| 3. Что касается греческого текста, послужившего образцом для этого древнего, более или менее первоначального перевода Евангелия, то общепринятый взгляд таков: Евангелие и Апостол переведены св. Кириллом и Мефодием с рукописей т.н. Константинопольской или Византийской рецензии. Взгляд этот высказан еще Добровским, который в нескольких сочинениях касается вопроса об отношении древнеславянского перевода Св. Писания, особенно Евангелия и Апостола к подлинному тексту, в частности вопроса о том, какой рецензии греческих рукописей: Александрийской или Константинопольской или Западной (по разделению Грийзбаха) держались первые славянские переводчики Евангелия и Апостола 12 . Если под рукописями Константинопольской рецензии разуметь греческие списки, сохранившиеся от и следующих веков, то с указанным общепринятым взглядом нельзя вполне согласиться. Заметим, что Добровский не задавался целию сравнивать славянские рукописи одни с другими, разделять их на фамилии или разряды по характеру чтений и определять степень близости одних к другим. Да ему и не были еще известны лучшие и древнейшие списки Евангелия и Апостола. Тщательное сличение древнейших славянских рукописей Евангелия с греческим текстом по разным оного спискам показывает, что древнейший и, надобно полагать, первоначальный перевод Евангелия весьма часто следует чтениям греческих кодексов IV–VI: Синайского, Александрийского, Ватиканского, Ефремовского, Кембриджского, иногда кодексов VII–IX в.: Коаслинского, Базельского, Парижских 63 и под. 13 . Видно, что первоначальными переводчиками принят был в основание греческий текст древнейший, не совсем согласный с общепринятым тогда в церкви византийской. Последующие славянские редакции Евангелия (и Апостола) стоят гораздо уже ближе к греческим спискам и следующих веков, и исправители древнего славянского перевода Нового Завета преследовали, как увидим ниже, между прочим именно ту цель, чтобы привести славянский перевод в возможно большее согласие с греческими списками, бывшими в их время в употреблении в церкви Константинопольской. |
| Арианство антиохийских епископов нисколько не отразилось на богословском направлении мыслей иерархов этой провинции, что видно из нижеследующей таблицы. Антиохия Едесса Евстафий(325)……… Айталла Евлавий (325–328)……… Евфроний (328–336)…… Плакилл (336–348)…… Стефан (348–351)……… Авраам Леонтий (351–359)……… Евдоксий (359–361)…… Аниан (361)…… Мелетий (361)…… Евзой (361–362)…… Мелетий (363–364)…… Евлогий Евзой (364–378)…… Мелетий (378–381)…… Отсюда можно вывести, что даже в IV веке власть антиохийского епископа не распространялась на весь диэцез Востока 1169 . Все изложенное нами служит доказательством того, что опора Маассена, Любека и других ученых на канон второй константинопольского собора 381 года не достаточна. Он, как мы видели, не только не доказывает их положения о высшей юридикционной власти над всеми диоцезами епископов Антиохии, Кесарии, Ефеса и Ираклии ко времени никейского собора, но, напротив, показывает, что даже во времена константинопольского собора 381 года, таким образом в конце IV века власть названных иерархов не простиралась еще на весь диэцез. Правда с таким воззрением на канон второй константинопольского собора не соглашается Н. С. Суворов . Стоя на точке зрения Маассена, он ссылается на арабский парафраз названного канона 1170 , который вслед за александрийским епископом говорит в единственном числе об епископах Востока, Понта и Фракии 1171 . Несмотря на это мы не можем разделить мнения уважаемого профессора. Дело в том, что арабский парафраз названного канона – произведение позднейшего времени (X–XIII в.). Европейской науке парафраз канонов четырех первых вселенских соборов сделался известным благодаря Бевериджу, заимствовавшему его из малакитского собрания канонов пресвитера Иосифа, жившего в конце XIV века 1172 в свой Synodicon sive pandectae canonum под именем «Josephi Aegyptii prooemia et paraphrasis arabica in quatuor prior generalium conciliorum canones» 1173 . Парафраз этот заключает в себе 20 никейских канонов, 4 канона второго вселенского константинопольского собора 381 г. |
