| Араб. А. сложилась в VIII-IX вв. в результате усвоения наследия эллинизма и под сильным влиянием персид. и инд. астрологических систем. Ортодоксальный ислам отвергал те формы А., в к-рых светила считались божествами или господствовал астральный фатализм, хотя одновременно предпринимались попытки соединения представлений об абсолютном предопределении Аллаха и астральном детерминизме. Астрологи состояли при дворах халифов. А. была популярна и в народе (напр., в книгу сказок «Тысяча и одна ночь» включена своеобразная астрологическая энциклопедия). Распространение А. в иудейской среде началось еще в период позднего эллинизма, в ср. века оно охватило большую часть диаспоры. Значительное число астрологов средневек. Европы и араб. Востока были евреями. Важную роль астрологические воззрения играют в каббале , возникшей в XII-XIII вв. в среде евр. мистиков Испании и Прованса. В средневек. Зап. Европу А. попала гл. обр. из араб. мира через Испанию. Др. источниками влияния были Византия и евр. диаспора. В XII-XIII вв. в Европе широко распространяются переводы астрологических трактатов с греч. и араб. языков. Астрологи этого времени пытались установить связи между магией, алхимией и А. (см.: Catalogue of Astrological and Mythological Illuminated Manuscripts of the Latin Middle Ages: In 4 vol./Coll. P. McGurk. L., 1966. Vol. 4: Astrological Manuscripts in Italian Libraries (other than Rome)). Сочинения по А. оставили Альберт Великий и Роджер Бэкон (XIII в.). Последний в соч. «Зеркало астрономии» утверждал, что А. не отменяет свободной воли человека, т. к. определяет только тенденции судьбы. Вопрос о свободе воли был решающим в отношении к А. для итал. гуманистов . Франческо Петрарка (XIV в.) критиковал А., Марсилио Фичино (XV в.) высоко ценил ее. В эпоху Возрождения А. переживает наст. расцвет. Она преподается во мн. ун-тах, ей покровительствуют практически все европ. монархи, находятся у нее покровители и в католич. Церкви. Увлекались А. папы Николай V (1447-1455), Пий II (1458-1464), Сикст IV (1471-1484), Юлий II (1503-1513), Лев X (1513-1521). Однако папа Сикст V (1585-1590) выпустил буллу «Coeli et terrae creator», в к-рой А. осуждалась наряду с проч. видами гаданий и магии. В А. этого времени детально разрабатывалось учение об астральных духах, гениях планет и деканов и т. д. Знаменитые астрологи Агриппа Неттесгеймский (1486-1535), Парацельс (1493-1541), Мишель Нострадамус (1503-1566), Джон Ди (1527-1608) были в то же время магами, алхимиками и каббалистами. Иоганн Кеплер (1571-1630) называл А. «глупой дочкой астрономии», но был вынужден составлять гороскопы на заказ. Против А. выступали Савонарола , а также большинство деятелей Реформации , хотя Филипп Меланхтон был ее сторонником. Формирование европ. А. завершается трудами Ж. Б. Морена де Вильфранша (1583-1656). |
| Религиозный это обряд или магический? Для М. Мосса это по существу магическое действие, поскольку «обряд ... действует сам по себе», «чтобы вызвать дождь». Одновременно автор называет обряд религиозным по культурологическим признакам: статусу участников ритуала, месту его проведения, намерению присутствующих при культовом действии. С точки зрения «чистой» теоретической магии намерение присутствующих как раз и определяет религиозный характер обряда. Намерение раввина и прочих участников выражает просьбу к Богу и надежду на её удовлетворение. По Фрэзеру, это несомненно религиозное настроение, а значит симпатическая форма обряда ещё не доказывает магического характера практики. Она говорит об архаике, о возможном происхождении из магии, но обряд осознаётся участниками религиозно, как прошение. Этот религиозный настрой сознания участников можно рассматривать как критерий религиозного характера обряда. Критерий переносится в субъективную сферу, сферу сознания. Это означает, что кто-либо из участников обряда может воспринимать его магически, как причину, порождающую неизбежное следствие, тогда для него действительно обряд будет магическим. Однако определяющим фактором характера обряда будет в данном случае не субъективный взгляд индивидуального участника, а «соборное» церковное сознание. Другой пример формального сходства религиозной практики и симпатической магии можно обнаружить в описании Г.