| Римская же власть парализовалась иудейскими интригами, сеть которых была раскинута по всей империи и захватывала императорский дворец; власть была и слишком добросовестна, чтобы сразу принимать крутые меры там, где встречала непонятные и необычные условия; здесь она впервые встала лицом к лицу с острой формой вопроса об отношении церкви к государству. Римляне испробовали различные средства, отстаивая идею государства, то учреждая царство, то вводя прокуратуру (Клавдий пошел даже на назначение прокуратором туземца, но тем только дискредитировал его пред его же земляками), но зилоты были причиной того, что настало время действовать решительно. Храм и город были сознательно разрушены, как центр противогосударственного союза. Уничтожив государство в государстве, римская власть не имела уже основания беспокоиться, и иудеи, попрежнему, не были стеснены в религиозном отношении; они были освобождены и от воинской повинности, и от должностей, несовместимых с их верой. Даже синедрион возродился в Ямнии в виде судебного учреждения, которое, опираясь на влияние среди многочисленного иудейского населения империи, успело приобрести себе некоторые права. С III в. встречаются этнархи или патриархи Палестины. Но в это время мировая роль иудейства уже кончилась – она перешла к христианству, которое давало миру все блага иудейства, заключающиеся в монотеизме, чистом культе и высокой морали, не принуждая к его узконациональным чертам, законной тяготе и исключительности. Конечно, проповедь апостолов имела быстрый успех в империи, в значительной мере благодаря тому, что почва была подготовлена эллинистическим иудейством, его богатой литературой, особенно знаменитым переводом XX и прозелитизмом. Литературные произведения, написанные иудеями на греческом языке, от Фокилида, Сивилл и Аристовула до Филона, несомненно оказали влияние на греко-римский мир, но и само иудейство не было лишь дающим в эту эпоху оживленного культурного и идейного взаимодействия. Итак законничество было причиной гибели иудеев как политической единицы, но оно в то же время обусловило сохранение иудейства, спасло его от поглощения язычеством и сделало его невосприимчивым к христианству. |
| Продолжительность обучения в начальной школе составляла два или три года, и поступали в нее в 6, 7 или 8 лет, иногда в более зрелом возрасте. Девочек чаще обучали грамоте дома, но существовали и такие школы, которые предназначены были для них, в особенности в женских монастырях. Совместное обучение детей разного пола не практиковалось. Характеризуя методы обучения в начальной школе, византолог А. Гийу писал: «Ученики учили буквы, потом слоги, потом целые слова. Слоги, а потом и тексты читали хором и учили наизусть, базовыми текстами были псалмы (автор писал это о византийской школе без хронологической привязки, преобладание псалмов в обучении чтению относится к более поздней эпохе, когда общество стало монолитно христианским, в V веке среди самих учителей встречались еще язычники, а кроме того, сохранялись античные традиции и в выборе текстов. – В.Ц.). Писали на дощечках. Их помещали на колени или на камни, иногда использовали счеты – табличку, на которой были выдолблены отверстия с цифрами, ученики клали пальцы в соответствующее отверстие» 949 . В отличие от начальной школы, средняя, обучение в которой продолжалось около 10 лет, предполагала оплату, доступную состоятельным родителям или тем, кто принадлежал к среднему классу: чиновникам, офицерам, торговцам, лицам свободных профессий, владельцам мастерских. Дети чиновников в таких школах, вероятно, преобладали, потому что окончание средней школы в большинстве случаев являлось непременным условием для того, чтобы идти по стопам отца и быть принятым на муниципальную или государственную службу. С худшим образованием можно было заниматься бизнесом или сделать военную карьеру, хотя малограмотные военачальники в римской армии представляли собой все-таки исключение, более терпимое, если речь шла о выходцах из варварских народов. В то же время окончание средней школы открывало путь к чиновной карьере простолюдину. Сословные перегородки в империи были несравненно более проницаемыми, чем в феодальной и абсолютистской Европе, и в этом отношении римская правовая система стояла ближе к современному бессословному обществу. В грекоязычной части империи средние школы существовали повсеместно в провинциальных столицах, но также и в более мелких городах. В крупных культурных центрах вроде Константинополя, Александрии, Антиохии или Фессалоник их число могло превышать один десяток. На разоренном Западе многие школы вынуждены были закрыться. Средние школы могли быть государственными и частными, учителями в них обыкновенно трудились философы – лица, получившие высшее образование. Число учащихся в каждой из таких школ доходило до нескольких сот. |
