.» Отв. В правилах весьма точно и определенно, и притом многократно выражено, что судебная власть епископу принадлежит; и затем требовать еще, чтобы было выражено в правилах и то, что не дозволяется сию власть у епископа отнимать совершенно излишне. Утверждение власти само в себе заключает уже и запрещение отнимать эту властъ. Г. Соколов в 1870 г. сам и многократно выражал мысль, что в канонах, что по началам Вселенского церковного законодательства парикиальный епископ есть орган церковного суда, самостоятельная инстанция церковного суда, и что следующею вверх за епископом судебною инстанциею представляется епархиальный собор, составленный из епископов нескольких парикий, принадлежащих к одной какой-либо области, под председательством старшего между ними епископа главного города области, с века получившего название митрополита» („Правосл. обозр.” 1870, ноябрь 600). |
| Г. Соколов только за месяц пред тем сам держался совсем другого взгляда на раскрываемую в канонах мысль о судебной власти архиерея. Он почитал эту мысль незаимствованною из римского права, но особенностью против светского законодательства. В феврале 1871 года (т. е. непосредственно пред мартом, где напечатана его статья об отнятии судебной власти у архиерея) он писал: „рассматривая положительное законодательство Вселенских и поместных соборов относительно церковного суда, мы нашли, что их определения касаются только существеннейших сторон судебной деятельности церковной власти, устанавливают в общих чертах организацию суда по различным инстанциям, начертывают общий порядок движения судного дела и т. п. Из всех этих определений видно, что церковные законодатели на соборах имели в виду не составление особого и подробного устава для суда над лицами и делами, подлежащими ведомству Церкви, но желали обозначить только те особенности, сравнительно с общим господствовавшим тогда порядком судопроизводства, которые признано было необходимым определить сообразно с особенным характером лиц подсудных Церкви и дел, подлежащих ее рассмотрению. В этом отношении соборные каноны очень подробны, особенно в вопросах, касающихся судоустройства, порядка инстанций... С признанием Церкви господствующею в империи, круг общественной деятельности иерархии расширился, внутренние отношения в ней самой и внешнее соприкосновение ее с другими сферами жизни сделались гораздо разнообразнее и сложнее, епископское судилище (episcopalis audientia) было официально признано государственными законами („Прав. обозр.” 1871, февраль 196, 197). Даже в марте 1871 в той же самой книжке „Прав. обозрения”, в которой помещена статья г. Соколова об отнятии судебной власти у епископа, в другой статье г-на же Соколова, вероятно, бессознательно проскользнуло следующее признание: „вникая в устройство судебных учреждений Церкви, насколько оно известно нам из канонов и практики, мы находим, что существеннейшие элементы судебной организации, основные принципы церковного судоустройства, точно также самостоятельно выработаны Церковью, не заимствованы ни откуда, а основаны на устройстве самой иерархии церковной и неразрывно связаны с нею. („Прав. обозр.” 1871, март, 381). |
| 1) Прежде всего был предложен вопрос: на чем он утвердит основание предлагаемого им церковного суда без епископа? Какие будут те твердые начала, на которых и по его мнению („Прав. обозр.” 1870, ч. I, 823) необходимо должен быть основан суд? Нам самим, по сознанию г. Соколова („Прав. обозр.” 