К. Агриппы Неттесгеймского. Агриппа наделяет взывания (инвокации) и поэмы магической силой, способной привлечь звезду или божество. Для этого «поэма» должна строиться по симпатическому принципу: «Необходимо восхвалять, возвышать те вещи, которые эта звезда дает, осуждая то, чему она препятствует, моля ее о том, что мы хотим иметь, порицая и ненавидя то, что мы хотим разрушить и чему хотим помешать» 46 . Например, инвокация Церере должна звучать примерно так: «Я призываю вас ... и вас молю постоянно вашей рукой плодородной, вашими обрядами, радующими жатвы, каналами тайных водохранилищ, колесницами с драконами, рудными жилами земли Сицилии, колесницей Похищенной и землей Замкнувшейся, и спуском блестящей свадебной процессии Прозерпины, и следами ее светящихся изображений, и всем остальным, что заключено в тишине Элевсинского храма афинян» 47 . |
| Этой противоречивостью эмпирического материала, где смешаны формы магии и религии, М. Мосс мотивирует отказ от «чистой» теоретической модели магии, от её дедуктивного определения. Однако проблема внешнего размытия границы магии и религии может иметь другое решение, без отказа от теоретической «чистоты» понятия магии. Критерий подчинения по Фрэзеру, как видовая граница магии и религии, остаётся неизменным, но сам субъект ритуала склонен прибегать к обеим формам обращения к высшей силе. То есть магия и религия не разведены окончательно в его собственном сознании. Труды многих оккультистов проникнуты этой нерасчленённостью взаимоисключающих интенций сознания, свидетельствуя о недостатке рефлексии: «...человек совершал религиозные и магические обряды, произносил молитвы и заклинания на едином дыхании, при этом он не обращал внимания на теоретическую непоследовательность своего поведения, если всеми правдами и неправдами умудрялся достичь желаемого» 42 . Например, Агриппа Неттесгеймский не различает «Молитвы и заклинания Бога, ангелов и духов», не отдавая себе отчёта в повелительном обращении к высшей силе, поскольку «подходящими заклинаниями» в его понимании смиряют и подчиняют духов 43 . Парацельс мог заявить, что «все заклинания противны Господу и противоречат слову Его», при этом связывать успехи черного мага-нигроманта с тем, что до поры до времени «позволяет ему это Господь Бог», и тут же воспевать магическую силу пентаклей нигромантов, призывать к умеренному использованию белой магии и тех же заклинаний. «Значит, необходимо, чтобы богословы кое-что почерпнули из сего Искусства, и стали сведущи в магии...» 44 . В качестве аргумента невозможности чёткого принципиального разделения магии и религии М. Мосс приводит примеры несомненного сходства некоторых религиозных практик с принципом симпатической магии: «подобное привлекает подобное». «Когда в иерусалимском храме в праздник Суккот первосвященник льет воду на алтарь, держа руки высоко поднятыми, он, без сомнения, совершает симпатический обряд, предназначенный для того, чтобы вызвать дождь» 45 . |
| Б. считал, что лит-ра - особая область духовной деятельности, она независима от политики, не преследует к.-л. утилитарных целей и не решает религ. проблем. Поэзия, по мнению Б., развивается по особым законам, главный из них - непрерывное обновление и совершенствование. Вера в новизну как единственную подлинную ценность поэзии заставляла Б. переделывать свои стихи при переизданиях, ему казалось, что с годами они утрачивают силу воздействия на читателя. Религ. мотивы редки в поэзии Б., но, напр., апокалиптические образы в поэме «Конь блед» (1903) обладают такой выразительностью, что ее можно назвать в числе лучших эсхатологических произведений XX в. Б. не был религ. человеком, его отец с детства воспитывал сына «в принципах материализма и атеизма» (В. Брюсову: Сб., посвящ. 