| Точных представлений о границах этих частей или материков не было и у современников Иордана (см.: Прокопий из Кесарии. Война с готами. – М., 1950. – С. 389–390, IV. 6). Похоже, что под понятие Азия как часть света подпадала и Малая Азия, и все, что лежало к востоку и юго-востоку от реки Дон. Впрочем, в словах Иордана не столь важна географическая точность, сколько стереотипное представление современников о том, что Херсон VI в. тесно соседствовал с миром варваров, гуннов, булгар, и жил за счет привозимого торговцами иноземного добра. 13 ...qui aestate campos pervagant effusas sedas, prout armentorum invitaverint pabula, hieme supra mare Ponticum se referentes. 14 Хунугуры (Hunuguri) – гунно-булгарское племя, близкое или сливающееся с савирами, обитателями Северного Кавказа. У Иордана, Прокопия, Агафия упоминаются разные племена, названия которых сходны своими окончаниями: «гуры», «дзуры», «гиры», «дзиры», «иры», «оры», «ары». Таковы у Иордана хунугуры, биттугуры, альпидзуры, алцилдзуры, ултзиндзуры (ултзингуры), савиры, альциагиры, ангискиры, бардоры, итимары (Get. § 37, 126, 272). Особую форму у Иордана имеют названия еще двух гуннских племен – тункарсы и боиски. У Прокопия – утигуры и кутригуры. У Агафия – котригуры, утигуры, ултидзуры. Все названные племена составляли, по Прокопию, «множество гуннских племен» (Ounnika ethne polla) или «огромную толпу гуннов» (Ounnon ... polus to omilos) и жили возле Азовского моря. Особенно примечательно, что Иордан выделяет часть гунно-булгарских племен близ Херсона, о чем также сообщает и Прокопий. 15 Шкурки степных грызунов, преимущественно полевых мышей, употреблялись кочевниками для легкой одежды; для более плотной и теплой использовались звериные шкуры. По данным Иордана (§ 5), меха шли в столицу Византийской империи из Боспора, куда их доставляли соседние варвары (см.: Болгов H. Н. Позднеантичный Боспор как этноконтактная зона//Боспор Киммерийский и Понт в период античности и средневековья. Материалы II Боспорских чтений. – Керчь, 2001. – С. 9–10). 16 В подлиннике – quos tantorum virorum formidavit audacia. Это место, вероятно, искаженное, остается непонятным и не связывается ни с предыдущим, ни с последующим текстом. Дальше автор снова обращается к рассказу о готах, поэтому, быть может, слова «устрашила отвага» (tantorum virorum) следует отнести к готам, которые привели в ужас хунугуров. Читать далее Источник: С. Б. Сорочан. Византийский Херсон (вторая половина VI – первая половина X вв.) Очерки истории и культуры. Часть III. Университет Дмитрия Пожарского. Москва. 2013 Поделиться ссылкой на выделенное |
| Таким образом, Лев Диакон не сумел охарактеризовать правление Василия II с должной полнотой. Рукопись его труда оказалась оборванной на 989–990 гг. Источники Осуществляя критический подход к свидетельствам труда Льва Диакона, необходимо, с одной стороны, иметь в виду объект его внимания, т. е. само то общество, которое он описал. С другой стороны, важно распознать характер самого субъекта, отображавшего события. В какой-то мере это сделано выше, но чрезвычайно важно также рассмотреть те источники, которые автор использовал. Они могут дать представление не только об описываемых явлениях, но и об окружающей автора среде – социальной, политической, идеологической, культурной... Ведь реакция любого автора на предмет его исследований опосредована среди прочего характером языка, употреблявшегося в общении с окружающей средой и в близких автору кругах (благодаря общей системе образования), состоянием научных знаний и общим культурным кругозором. Разумеется, определяющее значение имели при этом наличие и характер господствующих в обществе традиций и мировоззрения. Без анализа общекультурного фона того времени трудно усвоить, как понимал Лев Диакон окружающий его мир. Необходимо знать, насколько автор был (способен к целостному видению современных ему проблем, насколько его социальное положение