| На вопрос о том, связан ли уход из «Аквариума» с его религиозными взглядами, Всеволод ответил: «Я вообще не люблю определение религия, мне больше нравится понятие вера. Для меня стал категорически неприемлем рок-н-рольный образ жизни. Ощутив это, я ушел». «Многие музыканты 80-х– 90-х стали заниматься богоискательством, – добавил он, – Кто-то нашел себя в буддизме, потому что хотелось отличаться. Многие стали называть себя православными, хотя православными в полном смысле слова не были – из-за отсутствия воцерковления. В результате музыканты пытались балансировать, сами себе отпуская грехи. А рок-н-рольный образ жизни предполагает греховность». На вопрос Игоря Шнуренко – «Можно ли провести четкую границу между профессией и своей внутренней жизнью?» – Всеволод ответил: «Моим способом зарабатывания денег сегодня является организация концертов, причем очень часто неправославных. В этом есть противоречие между тем, что я делаю и тем, что я чувствую». Особый интерес у участников встречи вызвала информация о том, что Всеволод Гаккель является алтарником одного из петербургских храмов. «Я не хотел, чтоб об этом знали, потому что это касается только меня и моего пути к Богу. Но, увы, я человек публичный. Очень рад, что получил возможность таким образом участвовать в богослужении. Не питаю никаких иллюзий на этот счет, потому что не знаю, как сложится моя жизнь дальше», - сообщил музыкант. Справка: Всеволод Гаккель - известный рок-музыкант, в 1975-1987 годах – участник классического состава группы " Аквариум " (виолончель). Фактически оставил группу во время записи альбома " Равноденствие " в 1987 году. После " Аквариума " играл в группах " Турецкий Чай " , Wine и " Вермишель Orchestra " . Основатель легендарного клуба " ТамТам " - первого в России независимого музыкального клуба (Санкт-Петербург, 1991 – 1996 гг.), артистический директор SKIF (ежегодного международного фестиваля имени Сергея Курёхина), продюсер. Написал выдержавшую уже три издания книгу " Аквариум как способ ухода за теннисным кортом " , где дана подробная антология неформального музыкального движения 70-х - 90-х годов, неотъемлемой частью которого стал и сам автор. |
| Шпигли показал Аркаше, куда держать путь — между большой рекой и сиянием на месте взрыва, которое хоть и потускнело, но не исчезло. Ночь была странная, даже ненормальная. Если посмотреть направо, то открывалось чудесное звездное небо мелового периода, не замутненное дымом заводов и бензиновыми выхлопами, слева же ночь превращалась в мертвый зеленый искусственный день, словно ты смотришь на площадь, освещенную лучами света, проходящими сквозь мутную воду гигантского аквариума. Из аквариума тянулись на звездную половину неба языки дыма, и чем дольше Аркаша со Шпигли летели над степью с редкими могучими деревьями и папоротниками ростом с вековую сосну, тем меньше становилось звезд, и тем гуще покрывали небо несущиеся тряпки туч. Было довольно светло. Аркаша летел невысоко, не поднимаясь выше деревьев, и видел, что животные конечно же не ложились спать. Раз Аркаша даже сильно испугался. Он пролетал над невысоким холмом, как вдруг с него поднялась длинная, как пожарная лестница, шея с маленькой головкой на конце, и круглые, с тарелку, глаза чудовища оказались буквально на расстоянии вытянутой руки от Аркаши. С перепугу он нажал на кнопку скорости сильнее, чем нужно, и шар, надувшись газом, поднял его к небу. — Ты куда? — возмутился Шпигли. — Ты что же думаешь, что когда упадешь с такой высоты, мне не будет больно? Еще как будет! Так что лети пониже. — Но там была голова! — С каких пор мальчики из двадцать первого века стали бояться брахиозавров? Чем тебе помешал несчастный ящер, который не может заснуть от страха? — Я от неожиданности, — сказал Аркаша. — Дай-ка мне лучше посмотреть, сколько у тебя еще осталось супергелия?! А то грохнешься не по своей вине! Ведь твой пузырь за спиной не паровоз, который может тянуть вагоны сто лет подряд! Видно, Шпигли в жизни не видел паровоз и не представлял, как он выглядит. Аркаша поднес браслетик к поясу, и тот принялся ворчать: — Вот, сделали пузырь, да не пузырь, а пузырек какой-то! Никуда на нем не улетишь. Лучше бы дали нам складной флаер. |
