| Мэри Стэндиш сильнее прижалась к его плечу. Алан взглянул на нее. Девушка прочла то, что было написано у него на лице. Ее спокойствие привело его в себя. В этот момент он понял, что Росланд рассказал ей многое. И все же она не боялась, разве только тех мыслей, что были в его голове. — Я готова, — напомнила она. — Мы должны подождать Смита, — ответил Алан. Рассудок вернулся к нему. — Он будет здесь ночью или утром. Теперь, после посещения Росланда, я увидел, как необходимо, чтобы кто-нибудь вроде «Горячки» был между нами и… Он не кончил, но для Мэри Стэндиш было ясно, что он хотел сказать. Она собиралась уже уходить, и Алан почувствовал непреодолимое желание снова взять ее в свои объятия. — Он находится на пути из Танана, — сказала она. — Росланд сообщил вам это? — Да. И с ним его люди. Их так много, что Росланд расхохотался, когда я сказала, что вы не позволите им взять меня. — Значит, вы не боялись, что я… что я могу отдать вас? — Я всегда была уверена в том, что вы так поступите, Алан, с той самой поры, как распечатала второе письмо у Элен Мак-Кормик. Ее глаза светились радостью. Прежде чем он успел произнести еще одно слово, она ушла. Киок и Ноадлюк нерешительно приближались к дому, но, увидев Мэри Стэндиш, бросились ей навстречу. Киок все еще свирепо сжимала длинный нож. А за ними у маленького окошка под крышей Алан увидел призрачное лицо старого Соквэнны; оно походило на мертвую голову, стоявшую на страже. Кровь Алана текла быстрее обычного. Пустынность тундр, безграничное пространство без признака человеческой жизни, все это было в его глазах теперь огромной ареной, ожидающей приближения трагедии, — тундра, залитая солнцем, оглашаемая пением птиц, шепотом и дыханием цветов, показалась ему новой. Он опять посмотрел на маленькое окошко: там по-прежнему сидел Соквэнна, который напоминал духа из другого мира и своим молчаливым безжизненным взглядом предостерегал Алана о какой-то смертельной опасности, надвигающейся на них из того бесконечного пространства, что не знает никакого зла. Алан пальцем поманил старика и, войдя в свою хижину, стал дожидаться его. Соквэнна сполз вниз со своего поста и, ковыляя, пошел по открытому месту. Его сгорбленная, как у старой обезьяны, фигура, вызывавшая представление о колдуне, с провалившимися глазами, блестевшими подобно маленьким огненным точкам, быстро подвигалась вперед. Алан, наблюдавший за ним в окно, почувствовал дрожь во всем теле. |
| Алан Чумак: Я бросал, год не курил, потом закурил, четыре года не курил, опять закурил. Юрий Полищук: Зачем же к этой гадости возвращаться? Алан Чумак: А Пушкин курил? Я вам могу сказать: курил. Юрий Полищук: Причем тут эти примеры? Мы говорим о вас. Алан Чумак: Послушайте, а вы курите, вы пьете? Юрий Полищук: Помогли бы лучше россиянам избавиться от табачной зависимости! Алан Чумак: А вы знаете, какое количество писем мы получили на телевидение от тех, кто бросил курить, полностью избавился от алкогольной зависимости? Елена Писарева: А как сейчас проходит ваша медицинская практика? Что вы сейчас делаете? Алан Чумак: Я принимаю больных, лечу, провожу массовые встречи. В прошлом году я много работал в Германии, тоже проводил и массовые встречи, и индивидуальные приёмы. Елена Писарева: Почему Алану Владимировичу не нужен диагноз, а вам, Юрий Иосифович, нужен? Юрий Полищук: Потому что диагноз – это ключ к замку. С помощью этого ключа можно открыть дверцу и назначить то лекарство, которое требуется в конкретном случае. Лечение без правильной диагностики, наобум, вслепую, как получится — это неверное лечение, которое часто заводит в тупик. Иногда действительно трудно поставить диагноз, и врачи начинают чисто эмпирически назначать разные лекарства. Ага, не помогло одно, назначим другое! Это порочный подход, в данном случае Алан Чумак: Это мышление социально и логически обусловлено. Я не лечу болезнь, я лечу человека в комплексе. Убираю причины, которые вызывают негативные последствия в организме, в психике. Елена Писарева: Но мне кажется, что главная опасность лечения через телевизор — в том, что люди не идут к врачу, не идут на обследование! Алан Чумак: Вы знаете, мы считали, сколько пришло писем. Около шести миллионов. Я оставил у себя порядка сорока тысяч писем, где люди пишут, как они избавились от самых разных и очень тяжелых заболеваний. Потому что я не лечу болезни. Врач лечит болезни, а я не лечу болезни. Я убираю причины болезни, и тогда болезнь уходит. Могу ли я всех вылечить на сто процентов от всех болезней? Нет, я и не ставлю такой задачи. Но всё, что поддается восстановлению в человеке, будет восстановлено. А то, что не поддается… Человек потерял руку где-нибудь на войне. Могу я ему вырастить эту руку? Нет, не могу. А вот фантомные боли уберу, перестрою. |
