| Но все это представляет только извлечение из самых греческих дел и может восполнять их лишь в тех случаях, где дела от утерь стали не полны. 122 Греческие грамоты на славянском языке – тетрадь о приезде Макария в Москву. Греческие дела 7176 г. 19. 129 Чтобы составить хотя только приблизительное понятие о том, сколько разные просители получали в Москве милостыни применительно к нынешним деньгам, нужно практическую стоимость тогдашнего рубля класть более десяти нынешних, значит, десять тогдашних рублей будут стоить более нынешней сотни рублей и т.д. 130 Лично патриарху на одну только его персону в Москве выдавалось ежедневно «прут белые рыбины, прут семжины, да блюдо икры паюсные, да блюдо осетрины, да блюдо белужины, да два блюда пирогов пряженых, щука колодка, две ухи разных переменяясь, калач крупитчатый. Питья: кружка меду вишневого или малинового, кружка меду боярского, кружка квасу медвяного, полведра меду паточного, ведро меду княжего; да еще из большего приходу на мелкое: на лук, на чеснок, на масло, на крупы, на соль по 5 алтын» (7157 г. 7). Каждому члену патриаршей свиты корм и питье давались особо. 131 Но чтобы составить об этом некоторое, хотя бы только приблизительное представление, я на основании имеющихся у меня под руками документов укажу означенные в них дачи различным патриархам за целое столетие, начиная с 1622 г. В 1622 году с послом Кондыревым послано Константинопольскому патриарху соболями на 300 рублей, Иерусалимскому на 120 рублей; Александрийскому на 100 золотых (7133 г. 5 и 7135 г. 11); в 1642 году с послом Бегичевым: Константинопольскому на 300 р.; Иерусалимскому – на 120 р., Александрийскому на 100 золотых, которые были ранее посланы с Кондыревым, но им не отданы по назначению, потому что тогда в Александрии не было патриарха; в 1626 году Иерусалимскому патриарху послано было с приезжавшим от него за милостыней в Москву архимандритом Кириллом соболями на 450 рублей, а Александрийскому с тем же архимандритом за 200 золотых угорских соболями на 160 рублей; в 1627 году послано Константинопольскому и Александрийскому патриархам с присланным ими митрополитом Анхиальским Христофором по 160 р. |
| К исследованиям о Фотии, патриархе Константинопольском, по поводу совершившегося тысячелетия со времени кончины его Источник Речь произнесённая в торжественном собрании императорского московского университета 12-го января 1892 года Ординарным Профессором Церковной Истории, протоиереем А. М. Иванцовым-Платоновым. 1892. " Φ τιος– τ μγα νομα». Слова новогреческого писателя Константина Икономоса в сборик новогреческого же писателя Валетты. " Φωτου Επιστολα», London . 1864. Προλεγμενα, σελ.108. " Ο Φτιος σωσε τν Ορe οδοεαν κα τ θνς κ τς προκειμνης β σσου». Слова Христофора Зампелия – в том же сборнике Валетты, σελ. 112. «Benedictus Deus, quod optima fama sanctissimi Photii patriarchae non solum in nostram regionem, sed etiam in universam orbem pervenit, non tantum sermonibus confirmata, quantum fact is attigit fines terrae...: idque testantur non ii solum, qui linguam graecam profitentur, sed ipsum etiam barbaricum et agreste genus, uon esse similem ei sapientia et scientia, neque commiseratione ac largitione in pauperes, neque benignitate et humilitate, et quod semper facta ejus plura sunt, quam dicunfcur». Слова римских легатов на константинопольском соборе, держанном Фотием в 879 – 880 г. Harduini Acta Conciliorum. Tomus VI, Pars 1, pag. 339. «In ihm (Photius) mehr, als eine einzelne Personlichkeit, eine ganze Nationalist, ein Princip, eine Idee, wie in wenigen Anderen, vertreten ist... Es ist begabteste und fuchtigste Reprasentant einer Geistes – und – Lebensrichtung, die lange vor ihm in ostromislien Reiche die hohern und die niederen Schichten durchdrang, die in ihm bereits kulminirte und seitdem nur immermehr sich befestigt, unter steigendem ausseren Elend in weit grosseren Dimensionen sieh ansgebreitet hat». Слова замечательнейшего из западных писателей о Фотии – профессора (потом кардинала) Гергенретера в исследовании его «Photius Patriarch von Constantinopel». Regenburg. 1867 – 1869. Vorwort, s. Ill – IV. «Первая страница русской истории, и самая достоверная, была написана знаменитым цареградским патриархом Фотием в его окружной грамоте к восточным святителям, где строгая и точная правда каждого слова служила ручательством святой истины дела... Патриарх Фотий справедливо считается светилом учености и образованности... Во все продолжение существования греческого царства, от Юстиниана до падения Византии, никто не принес столько услуг наукам, как патриарх Фотий. При нем положено начало и славянской образованности в переводе священных книг на славянский язык. Славянский первоучитель – св. Кирилл был учеником Фотия». |