| Вид Константинополя со стороны Галатского моста Два периода в устройстве управления константинопольской церкви в XIX веке. – Власть и права вселенского патриарха по смыслу султанских бератов. – Перемены в церковном управлении во второй половине XIX века. – Порядок избрания нового патриарха. – Устройство священного синода при вселенском патриархе. – Постоянный народный смешанный совет. – Его значение в истории церковного управления в константинопольском патриархате. – Церковные административно-судебные учреждения при вселенском патриархе. – Духовные и светские должностные лица при патриархии. – Избрание и власть епархиальных архиереев. – Материальное положение патриарха и высшего и низшего духовенства. – Благотворительная «касса духовенства» в Константинополе. – Устройство приходов. В устройстве управления церкви константинопольской в XIX веке нужно различать два периода. Гранью между ними следует считать издание хатти-хумаюна 1856 года и состоявшуюся, в силу его, законодательную деятельность церковно-народного собрания 1858–1860 годов. Что касается первого периода, то церковное управление этого времени было прямым продолжением административного строя в патриархии, сложившегося после завоевания Константинополя турками в 1453 году и существовавшего без всякого коренного изменения вплоть до половины XIX столетия. По-прежнему во главе церкви и народа стоял вселенский патриарх, носивший следующий титул: «святейший и божественнейший владыка и господин, архиепископ Константинополя, Нового Рима и вселенский патриарх». Он имел высшую власть и духовную, и отчасти гражданскую. Права и преимущества, соединявшиеся с этою властию патриарха, были очень обширны и разнообразны. Они, обыкновенно, подробно указывались в бератах, которые выдавались турецким султаном всякому вновь избираемому на патриарший престол святителю и служили для них руководящими юридическими документами в их разносторонней деятельности 18 . По смыслу бератов, вселенский патриарх имеет высшие полномочия по церковному управлению и юрисдикции в церкви константинопольской, по отношению ко всему духовенству и народу. |
| В любом случае 28-ое правило не дает Константинополю никакой всемирной юрисдикции. К тому же оно уже совершенно неактуально во второй своей части. Единственно, что еще актуально в 28-ом правиле, это его первая часть – Константинополь – Новый Рим, и его епископ второй после Римского, а значит первый в Православном мире после разделения Церквей. Правда, те причины, которые лежат в основе 28-ого правила и привели к возвышению столичного епископа, уже полностью отсутствуют: нет империи ромеев, нет императора, Константинополь не столица, не центр Восточного христианства. Однако традиция называть Константинополь Новым Римом осталась; место Константинопольского патриарха в диптихах, как определили его отцы Халкидонского Собора своим 28-м правилом, осталось и до сих пор уважается и признается всеми поместными Православными Церквами. Но вопроса о всей диаспоре и о юрисдикции над ней правило 28-ое ничего совершенно не затрагивает. в. Нет необходимости касаться здесь комментариев к канонам 3 Второго, 9 и 17 Четвертого и 36 Шестого Вселенских Соборов, ибо согласно докладам они не относятся к вопросу диаспоры. Каноны 3 Второго и 36 Шестого Вселенских Соборов ссылаются на преимущество чести Константинопольского Престола, а каноны 9 и 17 Четвертого Вселенского Собора никакого отношения к диаспоре не имеют. Они говорят лишь об апелляционных правах Константинопольского Престола. Аргументы святейшей Русской Православной Церкви в ответ на доклад Александрийской Патриархии следуют той же логике: а. оспаривается формальный канонический характер 28 канона Четвертого Вселенского Собора, и б. выборочно цитируются комментарии византийских канонистов о пределах юрисдикции Константинопольского Престола, куда входили варварские народы, которые согласно докладу не рассматриваются как находящиеся за пределами юрисдикции. В этом духе в докладе утверждается, что: Церковная территория Константинополя, установленная отцами Халкидонского Собора и простиравшаяся на Центральную Европу до Сардикии нынешней Софии, и до Анатолии и Трапезунда в Малой Азии, долгое время оставалась неизменной. |
| Все прочие епископы прежней левой стороны прямо и решительно приемлют символ Константинопольский 847 . Один из епископов этого же разряда (Флоренций из Писидии) указывает и мотив, по которому необходимо исповедовать символ Константинопольский. Он говорил: «Мы согласны с верой ста пятидесяти, ясно проповедующей, что Господь наш Иисус Христос воплотился от Духа Святого и Марии Девы» 848 . Действительно, это было одним из важных положений, какие заключались в символе Константинопольском, которыми ниспровергалось монофизитство, и которые недолюбливали крайние александрийцы. Торжество Символа, в некотором роде, было торжеством Православия над монофизитством. Мы встречаемся даже с таким явлением, что один из епископов той же левой стороны, признавая авторитет символа Константинопольского, в то же время совсем молчит о символе Никейском (это Лукиан из Фригии) 849 . Не столь прямо и быстро высказались за символ Константинопольский епископы бывшей правой стороны Собора. Они, без сомнения, ещё не совсем отрешились от мнений и воззрений александрийской партии, которая не хотела ничего знать о символе