1870, 2, 308), невозможно сочинять основания для церковного устройства и жизни, произвольно строить для них проекты. Чтобы в Священном писании было основание судебной власти епископа – это допускать г. Соколов с 1871 г. перестал. Что есть в Писании основание судебной власти пресвитера – этого не признаем мы и конечно не укажет и г. Соколов. Апостольские и соборные правила в нынешнем году он уже не признает основанием непременным и полагает, что можно устроять церковные дела и без них, или даже и вопреки им. Остается только одно признаваемое г. Соколовым основание, это – общесознанные требования научные и законодательные, общее развитие современных потребностей и отношений жизни („Правосл. обозр.” март, 1871, 339). Должно опасаться, чтобы столь широкие и эластические основания не привели к результатам, которых может быть не желает и не имеет в виду и сам г. Соколов. На сих пленительных и подкупающих фразах основывают иногда такого рода умозрения, будто научные требования и современные потребности признают нормальным только один суд общий для всех граждан государства; все же специальные суды суть аномалия, и, следовательно?... должны быть уничтожены. Этого ли желает г. Соколов? И на каких основаниях он будет тогда отстаивать проектируемый им суд коллегии пресвитеров? Ни к Писанию, ни к правилам прибегнуть будет нельзя. Все здание его окажется висящим в пространстве, заключающемся между небом и землею, или основанным на песце мира сего суетий. Заявленное им желание „таких преобразований, которые имеют под собою историческую почву, потому что только такие реформы, по свидетельству опыта, бывают прочны и способны удовлетворить действительным потребностям» („Прав. обозр.” 1870, 2, 309) – тогда решительно не осуществится. И к чему тогда послужат все его рассуждения о церковном суде, напечатанные в „Православном обозрении” 1870 года? |
| На Карфагенском соборе, состоявшем исключительно из епископов, долго замедлили собравшиеся епископы, и, по разрешении некоторых дел, для решения остальной их части положили не оставаться всем, а только по три епископа от каждой области. Вследствие сего избраны от Карфагенской церкви – епископы Викентий, Фортунатиан и Клар; от Нумидийской епархии – епископы Алипий, Августин и Реститут; от Бизаценской епархии – вместе со святейшим старцем первенствующим Донатианом – епископы Кресконий, Юкунд и Эмгилиан; от Мавритании Ситифенской – епископы Севериан, Азиатик и Донат; из Трипольской епархии – Плавтий. Им всем, под председательством Карфагенского епископа Аврелия, поручено окончить оставшиеся неоконченными на полном соборе дела. Есть ли тут что-нибудь, хотя отдаленным образом похожее на сочиненных г. Л. Б. трех судей, которых будто бы правилом 141 предоставляется епархиальным епископам, вместо себя, избирать в члены коллегиальной инстанции духовного суда? И дело это, т. е. установленное в 141 правиле, совсем неподобно тому, которое установляется в 27 Карфагенском правиле, к отнятию у епархиального архиерея судной власти, также не имеющим ни малейшего отношения. В этом правиле подтверждаются необходимость быть ежегодным соборам, на которые митрополиты областей от соборов своих митрополий должны посылать по два епископа или поскольку изберут. На этом окончился спор о подпорках второй теории в первой стадии, по первому разу. На лето спор перенесен был в светские газеты. Вторую стадию, вторые бумаги по этому спору – составляет прение, веденное по этому предмету между газетами. „Биржевые ведомости” и „Голос” летом 1872 г. поддерживали затеи и умствования г. Л. Б. „Русский мир” возражал той и другой газете, и защищал принадлежность епископу власти действительного, а не какого-либо другого суда. Г. Л. Б. в „Православном обозрении” (1872 г. январь, 119) высказал, что он допускает инстанцию духовного суда среднюю между судом епархиального архиерея и судом Св. синода, независимую от епархиального архиерея, будто бы соответствующую соборам, бывшим в древности при кафедрах митрополичьих, которой предшествовал дисциплинарный суд епископа» (119). |