50-летию со дня рождения поэта. С. 13). Б. вспоминал, что «от сказок, от всякой «чертовщины» меня усердно оберегали. Зато об идеях Дарвина и о принципах материализма я узнал раньше, чем научился умножению. Нечего говорить, что о религии в нашем доме и помину не было: вера в Бога мне казалась таким же предрассудком, как и вера в домовых и русалок» (Автобиография//Рус. лит-ра XX в. М., 1914. Т. 1. C. 102). Мировоззрение Б. было сложным и лишенным единого духовного ориентира. В стихотворении «Я» (1899) Б. писал: «Мой дух не изнемог во мгле противоречий,/Не обессилел ум в сцепленьях роковых,/Я все мечты люблю, мне дороги все речи,/И всем богам я посвящаю стих». В период Религиозно-философских собраний 1901-1903 гг. и сотрудничества с ж. «Новый путь» Б. ненадолго заинтересовался идеями Мережковского и Гиппиус, но вскоре писал в послании З. Н. Гиппиус (1901): «И Господа, и Дьявола/Хочу прославить я». На протяжении мн. лет Б. был увлечен оккультизмом, он писал, что «мы жадно исследуем все таинственное и странное, что нашли в своих душах, спускаемся во все ее глубины, чтобы хоть там «коснуться мирам иным»» ( Брюсов В. Ко всем, кто ищет// Миропольский А. Л. Лествица. М., 1902. С. 12). В молодости Б. посещал спиритические сеансы, в 1900-1902 гг. поместил ряд статей в ж. «Ребус». Спиритизм представлялся ему явлением физического мира, не нашедшим научного объяснения. Против увлечения оккультизмом и магией Б. предостерегал в 1904 г. П. А. Флоренский : «Магия не проходит даром. Она засасывает в себя, и в тот момент, когда маг торжественно кричит: « они в моих руках», он сам бывает в руках их» (Контекст-1991. М., 1991. С. 53). Интерес к оккультизму отразился в историческом романе Б. «Огненный ангел» (1907), одним из героев его является нем. мистик XVI в. Агриппа Неттесгеймский . В центре романа - история молодой женщины, сожженной на костре как ведьма, и влюбленного в нее рыцаря. Б. умело воссоздал историческую жизнь Германии в эпоху Реформации и мистически переосмыслил в «Огненном ангеле» историю своих отношений с Н. И. Петровской и Андреем Белым. Критики отметили талант Б. как исторического романиста, назвав роман «Огненный ангел» одним из наивысших достижений символистской прозы. |
| Арабская астрология сложилась в VIII-IX вв. в результате усвоения наследия эллинизма и под сильным влиянием персидской и индийской астрологических систем. Ортодоксальный ислам отвергал те формы астрологии, в которых светила считались божествами или господствовал астральный фатализм, хотя одновременно предпринимались попытки соединения представлений об абсолютном предопределении Аллаха и астральном детерминизме. Астрологи состояли при дворах халифов. Астрология была популярна и в народе (например, в книгу сказок «Тысяча и одна ночь» включена своеобразная астрологическая энциклопедия). Распространение астрологии в иудейской среде началось еще в период позднего эллинизма, в средние века оно охватило большую часть диаспоры. Значительное число астрологов средневековой Европы и арабского Востока были евреями. Важную роль астрологические воззрения играют в каббале, возникшей в XII-XIII вв. в среде еврейских мистиков Испании и Прованса. В средневековую Западную Европу астрология попала главным образом из арабского мира через Испанию. Другими источниками влияния были Византия и еврейская диаспора. В XII-XIII вв. в Европе широко распространяются переводы астрологических трактатов с греческого и арабского языков. Астрологи этого времени пытались установить связи между магией, алхимией и астрологией. Сочинения по астрологии оставили Альберт Великий и Роджер Бэкон (XIII в.). Последний в сочинении «Зеркало астрономии» утверждал, что астрология не отменяет свободной воли человека, так как определяет только тенденции судьбы. Вопрос о свободе воли был решающим в отношении к астрологии для итальянских гуманистов. Франческо Петрарка (XIV в.) критиковал астрологию, Марсилио Фичино (XV в.) высоко ценил ее. В эпоху Возрождения астрология переживает настоящий расцвет. Она преподается во многих университетах, ей покровительствуют практически все европейские монархи, находятся у нее покровители и в католической Церкви. Увлекались астрологией папы Николай V (1447-1455), Пий II (1458-1464), Сикст IV (1471-1484), Юлий II (1503-1513), Лев X (1513-1521). Однако папа Сикст V (1585-1590) выпустил буллу «Coeli et terrae creator», в которой астрология осуждалась наряду с прочими видами гаданий и магии. В астрологии этого времени детально разрабатывалось учение об астральных духах, гениях планет и деканов и т. д. Знаменитые астрологи Агриппа Неттесгеймский (1486-1535), Парацельс (1493-1541), Мишель Нострадамус (1503-1566), Джон Ди (1527-1608) были в то же время магами, алхимиками и каббалистами. Иоганн Кеплер (1571-1630) называл астрологию «глупой дочкой астрономии», но был вынужден составлять гороскопы на заказ. Против астрологии выступали Савонарола, а также большинство деятелей Реформации, хотя Филипп Меланхтон был ее сторонником. Формирование европейской астрологии завершается трудами Ж. Б. Морена де Вильфранша (1583-1656). |