Константинопольском. Епископы иллирийские и палестинские по некоторым весьма значительным вопросам оказались сомневающимися. То же было, можно полагать, и по вопросу о Символе. Быть может, не без особенного настояния Собора эти епископы выразили своё мнение касательно Символа, и это мнение не отличалось прямотой, хотя и было в пользу рассматриваемого Символа. Так, иллирийские епископы в особой грамоте читали на Соборе: «Соблюдаем веру 318 святых отцов и молимся с ней окончить жизнь. Но и вера ста пятидесяти (II Вселенского собора) никаким образом не разногласит с упомянутой» 850 . Епископы не просто принимают символ Константинопольский, но испытывают его и отдают явное предпочтение символу Никейскому. То же было и с епископами палестинскими. Как лица не чуждые подозрений, они должны были заявить своё исповедание перед Собором особой грамотой. И в этой грамоте говорилось: «Все мы соблюдали всегда веру 318 святых отцов и молимся с ней окончить жизнь. |
| Древние апостольские Церкви считали себя — в силу реального исторического положения как созданные раньше Константинопольской Церкви (Александрийская и Антиохийская) или одновременно с ней (Иерусалимская) — в достаточной мере от нее независимыми. Понимая это, Константинопольский Патриархат делает особый акцент на своем превосходстве над автокефальными Церквями, которые появились позднее. Достаточно лицемерно данные Церкви именуются равными апостольским Церквям, но при этом подчеркивается их определенная ущербность и неполнота. Данная недолжная иерархичность внутри Поместных Церквей была обоснована в диссертации Г.Д. Папафомаса. Ее автор, ныне митрополит Перистерийский Григорий (Папафомас), — ведущий канонист Константинопольского Патриархата. В 1994 году в Сорбонне он защитил диссертацию о характере предоставления автокефалии Константинопольским Патриархом (работа написана в нескольких томах на французском языке)³. В этой диссертации был особо сформулирован юридический аспект теории первенства чести и власти, подчеркивавшийся такими формулировками как «вычетающая юрисдикция» (juridiction soustractive, αφαιρετικη δικαιοδοσια)³ и «предюрисдикционная территория»³. Данные и аналогичные совершенно немыслимые формулировки и утверждения не вызывают ничего, кроме чувства протеста и неприятия. Согласно «предюрисдикционному праву», территория всего земного шара, не относящаяся к границам конкретных государств и конкретных национальных Церквей, потенциально принадлежит Константинопольскому Патриарху. Также в этой диссертации было озвучено, что юрисдикция тех Церквей, кому Константинопольский Патриарх дает автокефалию, принадлежит этим Церквям до тех пор, пока они ведут себя в соответствии с указаниями Константинопольского Патриарха. Если данные Церкви начинают вести себя не так, как ему хочется, то он вправе устроить над ними суд и лишить эти Церкви их канонической территории. Правом неприкосновенной канонической территории, согласно данной диссертации, обладают Константинопольский Патриархат и древние апостольские Церкви, которые также обладают и правом миссии с рядом определенных оговорок. По теории Папафомаса, если Константинопольский Патриархат осуществляет свою всемирную миссию беспрепятственно, то другие апостольские Церкви, хотя и могут осуществлять свою миссию, но они ее не осуществляют. Так рационально, математически осуществляется принцип господства над всей мировой диаспорой Константинопольского Патриархата для того, чтобы выполнить древнее представление: «один город — один епископ». |
| е. стояли в это время в значительной мере под влиянием антиохийцев, а другие члены того же собора, как Мелетий, Диодор, Флавиан, Нектарий несомненно были антиохийцами по своему направлению, то ясно, что собор состоял из лиц, ни другого какого, а, именно, антиохийского характера богословствования. Но, ведь это-то мы и утверждали в своей диссертации, ни больше и ни меньше. На соборе преобладал дух антиохийцев, но это не значит, что на нем совсем не было александрийцев, или, что александрийцы на нем отступились от своих начал. На собор собрались представители христианского мира отовсюду, а не были предумышленно вызваны такие-то и такие-то лица с определенным богословским характером. Собор представлял собой соединение элементов разнообразных, но это разнообразие подчинено было единству, а, таким единящим началом, был дух, выработанный антиохийской школой в широком смысле этого слова. Главнейшим актом II вселенского собора было издание символа константинопольского, того самого символа, который читается в нашей православной церкви, и который известен каждому православному. Что такое этот символ? Как он произошел? В каком отношении он стоял к Никейскому символу? Составлен ли он весь или частью на этом