| Второй путь вероятно доставлял кром того и такие книги, которые, не выходя из официальных центров, отличались разными особенностями в грамматик или лексикон, в выборе слов, и в переводе вообще. Следы памятников этого рода существуют и доселе, только они не нашли в свое время такого широкого распространения в русской церкви и такого общего признания в России, чтобы их характер мог существенно повлиять на церковнославянский и в то же время литературный язык древней Руси“ 175 . Это замечание почтенного академика заслуживает полного внимания. Им объясняется и время и место возникновения нашей редакции, а также самая возможность появления таких вообще свободно и последовательно исправленных текстов в первое же время распространения христианства на Руси. В самом деле, повод и основания были даны в южнославянской же письменности... Оставалось только идти далее по тому же направлению... И так, нам представляется вероятным, что эта вторая редакция возникла в XI в. в пределах южной или югозападной Руси. Затем, списки этой редакции особенно охотно переписывались в Новгород (и Псков), которые однако не чуждались и изводов, содержавших более или менее точный текст первоначальной редакции, как доказывает, например, Евангелие Остромирово, список несомненно новгородского происхождения. Вмкстк с ткм, мы думаем, что и Киев с своей стороны не чуждался совершенно списков Евангелия с подновленным в русском духе текстом. Само по себе представляется совершенно понятным стремление древнего русского человека – сделать славянский перевод Свящ. Писания сколько возможно для себя вразумительным. Естественно объясняется также стремление древних исправителей сколько возможно приблизить славянский перевод к греческим спискам константинопольской рецензии – из общих отношений юной русской церкви к церкви константинопольской. Кроме того, в 1053–1054 г. произошло окончательное разделение церквей, и наши архипастыри из греков могли нарочито заботиться о том, чтобы славянский перевод Свящ. Писания возможно ближе подходил к греческим спискам, тогда принятым в церкви константинопольской. |
| Г. Гезен поставил себе задачей в названном сочинении восстановить, насколько возможно, по имеющимся данным, первоначальный текст славянского перевода разных символов веры и затем указать последовавшие в этом тексте с течением времени изменения. Исследованию текста символов веры автор предпосылает краткий очерк истории перевода их на славянский язык. Принимая во внимание безусловную необходимость общепонятного символа веры, а с другой стороны, исторически доказанные частные обращения южных и западных Славян, начиная с VII века, автор выражает уверенность в том, что славянский перевод символа был сделан еще до св. Кирилла и Мефодия, хотя окончательную редакцию перевод этот мог получить лишь после изобретения славянской азбуки, когда св. первоучители приступили к своей апостольской деятельности. Так как в IX столетии в Восточной церкви при совершении таинств был уже во всеобщем употреблении символ 2-го вселенского Константинопольского собора, то – говорит автор – очевидно, что именно этот символ был переведен первоначально св. Кириллом; что-же касается Никейского символа, то он, как менее необходимый, мог быть переведен несколько позже св. Мефодием вместе с номоканоном. Кроме этих двух символов, может быть извлечен еще апостольский символ иерусалимской церкви из древне-славянского перевода Оглашений или Огласительных поучений св. Кирилла иерусалимского . Автор начинает свое исследование с апостольского символа иерусалимской церкви, затем переходит к символу никейскому и наконец к константинопольскому; в заключение же представляет опыт истории перевода тех отдельных греческих слов, которые оставались непереведенными в первоначальной редакции славянских символов. В приложениях напечатаны: а) символ из Устюжской Кормчей Румянцевского Музея 230, б) Истолкование святого изображения веры из Загребской Кормчей 1262 г. и в) Епифания Славинецкого перевод константинопольского символа веры с его же грамматическими объяснениями. Из приложенных четырех светопечатных снимков первый снимок – с константинопольского символа веры Румянцевской Кормчей 230. Остальные три снимка, равно как помещенные на стран. 105 – 117 критико-палеографическия заметки: 1) о некоторых замечательных списках Евангелия и 2) о применении светописи к палеографии – прямого отношения к главному предмету исследования не имеют. Под 2 помещен снимок с греческой рукописи XI в. Московской Синодальной библиотеки, – содержащей беседы св. Григория Нисского ; под 3 и 4 фототипический и хромолитографический снимки с миниатюрного изображения св. Григория Двоеслова , – писанного по золоту в греческой четьи-минеи XI в. той же, Моск. Синод. библиотеки. Все вообще снимки исполнены превосходно. Фототипии сделаны в заведении известных московских фотографов Шиндлера и Мея (фирма Шерер и Набгольц), а хромолитография в картографическом заведении Ильина, в С.-Петербурге. |