отразилось на описании им действительности, на какие принципы он опирался, обосновывая исторические факторы и поступки своих героев. Что касается языка, то следует обратиться к анализу тех средств, которыми он пользовался. Язык Льва Диакона самым тщательным образом изучен Газе с филологической точки зрения. В первую очередь Газе отмечает заимствования из лексики и стилистики историка VI в. Агафия. Стараясь усвоить его словарь, Лев Диакон невольно проникается и свойственным этому автору пониманием отдельных фактов. Многие современные ему события он описывает в духе и даже в образах историографии VI в. Словоупотребление Плутарха, Иосифа Флавия, Прокопия прямо или опосредованно широко применяется Львом в его изложении. Следует, однако, отметить, что эти заимствования касаются только словоупотребления – нет ни одного примера сравнений героев «Истории» Льва Диакона с героями Агафия и Прокопия. Если и встречаются параллельные образы, то они заимствованы только из мифологии или из Гомера. В целом все-таки Лев пользуется в основном языком ранневизантийского общества, усваивая вместе с этим и общие элементы мировоззрения того времени. |
| 1907 г. октября 14 дня. Корочанского уезда, Нечаевской волости, хутора Тюрина, крестьянин Владимир Каленкин. Приводил к присяге иеромонах Неофит. Курской губернии, Корочанского уезда, села Лучек, крестьянка Агафия Евтихиевна Чеканова заявила: сего 1907 года в августе месяце, имея один лишь правый глаз здоровый (левый около десяти лет, как испорчен), я лишилась, благодаря болезни головы, и сего последнего, и слепота моя продолжалась более двух месяцев. В октябре месяце по молитвам Святителя Иоасафа, которому я молилась и мазала взятым у гроба сего Угодника из лампады маслом больной мой глаз, болезнь, несмотря на 84 летний возраст, прошла совершенно, так что я теперь вижу им очень хорошо, о чем и пришла заявить монастырскому начальству. 1907 года сентября 25 дня. Курской губ., Корочанского уезда, села Лучек, крестьянка Агафия Евтихиевна Чеканова, а за нее неграмотную, по ее личной просьбе, расписался Яков Дьяченко. Я, нижеподписавшаяся, даю настоящую клятву пред Всемогущим Богом, в том, что все сказанное мною об исцелении моем от мощей Святителя Иоасафа есть истинная правда. В удостоверение чего целую Святое Евангелие и Животворящий Крест Спасителя и Бога нашего. За неграмотную расписался Яков Дьяченко. К присяге приводил духовник иеромонах Агапий. А вот назидательный рассказ одной вдовицы о дивной помощи ей от св. Иоасафа. В 1809 году, лишившись мужа, оставшись вдовою с четырьмя детьми, запутана делами, до всего моего состояния касающимися, вся в долгах, я ни на кого из смертных надежды не полагала, а к одному Богу притекала, Божией Матери и ко всем святым. Все это время с 1809 года по сей 1818 год я не имела покою: ездила по делам то в Курск, то в Москву и напоследок в Петербург. Милостию Бога моего кончила дело в пользу мою: присылается указ к исполнению, и я еду сама в Курск по сему ходатайствовать, боясь еще каких претолкований и притеснений от моего сильного соперника, велеречивого, исполненного большого ума, и ко всему этому имеющего семь тысяч душ. Приехавши, явилась к моим судиям, принята была ими хорошо и заверена в моей правости; но вдруг за мною является мой соперник, своим велеречием толкует указ и решение общего собрания иными словами и оборотами и те же судии мне говорят, что все имение по сему указу должно от меня отойти. |
