| Ответа на вопрос, почему представители литовских правящих кругов пошли на признание митрополита Ионы, исследователи ищут в особенностях международных отношений в Восточной Европе в середине XV в., которые заставляли Казимира Ягеллончика искать сближения с великим князем московским . В борьбе за литовский трон Казимир искал помощи у Василия II, который в один из решающих моментов борьбы в 1449 г. отправил к великому князю литовскому свои войска во главе с татарским царевичем Якубом . Но при всей значимости этого обстоятельства не менее важно отметить и другое: в сложной политической ситуации конца 40–50-х гг. Казимир не мог принимать решения, вызывавшие недовольство православных «русских» князей и панов, чье влияние заметно возросло после кризиса 30-х гг. XV в. Очевидно, для них и их неформального лидера киевского князя Александра Владимировича, участвовавшего в принятии решения рады, более предпочтительным было подчиниться верховной власти митрополита Ионы, чем поддерживать контакты с униатским Константинополем . Участие в принятии такого решения Виленского епископа следует объяснить тем, что признание епископами Польши и Литвы власти папы Николая V означало отказ от идей «соборного движения», но не от возражений против Флорентийской унии. Католический епископат во владениях Казимира явно отдавал предпочтение политике, направленной на прямое обращение православных в католицизм, соглашаясь в силу обстоятельств терпеть до поры до времени существование у православных особой церковной организации . Вместе с тем следует отметить, что распространение на православное население Великого княжества Литовского власти Московского митрополита не означало установления фактического равноправия православной и католической Церквей в этом государстве. Политика уравнения в правах светских феодалов разных конфессий, начатая в 30-х гг. XV в. и продолженная Казимиром Ягеллончиком, не распространялась на область религиозных отношений. Характерно, что знаменитый привилей 1447 г. касался положения лишь светских феодалов и католического духовенства, а в актах, исходивших из великокняжеской канцелярии, православные по-прежнему обозначались как «схизматики» . Православие оставалось здесь лишь терпимым вероисповеданием, потому что к нему принадлежал значительный слой в составе формировавшейся политической элиты Великого княжества Литовского. Там, где такого сдерживавшего фактора не было, уже в середине XV в. пытались создать условия для быстрого обращения православных в католицизм даже в случае принятия ими унии. В этом смысле необходимо сопоставить между собой положение православных в 50-х гг. XV в. в Великом княжестве Литовском и в Галицкой Руси, также находившейся под властью Казимира Ягеллончика. |
| Нарди ( Nardi. 1728), закрепилась в изданиях XIX-XX вв. Однако исторически наиболее достоверна предложенная в XVIII в. польск. историком И. Стебельским дата события 1494 г.; отождествление основателя правосл. церкви в Жировичах с личностью земского подскарбия Александра Юрьевича, родоначальника белорус. шляхетской династии Солтанов, совершившего паломничество в Палестину и служившего при дворах европ. монархов, не имеет достаточных оснований. Имение Жировичи было пожаловано грамотой от 20 марта 1493 г. вел. кн. Литовским Александром Ягеллончиком сыну Александра Юрьевича Солтана, «маршалку господарскому Ивашке Солтану Александровичу» († ок. 1495), к-рый построил в Жировичах церковь. Ее существование подтверждается копией документа 1516 г., хранящейся в архиве Литовской метрики (АЗР. 1848. Т. 3: С. 252),- жалобы сына Ивашки Солтана Александровича, Александра, на жену своего опекуна Литавора Хрептовича; среди имущества перечислены ценности, забранные пани Хрептович из ризницы церкви в Жировичах. Высказывалось мнение ( Mironowicz. 