| Лактанций старается выяснить и причины падения Римской империи. Он указывает две главные причины разрушения этого царства: во-первых, одряхление и естественное истощение от старости, которая неизбежно должна наступить как для всего мира, так и в частности для Римской империи; во-вторых, чрезмерное расширение её, последствием которого будет распадение её на враждующие между собой части, именно она распадётся на десять царств. Ближайшими же и, так сказать, производными, второстепенными причинами разрушения Римской империи он считает чрезмерное усиление воинственного духа у правителей, умножение войн и упадок мирных занятий, в особенности упадок земледелия. Вообще о причинах разрушения Римской империи Лактанций говорит подробнее, чем другие древние богословы, находившие в падении этой империи предвестие антихристова царствования. Лактанций высказался определённо и о том, какой вид будет иметь Римская империя в то время, когда явится антихрист. По взгляду Лактанция , раньше явления антихриста она будет только ослаблена раздроблением на части, междоусобиями, войнами, но, хотя и истощённая, будет ещё существовать. Только уже антихрист завоюет её, затем уничтожит её имя и оснуёт царство своё и устроит иную столицу в своём царстве. Напротив, у других богословов, древних и новых, мы не находим ясного и определённого мнения о том, будет ли существовать Римская империя, и если будет существовать, то какой вид будет она иметь при явлении антихриста. В заключение о Лактанции должно заметить, что хотя он и самое прозвание своё „Лактанций” получил за своё увлекательное, приятное и живительное красноречие 516 и хотя сочинения его блещут умом, изобилуют разнообразными сведениями и изложены красноречиво, но важного богословского авторитета сочинения его не имеют; потому что в них христианские понятия перемешаны с языческими представлениями, истинные богословские мнения с ложными суждениями. Сделавшись христианином в позднем возрасте своей жизни, Лактанций не успел ни обнять христианское учение в достаточной полноте, ни окончательно отрешиться от языческих мнений. |
| А позднейшие полагали, что отступление означает или отпадение народов от Римского царства политического, или отпадение церквей от Римской церкви, от единства веры с нею и от подчинения ей, или отпадение людей от католической веры. А иные полагали, что слово discessio означает и политическое отпадение народов от Римской церкви и от единства веры с нею, и отступление людей от веры. Вообще у всех средне-вековых богословов преобладало мнение, что под отступлением должно разуметь или политическое, или церковное отпадение народов от Рима, от подчинения ему и от единства с ним, государственного, или церковного, или же нужно разуметь и то и другое отпадение вместе. Только весьма немногие из средневековых богословов предполагали, что под отступлением можно разуметь ещё и отступление от веры, т. е. не от веры Римской церкви, а от веры вообще, от веры в Бога. Выходит как будто так, что они отпадение народов от Римской империи, или отпадение церквей от подчинения Римской церкви и от единства веры с нею считали важнее, нежели отпадение людей от веры в Бога. Это показывает, какое глубокое почтение питал Запад к Риму, как политическому, так и церковному. Почтение к Риму, как политическому царству, может показаться странным и непонятным. В самом деле, в средние века от прежней всемирной Римской империи, на троне которой восседали сначала языческие римские цезари, а потом христианские императоры, осталась одна тень. Уже в начале средних веков Римская империя распалась на две половины, и обе они были страшно обессилены борьбой с варварскими народами, лишились многих своих провинций, потеряли целые огромные страны, и даже обе в совокупности перестали быть царством непобедимым, всемирным. И чем далее шло время, тем более и Восточная и Западная Римские империи распадались, разрушались и умалялись. Во вторую половину средних веков Восточная Римская или Византийская империя влачила самое жалкое существование, стала царством совершенно ничтожным во всех отношениях и к концу средних веков была окончательно завоёвана Турками. |