| Агафий делит правление Юстиниана на два периода. Первый — счастливое время победоносных войн на Западе, связанных с освобождением Сицилии, древнего Рима и всей Италии от тяжкого ига варваров. Вина Юстиниана состояла не в том, что он вел эти широкие и вполне справедливые завоевания, а в том, что не смог их осуществить до конца и полностью восстановить былое могущество Римской империи. Отсюда и отрицательная оценка второго периода правления Юстиниана, относящегося, по мнению автора, к концу 50-х — 60-м годам VI в. Это — время общего упадка империи, вызванного, по Агафию, тем, что император уже состарился, фактически отошел от руководства государственными делами, перестал контролировать администрацию. Агафий резко порицает императора за неудачную внутреннюю политику, за грабежи чиновников и в самой Византии, и в завоеванных странах. Однако критика внутренней политики Юстиниана у Агафия отнюдь не столь желчная и острая, как у Прокопия. В ней нет той слепой злобы, той личной ненависти к Юстиниану, которыми проникнута «Тайная история». Большая умеренность критики Агафия, по-видимому, объясняется и другим обстоятельством: Агафий отражал идеологию тех кругов византийской интеллигенции, интересы которых в меньшей степени были ущемлены при Юстиниане, чем интересы сенаторского сословия, рупором которого выступал Прокопий. Интересам византийской интеллигенции, конечно, не отвечали такие мероприятия Юстиниана, как закрытие некоторых центров образованности, например Афинской школы философов , но вместе с тем она не пострадала, подобно сенаторам, от репрессий и земельных конфискаций. И в то же время ее «римский патриотизм» находил удовлетворение в политической программе восстановления империи, а некоторые реформы Юстиниана, в частности установление прочного жалованья профессорам и риторам, должны были даже весьма импонировать ей. Агафий спокойнее, сдержанее в освещении царствования Юстиниана, чем Прокопий, захваченный потоком придворной борьбы. В противоположность последнему, Агафий критикует скорее дурных правителей вообще, чем правительство Юстиниана и его клики. |
| 22. Нарисованная Львом картина штурма Хандака очень похожа на соответствующий рассказ у Агафия (34-35). Начиная со слов " множество воинов " и до этого места, Лев Диакон позаимствовал у него двадцать семь слов; за исключением зачина, это самая обширная компиляция Льва. Почему из-за подкопа одного участка стены рухнули две башни, можно объяснить, -лишь учтя, что Лев сократил более развернутое и логичное описание Агафия. 23. О страшной резне в Хандаке повествует и Феодосии (1009-1025), но, по его словам, Никифор был озабочен лишь тем, чтобы воины не " запят- нали " себя насилием над женщинами-иноверками. Более чем через восемь лет автор диалога " Филопатрис " (330) вспоминал о жестокости византийцев на Крите. Эта расправа, в свою очередь, вызвала антихристианские погромы по всему Ближнему Востоку (Панайотакис. 1960, 82-83) 24. Хандак был взят 7 марта 4 индикта 961 г. (Скилица. 250). Яхъя (84) дает 6 марта, но правоту Скилицы подтверждает надпись на одной иерусалимской рукописи (Маркопулос. 1985, 1067). 25. Керы - демонические существа греческой мифологии; олицетворяли беды и смерть. 26. Теменос.- совр. Канли Кастелли (Панайотакис. 1960, 58-59). 27. Любопытно, что юго-западнее Ираклиона сохранился топоним Арменокампос, т. е. " армянское поле " , как раз поблизости от лагеря Финикия (Панайотакис. 1960, 57). 28. Арабские источники сообщают, что ромеи вывезли с Крита 300 кораблей с добычей и пленными. Двери эмирского дворца Никифор послал в Лавру Афанасия на Афон, где они находятся и поныне (Панайотакис. 1960, 83). 29. Неясно, удостоился ли Никифор триумфа сразу же после взятия Крита или, если предпочесть версию Скилицы (250, 252), его не впустили в столицу, а направили в Азию продолжать борьбу против Сейф-ад-Даулы. Распространилось поверье, что взявший Крит захватит императорскую власть, вследствие этого будто бы возникла интрига со стороны Вринги. Лев Диакон пишет о двух триумфах Никифора Фоки-в 961 г. и 963 г. Скилица же упоминает только об одном - в апреле 963 г., после смерти Романа. Можно было бы предпочесть версию Скилицы и Зонары: император немедленно направил Никифора против Сейф-ад-Даулы, который, пользуясь отходом войск европейских фем из-за набегов венгров, возобновил наступление на византийские владения; только после победы над Сейф-ад-Даулой Никифор мог приехать как триумфатор в столицу, везя 5 с собой добычу с Крита и из Веррии (Скилица, 253). Тем не менее мы в данном случае предпочитаем версию Льва Диакона. Симеон Магистр г (759-760), Продолжатель Амартола (858), Ватиканский Аноним (99) и арабский географ Якут (Маркопулос. 1979,113) также сообщают о триумфе Никифора сразу после покорения Крита. Видимо, люди, благосклонно относившиеся к Никифору, нарочно распространяли слухи о нанесенных ему обидах. |