1991), что явление Ж. и. произошло в 1514 г., подобные гипотезы выдвигались со 2-й пол. XIX в. на основе несостоятельных попыток отождествления личности Александра Солтана с еп. Иосифом (Солтаном), бывшим в 1509-1519 гг. митрополитом Киевским, Галицким и всея Руси (в Вильно), к-рый в действительности принадлежал к другому роду. Жировицкая икона Божией Матери. Кон. ХХ в. Иконописец свящ. Андрей Льянов Жировицкая икона Божией Матери. Кон. ХХ в. Иконописец свящ. Андрей Льянов Сказание повествует, что спустя нек-рое время после постройки деревянная церковь в Жировичах сгорела, а чудотворная икона исчезла. Возвращавшиеся из школы дети увидели неподалеку от пепелища сидящую на камне и окруженную сиянием Деву. Приведя родных и священника, вместо Нее они обнаружили на камне невредимую Ж. и. и горевшую перед ней свечу. Камень, на к-ром, по преданию, произошло обретение после пожара Ж. и., имеет углубление, напоминающее след стопы и ладони. Полагали, что частички камня, названного «Стопа Богородицы», обладают целебными свойствами, помогают роженицам. |
| Материал из Православной Энциклопедии под редакцией Патриарха Московского и всея Руси Кирилла Содержание ИОСИФ II (Солтан Илья; † кон. 1521 - нач. 1522), митр. Киевский и Галицкий ( Западнорусская митрополия ). Происходил из семьи господарских бояр Логойского повета; по сообщению А. Мироновича, имел мирское имя Илья ( Mipahobiч. 2006. С. 11). Не нашла подтверждения в документах версия И. Стебельского о том, что буд. митрополита в миру звали Иоанн и он был сыном шляхтича-униата Александра Солтана ( Stebelski. 1878. S. 379-382). Иосиф (Солтан), митр. Киевский и Галицкий. Фотография с портрета, находившегося в Супральском мон-ре. 1892 г. (ГПИБ) Иосиф (Солтан), митр. Киевский и Галицкий. Фотография с портрета, находившегося в Супральском мон-ре. 1892 г. (ГПИБ) Наиболее ранние сведения об И. содержатся в грамоте кор. Александра Ягеллончика от 15 сент. 1506 г., где говорится, что И., «служачи... верне» против неприятеля, «в шкоду немалую впал» (АСЗР. Т. 9. 3). Имеется в виду мужественное поведение И. как Смоленского епископа во время осады Смоленска рус. войсками в 1502 г. (по мнению Мироновича, И. получил Смоленскую кафедру в награду за поведение при осаде Смоленска в 1502; см.: Mipahobiч. 2006. С. 11). В возмещение нанесенного Смоленской епархии ущерба король пожаловал И. 3 села в Суражской вол. Бельского повета, также при кор. Александре кафедре было передано запустевшее сельцо Капустинское в Смоленском повете. Большая часть сведений об И., когда он был Смоленским епископом, характеризует его контакты с основанным в кон. XV в. супрасльским в честь Благовещения Пресв. Богородицы мон-рем . Самая ранняя информация содержится в грамоте К-польского патриарха Иоакима I (ок. 1504) с благословением обители и ее покровителям - правосл. шляхтичу А. Ходкевичу и И. 11 мая 1506 г. И. передал Супрасльскому мон-рю земли в Суражской вол., полученные от кор. Александра. И. сыграл большую роль в переносе Супрасльского мон-ря на новое место - в урочище Сухой Груд. Именно по ходатайству И. Ходкевич выделил братии место для поселения и передал расположенные в округе земли. Братия должна была там жить под присмотром ктитора и по «заповеди» И. Грамота Ходкевича о наделении мон-ря землей датирована 13 окт. 1509 г., но в качестве свидетелей в ней выступают князья Михаил и Василий Глинские, к-рые в нач. 1508 г. подняли восстание против кор. Сигизмунда I . Вероятно, правильная датировка документа - окт. 1507 г. В грамоте И. уже назван митрополитом: очевидно, к этому времени он уже был наречен на митрополичью кафедру. |