| Он стал одним из главных в Г. выразителей патриотических идей и надежд на централизацию страны имп. властью. С развитием Реформации поддержал М. Лютера , но в отличие от него выдвигал антикняжеские тираноборческие идеи и призывал к открытой войне с папским Римом ради независимости Г. Реформация расколола гуманистическое движение, поражение Крестьянской войны упрочило власть князей, надежды на политическую консолидацию страны в обстановке межконфессиональных споров и конфликтов оказались иллюзиями, и все это отразилось на судьбе гуманизма в Г. Утратив политические аспекты программы, как и ненадолго завоеванную автономию в борьбе за ренессансную светскую культуру, гуманистическое движение сменилось эрудитскими занятиями отдельных гуманистов под контролем католич. и протестант. властей в качестве преподавателей в школах и ун-тах, придворных служащих, кабинетных ученых. Гуманизм как самостоятельное направление в нем. культуре постепенно утрачивал позиции. Католич. и протестант. Церкви будут использовать культурные достижения Ренессанса преимущественно филологического и педагогического характера, стремясь поставить их на службу собственным целям. Характерным примером стремления «согласовать» гуманизм и новые конфессиональные интересы может служить деятельность знатока Аристотеля, Цицерона и др. античных классиков проф. греч. языка в Виттенбергском ун-те Ф. Меланхтона (1497-1560). По планам этого педагога, теоретика и организатора образования, были реформированы 8 ун-тов и основан ряд лат. школ. Его идеи повлияли на развитие образования также и в католич. землях. Гуманистическая настроенность Меланхтона сказалась и на его попытках смягчить междуцерковные противоречия, не раз приводившие его к конфликтам со сторонниками строгой лютеран. ортодоксии. Развитие ренессансной культуры было тесно связано в Г. с достижениями естествознания, к-рые в XVI в. определялись гл. обр. ориентацией на свободное от схоластики накопление и систематизацию опыта. Достижения гуманизма стали одним из истоков формирования натурфилософской мысли, к-рую, однако, уже не удовлетворяли ссылки на авторитеты, даже античные, если их суждения расходились с новыми опытными знаниями. Гуманист Агриппа Неттесгеймский в 30-х гг. XVI в. подверг критике старые и новые авторитеты за недостоверность их идей и утверждал возможность познания скрытых сил природы на основе естественной магии. Врач и разносторонне образованный человек Г. Агрикола (1494-1555) создал компендиум знаний того времени о горном деле, минералогии и геологии. Крупнейшим нем. систематизатором ботанических знаний стал Л. Фукс (1501-1566), работе к-рого придали наглядность 500 иллюстраций. На закате нем. Ренессанса значительный вклад в развитие новой астрономии внес приверженец гелиоцентрической теории Коперника И. Кеплер (1571-1630). |
| Итак, сила произносимых слов заключается во вложенной в них вере. Вера, в понимании учителей Движения Веры, – чудотворная сила, которая «происходит от Бога, от Его безграничного сердца», но лишена волевой направленности своего источника. Такая Вера может выступать в роли, которую оккультисты отводят «астралу» – в роли безличного магического агента. «Вот так я постиг величайший секрет: если вы не произнесёте соответствующего слова, то у Духа Святого не будет в распоряжении соответствующего материала, чтобы совершать необходимый творческий процесс» 581 . Как и в случае с требованием детальной визуализации, «немощный» Бог вновь не может обойтись без человеческого «материала чудотворных событий». «Сила Божья», как будто бы находящаяся в заточении, нуждается в «высвобождении» словами веры 582 . Такой Бог, хотя и говорящий, мало чем отличается от безличной Силы Разума в Новом Мышлении, которую человеческая мысль модулирует своей конкретной формой для воплощения объектов в реальное существование. «Осознайте, что если вы сказали что-то, то величайшая Сила восприняла это, и