| Возможно, что слуги, оставляя дом, открыли всего одну дверь, которую хозяин и запер за ними; но скорее, уходя, они не особенно заботились о мерах охраны. Отец Браун продолжал обходить дом. Через несколько минут он вернулся к своей отправной точке — и тут же увидел то, что искал. Застекленная дверь одной комнаты, снаружи занавешенная плющом, была неплотно прикрыта; очевидно, ее забыли запереть. Один шаг, и он очутился в комнате, комфортабельно, хотя и старомодно обставленной. Из этой комнаты шла лестница наверх; с другой стороны была дверь в соседнюю комнату, и вторая дверь, прямо против окон и гостя, — дверь с красными стеклами, пережиток былого великолепия. Справа на круглом столике стояло нечто вроде аквариума — большая стеклянная чаша с зеленоватой водой, в которой плавали золотые рыбки, а прямо против аквариума — какая–то пальма с очень большими зелеными листьями. Все это было таким пыльным, таким викторианским, что телефон в углублении, полуприкрытом занавеской, казался совсем неуместным. — Кто тут? — крикнул резкий голос из–за двери с красными стеклами. В тоне было недоверие. — Могу я видеть мистера Элмера? — виновато спросил отец Браун. Дверь распахнулась, и в комнату вошел человек в сине–зеленом халате. Волосы у него были растрепаны, спутаны, будто он только что встал с постели или непрерывно вставал, но глаза совсем проснулись, и взгляд был живой, пожалуй, даже встревоженный. Отец Браун знал, что такие противоречия естественны в человеке, который живет в постоянном страхе. Профиль был тонкий, орлиный; но прежде всего поражал неопрятный, даже дикий вид большой темной бороды. — Я — мистер Элмер, — сказал он, — но я давно не жду посетителей. Что–то в его беспокойных глазах побудило отца Брауна перейти прямо к делу. Если у хозяина — мания преследования, то он не будет в претензии. — Никак не пойму, — мягко сказал отец Браун, — действительно ли вы перестали ждать посетителей? — Вы правы, — спокойно согласился хозяин. — Одного посетителя я жду. Возможно, он будет последним. |
| Однако этим ее качества, естественно, не ограничивались. Между спальней и ванной комнатой вместо стены была установлена раздвижная перегородка. Когда Фудзио это увидел, то сразу же смог оценить преимущества подобной конструкции. После того как Рэйко вышла в раздевалку, Фудзио, выждав две-три минуты, внезапно отдернул эту раздвижную перегородку. Границей между спальней и ванной комнатой служила не стена, а огромное, во всю стену, стекло. Чтобы его скрыть, была поставлена раздвижная перегородка, и на первый взгляд казалось, что здесь находится встроенный шкаф. Если раздвигаешь эту перегородку, можешь, лежа на матраце, изучать своего партнера, находящегося в ванной, разглядывая его, как рыбу в аквариуме. Рэйко уже сняла одежду и вошла в ванную комнату. Как Фудзио и предполагал, у нее была угловатая фигура, талия была вытянута, а зад располагался слишком низко. О ногах трудно было безоговорочно сказать, что они не приближаются к букве «О». Когда Фудзио внезапно отодвинул перегородку и продемонстрировал свойства прозрачного стекла, Рэйко мельком взглянула на него, но при этом не выразила ни испуга, ни стыдливости, ни радости, ни удивления. Могла бы изобразить на лице нечто вроде «Ах!», — не унимался Фудзио. Зная, что тебя разглядывают, делать вид, что не замечаешь этого, слишком нелепо. Причем осознание того, что ее разглядывают, у Рэйко никак не проявилось, никаких перемен в ее движениях не произошло. В обычной манере, без тени стыдливости, она вымыла все уголки своего тела и, согнув ноги, как старуха, погрузилась в ванну. Если поразмыслить, то рыбы в аквариуме — прекрасные существа, и каждая контролирует свои действия. И тучных рыб тоже нет, даже состарившиеся экземпляры плавают в своей обычной форме. А вот в зоопарке — по-другому. Бегемоты и носороги входят в воду и выходят из нее, колыхая своими грязными задами, и сколько на это ни смотри, не найдешь ничего для наслаждения. То же самое он почувствовал и сейчас. Однако тело Рэйко было не таким уж грубым. Фудзио понимал, что женщин, от чьих тел можно получать удовольствие, в мире чрезвычайно мало. Пожалуй, он бы сказал, что смотреть стоило лишь на Мики. |