| Даже во мнениях, до крайности своеобразных и совершенно отличных от мнений прочих латинских богословов, всё-таки приплеталась Римская империя, хотя указания на неё в словах Апостола находили уже совсем иные, нежели какие находили сторонники общепринятых мнений. Так, во мнении Гардуина человек греха является благоприятелем римского идолослужения, под отступлением разумеется отпадение Иудеев от своей веры и принятие язычества, очевидно, – римского, день Господень означает разрушение Иерусалима римским полководцем Титом. Или во мнении Дёллингера человек греха – Нерон, держащий – император Клавдий, взятие от среды – устранение Клавдии с престола через насильственную смерть его, тайна беззакония – интриги матери Нерона Агриппины, направленные к устранению Клавдия с престола и к возведению на престол Нерона. Латинские богословы всех веков столь крепко держались и доселе держатся взгляда, что в словах Апостола есть указания на Римскую империю, что они не отказались от него даже и тогда, когда исторические события подорвали веру в него и обнаружили его несостоятельность. Но хотя они не отрешились от этого взгляда совсем, однако они вынуждены были мало-помалу видоизменить его в самом существе его, равно как изменилось и их отношение к нему. Перемена отношения их к этому взгляду выразилась в том, что в первые века христианства и даже в первую половину средних веков они высказывали его, нимало не сомневаясь в его истинности. Но позднейшие латинские богословы, когда уже было очевидно, что Римская империя распалась и разрушилась, а между тем антихрист ещё не явился, уже не имели безусловного доверия к этому взгляду, потому что хотя они и продолжали высказывать его, но рядом с ним высказывали и другие мнения, которые были ими постепенно выработаны и усвоены. Произошла коренная перемена и в самом существе или в содержании взгляда. В первые века христианства и в первую половину средних веков под Римской империей богословы понимали гражданское Римское царство, как и должно быть. Из позднейших же латинских богословов только некоторые продолжали держаться прежнего мнения о Римской империи, а большинство их, в виду совершившегося распадения и разрушения Римской империи, стали думать, что у Апостола есть указания на Римскую империю не временную или гражданскую, а духовную, т. е. |
| Сам Консальви был консерватором чистейшей воды, и сильно ратовал против свободы печати. Когда он находился в Париже, то сказал Людовику XVIII: «Свобода печати есть опаснейшее оружие, какое когда-либо давалось в руки врагам религии и монархии; она при всяком общественном кризисе и при всяком социальном движении будет расширяться далее». Это же мнение он высказал и принцу-регенту Англии, который «давно познакомился с этим деспотизмом мысли, проявляемым неведомыми или худо осведомленными людьми». У англичанина, однако, он нашел больше сочувствия, чем у Людовика XVIII, в котором тогда еще оставалось кое-что от «белого» якобинца. Когда на конгрессе дело зашло о папском престоле, то Консальви должен был употреблять весь свой государственный гений, чтобы отвратить угрожавшие ему опасности. При этом во всем блеске обнаружилась «одуряющая на подобие сильных духов дипломатическая ловкость папской «сирены» и никто не мог противостоять ему. Прежде всего он от имени папы составил поистине классическую поту от 23 октября 1814 года, в которой доказывал необходимость восстановления папству всех его владений, сообразно с прежним состоянием церковного государства. От императора Франца I, как покровителя церкви, он требовал возвратить ему отнятые земли, и английскому, как и русскому правительству, сумел доказать, что папа вынес так много страданий именно потому, что не хотел порвать с ними. Но и в «немецких католических церквах» (он намеренно употребил множественное число, чтобы отклонить возникавшую тогда мысль о немецкой государственной церкви) многое требовалось привести в порядок. Церковные княжества были секуляризированы и даже отданы не-католикам, церковные имения не возвращены были церкви, и священная Римская империя не восстановлена опять. Рядом с потерей земельных владений особенно затем тяжело на душе папы лежал вопрос о священной Римской империи: ведь священная Римская империя, как подробнее развивается в ноте от 14 июня 1815 года, была «средоточием политического единства, достопочтенным созданием старины, носившим религиозное освящение, и ниспровержение ее было одним из самых печальных разрушительных дел революции». |
