| к. он был приложением к новому «Акту о единообразии». 20 дек. 1661 г. этот экземпляр получил формальное одобрение верхней и нижней палат Конвокации и был подписан всеми ее участниками (долгое время рукопись считалась утраченной, однако в XIX в. она была обнаружена и издана в виде факсимиле: Facsimile of the Original Manuscript of the Book of Common Prayer. L., 1891; изд. транскрипции рукописи: The Book of Common Prayer from the Original Manuscript. L., 1892). С 14 янв. 1662 г. новая «К. о. м.» и утверждавший ее «Акт о единообразии» рассматривались в парламенте; поскольку в ходе длившейся неск. месяцев дискуссии члены парламента вносили предложения по дальнейшему исправлению нек-рых формулировок в «К. о. м.», в этот период регулярно созывались заседания верхней палаты Конвокации, на к-рых принималась или отвергалась вносимая и обсуждаемая в парламенте правка (обзор дебатов с выписками из журналов парламента и Конвокации см.: Parker. 1877. P. CCCCLVII-CCCCLXXVI). 19 мая 1662 г. на заседании палаты общин в присутствии кор. Карла II было объявлено об одобрении парламентом и королем «К. о. м.» и утверждавшего ее «Акта о единообразии» (текст см.: An Act for the Uniformity of Publique Prayers and Administracion of Sacraments and other Rites and Ceremonies and for establishing the Form of making ordaining and consecrating Bishops Preists and Deacons in the Church of England//StatRealm. Vol. 5. P. 364-370). В преамбуле акта предлагался краткий обзор событий, предшествовавших составлению новой версии «К. о. м.»; особо подчеркивалось, что «К. о. м.» одобрена как Конвокацией, так и парламентом. Отмечая, что законное принятие единой формы богослужения призвано способствовать достижению церковного мира и единства англ. народа, король предписывал, чтобы со Дня ап. Варфоломея, т. е. с 24 авг. 1662 г., все священнослужители Церкви Англии использовали только новую «К. о. м.». В документе также впервые вводилась особая «форма согласия»: все представители духовенства должны были публично прочесть из «К. |
| Если это будет допущено, то или вера в единообразие не инстинкт или она такой инстинкт, который, подобно всем прочим инстинктам, может быть побежден приобретенным знанием»... Что сказать на это?! Против такой необузданности мысли, против такого хаоса суждений, сказать нечего... Это болезнь, это – слепота духа, изображаемая священными словами: «рече безумен в сердце своем: несть Бог... И аще кто из мертвых воскреснет, не имут веры»... Нечего говорить против такой слепоты ума тем более, что он же сам, Д. С. Милль, утверждает как краеугольный камень своей системы, что «единообразие порядка природы составляет основной закон или общую аксиому» мышления и знания. Так к чему же толковать о том, что вышло бы, если бы эта основная аксиома была ниспровергнута?! Из немыслимого и фактически невозможного хаоса вышел бы хаос, не более, – но никак не определенное эмпирическое знание, которое, будто бы, ниспровергло бы все основных атомы нашего ума. А так-как такое дикое хаотическое сочетание идей, скажем мы в заключение, ни под каким видом не может быть допущено, то, значит, нужно заключить из слов Д. С. Милля, что вера в единообразие законов природы «инстинктивна, прирожденна». Посмотрим теперь, так ли или иначе, объясняет аналогичную прирожденность душевных качеств биолог позитивист Спенсер. В своих «Основаниях Биологии» 154 , в статье о наследственности, он рассуждает следующим образом: «лучшие примеры наследования органических видоизменений, происходящих от видоизменения отправлений, находим мы у человека. Никакой иной причины нельзя приписать тех быстрых превращений, которым подвергаются британские расы, будучи поставлены в новые условия места, климата и т.п. Можно привести и некоторые специальные видоизменения органов, причиненные специальными изменениями в их отправлениях. Всеми признано, что большие руки у мужчин и женщин составляют наследие предков, которые вели трудовую жизнь. Существуют некоторые доказательства того, что и видоизменения глаз, причиняемые особенного рода их употреблением, передаются наследственно. |