| Полоцкие заметки Опубликовано в альманахе “Альфа и Омега”, 61, 2011 7 ноября, 2012 Опубликовано в альманахе “Альфа и Омега”, 61, 2011 Посещение древнего Полоцка, Спасской обители, где полагала начало своим подвигам преподобная Евфросиния (†1173; пам. 23 мая), весьма спасительно для верующего человека. Это прикосновение к древним истокам христианства на Руси. В Полоцке, как в Киеве и Великом Новгороде, был воздвигнут Софийский собор. В XII веке сооружается Спасский монастырский храм и устраивается женский монастырь. “В храме на хорах, по желанию Преподобной, были устроены две небольшие крестообразные кельи. В одной из них подвизалась сама Полоцкая игумения, а в другой, вероятно, — духовно близкая ей родная сестра, монахиня Евдокия” 1 . Стены древнего собора сохранили до нас замечательные фрески. В XIX веке был изменён внешний вид храма, записаны были и древние фрески, которые сейчас раскрываются реставраторами. По своей древности и сохранившемуся ансамблю они представляют значительный интерес для искусствоведов и ценителей старины. Но стены храма исписаны различными надписями — граффити. Это целая книга, писавшаяся на протяжении веков разными людьми и на разных языках. В алтарном переходе в диаконник имеется монограмма Польского короля Стефана Батория: SBR. Приведём две записи: “В лето 7085 месяца декабря во 10 преставися раба Божья инока Окулина, игуменья святаго Спаса…”; “Месяца августа в 23 на памя оца Каленика преставися раба Божия Соломонида” (см. илл. 1). Таким образом, Соломонида почила в день памяти Константинопольского Патриарха Калинника (†705). Интересна следующая запись: “В лето седмотисячное преставися король, а сын его Олександръ на княженье селъ того же лета месяца июля 31 день, а у Полтеску был на 5-е лето” (см. илл. 2). После кончины короля Казимира Ягеллончика его сын Александр вступил на престол Великого княжества Литовского, а в 1497 году он был в Полоцке. Князь Александр был женат на Елене, дочери Московского князя Иоанна III. Очевидно, можно говорить о поминальном характере следующей записи, выполненной в виде колонки: “Ивана, Марию, Варвру, Демтрья, Пафноть, Гергя, Григорья”. Вне всякого сомнения, изучение и публикация спасских граффити откроет много интересного из истории не только Спасской обители и храма. |
| В такой идее для русских политиков не было ничего принципиально нового. Уже в 1506 году, когда умер великий князь Литовский Александр Ягеллончик, отец царя Василий III предлагал литовским панам-радам, «чтобы они похотели его на государство литовское». Позднее и сам Иван IV, предвидя близкую смерть бездетного Сигизмунда II, поручил литовскому вельможе Яну Глебовичу, попавшему в русский плен и отпущенному в 1566 году обратно в Литву, вести переговоры с литовскими магнатами, чтобы после смерти короля «взяли сына его (Ивана IV. — Б.Ф.) себе за пана». С заключением Люблинской унии положение осложнилось, так как царь должен был добиваться своего избрания преемником Сигизмунда II не только в Великом княжестве Литовском, но и в Польше — стране, внутренние отношения в которой были русским политикам мало знакомы. Однако и выгоды в случае успеха оказывались гораздо более значительными, чем в случае, если бы Иван IV занял только литовский трон: были бы решены все проблемы, над которыми бились и сам царь, и его советники с конца 50-х годов. Спор двух государств из-за Ливонии потерял бы всякое значение, и никто более не мешал бы царю утвердить свою власть над балтийскими портами, по крайней мере над Таллином, который еще оставался под властью шведов. Соединение под властью одного монарха военных сил России и Речи Посполитой позволило бы не только организовать успешную защиту обоих государств от набегов крымских татар, но и приступить к еще более важной задаче — уничтожению самого Крымского ханства. Если бы Россия и Речь Посполитая объединились под его властью, говорил в то время царь, то «татарскому хану указал бы я дорогу за море». Наконец, избрание Ивана IV польским королем привело бы к усилению русского влияния на белорусских и украинских землях. Тем самым был бы сделан важный шаг на пути к решению главной задачи внешней политики московских правителей — «собиранию» всех земель Древней Руси под властью московских государей — потомков святого Владимира. Такими важными выгодами царь пренебречь не мог, и неудивительно, что он принял решение добиваться своего избрания на польский трон. |