| С дочерьми своими и знакомыми и дни и ночи я проводила в том, чтобы склонить эту деву к нашей светской жизни; но ни ласки, ни наряды, ни богатства ее, ни представляемая ей счастливая будущность, – ничто не занимает ее; все это попирает она ногами ради своего Христа». Разгневанный такою непоколебимою твердостью Агафии, Кинтиан осудил Агафию, как христианку, на жесточайшие мучения. Раздетую до нага св. Агафию повесили на дереве и били; потом отрезали сосцы и, наругавшись над нею, бросили ее в темницу. Здесь в полночь явился к ней апостол Петр, имея в руках своих много лекарств, а пред ним шел некий юноша красивый лицом (это был ангел): Апостол Петр предложил св. мученице исцелить раны ее на груди. Долго она не соглашалась на это, стыдясь обнажить тело свое пред мужчиною, но, когда узнала, что пред нею стоит ап. Петр, посланный в ней Самим Господом, тогда согласилась, – и тотчас раны ее исцелились. Между тем неизреченный свет озарил всю темницу, так что стража, испугавшись, разбежалась, оставивши темницу незапертою. Тогда другие узники, бывшие с св. Агафиею в темнице, предложили ей бежать из темницы; но Агафия отвергла это предложение, сказавши что она не хочет лишиться мученического венца и вводить стражу в опасность. И действительно, во время следующих жестоких мучений, св. Агафия предала свою душу Богу 194 . (Чет.-Мин. 5 февр.). VII. Преп. Макрина, сестра св. Василия Великого , была обручена одному избранному юноше. Перед свадьбою жених ее умер, и Макрина уже не хотела избрать другого мужа. Родителям, желавшим ее замужества, она говорила: «несправедливо обрученной одному жениху девице отдавать сердце свое другому. Вы говорите, что мой жених умер; но я верую, что он жив Богу. Грех супруге не сохранять своей верности к супругу, отсутствующему на малое время»... Однажды на груди у Макрины сделался опасный нарыв, и мать ее, блаженная Емилия, боялась, чтобы болезнь не разлилась по всему телу; но не смотря на просьбы показать врачу больную грудь, Макрина не согласилась обнажить ее пред мужчинами, и лучше страдать, чем допустить прикосновение чужой руки к своему телу. |
| «Ты, – читаем замечательную книгу Победоносцева, – преподаешь детям Закон Божий... Больше всего берегись сделать из Евангелия учебную книгу, это грех . Это значит в ребенке обесценивать для человека книгу, которая должна быть для него сокровищем и руководством целой жизни. Страшно должно быть для совести разбивать слово жизни на бездушные кусочки и делать из них мучительные вопросы для детей. Приступать с речами об евангельских словах к детям и вызвать у них ответы, для этого потребна душа, чуткая к ощущениям детской души». Еще хуже, конечно, если преподавателю Закона Божия когда-нибудь становится скучно за уроком. Тогда ему лучше уходить. Эта скука ляжет печатью проклятия на самую истину. Если об Евангелии, о Христе, о любви говорят, почти зевая, то для слушателей такого законоучителя становится сразу очевидным, что все то, о чем говорят, по существу не ценно, не дорого и мало нужно. И дети перестанут уважать истину, относиться к Христу, к Его слову как к самому дорогому, самому для них нужному. Один урок скучающего преподавателя может сгубить все дело навсегда. «Надобно» учащимся «слышать живое слово», а ведь законоучитель и возвещает им глаголы живота вечного; поэтому непременно надобно, чтобы преподавание Закона Божия было проникнуто духом внутренней жизни самого законоучителя, чтобы в нем самом светилась любовь