| Св. Григорий не принимал никакого важного решения без сообщения об этом сведений другим патриархам. Так, он писал патриархам Александрийскому и Антиохийскому, извещая их, как он поступил в отношении к новому патриарху Константинопольскому. Евлогий, патриарх Александрийский, был убежден им и известил Григория, что он не усвояет более константинопольскому епископу титула вселенский; но из ласкательства пред Григорием, которого он любил и который оказывал ему услуги во многих случаях, он ему самому усвоил этот титул и писал, что если он не усвояет этого титула епископу константинопольскому, то это делает из подчинения приказаниям Григория. Последний тотчас отвечал ему и в его письме мы находим следующее место, которое показывает, какую идею имел св. Григорий о своей власти, как власти римского епископа: «Ваше Блаженство позаботились сказать, что в письмах к известному вы не усвояете ему более титула, истекающего из гордости, и пользуетесь следующими выражениями в отношении ко мне: как вы приказали. Прошу вас, не заставляйте меня никогда слышать слово приказание, ибо я знаю, кто я и кто вы. По своему месту, вы мой брат ; а по своим добродетелям вы мой отец. Я не приказывал, Я старался только указать вещи, которые представлялись мне полезными. Однако же я не нахожу, чтобы Ваше Блаженство совершенно хотели удержать в памяти то, что именно я и хотел сообщить вам; ибо я говорил, что вы не должны более усвоятъ этого титула ни мне, ни другим; но вот, в подписи под своим письмом вы усвояете мне, который запретил это, горделивые титулы вселенского и папы! Прошу вас, чтобы Ваша любезная Святыня не поступали так на будущее время; ибо вы отнимаете у себя самого то, что излишне усвояете другому. Я желаю возрастать не титулами, но добродетелями. Я не признаю честью то, что лишает моих братьев их собственного достоинства. Моя честь есть честь всей Церкви. Моя честь – это непоколебимая твердость моих братьев. Я признаю себя поистине почтенным, когда никому не отказывают в подобающей ему чести. Когда Ваша Святость называете меня вселенским папою, то этим отрицаете, что вы сами папа, так как я становлюсь всецело папой. Богу не угодно, чтобы было так. Прочь от нас слова, которые надмевают суетою и оскорбляют любовь!» |
| Но когда, с восшествием на императорский престол Юлиана, православная партия снова подняла голову, когда знаменитыми соборами в начале шестидесятых годов быстро и успешно совершена была решительная реставрация православия, когда мужоственные епископы в Малой Азии и Сирии выступили за православие и повели это дело с силою, мудростью и благоразумием, так что православная позиция стала защищенною со всех сторон, тогда явилось желание, чтобы и при торжественном акте крещения произносимо было чистое Никейское исповедание. Это приведено было в исполнение таким образом: или начали привносить главнейшие Никейские выражения в древние поместные крещальные символы, или позволяли себе расширять и распространять Никейский символ, так что он стал пригоден для специальной цели, стал пригодным для употребления в таинстве крещения, или же, наконец, этот самый символ, несмотря на его неполноту и его полемический характер, без всяких изменений ввели в практику при совершении крещения. Все эти три способа действительно имели место в церкви в течение столетия между собором Александрийским (362 г.) и Халкидонским; в историю этих-то попыток входит по своему происхождению и символ, который носит название Константинопольского». Таковы суждения Гарнака по поводу происхождения и истории символа Никейского, суждения, служащие подготовлением для дальнейших выводов его о происхождении собственно Константинопольского символа. Вообще, они правильны и свидетельствуют о серьезном изучении этим ученым данного вопроса. Есть, конечно, мысли, выраженный языком, не привычным для православного человека, но этого нельзя ставить в вину протестантскому автору. Сделаем лишь два замечания по поводу приведенных рассуждений Гарнака. Автор говорит, что символ Никейский составлен „под давлением императорской воли». Признаемся, этого мы не понимаем. Для такого утверждения нельзя указать никакого доказательства; мысль автора вполне произвольна. Еще: нам нигде не ветречалось читать объяснение, подобного тому, какое дает Гарнак относительно влияния партий собора Никейского на словоизложение символа. |