| Следовательно, и математические истины не суть всеобщие истины?!. Если же у нас есть всеобщие истины, то, очевидно, доказательность их лежит не в опыте, а в первобытном складе нашего ума, так-как «единообразие минувших опытов не составляет всеобщего признака истины». А всеобщие истины, бесспорно, есть: «единообразия истинные о всех, каких бы то ни было вещах», – пишет Д. С. Милль 152 , – «именно законы чисел и протяжения, да закон связи причины со следствием суть, вероятно, единственные, исключение из которых безусловно и постоянно неимоверно». Но, в то же самое время, Д. С. Милль верит в возможность исключения опять даже из этих всеобщих законов, «исключение из которых безусловно и постоянно неимоверно», что видно, как из предыдущих его рассуждений, так и из нижеследующего соображения, которое у него, кажется, есть ultima ratio в доказательствах небытия «прирожденных инстинктивных ассоциаций. Я убежден», – пишет Д. С. Милль 153 , – «что всякому будет не трудно представить себе, что, например, в одной из многих звездных сфер события могут следовать одно за другим случайно, без всякого определенного закона». (Сопоставим, кстати, эти слова с его же словами на стр. 364: «в истинности того, что прямая линия есть кратчайшее расстояние между двумя точками, мы не сомневаемся даже относительно области неподвижных звезд»; значит, и в звездных сферах этот закон безусловен и отступление от него немыслимо, и, следовательно, события там не могут располагаться случайно, без всякого определенного закона). " Ни, в нашей опытности, ни в нашей духовной природе ничто не представляет достаточной или, хотя какой-нибудь, причины верить, чтобы нигде этого не было», т.е. чтобы «события следовали одно за другим случайно, без всякого определенного закона. Предположим (и это вполне возможно вообразить), что настоящий порядок вселенной окончился и что наступил хаос, в котором нет определенной последовательности событий и прошедшее не ручается за будущее. Если бы какой-либо человек чудом остался жив и был свидетелем этой перемены, то, наверно, скоро перестал бы верить в какое бы то ни было единообразие, так-как самое единообразие перестало бы существовать. |
| д. Таким образом, мы отыскали у Д. С. Милля реальный предмет с двумя, по меньшей мере, абсолютными свойствами: вечную, неуничтожаемую материю, с неизменным единообразием законов природы, которое составляет единый основный закон всякого наведения, иначе сказать, – всякого познания. «При созерцании единообразия в порядке природы», – рассуждает Д. С. Милль, – «одним из первых наблюдений является то, что единообразие есть, собственно, не одно единообразие, а нисколько единообразий. Порядок природы вообще постоянен, потому что постоянен ход каждого из составляющих его явлений. Из этих отдельных нитей, связывающих части великого целаго, называемаго природою, неизбежно образуется общая ткань, сдерживающая это целое. Так происходить общий характер правильности, который, вместе с безконечным разнообразием и среди его 20 , проникает всю природу. По этому, единообразие в порядке природы само есть факт сложный, состояний из всех отдельных единообразий, называемых законами природы». Эти слова, которыми как будто уничтожается вышесказанное о первоосновном единообразии природы, не должны преждевременно пугать нас. «При попытке 21 открыть общий порядок природы», – продолжает рассуждать Д. С. Милль, – «обнаруживая частный порядок, в котором совершается каждое из его явлений, самый научный процесс может быть лишь усовершенствованною формою того процесса, которому следовал человеческий ум первоначально, еще не руководимый наукою. Многие из существующих между явлениями единообразий так постоянны и так ясны для наблюдения, что усматриваются невольно. Первые научные исследователи предположили подобные истины известными и от них исходили для открытия других истин, которые были неизвестны. Невозможно и ныне 22 построить какой-либо научный метод наведения, или какое-либо испытание правильности наведения, иначе, как на предположении, что некоторые, заслуживающие веры, наведения уже сделаны. Этот способ исправлять одно обобщение другим, теснейшее более широким, способ, который предлагается и принимается здоровым смыслом на практике, есть действительный тип научного наведения. |