| Как уже было отмечено, до распада Боспорского царства около середины IV в., вся территория его азиатской части с прилегающими землями, вероятнее всего, входила в юрисдикцию Боспорского епископа. Он же окормлял, наверное, и зихов, и только позднее, вероятно в VI в., Таматарха и Никопсия были выделены в самостоятельные епархии. Митрополит Макарий много пишет об этническом составе населения этих мест. Вопрос этот очень сложен, ибо приазовские степи и примыкающие к ним районы в эпоху средневековья стали местом временного пребывания очень многих народов. И этот район, правда в меньшей степени, чем Таманский полуостров, имеет отношение к проблеме приазовской Руси . Изучение алан после выхода в свет труда митрополита Макария продвинулось дальше, чем изучение зихов. Это связано с их большей известностью в мировой истории: часть алан вместе с гуннами, готами и вандалами прошла всю Европу и обосновалась в Испании и Северной Африке, и естественно, что о них писало большое число древних авторов. Свод всех известных сведений об аланах собрал Ю. А. Кулаковский . Он же в другой работе собрал все сведения, относящиеся к христианству у алан . В упомянутой работе автор не соглашается с мыслью митрополита Макария о раннем появлении христианства у алан и полагает, что обращение алан произошло только в начале X в. при патриархе Николае Мистике . Действительно, как явствует из документов, автокефальная архиепископия Алании была создана в начале X в., во всяком случае, имеющиеся в распоряжении ученых источники дают только эту дату . Даже приняв безо всяких оговорок эту дату, нужно признать, что образование автокефальной архиепископии у алан — это не начало христианизации, а ее завершение, она началась, конечно, значительно раньше и проводилась, когда территория Алании входила в состав какой-нибудь другой епархии, вероятнее всего Таматарской. Не исключено, что на образование автокефальной архиепископии именно в это время могли повлиять определенные общие политические обстоятельства. В. А. Кузнецов отмечает, что как раз перед образованием отдельной кафедры в Алании религиозная обстановка там оказалась сложной. Усиление Хазарского каганата на севере и востоке и арабов на юге привело к тому, что эти державы возымели желание обратить алан в иудаизм или мусульманство . По-видимому, опасность была столь велика, что потребовалось создание отдельной кафедры. |
| В несколько воинственном настроении Алан вошел в столовую, приняв твердое решение быть настороже и не допустить дальнейшего сближения с Мэри Стэндиш. Как ни приятны были переживания сегодняшнего дня, мысль о том, что временами он подчинялся чужой воле, угнетала его. Можно было подумать, что Мэри Стэндиш прочла его мысли и соответствующим образом держала себя по отношению к нему за ужином. В поведении девушки было что-то пленительно-вызывающее. Она встретила его легким кивком головы и холодной улыбкой. Ее сдержанность не располагала к разговору ни его, ни других соседей, и все же никто не мог бы обвинить ее в предумышленной замкнутости. Спокойная неприступность Мэри Стэндиш явилась для Алана неожиданным откровением, и он почувствовал в себе новый интерес к ней вопреки решению держаться вдали во имя самозащиты. Он не мог сдержаться и украдкой бросал взгляды на волосы девушки, когда она слегка наклоняла голову. Сегодня они были так приглажены, что напоминали мягчайший бархат и блестели отливами больше обыкновенного. Алан поймал себя на неожиданной мысли: он подумал, какое сладостно-приятное чувство должен испытать человек, прикоснувшись