Спасителя. «Когда приступают к делу с одной механикой программных вопросов и ставят цифирные отметки за ответ на вопросы, иногда неловкие и непонятые ребенком, вызывая волнение и слезы, грех принимают себе на душу экзаменаторы, и можно сказать о них: не ведают, что творят с душою ребенка. Как будто нечего больше желать и требовать для нравственной цели, как иметь наличность той или другой цифровой отметки за ответы в предмете, называемом Законом Божиим. Есть в школе законоучитель, есть программа, балл, показатель знания, – и все исправно». А как же преподавать? Помните, как преподает Закон Божий Лизе «Дворянского гнезда» ее няня. Няня Агафия рассказывала ей не сказки, а житие Пречистой Девы, житие отшельников, угодников Божиих, святых мучеников. Она говорила Лизе, как жили святые в пустынях, как спасались, терпели голод, нужду, царей не боялись, Христа исповедывали, как им пищу птицы небесные носили и звери их слушались, как на тех местах, где их кровь падала, цветы вырастали. Лиза слушала Агафию, и образ вездесущего, всезнающего Бога с какой-то сладкой силой втеснялся в ее душу, наполняя ее чистым благоговейным страхом, а Христос становился ей чем-то близким, знакомым, чуть ли не родным. |
| 692 Nου. Just. 26, praefacio... Si quis Thracum nominaverit regionem, mox simul aggreditur menti et quaedam fortitudo et militaris multitudinis atque bellorum pugnaeque cogitatio. 693 Procop. b. v. 2, 8, 16. ‘ν τοινυν εΗσμενον πασι Ρωμαιοις κ παλαιο μηδνα δορυφρον των τνος «αρχντων καδστασθαι, ην μ δεινοττους πρτερον δρκους παρεχμενος τα πιστ δοη της ς αυτν τε κα τον βασιλα »Ρωμαων ευνοας. 694 Procop. b. p. 4, 17. ος πεμελεΓτο της περ " ι την οικαν δαπνης, πτωνα τοτον καλοσι " Ρωμαοι. 708 ib. ...quoniam aliqui... milites et foederatos ...praesumunt subtrahere et in privatas suas occupare utilitates. 709 См. выше стр. 133. – Но и в бытность Германа в Африке бывали затруднения – b. v. 2, 18, 9 – эпизод во время подавления бунта Максимина. 710 Ргосор. h. а. 24, 1–6; 30–33. Прокопий дает этим чинам имя логофетов, т. е. перевод латинского rationalis, и приписывает их введение Юстиниану. Это неверно. См. замечания г. Панченко в его исследовании о «Тайной истории» Прокопия, Виз. Врем. III (1896) стр. 467 и сл. 713 Agath. 5, 13. – Ср. Johan. Antioch, frg. 218, где даны те же цифры. Очевидно, это заимствование из Агафия. 714 Nov. 148, praef. – rem militarem rerum necessariarum penuria iam dilapsam, ita ut respublica barbarorum invasionibus inruptionibusque infinitis labefactaretur... quoad eius facere potuimus, idonea emendatione dignamur. 716 Cod. Just. 1, 31, 5. – Прокопий, – h. а. 24, 19, – утверждает, будто Юстиниан, став императором, сразу уничтожил всех сверхкомплектных; но это стоит в противоречии со свидетельством Кодекса (см. след. прим.). 718 Эта срочная подача заявлений по всему вероятию стоит в связи с тем обстоятельством, что римские солдаты в старое время получали денежное жалованье три раза в год. 721 Этот интересный эпизод рассказан у Прокопия –b. g. 4, 27, 1–18. Бегство Ильдигискла стоило жизни заслуженным вождям Аратию, Рекифангу, Леониану и Аримуфу, на которых он напал на своем пути в Иллирик. 725 Nov. LXXX. praef. – Invenimus enim, quia paulatim provinciae quidem suis habitatoribus spoliantur, magna vero haec civilas nostra populosa est turbis diversorum hominum, et maxime agricolarum, suas civitates et culturam relinquentium. – c. 10. Haec omnia sancimus nostrorum subiectorum curam habentes, ut non suas provincias deserentes hic atterantur et moriantur forsan propriis privati et neque paternis fruentes sepulturis, eo quod et ante nos ponentibus leges et rempublicam constituentibus haec non transitorio studio fuerunt, sed et pigritiae fuit quaedam scriptura et peregrinos omnes perscrutabantur. |