| Другие натуралистские теории. Были выдвинуты и другие теории, объясняющие происхождение первой жизни на Земле. Одна из них сводится к тому, что здесь действовали естественные законы, которые ещё не открыты (однако при таком подходе учёные способны лишь оправдываться незнанием законов, а не опровергнуть мнение о сотворении жизни). Другие предполагают, что жизнь могла быть занесена на Землю из космоса, либо на метеоритах, либо на древних космических кораблях, но обе эти гипотезы всего лишь отодвигают решение проблемы на один шаг: откуда пришла эта жизнь? Термальные разломы на морском дне и глиняные отложения изучались в качестве вероятных «инкубаторов» для появления жизни, однако это не объясняет способ утилизации энергии, благодаря которому становится возможной специфическая сложность. Наиболее вероятной причиной, и единственной, на которую указывают имеющиеся свидетельства, выступает причина разумная. Единственной настоящей проблемой является спор между пантеистами и теистами, которые согласны между собой в том, что за специфической сложностью живых существ должен стоять Разум, и расходятся только в вопросе, существует ли этот Разум вне Вселенной или исключительно в ней. Свидетельства разумности творения. В пользу естественных причин возникновения жизни свидетельства отсутствуют, но имеются ли позитивные свидетельства, указывающие на разумную причину появления жизни? Ключом к пониманию того, какого рода причина может быть ответственна за возникновение жизни, служит принцип аналогии (или единообразия). Это один из фундаментальнейших принципов в любом научном исследовании прошлого. Археология применяет его, постулируя разумную причину возникновения древних артефактов, которые могли быть созданы исчезнувшими цивилизациями. В программе SETI (Search for Ехтга Terrestial Intelligence – «Поиск внеземного разума») учёные, анализируя приходящие из космоса радиоволны в поисках внеземной жизни, ищут то, что выбивается из единообразия. Принцип аналогии (единообразия). Снова и снова наблюдая, какого рода следствия порождаются различными причинами, мы в состоянии установить, какого рода причина была необходима для возникновения жизни. Мы знаем, что округлые камни с регулярностью появляются вследствие естественных причин, из-за движения воды и трения друг о друга. Кремень и обсидиан никогда не превратятся таким способом в наконечник копья или стрелы. Единственный вопрос, следовательно, состоит в том, больше ли похожа живая клетка на обкатанную гальку или на каменный наконечник. Любой, кто видел каменные 18-метровые изваяния президентов на склоне горы Рашмор (Южная Дакота), знает, что эти скульптурные портреты возникли вследствие разумной причины. Дело не только в том, что естественные причины никогда не создали бы такого рода специфическую информацию, какая содержится на склоне горы Рушмор. Благодаря повторяющимся наблюдениям известно также, что разумные причины способны именно на такую специфику. |
| Внезапность появления этих видов подкрепляет аргументацию о том, что для формирования такой высокоорганизованной структуры был необходим сверхъестественный разум. В соответствии с принципом единообразия, это есть наиболее правдоподобный ответ на проблему происхождения. Таким образом, самой трудной проблемой для эволюционистов являются не пресловутые «недостающие звенья», а объяснение, как могли возникать сложные новые системы генетической информации. Свидетельство, следующее из специфической сложности структуры. Чрезвычайно сложной была уже не только первая живая клетка, но сложны и высшие формы жизни, причём они гораздо сложнее. Если генетическая информация одноклеточного живого существа по объёму превосходит «Британскую энциклопедию», то для человеческого мозга информации требуется больше, чем найдётся во всей библиотеке Конгресса. Коль скоро потребовалась разумная причина для появления первых простейших форм жизни, то причина появления человека должна была быть уж никак не менее разумной. Сложность форм жизни всегда была важнейшей проблемой для эволюционистов. Она равносильна лишь такой же проблеме, возникающей при анализе происхождения первой жизни (см. эволюция химическая). Аналогия с селекцией, используемая для иллюстрации того, как это могло происходить естественным путём, предполагает огромную дозу разумного вмешательства, которое в теории эволюции отрицается. Селекционеры действуют в соответствии с разумным планом, поощряя специфические наследственные изменения. В информационном аспекте это есть переход от состояния сложной структуры ДНК к состоянию ещё более сложной или, по крайней мере, более специфически сложной структуры. Это всё равно, что изменить фразу «У неё светлые волосы» на более сложную: " Её золотистые локоны сияли в рассветных лучах». Это возрастание информации, закодированной в цепочках ДНК, требует разумного вмешательства с такой же бесспорностью, с какой требует его первоначальное кодирование информации для возникновения первой жизни. В самом деле, если аналогия Дарвина доказывает хоть что-то, она доказывает необходимость разумного вмешательства для появления новых форм жизни. Принцип единообразия с неизбежностью приводит нас к такому заключению, коль скоро мы осознаём, что должны рассуждать в рамках науки о происхождении, а не науки о функционировании. |