отныне так и будет», «Слово, высказанное в Созидающий Разум обладает могуществом претворения», – писал представитель Нового Мышления, основатель «Религиозной науки» Э. Холмс 583 . В учении о слове у «позитивных мыслителей» отчетливо заметен магический мотив подчинения высшей силы: «Верьте, что каждое ваше слово приводит к действию Всемогущей Силы, ощутите ее подлинную реальность при каждом обращении к ней, объявите ей, что вы от нее хотите, нисколько не сомневаясь, что Она немедленно начнет работать согласно вашим указаниям» 584 . Таким образом, в Новом Мышлении, как и в Движении Веры, человеческое слово наделяется сверхъестественной творящей силой, способностью действовать самому по себе, независимой от воли личностного Творца. В магии, где вперемешку рассыпаны инструменты воли, веры, мысли, желания и чувства, звучащему слову отводится существенная, часто превосходящая или даже обязательная роль. Высокую оценку артикуляции мысленных аффирмаций даёт первый исторический систематизатор оккультизма Агриппа Неттесгеймский: «Показав большую силу страстей души, следует еще отметить, что слова и имена вещей имеют не меньшую силу, а положительные речи и молитвы – самую большую» 585 . |
| Аналогичную этику, выведенную из симпатического принципа магии, предлагал в XVI в. родоначальник оккультизма Г. К. Агриппа Неттесгеймский: «философы запрещают посещать злых людей и несчастливых, так как их души, будучи исполнены скверных излучений, сообщают свою заразу тем, кто приближается, ибо, так же, как распространяется запах зловонной вещи, также исходит нечто скверное от человека, а то, что входит, сохраняется подчас долго. И, напротив, они рекомендуют посещать хороших людей, т.к. от них исходят хорошие эманации» 498 . Ранний деятель метафизического движения У. Эванс считал, что поток жизни переполнен заразными микробами – болезненными идеями и ошибочными верованиями. Эти скрытые причины или болезненные мысленные бактерии при определённых условиях обретают приют в человеческих душах и прорастают в материи мозга. Со временем эти проросшие семена развиваются в физическую болезнь 499 . Такое представление проливает дополнительный свет на особенности симпатической мысле-этики. Поведенческая психология адептов Движения Веры часто следует в русле подобной мысле-этики, продиктованной симпатическим принципом. «Из-за уверенности в том, что слышание «отрицательной исповеди» может заразить веру, не многие в Движении Веры желают быть рядом, и ещё меньше – слушать тех, кто серьезно болен, в их собственных церквях. В основном, у церквей Веры есть незначительное или вовсе никакого пастырского попечения о хронически и неизлечимо больных верующих. Такого верующего избегают, он изолирован и подвергнут остракизму, как если бы он был неверующим – каковым он и является по определению, иначе в первую очередь он не был бы болен» 500 . Утешение, которым учителя Веры одаривают такого больного, напоминает, по мнению некоторых критиков, то, как друзья пытались утешить больного проказой Иова. Елифаз, Вилдад и Софар считали, что несчастье Иова случилось из-за его тайного, нераскаянного греха, поскольку болезнь в их понимании не могла иметь другой причины. Хотя время Иова предшествовало дарованию Закона на Синае, друзья Иова ограничивают Творца контрактным характером взаимоотношений с человеком, таким, каким он им видится. Бог как идеальный автомат, не может отказать, не может не дать блага при условии выполнения человеком своей части контрактных обязательств. Если Бог ограничен и связан договором, ответственность за отрицательный результат должна заключаться всецело в «человеческом факторе», где-то допущена ошибка, сбой в действиях самого человека. |