соборе? Это вопросы очень любопытные. Главный интерес этих вопросов заключается в том, что доселе в науке на них нет прямого и удовлетворительного ответа. Конечно, на многие вопросы нет надлежащего разрешения в науке, но неудовлетворительность решения вопроса о символе константинопольском имеет свои особенности. Большая часть вопросов в науке, чем дальше идет время, тем больше разъясняется; наука в изучении их идет вперед. Наоборот, изучение символа константинопольского тем больше запутывается, чем больше работают над разрешением его. Время и успехи науки только еще более сгущают туман над этим, по-видимому, очень простым вопросом. Не будем разбирать воззрений нашего критика по этому вопросу; они не научны. Ими едва ли кто удовлетворится даже на Руси, где не заявляется больших претензий в разработке богословской науки. Об этих воззрениях в двух-трех словах скажем впоследствии. Мы хотим в кратких чертах познакомить читателя с состоянием вопроса о константинопольском символе в современной науке, во-первых, потому, что этого мы не сделали в своей диссертации (восполним пробел), во-вторых, потому, что этого не сделано никем еще в нашей литературе, (а между тем дело заслуживает внимания), в-третьих, потому, что это даст нам возможность взглянуть трезвыми глазами на теорию о. Иванцова о происхождении символа константинопольского (его теория представляет то, что называется «всего понемножку»). Сначала изложим такие взгляды на сущность и происхождение символа константинопольского, которые держались в науке издавна, казались или, даже, доселе кажутся, достаточно разрешающими вопрос, а потом такие, которые появилась очень недавно и еще не утвердились в богословской литературе, если только суждено им утвердиться. |
| 2. Содержание. – Вероятно, уже первым составителем он был разделен на две части: в первой были помещены правила соборные, во второй – декреталии. Правила соборные расположены в географическом порядке, по странам и городам, но вместе и хронологически, ибо соборы каждой страны и каждого города следуют одни за другими в хронологическом порядке. На первом месте поставлены правила 10-ти греческих соборов: Никейского (за которым следуют символы Никейский и св. Григория Неокесарийского , под заглавием: Fides S. Gregorii majoris), Анкирского, Неокесарийского, Гангрского, Сардикийского, Антиохийского, Лаодикийского, Константинопольского, послание Кирилла Алекс. к Несторию под именем Ефесского собора, правила собора Халкидонского и послание Аттика Константинопольского ; затем следуют правила 8 африканских соборов, в том числе statuta ecclesiae antiqua под именем Карфагенского IV собора 930 , 10-ти галльских 931 и 14 испанских 932 . Во-второй части помещены 103 папских декреталии 933 . 3. Источники. – Источниками этого весьма распространенного сборника служили тоже сборники. Именно: 1) переводный сборник греческих правил; 2) сборник правил африканских соборов 934 , 3) сборник правил соборов галльских; 4) сборник Дионисия Малого, из которого взяты все находящиеся в нем папские декреталии и дополнены другими декреталиями; 5) сборник правил испанских соборов, дополненный, вероятно, самим составителем, ибо многие испанские соборы известны только из этого сборника. Кроме того, в состав сборника вошли в полном составе еще два сборника, именно: 6) так называемые statuta ecclesiae antiqua под именем Карфагенского IV собора 398 года и 7) сборник правил Мартина, еп. Брагского, помещенный в отделе испанских соборов. Таким образом, источниками Испанского сборника служили, по крайней мере, семь других сборников. 4. Источники греческих правил. – В частности относительно сборника канонов греческих, который прежде всего вошел в состав рассматриваемого Испанского сборника, следует заметить, что этот сборник возник в Италии гораздо раньше Испанского сборника. В первоначальном своем виде он составился из двух переводов греческих правил. Первый перевод, как известно, содержал правила соборов: Анкирского, Неокесарийского и Гангрского, во главе которых были поставлены правила Никейские; второй – правила соборов: Антиохийского, Лаодикийского и Константинопольского. Так как эти переводы потом помещены в рассматриваемом сборнике, то они называются испанским или Исидоровым переводом 935 . Вероятно, в этом виде пользовался сборником греческих правил Карфагенский диакон Фульгенций Ферранд. Впоследствии, может быть, при составлении сборника Испанского, были прибавлены: послание Кирилла Александрийского к Несторию в переводе Мария Меркатора, правила собора Халкидонского в Исидоровском переводе и послание Аттика Константинопольского . |