| взвещая ему о несгласии и неисправлении книг наших словенских: аще не искусных ради писец, или иных ради коих вин». Однако, как мы видели, и в 17 веке не прекращало свое существование унаследованное от прежних веков разнообразие в чинах вообще и в чине елеосвящения в частности. А потому вполне естественно, что и в последующее время продолжались указания на отсутствие единообразия в требниках. В Долгопольевском издании требника 1635 года в «Предисловии в книгу» издателем отмечается: «И разумех убо яко скудостию, божественных книг прииде злое, паки сих умножением исчезнет тое: изобилно Богу помагающу вдворится благое, их же обилию не иначе нанестися непщевахом быта мощно, разве типографию, сиреч печатнею». Затем, в предисловии к изданию требника Петра Могилы 1646 года тоже отмечается факт разнообразия и нестроения в разных последованиях требников, и указываются причины сего: «До того помылки в тых требниках (печатных главным образом) предреченных выникнули, часто с простоты и нерозсудку корректоров, частю теж з неосторожности писаров, а особливе под небытность пастыров православных в церкви русской, в который час тыи который таковые книги ценсуровали, и оные на свет выдавати важилися, не много ведомости около таковых речий мели, и мало уважали щобы в сакраментах материею албо формою было: для того много речий потребных опустили, а непотребных придали». И наставления, в частности, о правильном совершении таинства елеосвящения, находящиеся в изданиях требника Петра Могилы 1646 года, втором – Львовском 1682 года, третьем – Львовском 1698 года, вызваны ничем иным, как тем же отсутствием единообразия в совершении елеосвящения. После указания о совершении помазания болящего св. елеем во всех этих требниках дается такое наставление: «Тем же о Иерею блюди и опасно схрани, яко да помазуя святым елеем, купно и молитву глаголеши, начиная помазание от чела, глаголющи словеса сия: Исцели помазанием сим раба твоего». Для нас, когда мы познакомились со всем разнообразием совершения чина елеосвящения и, в частности, процесса помазания больного елеем, станет ясным, что в этом наставлении прежде всего скрывался намек на существовавшее здесь разнообразие, в устранение которого и предлагается довольно категоричное указание, как здесь должно было обстоять дело. |
| Поэтому, непременным основанием 23 научной формулы наведения должен быть обзор наведений, к которым человечество пришло ненаучным процессом. Специальная цель этого обзора должна состоять в том, чтобы открыть, какие виды единообразий были найдены совершенно неизменными, проникающими всю природу, и какие оказались изменяющимися, по различию времени, места и других обстоятельств». – Это значит, что познание было бы невозможно, если бы человечество не признавало какие-либо истины за общие аксиомы, – если бы не приписывало чему-либо в природе совершенно неизменные, безусловно-всеобщие, абсолютные свойства. «Такия единообразия» – рассуждает далее Д. С. Милль, – «о которых удостоверились 24 , что оне существуют в природе, которыя, в мере достоверности, требуемой всеми человеческими целями, могут быть признаны совершенно достоверными и вполне всеобщими, такия достоверныя и всеобщая наведения существуют. Все явления природы 25 стоят одно к другому в двух различных отношениях одновременности н последовательности. Из единообразия, существующих между одновременными явлениями, наиболее важны законы чисел, а за ними законы пространства. В законах чисел и пространства 26 мы, самым несомненным образом, признаем искомую нами всеобщность. Во все времена эти законы были типом достоверности; их неизменность до того совершенна, что делает нас неспособными даже представить себе какое-либо исключение из этих законов. Но из законов пространства и чисел нельзя вывести ничего, кроме законов пространства и чисел. Из всех истин, касающихся явлений, наиболее важны для нас те, которые касаются порядка в последовательности явлений. Из всех единообразий в последовательности явлений 27 , только один закон строго неопровержим и всеобщ, это закон связи причины с следствием: истина, что каждый факт, имеющий начало, имеет и причину, распространяется на всю человеческую опытность». Д. С. Милль не хочет, однако ж, доводить анализ умственных явлений до того крайнего предела, который один должен бы удовлетворить метафизика. |