| «Закон веры» формулируется некоторыми учителями «ДВ» в исконной форме симпатической магии: «подобное привлекает подобное». Сила веры и желание. Магические параллели Учителя «ДВ» не ограничиваются понятием «силы веры», ощущая, что вера в отведённом ей функциональном значении творящей силы органически взаимосвязана с другими аспектами этой силы. Современный проповедник неопятидесятнической церкви «Новое поколение» А. Ледяев заявляет: «Нет желаний – нет результатов… Желания – двигатель веры». «Сильные желания и высокие цели строят сильную и глубокую личность, способную идти против течения» 356 . «Вам необходимо иметь пламенное желание, чтобы достичь цели; вам необходимо хранить его, глядя, как выполняется эта цель», – утверждает корейский проповедник «ДВ» П. Йонгги Чо 357 . «Знайте, чтобы иметь успешное служение, вы нуждаетесь в … могущественном желании. И вы можете иметь такое желание только через свое четкое и ясное видение и мечту» 358 . Эти высказывания могут иметь вполне традиционное прочтение, если понимать под пламенным желанием энергию внутреннего настроя, за которым следует практическая деятельность по осуществлению мечты. Учителя Веры не отвергают практическую деятельность, однако в их концепции желание обращено прежде всего к укреплению самой силы веры, вера замыкается на саму себя. Вслед за требованием пламенного желания, Йонгги Чо переходит к … вере, поскольку «Вера – это осуществление» 359 . Потребность сильного желания обретает параллельный смысл. Стих ( Притч.10:24 ) «Желание праведников исполнится» понимается учителями Веры как потребность в эмоциональном, чувственном насыщении «силы веры». Сильное желание увеличивает потенциал творящей Силы 360 . В таком прочтении попечение о пламенном желании выглядит как заурядный магический акт. Предшественник «ДВ» Э. Холмс утверждал, что чувства человека сами по себе обладают творящей силой: «Чувства же имеют созидательную силу, и чем больше чувства вложено в слово, тем большее могущество оно будет иметь …» 361 . Это соответствует общему оккультному представлению об «астральных» сущностях эмоционального происхождения, по природе отличных от чисто ментальных «астро – идей». Практикующий маг и теоретик сатанизма А. Лавей рекомендовал вкладывать в заклинания как можно больше чувства для успеха ритуала: «Все, что служит усилению эмоций во время ритуала, будет служить его успешному завершению» 362 . Агриппа Неттесгеймский в XVI в. утверждал, что «молитвы должны … произноситься со страстью, … с пылом, который они передают в заклинаемую вещь» 363 . |
| «Осознайте, что если вы сказали что-то, то величайшая Сила восприняла это, и отныне так и будет», «Слово, высказанное в Созидающий Разум обладает могуществом претворения», – писал представитель Нового Мышления, основатель «Религиозной науки» Э. Холмс 648 . В учении о слове у «позитивных мыслителей» отчетливо заметен магический мотив подчинения высшей силы: «Верьте, что каждое ваше слово приводит к действию Всемогущей Силы, ощутите ее подлинную реальность при каждом обращении к ней, объявите ей, что вы от нее хотите, нисколько не сомневаясь, что Она немедленно начнет работать согласно вашим указаниям " 649 . Таким образом, в Новом Мышлении, как и в «ДВ», человеческое слово наделяется сверхъестественной творящей силой, способностью действовать самому по себе, независимой от воли личностного Творца. В магии, где вперемешку рассыпаны инструменты воли, веры, мысли, желания и чувства; звучащему слову отводится существенная, часто превосходящая или даже обязательная роль. Высокую оценку артикуляции мысленных аффирмаций даёт первый исторический систематизатор оккультизма Агриппа Неттесгеймский: «Показав большую силу страстей души, следует еще отметить, что слова и имена вещей имеют не меньшую силу, а положительные речи и молитвы – самую большую» 650 . Слово внешнее или звучащее приобретает, согласно Агриппе, дополнительную силу в магической силе голоса: «Есть два вида слов: слово внутреннее и слово произнесенное. Слово внутреннее есть отражение духа и движение души, происходящее в мысли без участия голоса, как это бывает во время молитвы. Но слово произнесенное имеет определенный эффект и свойство в голосе» 651 . Согласно Агриппе, сам голос наделён магической силой: «Любой значительный голос является, прежде всего, неким влиянием небесной гармонии». Эту мысль подтверждает теоретик оккультизма Пиоб, в его представлении артикуляция внутреннего слова выглядит как магическая традиция: «Для приобретения силы и определенности, воля должна быть, во-первых, выражена, и для этого служат заклинания… Заклинания, произносимые всегда вслух и с известными интонациями, имеют значение не только как воплощение мысли, но и потому, что вообще звук обладает громадным влиянием на астрал и на астральный мир " 652 . |
|
|