| Источниками Дионисию, указанными им самим, служили греческие историки, старшие и младшие Римские анналисты, вероятно, также, его современник Ливий, с которым он в разных местах своего сочинения вступает в полемику, нигде не называя его по имени. Во втором столетии от Р. X. появилась, написанная по-гречески, «Римская история» Диона Кассия в 80 книгах; она начинается с рассказа о беглеце из трои Энее, и заканчивается 229 г. от Р. Х. Лучше всего сохранились те ее части, которые относятся к гражданским войнам середины и второй половины 1 века до Р. Х., завершившиеся утверждением принципата. Последние книги, от 61-й до 80-й, известны по их сокращенному изложению, выполненному в 11 веке Ксифилином, и по извлечениям из них в «Хронике» Зонары. У Диона не было продуманной концепции исторического процесса. По большей части, считал он, причины исторических событий непостижимы человеческому разуму, за ними стоит судьба. Богине судьбы, явившейся автору во сне, он благодарен за самое решение приступить к труду, она же обещала ему бессмертие его сочинений. У Диона, вообще, особый вкус к знаменательным и чудесным явлениям. Свои политические идеи он выразил речью, вложенной в уста мецената, который советует Августу учредить монархию, с тем, однако, чтобы император избирался сенатом. Достоверность всех, вообще, речей исторических деятелей у Диона, как, впрочем, и у других античных историков, сомнительна. Продолжателем Диона Кассия, был сирийский грек Геродион, который описал события, происходившие от смерти императора Марка Аврелия до 238 г. Современником Диона был Александрийский грек Аппиан, «Римская история» которого построена не хронологически или анналистически, а по тематическому принципу, с выделением книг, посвященных отдельным территориям и народам, и войнам Рима: «О войнах с самнитами», «Война с Ганнибалом», «Сирийские дела», «Митридатовы войны». Вторая часть «Римской истории» в том виде, в каком она дошла до нас, посвящена «гражданским войнам», начиная с эпохи Гракхов, и до середины 30-х гг. |
| Император Юстин и августа были озабочены тем, что цезарь легко расточает средства казны и мало заботится о ее пополнении. В ответ на высказанные ему на этот счет упреки он сказал, оправдываясь: «Зачем собрано столько золота, если всю землю душит голод?» 515 . Но верховная власть принадлежала все-таки по-прежнему Юстину, и он велел цезарю в расходах казны придерживаться рамок годового бюджета. Главным объектом казенных трат была армия. Тиберий не щадил средств на найм воинов, на оружие, на воинские упражнения, готовясь к неизбежным войнам фактически по всему периметру лимеса. После провозглашения Тиберия цезарем из Константинополя в Согдиану было отправлено посольство, чтобы известить об этом событии правившего тогда тюркютского кагана Туркеша, и чтобы попросить кагана напасть на Иран. Но переговоры не привели к ожидаемому результату, и Римская империя была вынуждена вести новую войну с Ираном в одиночестве. В 576 г. персы под командованием шаха вновь нарушили перемирие и вторглись в Каппадокию, захватили и предали огню Севастию и подвергли разграблению Мелитину. Против врага выступила армия ромеев под командованием магистра Востока Юстиниана, младшего брата Юстина, убитого в Александрии, и сына Германа. В составе этой армии были варвары, набранные за Дунаем и за Альпами, в том числе из разных германских народов, славяне, арабы во главе со своим шейхом Мундаром и бывшие рабы, выкупленные на свободу на личные средства Тиберия, вооруженные и обученные и составившие корпус в пятнадцать тысяч воинов, носивших имя цезаря, – всего, по подсчетам Евагрия, римская армия насчитывала около ста пятидесяти тысяч всадников. Генеральное сражение было дано у стен Мелитины. Воодушевляя воинов, Юстиниан обратился к ним с речью: «Воины! Товарищи в трудах и радостях военных успехов, битва – лучшее доказательство и доблести, и негодности… Сегодняшняя сладкая смерть… является каким- то сном, сном более длинным, чем обычно, но очень коротким по отношению ко дню будущей жизни. Стыдитесь, воины, спасения своей жизни ценой бесславия. Не бессмертна природа персов, счастье мидийцев не неизменно, руки варваров не без устали, рук и ног у них не больше, чем у нас, не две души имеют они, и тела их не из адаманта. Ныне ангелы записывают вас в свое воинство и имена умерших заносят в свои списки» 516 . |