| — У нас раз в месяц где-то были тренировочные тревоги, — объясняет Алена, сотрудница «Икс-групп корпорейшн». — Сегодня, когда сработала сигнализация, из другого офиса чувак пошел в туалет. А на восьмом этаже как обычно бывает? Тревога? Ай, далеко идти, посидим. И вот он идет обратно и кричит: «Мы горим! По-настоящему!» Побежал забирать девчонок и эвакуироваться… — Смотрите, — продолжает Алена, — в 9:35 Сашка [коллега] кидает фотографию. Когда они выбежали, огня уже много было: горит фасад на три этажа вверх где-то. Летели обгоревшие куски… Нас выпустили с другой стороны. Павел говорит, что из бизнес-центра успели выйти все сотрудники его компании. Но вдруг женщина с белыми волосами испуганно округляет глаза: — Гектор!.. — Что? — не понимает Павел. — Гектор! Погиб… — А, у нас рыба там осталась… Эх, целый аквариум был, большой. У нас офис не горел, но аквариум без кислорода остался. Жалко. Сегодня бы Гектору год исполнился. — Непонятное состояние, — говорит коллега Павла, высокий мужчина в черном. — То ли грустить, что все сгорело, то ли радоваться, что живы остались. В 9:30 я обычно в столовке сижу. Сегодня почему-то не пошел — как чувствовал. А столовка в подвале находится, там связь не работает. Хотя… с другой стороны, может, и быстрее всех мог бы выбежать. Мы надеялись что-то узнать от служб, когда можно пойти-то хоть туда, посмотреть… Люди по-прежнему не отрываясь смотрят на обугленное здание. Многие беспокоятся, как дальше работать и что делать, если важные бумаги и техника, скорее всего, сгорели. — У меня в понедельник суд, а все в офисе осталось, все документы для суда… И компьютеры… Хорошо, если еще не залили… — причитает женщина в красном пиджаке. — И у нас все осталось. Первичка, документы, компьютеры, — кивает ее коллега. — У нас тоже — первичка, документы, учредительные, деньги… Все сгорело, — подхватывает Павел, уже с нервным азартом. Мимо проходит пожилая женщина с зонтиком: — Ребята, у кого-нибудь есть зарядка от айфона? Шнурочка ни у кого не найдется? — Мой на работе остался… — говорит Алена. |
| — Ну, вперед, вперед! — закричала Принцесса, так взмахнув кнутом, что лошади рванули с места в карьер, и больше их не видели. — Мое драгоценное дитя! Уйди поскорее от этих детей с дурными манерами, прежде чем тебя совсем испортят. До свидания, Джо! Я ожидаю, что когда приеду в следующий раз, обнаружу, что мальчики чинно занимаются рукоделием. Это им совсем не повредило бы. — Все равно, я не сдаюсь, так и знай, а мои эксперименты всегда проваливаются несколько раз, прежде чем завершиться успехом! Привет Эми и моей дорогой маме, — крикнула миссис Джо, когда экипаж отъехал, и последнее, что мистер Лори видел, высунувшись в окно экипажа, была она, утешающая проигравшую в гонках Дейзи, и вид у нее при этом был такой, словно ей это очень нравится. Велико было волнение, царившее в Пламфильде всю следующую неделю по поводу ремонта каретного сарая. Работа шла быстро, несмотря на непрерывные вопросы, советы и попытки помочь со стороны мальчиков. Старый Гиббс почти выходил из себя от всего этого, но тем не менее умудрялся делать свое дело, и к вечеру пятницы все было в порядке: крыша починена, стеллажи расставлены, стены побелены, через большое окно, пропиленное в задней стене, вливался солнечный свет, за окном открывался прекрасный вид на ручей, луга и отдаленные холмы, а над громадной дверью было выведено красной краской " Музей Лоренса " . Все субботнее утро мальчики планировали, как расположить в нем свои экспонаты, и, когда мистер Лоренс приехал и привез с собой аквариум, который давно надоел миссис Эми, их восторгу не было предела. Всю вторую половину дня провели, устраивая сокровища на новом месте, и, когда беготня, перетаскивание мебели и стук молотка прекратились, дам пригласили обозреть музей. Это действительно было приятное место, просторное, чистое и веселое. Побеги хмеля покачивали своими зелеными колокольчиками вокруг открытого окна. Посередине комнаты стоял красивый аквариум, в котором поднимались над водой несколько изящных водяных растений и, проплывая под ними туда и сюда, ярко вспыхивали в лучах солнца золотые рыбки. |