| Таковы пререкаемые г-м Л. Б. 4, 6 и 12 Антиох. 13 и 14 Сардикийские, и непререкаемое 23-е IV Вселенского собора, по которым пресвитер и диакон извергаются от сана и отлучаются от общения церковного своим епископом, и которые и действовали в качестве „общего правила». Карфагенские же, если и применялись иногда, вне пределов древней Африканской церкви, то в виде исключения по местным удобствам и обстоятельствам. Из всей истории нам известен только один пример и то суда над епископом, когда за недостатком узаконенного Карфагенским правилом числа епископов (12), суд над епископом не был признан правильным. Применение же вне Африканской церкви Африканских правил о числе епископов для суда над пресвитерами и диаконами г. Л. Б. не укажет. Применение этих Африканских правил в Православной церкви ныне невозможно, как видно это и из приведенного выше свидетельства Православного румынского митрополита Андрея Шагуны , переведенного г. Барсовым. Должно заметить г-ну Л. Б. и то, что и в суде над пресвитером и диаконом с призванными соседними епископами преобладающее значение, так сказать душа дела, принадлежала епархиальному епископу обвиняемых; суд и в этом случае был судом епархиального епископа. И это несомнительно открывается и из буквы тех же Карфагенских правил, и из собственного сознания г. Л. Б. Суд над пресвитером и диаконом по Карфагенским правилам производится с участием шести, или трех соседних епископов. И однако же этот суд не признается судом собора епископов, а судом их епархиального епископа. В Карфагенских же правилах, когда говорится об обжаловании пресвитерами, диаконами и низшими клириками епископского суда, суд сей называется судом их епископа: когда пресвитеры и диаконы и прочие низшие причетники жалуются на суд своих епископов (37, 139). И сам г. Л. Б. свидетельствует, что в правилах Карфагенских (37, 117, 121 и 139) говорится об апелляциях к собору епископов на решения местного епископа (116); и что суд епископский был особою инстан циею церковного суда, именно первою, от которой начиналось восхождение судебного дела к следующим высшим судебным инстанциям соборным (117). |
| До тех пор всякий изобретатель какой-либо теории будет в положении самом жалком и несчастном (разумеется не с внешней стороны). Только полное и всецелое отречение от сих основ может вывести изобретателя из противоречия со всем, признаваемым Правосл. церковью за существенное и основное, и не по отношению только к этому предмету, а вообще. Ибо нельзя сказать: в отношении к суду церковному можно не держаться церковных правил, а в отношении к управлению нельзя: все церковное устройство находится в неразрывной и необходимой взаимной связи. 17 При изложении первой и второй теории мы нередко пользуемся статьями г. Лаврова: «Новый вопрос в Православной русской церкви». «Вторая и третья апологии по новому вопросу». („Прибавл. к Твор. Св. Отец” 1871 кн. 2 и 4, „Московск. епарх. ведомости” 1872), с обязательного его дозволения, и статьями о духовно-судебной реформе, напечатанными в газете «Русский Мир» (1872), с разрешения редакции. 18 ’Еν πσι τõις ρχαιοττοις κδηξε τς καινς Διαϑχης μετ το τλος τς 5πρξ Τιμϑεον β´ πιςολς ναγινσκεται φεξς ποσημιεωσις. « Πρς Τιμοϑεον δετερα τς φεσων πρτον πσκοπον χειρστονηϑνυα, γρφη π Ρμης, τε κ δετερ πρεςη Παλος τ καισαρι Νρωνι». Κ. Οκονομ. Περ τριν βαϑμν, 66. 19 Мысль – допускаемая даже газетою „Голос”. „Священный сан, говорится здесь, дается архиерейскою властью; посему и снятие его должно совершаться по утверждении судебного приговора архиереем” („Голос” 1871 116). 20 Он говорил тогда, что примером устройства церк. суда в Сербской и Болгарской, мы не можем удовлетвориться, потому что устройство церк. суда, вследствие неблагоприятных политических условий не могло достигнуть в этих Церквах надлежащего развития („Прав. обозр.” 1870, ч. 2, 307). 21 Здесь не будет неуместно сослаться на мнение писателя вообще единомысленного с г. Соколовым, но в этом пункте с ним совершенно не соглашающегося. Г. Барсов в 1871 году писал: „судебные процессы трех первых веков убеждают нас, что духовный суд Христианской церкви первых трех веков имел не одно собственно нравственное, духовно-исправительное, или дисциплинарное значение в отношении к подсудимым, но был действительным судом для них, – иначе был карательною мерою в руках церковной власти, чтобы ограждать порядок, права и законы Церкви, подвергать нарушителей их действительным взысканиям, простирающимся не на внутренную только, а вместе и на внешнюю судьбу осужденного. |
|
|