| Зонара, безусловно, ошибается, приходя к выводу, что экзархи диоцезов – это обычные областные митрополиты (подробно об экзархах диоцезов см. ниже). Такое объяснение противоречит логике самих 9 и 17 правил Халкидона (митрополит стал бы в таком случае апелляционным судьей по отношению к самому себе). Но важно то, что Зонару, в отличие от Аристина, нисколько не удовлетворяла простая подгонка древних титулов под современную ему систему церковного управления. Из его толкования однозначно ясно: ещё в эпоху Комнинов мнение о том, что под экзархами диоцезов следует понимать патриархов и что Константинопольский престол обладает какими-то особыми судебными прерогативами во Вселенской Церкви, было далеко не очевидным даже в самом Константинополе, в среде чиновничьей и юридической элиты Византии. Из всего текста толкования Зонары важнейшими в контексте рассматриваемой проблемы являются следующие слова: «Но не над всеми без исключения митрополитами константинопольский патриарх поставляется судьею, а только над подчиненными ему. Ибо он не может привлечь к своему суду митрополитов Сирии, или Палестины и Финикии, или Египта против их воли; но митрополиты Сирии подлежат суду Антиохийского патриарха, а палестинские – суду патриарха иерусалимского, а египетские должны судиться у патриарха александрийского, от которых они принимают и рукоположение и которым именно и подчинены». Выхватив только то место, в котором говорится о невозможности привлечения Константинопольским патриархом к своему суду епископов из других патриархатов против их воли , митрополит Сардский Максим пытается по-своему истолковать слова Зонары: «Поначалу Зонара, по-видимому, здесь не только не признает епископа Константинополя как обладающего какой-либо особой прерогативой, но доходит даже до достаточно решительной критики любой идеи о наличии у Константинополя такой прерогативы… Более внимательное изучение толкования Зонары показывает, что в сущности оно совпадает с глубинным духом и целью канонов… В своем толковании Зонара настаивает на том, что епископ Константинопольский является судьей только митрополитов, подпадающих под его юрисдикцию, и не может принудить клириков, епископов и митрополитов из других патриархатов быть судимым им. |
| Духовная Беседа (1863), т. XIX, стр.76–83. 1864 18 . Священное писание у христианских женщин и библейская редкость у государыни императрицы Марии Александровны. Спб. 19 . Четыре беседы Фотия святейшего, архиепископа константинопольского, и рассуждение о них. Спб. 1864. Две из напечатанных здесь бесед, а именно о нашествии Россов переизданы академ. Авг. Науком в Apendix " е к его Lexicon Vi ηdobonense. Petropoli 1867, стр. 201–232; Maller, Fragmenta historicorum graccorum. T. 5. Paris 1870, стр. 162–173; » Αλθεια 1881, 9 и 13. Русский перевод Ε.Л. (= Ε. Ловягина) в Христианском Чтении 1882, ч. 2 9–10), стр. 419–443, сделан с последнего издания. Рецензии: Новооткрытый памятник трудов и заслуг великого Φοтия, святейшего патриарха Константинопольского. П. Сладкопевцева. Дух. Беседа 1864. 45, стр. 345–357; Дух Христианина 1865, 4, отд. 2, стр. 113–118; Древности. Труды Императорск. Московск. Археологич. Общ. Т. III (вып. 2. 1871), стр. 219–223: статья В. Ведрова: Книжный Вестник 1865, стр. 134. 20 . Важное изобретение петербургского иконописца Алексея Ивановича Травина Спб. 1864. Духовная Беседа 1864, 8, стр. 282–287, и Северная Почта 1864, 65. 21 . Тысячелетие первой славы Российского государства. Духовная Беседа 1864, 20 и 22. 1865 22 . Письмо к Константину Тишендорфу (Петербург 1864 г. 23 февр.). Труды киевск. дух. акад. 1865, 11, стр. 429–436 (и отдельно). 23 . Александрийский том о праздновании пасхи 1595 г. (Из Записок путешественника по Востоку). Труды киевск. дух. акад. 1865, 10, стр. 449–259, и Церковная Летопись Духовной Беседы на 1860 15, 9 апреля), стр. 245–253. 24 . Речь при наречении во епископа Чигиринского. Спб. 1865. Церковн. Летоп. Духовной Беседы на 1865, 8, стр. 117–120. 1866 25 . Исповедь кающегося грешника. Изд. 1-е, Киев 1866, 2-е изд. там же, 1868, 3-е изд. там же, 1873, 4-е издание, – М. 1879. 26 . Деяние константинопольского собора 1593 г., которым утверждено патриаршество в России. Переведено с греческого. Труды киевск. дух. акад. 1865 г. 7, стр. 237–248 (и отдельно). |