| В половине седьмого бабушка, тихо приоткрыв дверь, прошла на цыпочках к окну и распахнула его настежь. В комнату ворвался бодрящий прохладный воздух. Начиналось московское утро, шумное, жизнерадостное, хлопотливое. Но Волька не проснулся бы, если бы одеяло не соскользнуло с него на пол. Первым делом он нащупал выросшую на его щеках щетину и понял, что находится в совершенно безвыходном положении. В таком виде нечего было и думать показываться на глаза родителям. Тогда он снова забрался под одеяло и стал думать, что же ему делать. – Воля, а Воля! Вставай! – услышал он из столовой голос отца, но решил не отвечать, прикинуться спящим. – Не понимаю, как можно спать, когда на дворе такое замечательное утро! Послышался бабушкин голос: – Вот заставить бы тебя самого, Алёша, сдавать экзамены да будить тебя ни свет ни заря! – Ну и пускай его спит! – пробурчал отец. – Небось захочет есть – сразу проснётся. Это Волька-то не хотел есть?! Да он ловил себя на том, что яичница с ломтём свежего чёрного хлеба его волнует сейчас даже больше, нежели рыжая щетина на его щеках. Но здравый смысл взял всё-таки верх над чувством голода, и Волька пролежал в постели, покуда отец не ушёл на работу, а мать с кошёлкой не отправилась на рынок. «Была не была! – решил он, услышав, как щёлкнула за нею дверь. – Расскажу всё бабушке. И вместе что-нибудь придумаем». Волька с наслаждением потянулся, сладко зевнул и направился к дверям. Проходя мимо аквариума, он бросил на него рассеянный взгляд… и остолбенел от удивления. За ночь в этой небольшой четырёхугольной стеклянной посудине произошло событие, никак не объяснимое с точки зрения естественных наук и полное поэтому таинственного смысла: вчера в аквариуме плавали четыре рыбки, а сегодня их стало пять. Появилась ещё одна – большая, толстая золотая рыбка, важно шевелившая пышными ярко-алыми плавниками. Когда Волька удивлённо прильнул к толстому стеклу аквариума, ему показалось, что рыбка несколько раз хитро ему подмигнула. – Что за ерунда! – пробормотал Волька, забыв на время даже про свою бороду, и засунул руку в воду, чтобы схватить загадочную рыбку. |
| Не успели напиться чаю, как с грохотом ввалились грузчики. Первым делом они широко распахнули обе половинки двери и зычными голосами спросили: – Можно начинать? – Пожалуйста, – ответили одновременно мать и бабушка и страшно засуетились. Волька торжественно вынес на улицу к крытому трёхтонному грузовику диванные валики и спинку. – Переезжаете? – спросил у него соседский мальчишка. – Переезжаем, – небрежно ответил Волька с таким видом, словно он переезжал с квартиры на квартиру каждую неделю и в этом не было для него ничего удивительного. Подошёл дворник Степаныч, глубокомысленно свернул цигарку и неожиданно завёл с Волькой солидный разговор, как равный с равным. У мальчика от гордости и счастья слегка закружилась голова. Он набрался духу и пригласил Степаныча в гости на новую квартиру. Дворник сказал: «С нашим удовольствием». Словом, налаживалась серьёзная и положительная беседа двух мужчин, когда вдруг из квартиры раздался голос матери: – Волька! Волька!.. Ну куда девался этот несносный ребёнок? Волька помчался в опустевшую, непривычно просторную квартиру, в которой сиротливо валялись обрывки старых газет и грязные пузырьки из-под лекарств. – Наконец-то! – сказала мать. – Бери свой знаменитый аквариум и срочно влезай в машину. Будешь там сидеть на диване и держать аквариум в руках. Больше девать его некуда. Только смотри не расплескай воду на диван… Непонятно, почему родители так нервничают, когда переезжают на новую квартиру. II. Таинственный сосуд В конце концов Волька устроился неплохо. Внутри машины царил таинственный и прохладный полумрак. Если зажмурить глаза, можно было вообразить, будто едешь не по Трёхпрудному переулку, в котором прожил всю свою жизнь, а где-то в далёких сибирских просторах, где тебе предстоит в суровых боях с природой возводить новый гигант советской индустрии. И, конечно, в первых рядах отличников этой стройки будет Волька Костыльков. Он первый соскочит с машины, когда караван грузовиков прибудет к месту назначения. Он первый раскинет свою палатку и предоставит её заболевшим в пути, а сам, перекидываясь шуточками с товарищами по стройке, останется греться у костра, который он же быстро и умело разведёт. А когда в трескучие морозы или свирепые бураны кое-кто вздумает сдавать темпы, ему будут говорить: «Стыдитесь, товарищ! Берите пример с показательной бригады Владимира Костылькова…» |