рукой к этим волосам. Это открытие почти потрясло его. У Киок и Ноадлюк были прекрасные волосы, но у него никогда не было желания погладить их. И он никогда не думал о хорошеньком ротике Киок так, как он думал сейчас о губках девушки, сидевшей напротив него. Алан с тревогой взглянул на Мэри Стэндиш и обрадовался, убедившись, что она не смотрит на него в эти минуты его душевной неуравновешенности. Когда Алан встал из-за стола, девушка едва обратила на это внимание. Было похоже на то, что она использовала его, когда он был ей нужен, а потом хладнокровно отстранила его со своего пути. Алан пытался смеяться, пока он разыскивал «Горячку» Смита. Он нашел его спустя полчаса на нижней палубе, где Смит кормил ручного медведя. «Как это странно, — подумал Алан, — что люди возят на Север ручного медведя». Смит объяснил, что этот зверь — любимец своих хозяев, тлинкитских индейцев. Их было семеро, и они направлялись в Кордову. Алан заметил, что две девушки внимательно разглядывали его и перешептывались. Это были очень хорошенькие индеанки с большими темными глазами и румяными щеками. А один из мужчин даже не взглянул на него и продолжал сидеть на палубе, отвернув лицо в сторону. |
| — Да, я вам сообщу. — А что до Росланда, то у него было много врагов. Я уверен, что тот, кто покушался на него, еще и сейчас находится на пароходе. — Несомненно. Капитан некоторое время колебался и, не глядя на Алана, сказал: — В каюте мисс Стэндиш ничего нет, даже ее саквояж исчез. Мне кажется, я видел там кой-какие вещи, когда заходил тогда с вами. Помнится даже, я что-то видел в вашей руке. Но я, должно быть, ошибся. Она, вероятно, выбросила все в море раньше чем бросилась сама.. — Это вполне возможно, — уклончиво согласился Алан. Капитан Райфл кончиками пальцев барабанил по столу. При тусклом свете каюты его лицо казалось суровым и старым. — Это все, Алан. Я отдал бы свою жизнь, чтобы вернуть ее, если бы я только мог. Для меня она была живым воспоминанием… о человеке, который умер много лет тому назад. Вот почему я нарушил пароходные правила, когда она таким странным образом, не запасшись билетом, явилась ко мне на борт в Сиэтле. Я жалею теперь об этом. Я должен был отослать ее на берег. Но она умерла. И будет лучше, если вы и я будем хранить про себя то немногое, о чем мы догадываемся. Я надеюсь, вы найдете ее. И если найдете… — Я сообщу вам. Они обменялись крепким рукопожатием. Когда они подошли к двери и открыли ее, капитан Райфл все еще сжимал руку Алана. На небе произошла быстрая перемена. Звезды исчезли, и порывы ветра стеная проносились над потемневшим морем. — Быть грозе, — сказал капитан. Его сдержанность надломилась. Он как-то сгорбился, в его голосе послышались дрожащие нотки. Алан вперил глаза во мрак. Затем капитан произнес: — Если Росланд выживет, то он будет в госпитале в Кордове. Алан ничего не ответил. Дверь за ним тихо закрылась. Он вышел на окутанную мраком палубу, подошел к перилам и остановился там, прислушиваясь к вою ветра, проносившегося над темной пропастью моря. Вдали раздавались глухие раскаты грома. Вернувшись в каюту, Алан попытался взять себя в руки. «Горячка» Смит ждал его; свои вещи он упаковал в брезентовый мешок. Алан объяснил ему причину перемены в его планах. Дела в Кордове вынудят его пропустить пароход и по меньшей мере на месяц отсрочить возвращение в тундру. Смит должен отправиться туда один. Путь до Танана он сможет быстро проделать по железной дороге. Оттуда он двинется в Алакакат, а потом дальше к северу в область Эндикоттских гор. Такому человеку, как он, нетрудно будет найти ранчо Алана. Алан достал карту, дал ему кой-какие письменные наставления, снабдил деньгами и под конец посоветовал не терять головы и не бросаться с места в карьер в погоне за золотом. Ему лично необходимо сойти на берег немедленно, но Смиту он рекомендовал до утра не покидать парохода. Тот поклялся, что все исполнит в точности. |