| Лишь в конце XIX столетья патриарху Константину V удалось учредить священную кассу (ερατικν ταμεον) специально для приходского духовенства константинопольской архиепископии. Устав этой кассы, утверждённый 14 октября 1897 года, содержит следующее параграфы: 1) По распоряжению его святейшества, вселенского патриарха Константина V, учреждается «касса духовенства» для недостаточных священников и диаконов константинопольской архиепископии, состоящие под непосредственным заведыванием патриаршей центральной церковной эпитропии. 2) Цель кассы двоякая: главная и второстепенная. Первая заключается в содействии и помощи бедным, больным и вообще находящимся, по каким-либо основательным причинам, в несчастии священникам и диаконам, а вторая – в заботах об образовании и развитии приходского клира архиепископии посредством устройства читального зала и библиотеки. 3) Доходы кассы также двоякие: постоянные и случайные; к первым относятся – ежемесячные взносы всех штатных священников и диаконов архиепископии, сборы с вновь назначаемых в приход и перемещаемых клириков, имущество священников и диаконов архиепископии, умирающих без наследников, проценты с основного капитала кассы и другие статьи дохода, которые могут быть указаны впоследствии. 4) К случайным доходам кассы относятся: денежные штрафы, налагаемые центральной церковной эпитропией на совершивших то или иное преступление клириков, вычеты из доходов клириков, запрещаемых в священнослужении на более или менее продолжительное время, суммы, взимаемым по распоряжению великого протосинкелла из недозволенных тарелочных и кружечных сборов, и добровольные пожертвования духовенства и народа. 5) Месячные взносы поступают в кассу в таком количестве: клир патриаршего храма и прихода Ставродромья, где существует общая кружка духовенства, уплачивает ежемесячно два процента со всей неразделённой суммы месячного дохода, а все приходские диаконы платят три процента из своего месячного жалованья; настоятели приходов первого разряда уплачивают десять гросиев (=80 к.) в месяц, а духовники и приходские священники – по шести; настоятели приходов второго разряда взносят по шести гросиев ежемесячно, а духовники и очередные священники – по четыре; настоятели приходов третьего разряда взносят по четыре гросия, а духовники и священники – по два. |
| ок. 865 — После заключения мирного договора с руссами имп. Михаил III и патр. Фотий отправили в Киев епископа и священников. Приняли крещение князья и часть народа, для которых была устроена в Киеве первая церковь в честь святого пророка Илии. Это первое известие о христианстве в Киеве. 867 — Святые Мефодий и Константин прибыли в Рим с мощами святого Климента. 867—877 — Святой Игнатий, патр. Константинопольский (вторично). 867—886 — Имп. Василий I Македонянин. 869 — Кончина в Риме святого Константина, в монашестве Кирилла. Святой Мефодий посвящен во архиепископа Моравии и Паннонии и отправлен на кафедру. 869—870 — Утверждение восточного христианства в Моравии (проповедь святителя Мефодия). 874 — Кн. чешский Боривой и его супруга Людмила приняли крещение от святителя Мефодия. 877—886 — Фотий, патр. Константинопольский (вторично). 879—912 — Олег, кн. киевский. 885 — Кончина равноапостольного Мефодия, архиепископа Моравского. Его ученики и около двухсот священников были изгнаны из Моравии. Часть их по приглашению царя болгарского Бориса переселилась в Болгарию для утверждения богослужения на славянском языке. 886—893 — Святой Стефан I, патр. Константинопольский. 886—912 — Имп. Лев VI Мудрый. 912—913 — Имп. Александр. 893—901 — Святой Антоний II Кавлей, патр. Константинопольский. 912—925 — Николай I Мистик, патр. Константинопольский. — Евфимий II, патр. Константинопольский. 912—925 — Николай I Мистик, патр. Константинопольский (вторично). 912 ок. 945 — Игорь Рюрикович, кн. киевский. 920—944 — Имп. Константин VII Багрянородный. — Имп. Роман I Лакапин. 925—928 — Стефан II, патр. Константинопольский. 925 — Папа Иоанн Х безуспешно пытался остановить распространение славянского богослужения в хорватских землях. 928—931 — Святой Трифон, патр. Константинопольский. 933—956 — Феофилакт, патр. Константинопольский. 944 — Договор кн. киевского Игоря с греками: при заключении договора князь и язычники из его дружины клялись Перуном, а дружинники-христиане присягали в храме пророка Илии. |
|
|