| Флоря Б. Н. Католическая Церковь в Киеве в начале XVI в. Как известно, католическое епископство (миссийное) для Киева было создано в 20-х гг. XIV в. , но еще и в XV в. положение этой кафедры заметно отличалось от положения других католических кафедр на землях Великого княжества Литовского. У латинских епископов Киева не имелось ни земельных владений, ни паствы. Их резиденцией являлся расположенный в Киеве доминиканский монастырь свт. Николая . К этому следовало добавить, что у власти в Киеве во второй половине XIV в. и большей части XV в. находились православные князья, не заинтересованные в усилении здесь позиций католической Церкви. Во второй половине XIV в. это был Владимир Ольгердович, его сменил брат Скиргайло — Иван, похороненный в Киево-Печерском монастыре. Им на смену пришли члены другого православного княжеского рода — князья Гольшанские Иван Ольгимундович с сыновьями Андреем и Михаилом, а затем сын Владимира Ольгердовича Александр (Олелько) и сын последнего Семён. Лишь в 1471 г. воеводой в Киеве, преодолевая сопротивление местных жителей, стал католик Мартин Гаштольд . Не имея ни владений, ни паствы, Киевская католическая кафедра должна была озаботиться приобретением иных источников доходов, которые ей уже в XV в. предоставила государственная власть. В споре, возникшем между киевскими мещанами и католической кафедрой в начале XVI в., упоминаются пожалования Олелько Владимировича, передавшего монастырю св. Николая сбор проезжих пошлин при торговле в Киеве зерном . Весьма возможно, что такие пожалования были сделаны киевским князем под воздействием его сюзерена — великого князя литовского, католика. Взимание такого рода пошлин наносило ущерб интересам киевских мещан – достаточно сильной и сплоченной корпорации. Известно, что в 1583 г. киевские мещане обратились к королю с жалобами на действия киевского воеводы Юрия Немировича, вводившего незаконные поборы — «о мыто дровяное, о сено, и о колеса, и о сани», и их жалобы власти пришлось удовлетворить . От великого князя Александра Ягеллончика киевские мещане «для их великого впаду от поганства татар» добились того, что он «отпустил им мыто вечно по всему Великому князству Литовъскому, Русскому, Жемойскому сухим путем и водою» . Освобожденные от проезжих пошлин во всем государстве, киевские мещане одновременно в самом Киеве должны были платить такие пошлины церкви «чужой» веры. |
| Одну из причин задержки позволяет выяснить анализ вступительной части письма патриарха Нифонта, где дается краткий пересказ обращения к нему Иосифа. Митрополит информировал патриарха, что епископы римской церкви в Литве и на Руси притесняют православных и принуждают их к унии на условиях, принятых во Флоренции. Ссылка на епископов производит странное впечатление. Местный католический епископат, о чем неоднократно говорилось выше, вовсе не был сторонником унии церквей на условиях, выработанных на Флорентийском Соборе. Ссылка на епископов носила, по-видимому, дипломатический характер: Иосиф не хотел прямо указывать на великого князя, который предложил ему митрополичий престол. Далее, однако, он фактически это сделал, сообщив, что церковь может лишиться привилегий и вольностей, которые были ей пожалованы польскими королями при условии ее присоединения к унии. Естественно, что подобный аргумент мог использовать не епископ, а лишь носитель светской верховной власти. Это свидетельство дает представление о тех доводах, с помощью которых Александр Ягеллончик стремился склонить православных иерархов принять унию. Очевидно, что среди них видное место заняло обещание великого князя подтвердить