| Мисс Стэндиш подняла руку. Алан увидел на ней слабый блеск ее единственного кольца. Она медленно сняла его с пальца. — Пусть это тоже будет на счастье — на счастье Мэри Стэндиш, — сказала она, тихо засмеявшись, и бросила кольцо в море. Девушка посмотрела Алану в лицо, как бы ожидая, что ей придется оправдываться за свой поступок. — Это не мелодрама. Я так чувствую, и я хочу, чтобы на дне моря, здесь, у Скагвэя, лежало что-нибудь мое, как Белинда Мелруни хотела, чтобы ее доллар навсегда остался на дне Юкона. Она протянула ему руку, с которой она только что сняла кольцо, и Алан почувствовал ее теплое прикосновение. — Благодарю вас за то, что вы доставили мне чудесный день, мистер Холт. Я никогда не забуду этого. Пора идти ужинать. Я должна попрощаться с вами. Он взглядом провожал ее стройную фигуру, пока она не скрылась из виду. По дороге в свою каюту он чуть не налетел на Росланда. Это начинало раздражать его. Ни тот, ни другой не произнесли ни одного слова и не раскланялись. Не обнаруживая ни малейшего волнения на окаменевшем лице, Росланд посмотрел Алану прямо в глаза. Несмотря на свое предубеждение против этого человека, Алан должен был переменить мнение о нем. В Росланде чувствовалась какая-то сила, приковывавшая внимание, непреклонная уверенность в себе, которая была не только умелой игрой. Мошенником он, пожалуй, был, но он обладал трезвым умом, равновесие которого нарушить пустяками было нельзя. Алан невзлюбил этого человека. В качестве агента Джона Грэйхама Росланд был ему врагом, а в качестве знакомого Мэри Стэндиш он был такой же тайной, как и сама девушка. И только теперь в своей каюте Алан начал понимать, что за спиной Росланда скрывается какая-то значительная сила. Алан не отличался любопытством. Всю свою жизнь он прожил среди слишком суровой действительности, чтобы размениваться на сплетни и догадки. Его не интересовали отношения между Мэри Стэндиш и Росландом, пока не впутали и его: но теперь его положение стало слишком щекотливым для того, чтобы оно могло быть ему по душе. Он не видел ничего забавного в приключениях подобного рода, а при мысли о том, что оба, и Росланд и Мэри Стэндиш, неправильно истолковывают его поведение, румянец гнева залил его щеки. Его мало занимал Росланд, разве только что он хотел бы стереть его с лица земли, как и всех прочих агентов Грэйхама. «А что касается этой девушки, — продолжал он уверять себя, — то мысли о ней не идут дальше случайного интереса». Алан не пытался раскрыть ее тайну, и он не стал расспрашивать ее. Ни разу в нем не проснулось желание проникнуть в ее личные дела, а она ни разу не упомянула о своей прежней жизни и не собиралась объяснить странное поведение Росланда, взявшего на себя роль шпиона. Он сделал гримасу при мысли о том, что он до жути близок был к опасности во время инцидента с Росландом, и восхищался тем здравым рассудком, который она обнаружила в этом вопросе; она избавила его от двух возможностей: извиниться перед Росландом или выбросить его за борт. |
| Алан не стал объяснять ему причину своей собственной поспешности и был рад, что капитан Райфл не слишком настойчиво расспрашивал его. Он не пытался анализировать, насколько благоразумен его поступок. Он знал только, что каждый мускул его тела жаждал физического действия; он должен немедленно начать что-нибудь делать, если не хочет оказаться сломленным всем обрушившимся на него. Это желание жгло мозг, грозя безумием; невероятным напряжением воли Алан сдерживал себя. Он пытался отогнать стоявший перед глазами образ бледного лица, качавшегося на волнах океана, и упорно старался вернуть свое обычное бесстрашное душевное равновесие. Но сам пароход, казалось, намеревался сломить его сопротивление. За этот час, что прошел с той минуты, когда он услышал крик женщины, Алан возненавидел это судно. Ему хотелось ощущать под ногами твердую почву. Он всей душой стремился очутиться у той узкой полоски берега, куда должно было отнести тело Мэри Стэндиш. Даже «Горячка» Смит, и тот не заметил признаков того внутреннего огня, который сжигал Алана. И только тогда, когда Алан очутился на берегу и окруженная кольцом гор Кордова развернулась перед ним, только тогда покинуло его душевное напряжение. Он ушел с пристани и остановился один во мраке, глубоко вдыхая горный воздух и раздумывая, куда направиться. Вокруг него все было окутано непроницаемой мглой. Редкие огоньки тускло горели здесь и