| Рукопись перевода выборочных мест из «Истории» Агафия разделена на три части. Первая содержит греческий текст каждого места, за которым затем следует перевод (Л. 2–52), в конце приложены наметки комментария, озаглавленные «в примеч. о Петре» и содержащие выписки и перевод на русский язык соответствующих мест из сочинений Прокопия Кесарийского «Война с персами» и «Война с готами» (Л. 53–59). Вторая часть представляет собой только перебеленный текст перевода, в котором выдержки из Агафия сведены в три тематических раздела: «а) Кочевники из волго-донских степей в Лазике» (Л. 60–67), «б) Гуннские племена близ Мэотиды» (Л. 68–69), «в) Поход Кутригуров под предводительством Забергана к стенам Константинополя в 558–559 гг.» (Л. 71–81). Третья часть озаглавлена «Примечания» и содержит 101 комментарий (Л. 82–113), некоторые из которых весьма обширны, как, например, примечания об области Лазика или находившейся на ее территории византийской приморской крепости Петра. 2) «Менандр Протектор. Фрагменты «Истории» (VI в.)» (Л. 114–213). На обложке рукописи собственноручное заглавие Е. Ч. Скржинской: «Менандр. О первом обмене посольствами между Западным Тюркским каганатом и Византией в 568 г. при кагане Дизабуле и императоре Юстине II. а) О посольстве от Турков (посол Маниса) в Византию, в 568 г. б) Об ответном посольстве из Византии (посол Зимарх) к Туркам, в 569 г.». Перевод выполнен по тем же изданиям, что и перевод Агафия. 1986 Вначале расположен рабочий текст, состоящий из выписок на греческом языке и следующих за каждой из них переводов: сперва «а) Посольство от Турков» (Л. 128–141), затем «б) Посольство Земарха из Византии к Туркам» (Л. 142–162). Затем следует перебеленный текст этих двух разделов (Л. 115–119, 120–127). Под этой же обложкой также находятся фрагменты, не указанные в собственноручном заглавии: ж) сам текст отсутствует, его содержание не указано, имеются только листы с пометой «Примечания к Менандру «ж», содержащие обширные комментарии (Л. 163–182); «з) О посольстве из Византии (посол Валентин) к Туркам в 576 г. – О захвате Боспора Турками в 576 г.» – текст перевода (Л. 183–186) и «Примечания» (Л. 187–201); «и) О Турках, якобы окруживших Херсон в 580 г. при императоре Тиберии II» – текст перевода (Л. 202–203) и «Примечания» (Л. 204–213). |
| Вторая часть этого вступления к «Циклу», непохожая по форме на первую (в отличие от нее она написана гекзаметром), тематически близка к его историческому труду, но написана в тоне панегирика Юстиниану (в «Царствовании» Агафий отзывается о нем сдержаннее). Эти соображения позволяют сделать некоторые выводы относительно даты составления «Цикла». Он должен был появиться еще при жизни Юстиниана, т. е. до 565 г., но после заключения мира с персами в Лазике (т. е. после 562 г.), так как там говорится об окончании войны во всех «владениях мудрого царя» от Геркулесовых столпов и до Инда. В то же время у Агафии зародилась мысль написать историю последних Войн Юстиниана (круг вопросов, затрагиваемых в этих Двух Произведениях, одинаков), но приступил он к написанию позднее. Все пять написанных Агафием книг «Царствования» сохранились, а «Цикл» был утерян, и 108 эпиграмм Агафия так же, как и эпиграммы других авторов, дошли до нас только благодаря более поздним сборникам: Константина Кефалы (X в.), известному теперь под названием Палатинская антология, и Максима Плануда (XIV в), сохранившим тематический принцип Агафия. Помимо эпиграмм, еще в юности Агафий, которому, как он сам признается, «нравилась сладость тонкой поэтической речи», сочинил ряд коротких стихотворений в гекзаметрах любовного и мифологического содержания, под общим названием «Δαφνικ» (из 9 книг). Из них в Палатинской антологии сохранилось только два, так что литературное наследие Агафия известно далеко не в полном объеме. Умер он в возрасте около 46 лет. Дату смерти удается определить только по событиям, упоминаемым в «Царствовании Юстиниана» – это приблизительно начало 582 г. ЭПИГРАММЫ 245 Возраст тебя усмирил, притуплено жало желанья, Помня про жар и про страсть юных умчавшихся лет, Должен ты был бы понять печаль и томление девы, О, Клеобул, ты отцом нежным считался ее! Ныне врагом перед ней стоишь оскорбленным и злобным, Видя любовников двух, слившихся в тело одно. О, не лишай же любовь ни часа ее, и ни права, И не позорь этих кос ревности ярым ножом! |