| На круглом столе в Элисте рассмотрели антиканонические действия Константинопольского Патриархата в исторической ретроспективе 26 ноября 2018 г. 13:35 24 ноября 2018 года в Элисте состоялся круглый стол «Государство и религия: опыт взаимодействия от эпохи императора Юстиниана до наших дней». Мероприятие прошло в здании Национальной библиотеки Республики Калмыкия им. А.М. Амур-Санана. В мероприятии, приуроченном к дню памяти святого правоверного царя Юстиниана (27 ноября) — небесного покровителя правящего архиерея Калмыкии — приняли участие священнослужители Элистинской епархии , ученые Калмыцкого государственного университета им. Б.Б. Городовикова (КГУ), представители органов государственной власти, сотрудники библиотек, представители средств массовой информации региона. Работу круглого стола возглавили архиепископ Элистинский Юстиниан и доктор философии, доктор богословия, профессор ПСТГУ, заместитель председателя Экспертного совета по проведению государственной религиоведческой экспертизы при Министерстве юстиции РФ, президент Российской ассоциации центров изучения религий и сект (РАЦИРС) Александр Дворкин . В качестве почетного гостя присутствовал клирик Доростольской митрополии Болгарской Православной Церкви протосингел Добрий Иванов. Открывая круглый стол, архиепископ Юстиниан призвал участников обсудить тему церковно-государственного сотрудничества в исторической ретроспективе, отталкиваясь от правовых норм, установленных со времен императора Юстиниана. С этой точки зрения владыка предложил рассмотреть недавние решения Константинопольского Патриархата — как они соотносятся с общепризнанными нормами межцерковных отношений. «Мы услышали гимн, который написал император Юстиниан. Этот гимн вошел в сокровищницу богословской мысли христианской Церкви. Император был настолько тонким богословом, что сумел в этом тексте выразить веру Церкви и положить конец богословским спорам. Многие моменты, которые случаются в нашей жизни, не понять и не разрешить, если не знать императора Юстиниана и труды его жизни. Его историю необходимо знать не только церковным людям, но и всем образованным гражданам. Это касается и тех вопросов, которые поставлены сегодня перед Церковью неканоническими действиями Константинопольского патриархата на Украине», — сказал, в частности, владыка Юстиниан. |
| Далее полезно будет упомянуть о некоторых примерах нарушения канонических прав Церквей пентархии, чтобы сделать необходимые выводы относительно возможных способов их уврачевания. 2.2.1. Нарушение прав Константинополя на Разбойничьем Соборе. Диоскор Александрийский Первый инцидент, произошедший в промежутке между митрополичьим-сверхмитрополичьим и патриаршим периодами, связан с антиканоническими действиями Диоскора Александрийского, который, как было упомянуто выше, поставил Флавиана, архиепископа Константинопольского, пятым в ряду епископов-предстоятелей Церквей на Разбойничьем Соборе. Антиканоничность этого деяния заключается в нарушении 3-го правила Константинопольского Собора 381 года, которое дает Константинопольскому епископу второе место в чине преимущества чести после Римского. Одновременно с этим Диоскор предоставил патриаршее достоинство митрополиту Эфесскому. 2.2.2. Второе посягательство со стороны Тимофея Элура Первой значительной попыткой нарушения канонического чина 28-го правила Халкидонского Собора было вторичное предоставление Тимофеем Элуром патриаршего достоинства Эфесскому престолу в 475 году через «Энкиклион» императора Василиска, которую затем подписали пятьсот епископов из-за политического давления 164 . Помимо догматической стороны вопроса, которая заключалась в поддержке монофизитства и провозглашении анафемы Халкидонскому Собору, «Энкиклион» содержал также анти-каноническое постановление о даровании патриаршего достоинства церковной кафедре Эфеса. Патриаршее достоинство в данном случае означает не патриаршие права в объеме, который был установлен 28-м правилом Халкидонского Собора и сохраняется до сегодняшнего дня, но только церковную независимость от подчинения какому бы то ни было патриарху, как было до принятия 28-го правила IV Вселенского Собора. Фактически Тимофей Элур отказался признать два вышеприведенных правила, касающиеся Константинопольского престола. Однако на Эфесском Соборе, проведенном Элуром, не было представителей Римской кафедры. Следовательно, не существовало соборного согласия Поместных Церквей по вопросу патриаршего достоинства Эфесской митрополичьей кафедры, уже успевшей войти в состав Константинопольского Патриархата после введения в действие 28-го правила IV Вселенского Собора. Самым важным обстоятельством здесь является то, что это каноническое нарушение противоречило правилу IV Вселенского Собора, который выражал единое мнение всей Церкви. 2.2.3. Третье нарушение (Акакианский раскол). Его вселенское уврачевание |
|
|