| — Спасибо, — сказал Коля. — А где третий останавливается? Рррр засмеялся тонким голоском и не мог остановиться. Видно, слова Коли показались ему очень смешной шуткой. Он собирался смеяться до бесконечности, но тут рядом раздался строгий бас: — Что смешного? Юноша играет свою маскарадную роль. — Ах, — сказал археолог Рррр. — Разрешите представить: мой друг доцент Спуси-ва-пус-ва-пас-ва-пос. А это мой новый друг Коля. — Очень приятно, — сказал двухметровый аквариум на трех ногах. Внутри аквариума сидела небольшая синяя лошадь. Перед её мордой висел в воде микрофон, а снаружи аквариума высовывался небольшой рупор. — И не смотрите на меня квадратными глазами, молодой человек. Я же не виноват в том, что на Земле никуда не годная атмосфера и приходится ходить в скафандре. — Конечно, я не удивляюсь, — сказал Коля. — Вы ведь тоже с другой планеты? — Из другой галактики, — пробасила синяя лошадь. — Послушай, доцент, — спросил Рррр, — у тебя нет случайно лишнего билетика для нашего друга Коли? — У меня было четыре билета, потому что я не умещаюсь на одном месте. Но один билет я отдал моему коллеге доктору Команьяну с планеты Кроманьян. А вот и он идёт. Коля с некоторой опаской поглядел в ту сторону, потому что ждал уже кого угодно. Но доктор Команьян с Кроманьяна оказался обычной садовой лейкой с ногами и руками. — Так что же нам делать с Колей? — расстраивался археолог Рррр. — Он может сесть на меня сверху, — сказал доцент Спусии так-далее, — и спустить ножки в аквариум-скафандр. — Нет, — возразил Команьян с Кроманьяна, похожий на садовую лейку. — Зрители сзади будут сердиться. Они и без того будут на тебя сердиться за то, что ты застилаешь им зрелище. — Пускай смотрят сквозь меня. Я частично прозрачный, — сказала синяя лошадь. — Не расстраивайтесь, — успокоил учёных лингвистов Коля. — У меня другие дела. Я на космодром съезжу. — Нет, — сказал археолог Рррр, — я этого не допущу. Я отдам тебе свой билет. Моя подруга Алиса сделала бы то же самое. — Ничего не выйдет, — сказал Команьян с Кроманьяна. — Ты забыл, что у тебя не полный билет, а четвертушка. Ты сам будешь сидеть у меня на коленях. |
| Пираты немного отдышались — ведь всего две минуты назад они думали, что их песенка спета, — потом Крысс достал из кармана небольшую палочку. Стоило нажать на её конец, как из палочки вытянулась длинная, метров в тридцать, почти невидимая проволочка с коготками на хвосте. На самом деле это была не проволока, а валапасский уж — странное создание, обитающее в кустах одной безымянной планеты. Обычно этот уж лежит в подземной норе, но стоит пройти неподалёку какому-нибудь животному, как уж в мгновение ока распрямляется и, как стрела, вонзается в него. Ужу много не нужно. Он довольствуется малым — вырвет шерсти клок или перо, сам он питается комарами. Остальная добыча нужна для гнезда, в котором спит его подруга. А подруги у валапасских ужей — толстые змеи размером с анаконду, им требуется мягкая подстилка. Поэтому уж и обирает прохожих — старается для семьи. Такого ужа Крысс давно приспособил для мелких краж и всегда таскал с собой. Вот и на этот раз валапасский уж пригодился. Группа туристов окружила гида, слышался смех. И никто не заметил, как тонкая полупрозрачная нить протянулась к вещам. Сначала коготки схватили широкую тонкую голубую накидку, и она, словно скат по дну залива, умчалась к автоматам. Рассеянный доцент Спуси-ва-пус-ва-пас-ва-пос, похожий на синюю лошадь в аквариуме, который прямо со стадиона поспешил на космодром, чтобы не пропустить рейс, увидел, как по полу скользит голубая накидка. Он решил, что это не накидка, а какой-то инопланетный гость, только похожий на голубую накидку. Поэтому доцент Спуси-ва-пус-ва-пас-ва-пос извинился и подпрыгнул, чтобы не наступить на незнакомца, вода в его аквариуме заволновалась и плеснула на пол. Доцент сказал: — Простите, я на вас брызнул. Но накидка уже скрылась за автоматами. — Ну вот, синяя кобыла, — обругал доцента хмурый Крысс. — Придётся тебе, Весельчак У, ходить под этой накидкой. Мне нельзя, я простужусь, у меня слабые суставы. — А мне хочется простужаться? — удивился Весельчак У. — Кроме того, мне эта накидка мала. |
|
|