| указаний на то, как смотреть на англиканское духовенство, получившее посвящение по чину Эдуарда. Практика была еще неопределеннее. Иногда члены этого духовенства были посвящаемы вновь по католическому чину, а иногда оставлялись на своих местах без нового посвящения. Отсутствие единообразия в практике проф. Соколов объясняет отсутствием ясности в требованиях папы. А эта неясность требований была допущена намеренно по соображениям церковной политики: дело воссоединения при Марии Риму не казалось прочным. С конца 16 в., когда отделение англиканской церкви от Рима стало уже твердым фактом, католические богословы стали высказываться относительно англиканской иерархии прямее в отрицательном смысле. Вместе с тем и в практике явилось больше единообразия, неблагоприятного для англикан. – Окончательного папского решения не было однако до 1896 г. Это решение было подготовлено общим сильным стремлением к восстановлению давно утраченного единства между разрозненными частями христианского мира. Желание единения со стороны англикан нашло живой отголосок среди католических богословов, много писавших в последнее время в примирительном духе. Это ободряло первых. Отсюда ходатайство пред папой о специальном пересмотре вопроса об англиканских рукоположениях. Комиссия, назначенная для этого пересмотра, по отзыву самих англикан была составлена беспристрастно, и, однако, дело окончилось осуждением англиканской иерархии. – В содержании буллы Льва XIII автор отмечает главным образом ту особенность, что она не придает значения историческим доказательствам недействительности англиканской иерархии и сущность дела полагает в рассмотрении англиканского чина рукоположения. – Впечатление, произведенное буллою на англикан, было, конечно, отрицательное. Папа из беспристрастного судии, каким был в глазах англикан до издания буллы, превратился в игрушку ультрамонтанской партии; архиеп. Иоркский заявлял, что англиканские иерархия ни в каком пересмотре вопроса о ней не нуждалась; обилие ошибок и неточностей в булле покрыло стыдом её составителей. Результаты буллы плачевны для Рима: оттолкнув англикан от католицизма, |
| В известных местностях входили в общее употребление известные авторитетные чины и уставы; но так как при этом каждая принимавшая их церковь оставалась свободной относительно их частностей, которые могла изменять, дополнять и сокращать на основании чинов и уставов своих местных, прежде бывших, и вообще всяких других чинов и уставов, находившихся в её распоряжении: то и единообразие было таковым только в общем при более или менее значительном разнообразии в частностях. Вошедшие в общее употребление чины и уставы, сохраняя разнообразие в частностях, с другой стороны имели движение вперёд, именно – не остались навсегда в том виде и том объёме в отношении к общему, в каких явились первоначально, но по мере течении времени расширялись и вообще образовывались. Мы приняли от Греков христианство в то время, когда у них в патриархате Константинопольском, который был для нас собственным источником чинов и уставов, водворилось единообразие одних и других, хотя ещё и не совершенно полное. Вследствие этого у нас, с самого начала у нас христианства, явилось единообразие чинов и уставов, хотя также не совершенно полное. Но при этом частное разнообразие единообразных (в общем) чинов и уставов, существовавшее у Греков, воспроизвелось и у нас, быв перенесено из греческих рукописей в наши славянские. Засим, дальнейшая история наших чинов и уставов должна бы была состоять в том, чтобы у нас воспроизводилось постепенное изменение тех и других в смысле расширения и вообще образования, которое совершалось с ними в Греции. Но на самом деле она состояла не в одном этом. В отношении к общественному богослужению вечерне-утреннему или к службам вечерни и утрени у Греков патриархата Константинопольского имел место тот экстраординарный случай, что вошедшие было у них в общее употребление свои собственные уставы и чины этих служб заменились потом уставом и чинами чужими, заимствованными от другого патриархата (Иерусалимского). Вслед за Греками патриархата Константинопольского это усвоение нового устава и новых чинов названных служб имело место и у нас в России. |
|
|