там, еще больше подчеркивая кромешный мрак, охвативший его со всех сторон. Гроза еще не разразилась, но в воздухе чувствовалось ее приближение. Раскаты грома хотя и раздавались очень близко, но звучали глухо; казалось, какая-то могущественная рука сдерживала ураган, готовясь захватить землю врасплох. Сквозь эту темень Алан прокладывал свой путь. Он не потерял направления. Три года тому назад ему много раз случалось ходить к хижине старого Улафа Эриксена, жившего в полумиле от берега. Он знал, что Эриксен все еще живет там, где он поселился двадцать лет тому назад, поклявшись остаться на этом месте до тех пор, пока море не пожелает поглотить его. Таким образом, Алан шел знакомой дорогой. Сильный раскат грома раздался прямо над его головой. Грозные стихии сбросили с себя оковы. Он слышал все усиливающийся грохот в горах, скрытых во мраке ночи. Внезапно блеск молний осветил путь. Это помогло ему. Он увидел впереди белую песчаную полосу и ускорил шаг. Еще более отчетливо послышался усиливавшийся рев океана. Казалось, что Алан находится между двумя гигантскими армиями, сотрясавшими землю и море, готовясь к смертельной схватке. |
| А что объединяет мир? Интерес. Если вы общаетесь с человеком один на один, вы обсуждаете те проблемы, которые вас интересуют. Но если вы отвлечетесь и начнете говорить о чём-то, что не интересует вашего собеседника, он потеряет к вам интерес. Правильно? Разорвется общение. Я проехал много стран мира и выступал в огромных залах. Так вот, во время моих сеансов ко мне приходят те, у кого есть одна цель: помочь себе поправить здоровье. Дмитрий Дюжев: И что происходит? Как вы им помогаете? Алан Чумак: А я сейчас и объясняю. Нас объединяет единство цели — всех вместе и каждого в отдельности. У каждого свои проблемы. Елена Писарева: Не всегда наше желание реализуется… Алан Чумак: У меня нет внутренних разногласий с моей публикой. Нам не о чем спорить! Юрий Полищук: Как же так? Сколько угодно разногласий! Елена Писарева: Какие, Юрий Иосифович? Алан Чумак: Юрий Иосифович, подождите, дайте я расскажу! Дмитрий Дюжев: Хорошо, хорошо! А приходили к вам люди, настроенные негативно? Алан Чумак: Были случаи, когда приходили с настроем разрушить то, что я делаю. Приходит человек и говорит: «Я вам не верю!» Я замолкал. Проходила минута, его брали под белые рученьки и выводили. Я крещённый и верующий, никогда я не говорил: «Выведите его!» Выводили сами люди, потому что он мешал нам общаться. Так вот, когда мы объединяемся, мы становимся едины, объединяются наши информационные, энергетические поля, наша эмоциональная сфера. И тогда мне ничего никому не нужно передавать. Всё пропечатывается во мне. Раз мы едины, то все болезни, все недомогания, все… Елена Писарева: Алан Владимирович, я могу это понять, когда мы с вами общаемся. Я могу даже понять, что вы обладаете какими-то сверхъестественными способностями. Но как это действует через экран телевизора, я не могу понять! Алан Чумак: Скажите, пожалуйста, у вас есть любимый певец? Или актёр? Елена Писарева: Есть певцы, которые мне нравятся, и актеры, которые мне нравятся. Алан Чумак: Вот представьте себе ситуацию. Я обожаю творчество Бернеса. Но его много лет нет на этом свете. Но если я вдруг слышу его пение, у меня возникает определённый эмоциональный настрой. У меня возникает желание его послушать, получить радость от его творчества. Мне говорят: «Его же нет!» Но голос-то его звучит! Я его вижу с экрана, не живьём, а в записи. И у нас возникает мощный эмоциональный контакт. |
| Он еще держал ее в руке, когда почувствовал, что кто-то стоит за ним; Алан медленно обернулся и очутился лицом к лицу с капитаном Райфлом. Лицо маленького человека было пепельно-серого цвета. Одно мгновение оба молчали. Капитан Райфл смотрел на смятую туфлю в руке Алана. — Лодки быстро двинулись в путь, — хриплым голосом сказал капитан. — Мы отошли меньше, чем на три мили. Если она умеет плавать, то есть еще надежда. — Она не поплывет, — произнес Алан. — Она не для того бросилась в воду. Она погибла. В голове Алана промелькнуло удивление по поводу своего спокойного голоса. Капитан Райфл увидел, как вздулись жилы на его сжатых кулаках