привилей Владислава III 1443 г., предоставлявший православной церкви в Польском королевстве те же права и привилегии, которыми пользовалась католическая церковь, если православные примут Флорентийскую унию. В связи с создавшимся положением Иосиф просил патриарха оказать ему помощь и выслать «рекомендательные грамоты» в Литву. Из формулировок во вступительной части послания как бы следует, что Иосиф просил направить эти грамоты правителю, но из текста заключительного раздела, где Нифонт сообщал адресату о принятых им мерах, ясно, что речь шла о грамотах патриарха к православным князьям с просьбой заступиться за него перед правителем и опекать, как он писал, «нашу свободу». В устах бывшего архимандрита монастыря, ктитором которого была княгиня Анна, такая просьба к патриарху была вполне естественной. Очевидно, что новый глава Церкви, вступая на кафедру, не был сторонником планов церковной унии и договаривался с константинопольским патриархом о противодействии этим планам. |
| Среди этих предложений была просьба разрешить православным строить каменные церкви, а также пожелания, чтобы при заключении унии православные сохранили греческий обряд и чтобы их вступление в лоно римской церкви не сопровождалось повторным крещением . Эти предложения говорят о том, что, как и в 70-х гг., для западнорусской православной иерархии уния означала сохранение под папским верховенством традиционного строя церковной жизни и отмену дискриминационных установлений по отношению к православным, имевшихся в местном церковном законодательстве. Эта позиция митрополита Иосифа была традиционной, новым было то, что эти предложения излагались устами великокняжеского посла и за ними, следовательно, стояли не только просьбы западнорусской церкви, но и авторитет великого князя. Еще более важно то, что великий князь своим примером побудил главу католического духовенства в Великом княжестве Литовском виленского епископа Войтеха Табора официально поддержать предложения митрополита. Появились серьезные основания рассчитывать на благосклонное отношение папской курии к инициативе западнорусской православной церкви. О первых шагах, направленных на установление церковной унии в Великом княжестве Литовском, нам известно исключительно по официальным заявлениям московских дипломатов. Ссылками на религиозную политику Александра Ягеллончика московское правительство оправдывало свое решение начать войну с Великим княжеством Литовским, поэтому от этих заявлений нельзя ожидать всестороннего и объективного изложения событий. Своим доверительным, неофициальным характером отличается от них сохранившееся в составе посольской книги письмо подьячего Федьки Шестакова, доставленное в Москву 30 мая 1499 г. Находившийся при Елене Ивановне подьячий сообщал, что «у нас ся стала замятня велика межи латыни и межи нашего христианства». Конкретно это выразилось в том, что великий князь Александр «неволил государыню нашу, великую княгиню Олену, в латынскую проклятую веру». В том же письме подьячий с чувством писал, что «в нашего владыку смоленского (т. |
| Главным поприщем князя было военное. В 1489 году вместе с 11 воеводами В. И. Патрикеев взял Воротынск , принадлежавший тогда Великому княжеству Литовскому. Было захвачено большое число пленников, но затем русские войска были разбиты литовскими. В ходе русско-литовской войны был послан в 1492 году из Твери с войском в Можайск . Вскоре московские войска во главе с воеводами князьями Д. В. Щеней и Патрикеевым взяли Вязьму - важный стратегический пункт на русско-литовской границе. Пленные вяземские князья и паны были доставлены в Москву. По условиям мирного договора 1494 года, Литва признала Вязьму и другие присоединенные города московскими владениями. От имени вел. кн. Иоанна III переговорами руководил кн. И. Ю. Патрикеев, в них принимал участие и его сын, они пользовались особым