| Темы, мотивы, литературные приемы классической поэзии, виртуозно отработанные на материале греческого языка в Александрии и усвоенные затем латинскими поэтами, становились шаблоном, повторялись и тиражировались. Творческое обновление поэзии и всей вообще литературы сопряжено было с радикальным обновлением смыслов, и эту новизну несло с собой христианство. Впрочем, эта новизна не представляла собой формально обязательной принадлежности литературного творчества всякого христианина, замечанию И. Н. Голенищева-Кутузова, даже папу Дамаса «как поэта, писавшего эпитафии мученикам не выходя за пределы риторической стилистики и античной фразеологии, может быть, следовало бы отнести не к христианским писателям, а к авторам “национальной школы”» 452 . Поэтам предшествующей эпохи подражал в своих стихах, посвященных святому Константину и другим темам, префект Рима Порфирий, который, несомненно, был христианином. Его опусам свойственна формалистическая игра, граничащая с трюкачеством: Порфирий писал, например, стихотворения, количество строк в которых точно совпадало с количеством букв в каждой поэтической строке. Его младший современник Ювенк, стилистически подражая «Энеиде» Вергилия, написал поэму «Evangeliorum libri IV» (Четыре книги Евангелия), в которой изложил в стихотворной форме Священную историю земной жизни Христа. Подлинную поэтическую новизну несла христианская гимнография. Молитвы и песнопения, составленные на языке, чуждом классической архаики, непонятной народу, лишенному высшего риторического образования, приближенном к живой современной речи, постепенно эволюционировавшей в вульгарную латынь, написанные к тому же не по законам традиционной греко-римской просодии, основанной на чередовании долгих и кратких слогов, но ритмическим метром – ямбом и хореем, построенными на чередовании ударных и безударных гласных, а в некоторых случаях даже и легко запоминавшимися рифмованными стихами – ранее к рифме прибегали лишь в шутовских, пародийных стихах либо также в народной поэзии, – стали широко применяться в церковном богослужении. |
| Тогда же на Константинопольский престол, с которого удален был арианствовавший Македоний, вернулся святитель Павел, на Анкирскую кафедру должен был, по требованию Константа, вернуться Маркелл, которого на Востоке не без оснований обвиняли в скрытом савеллианстве, но анкирская паства, приверженная своему тогдашнему предстоятелю Василию, не позволила Маркеллу занять эту кафедру. Западные ариане Урсакий Сингидунский и Валент Мурсийский, осужденные Сардикийским собором, принесли покаяние перед епископом Рима Юлием как в своем отступничестве от никейского вероисповедания, так и в особенности в клевете на святого Афанасия. Благодаря исповедничеству святителя Афанасия и других ревнителей единосущия, а также в результате вмешательства Константа в церковные дела, во Вселенской Церкви водворился мир и происходило возвращение отступников в Православие, но ситуация решительно изменилась после гибели Константа, павшего жертвой заговора Магненция в январе 350 г. Враги Афанасия клеветали на него Констанцию, обвиняя святителя в том, что он своими интригами настроил против него младшего брата, и даже в тайном сговоре с узурпатором, против которого тогда воевал Констанций. Хотя Афанасию нетрудно было оправдаться в навете, связанном с не имевшими места контактами с Магненцием, но главным виновником оказанного на него давления со стороны Константа Констанций действительно считал Афанасия. «Констанций болезненно переживал “унижение”, нанесенное ему “никейцами” через убитого брата... К тому же Констанцию, более политику, чем богослову, “восточные” казались государственно удобными, “сговорчивыми”, тогда как “никейцы казались безнадежно упорными фанатиками”» 191 . И на никейцев снова обрушились гонения. Уже в 350 г. Константинопольская кафедра была опять отнята у святителя Павла – по указанию Констанция его отправили в ссылку в каппадокийский город Кукуз, где в том же году он был удавлен, а столичный престол был передан Македонию, с Адрианопольской кафедры свергли епископа Луция, посаженного в темницу в железных оковах, в которых он и отдал душу Богу, но репрессии против Афанасия откладывались как ввиду его исключительной популярности и всеобщей поддержки на Западе, так и потому, что император, вынужденным образом трижды приглашая его вернуться в Александрию, гарантировал ему пребывание на своем престоле до конца жизни. |
|
|