и на лбу. В течение многих лет ему приходилось быть свидетелем всяких трагедий, он привык к этому; но слова Алана изумили его, и это отразилось в его глазах. Не вдаваясь в подробности, Алан в несколько секунд рассказал, что случилось прошлой ночью. Когда он кончил, капитан, прикоснувшись к его руке, почувствовал, что мускулы Алана напряглись и стали тверды как сталь. — Когда вернутся лодки, мы поговорим с Росландом, — произнес Райфл. Он потянул за собой Алана из каюты и запер дверь. Только тогда, когда Алан вошел к себе в каюту, он сообразил, что все еще держит в руке раздавленную туфлю. Он положил ее на постель и принялся одеваться. Это заняло только несколько минут. Потом он снова вышел на палубу и разыскал капитана. Через полчаса вернулась первая лодка. Еще через пять минут пришла вторая, а за ней и третья. Алан стоял один позади, между тем как пассажиры толпились у перил. Он и так знал, чего следовало ожидать. И потом до него донесся гул голосов: неудача! Казалось, будто рыдание вырвалось из груди множества людей. Алан бросился прочь. Он не хотел встретить взгляды этих людей, разговаривать с ними или слышать то, что они будут говорить. По пути стон сорвался с его губ, подавленный крик, полный отчаяния, который свидетельствовал о том, что его воля ломается. Этого он больше всего боялся. Первый закон людей его породы гласил: стоять твердо под ударами. И он боролся с желанием протянуть руки к морю и начать умолять Мэри Стэндиш встать из воды и простить его. |
| Это место отстояло всего лишь на расстоянии полумили от дома. Около ив пробивался родник. К нему он подвел девушку, устроил место, где бы она могла стать на колени, и показал, как нужно руками черпать воду. Когда она наклонила голову, чтобы напиться, он поддерживал ее волосы, прижимая к ним губы. Алан слышал журчание воды, пробегавшей между ее пальцами, и полурадостный, полуиспуганный тихий смех, через мгновение превратившийся в крик ужаса. Алан едва успел вскочить на ноги, чтобы начать борьбу с человеком, с бешеной силой бросившимся на него из-за прикрытия ив. Шумное движение среди деревьев сопровождало нападение. Раздался громкий крик Мэри Стэндиш. Алан оказался на коленях, отчаянно стараясь высвободиться из тисков двух огромных рук, сжавших его горло. Он слышал, как девушка боролась, но она больше не кричала. В одно мгновение все смешалось в его голове. Он сознавал, что бесполезно пытаться добраться до своего револьвера. Над ним склонилось лицо, суровое и страшное во мраке, а безжалостные руки все крепче сжимали горло. Потом он услышал крик, громкий крик торжества; крик раздался в тот момент, когда он упал. Алану казалось, что его голова отделяется от тела, которое разрывается на части. Почти судорожным движением он последним усилием ударил ногой. Он едва обратил внимание на тяжелый вздох, последовавший за ударом, но пальцы разжались у его горла, лицо исчезло, и человек, чуть не задушивший его, свалился назад. В течение секунды или двух Алан не шевелился, жадно втягивая воздух в легкие. Потом он схватился за револьвер. Кобура была пуста… Вдруг он услышал тяжелое дыхание девушки и ее всхлипывание почти возле себя. Жизнь и сила вернулись к нему в то же мгновение. Человек, который душил его, возвращался ползком. Алан с быстротой молнии вскочил и бросился на него с ловкостью кошки. Он ударил кулаком в бородатое лицо. В то же время он окликнул Мэри. Когда он наносил удары, он увидел, что она упала на колени рядом с маленьким родником, из которого раньше пила. Чья-то громадная фигура склонилась над ней. Проклятие сорвалось с губ Алана. Он готов был теперь убить, он хотел убить, уничтожить того, кто уже находился в его руках, чтобы иметь возможность наброситься на другого зверя, стоявшего над Мэри Стэндиш, вцепившись в ее длинные волосы. Оглушенный ударами, походившими на удары дубины, бородатый человек откинул голову назад, и тогда пальцы Алана впились в его горло. Это была воловья шея. Алан принялся ломать ее. Прошло десять секунд, двадцать, самое большее полминуты… И скоро все было бы кончено… Но прежде чем бородатый человек испустил предсмертный крик, второй противник бросился на Алана. |
|
|