| В этом месте стоит много статуй, созданных этими двумя ваятелями… И вот… один из быков этого стада, кастрированный, отстав от других, вошел в этот водоем и стал над медным быком. Случайно проходил здесь один человек, родом этруск… сообразив то, что здесь произошло, он сказал (этруски и до моего времени отличаются даром предсказаний и толкований), что будет время, когда евнух победит владыку Рима. Тогда этот этруск и его речь вызвали смех… А теперь, прилагая это знамение к тому, что совершилось, они удивляются. Может быть, поэтому Нарзес был назначен военачальником против Тотилы, или потому, что мысль императора провидела будущее, или потому, что судьба повелела совершиться этому» , – резюмирует свои соображения на сей счет Прокопий. Несмотря на глубокую старость и телесный дефект, казалось бы, не располагавший к воинским доблестям, Нарсес оказался решительным и храбрым воином, полководцем со стальной волей и редким стратегическим даром. По характеристике Агафия Миринейского, «Нарзес был чрезвычайно благоразумен и деятелен и удивительно легко приспособлялся к любой обстановке. Он не очень отличался образованием и не гордился красноречием, но славился прямотой натуры и был в состоянии словом выражать свои мысли, и это – евнух, воспитанный в изнеженности в императорском дворце. Он был низкого роста, сухощав, но выработал такое мужество и ловкость в делах, которые кажутся невероятными… Кому присущ свободный и благородный дух, тому ничто и ни в каком деле не может помешать достичь первенства и стать наилучшим» . Нарсес знаменит был своей щедростью, которая привлекала к нему наемников, искавших поживиться на войне. Византийско-готские войны в 535—554 годах Принимая назначение на должность главнокомандующего, он настоял на том, чтобы император предоставил ему значительно больше войск, оружия и денег для найма солдат на Балканах, а также в самой Италии, и, по словам Прокопия, «он вывел из Византия большое количество римских воинов, кроме того, собрал многих из жителей Фракии и Иллирии. |
| Сам Фулкарис отбивался от вражеских воинов до последнего издыхания и «пал, уже борясь со смертью, рухнув на щит, пораженный топором в голову» . Орудием его гибели была, вероятно, знаменитая франциска – боевой топор франков, которым можно было рубиться и который можно было также метать в сторону врага, поражая его на расстоянии. Нарсес прибег к хитрому приему: он приказал своим воинам, повернув назад, беспорядочно отступать, как будто они охвачены паникой и бегут. Одержав победу под Пармой, варвары затем понесли поражение от Нарсеса под Равенной. В этой битве Нарсес прибег к приему, который, по словам Агафия, заимствован был им у гуннов. Он приказал своему войску, «повернув назад, беспорядочно отступать, как будто они охвачены паникой и бегут» . Преследуя впавших в мнимую панику римлян, алеманны и франки разрушили свои боевые порядки. «Когда же варвары оказались рассеянными по равнине и удалены от леса на значительное расстояние, тогда внезапно по сигналу, данному Нарзесом, римляне, повернув лошадей, бросились на своих преследователей и начали гнать назад беспощадно и истреблять приведенных в замешательство неожиданностью» . Резиденция Нарсеса устроена была в портовом пригороде Равенны Класисе, и вот туда к нему совершенно неожиданно прибыл брат последнего короля остготов Алигерн, владевший Кумами. Когда алеманны вторглись в Италию, он раздумывал, чью сторону взять. Он понял, что, хотя Левтарис и Бутулин выдают себя за союзников готов, действуют они не в их интересах и что в случае их победы готы, оставшиеся в Италии, будут порабощены наряду с италийцами. Поэтому он решил: раз уж готы не смогли удержать Италию в своей власти, «пусть ею владеют ее старые хозяева». Встретившись с Нарсесом, он передал ему ключи от города, за что полководец «обещал отдарить» его «большими благами» . Между тем полчища варваров, вступив в Кампанию, разделились: Левтарис повел свою часть войска вдоль Адриатического моря, а Бутулин – по западному побережью Апеннинского полуострова, через Кампанию и Луканию в Брутий. |
|
|