доверием литовских послов. В марте-мае 1494 года В. И. Патрикеев возглавлял посольство, отправленное в Вильно для ратификации " докончальных грамот " (в него также входили кн. С. И. Ряполовский и дьяк Курицын). Послы получили " утвержденную грамоту " о сохранении " греческого закона " дочерью Иоанна III Еленой, брак которой с польским кор. и вел. кн. литов. Александром Ягеллончиком входил в условия мирного договора. В. И. Патрикеев проводил в Вильно какую-то самостоятельную линию, " высокоумничал " , как напоминал почти десять лет спустя, в 1503 году, великий князь в наказе русским послам в Литву. Вероятно, Иоанн III имел в виду неудачу своих уполномоченных в попытках закрепить за ним титул " государь всея Руси " в грамоте о " греческом законе " Елены. В августе 1494 года В. И. Патрикеев снова вел переговоры с литов. представителями. Зимой 1495 /96 года он принимал участие в поездке Иоанна III в Великий Новгород . Отсюда он отправился в поход " на свейских немцев " (январь - март 1496 ). В ходе войны со Швецией Патрикеев фактически руководил всеми войсками, осаждавшими Выборг (воевода большого полка). Несмотря на то что взять крепость не удалось, русская рать возвратилась с большим " полоном " , нанеся шведам большой урон. |
| В Кирилло-Белозерском монастыре духовным наставником Вассиана стал прп. Нил Сорский . С его братом - А. Ф. Майковым Вассиан был ранее связан на дипломатической службе. Сохранилось послание прп. Нила к Вассиану ( " к брату, вопросившему его о помыслах " ). В начале княжения Василия III Вассиан (Патрикеев) вернулся в Москву, жил в Симоновом Новом монастыре и стал одним из влиятельных советников правителя. Позже писец-каллиграф М. Я. Медоварцев называл Вассиана " великим временным человеком " вел. князя и говорил на суде 1531 года, что он " и государя так не блюлся и слушал " , как Вассиана. Время возвращения Вассиана ко двору неизвестно, предположительно называют разные даты между 1503 и 1509 годами. К этому можно добавить еще одну гипотезу - литовский опыт Вассиана мог быть полезным для Василия III в 1507 году, когда после смерти Александра Ягеллончика русский правитель обратился к вдове, своей сестре Елене Иоанновне, с просьбой способствовать своему избранию на литовский престол, что не удалось осуществить. Не позднее начала второго десятилетия XVI века Вассиан принимал участие в полемике по поводу отношения к кающимся еретикам, развернувшейся после Собора 1504 года . Сочинение Вассиана на эту тему (Слово на " Списание Иосифа " ) датируется июлем 1511 - июнем 1514 года (или июль 1511 - июнь 1512), но истоки полемики (возможно, устной) могут уходить в первое десятилетие. Позиция князя-инока была одобрена Василием III, запретившим прп. Иосифу Волоцкому писать против Вассиана. В послании В. А. Челяднину, дворецкому вел. князя, прп. Иосиф жаловался на то, что Вассиан говорит против него " хульные речи " , называет " отступником " , и просил ходатайствовать о снятии с него запрета на полемику. В противоположность прп. Иосифу, настаивавшему на искоренении ереси с помощью суровых мер, продолжении казней и т. д., Вассиан был сторонником применения к кающимся еретикам более мягких наказаний. Другое сочинение на эту тему ( " Слово о еретиках " ) Вассиан (Патрикеев) позднее включил в свою Кормчую (третьей редакции). В нем князь-инок писал о необходимости дифференцированного отношения к еретикам: упорствующих в заблуждениях надо сурово наказывать ( " царем и князем подобает осужати, и проклинати, и заточати насилующих еретиков на святыа Божиа церкви и на православных христиан и непокоряющихся правилом святых отец, казнити царем и князем их подобает " ), раскаявшиеся еретики достойны милосердия ( " обращающихся и приходящих на покаяние волею или неволею принимати подобает " ; св. отцы " еретиков молитвою обращали к Христу, а не оружием убивали " ). |
|
|