| Среди представителей историографии VI в. наиболее интересны Прокопий Кесарийский – автор «Истории войн Юстиниана с персами, вандалами и готами» и «Тайной истории», Агафий Миринейский – автор труда «О царствовании Юстиниана» и его продолжатель Менандр Протиктор. В центре внимания всех этих авторов – войны Юстиниана, но оценки их различны: оценка Прокопия в его «Тайной истории», опубликованной, вероятно, после смерти Юстиниана, – это оценка оппозиционера по отношению к императору; она крайне противоположна духу и направлению исторических трудов Агафия и Менандра. Отличительной чертой произведений Прокопия и Агафия является их многоплановость: она позволяет авторам охватывать много событий социально–экономической и духовной жизни людей того времени, сообщить важные сведения этнографического, географического характера; вместе с тем этим авторам удается дать живые портретные и характерные зарисовки чем–либо примечательных лиц (например, энергичного, предусмотрительного в военных действиях полководца Велизария в «Истории войн Юстиниана с персами, вандалами и готами» или коварного и жестокого Юстиниана в «Тайной истории», красноречивого Айета, родом из Колхиды, истинного патриота – в труде Агафия «О царствовании Юстиниана»). Краткая характеристика литературы Восточноримской империи IV–VI вв. позволяет сделать следующие основные выводы: в этот период литература, новая по своей идейной направленности и содержанию, с одной стороны, широко пользуется традициями античной культуры и литературы и тем самым осуществляет не только эстетическую преемственность в культурном развитии греческого народа, но и способствует культурному образованию других народов, входивших в состав Восточноримской империи. В то же время в литературе этой поры, не во всей, но в какой–то ее части, намечаются существенные сдвиги в приближении ее к народному творчеству, что сказывается в использовании народного языка, народной мелодики и ритмики; это ведет к возникновению некоторых новых жанров и к обогащению старых, изменяющихся во внутренних и внешних чертах и доносящих до нас своеобразный колорит своей эпохи, 1 1. Название «Византия» (форма женского рода в этом названии свойственна только русскому языку) происходит от имени ее легендарного основателя – Византа, который, по преданию, в 658 г. до н. э., при выборе места для постройки нового города обратился к Дельфийскому оракулу и получил ответ, что город следует строить «против слепых». Прибыв затем из Мегары на западное побережье Боспора, Визант оценил все преимущества бухты Золотого Рога, которых будто бы не заметили «слепые» основатели находившегося напротив Халкидона. Выгодное географическое положение новой колонии с самого начала предопределило ее экономическое и культурное процветание. Читать далее Источник: Памятники византийской литературы IV-IX веков : [Сборник переводов]/[Отв. ред. Л. А. Фрейберг]. - Москва : Наука, 1968. - 350 с. Поделиться ссылкой на выделенное |
| В сочинении Агафия встречаются более радикальные политические высказывания, более передовые идеи, чем у Прокопия. В политической жизни Агафий превыше всего ставит свободу, правда,— для избранных, особо одаренных, творческих личностей. Государство, с его точки зрения, должно управляться достойными людьми, мудрецами — идеал политического правления, во многом близкий к платоновскому. По своим философским взглядам Агафий скорее всего был эклектиком. Как и Прокопий, он испытал на себе влияние и учения Платона и идей философов-скептиков. Кроме того, Агафий хорошо знал и ценил Аристотеля и многих других греческих философов. В миропонимании Агафия, как и Прокопия, имеются некоторые черты агностицизма, который, однако, выражен у него менее ярко, чем у Прокопия. По мнению Агафия, человек обязан изучать явления природы, хотя познать до конца их и невозможно, ибо все создано божественным разумом и высшей волей. Агафий явно тяготеет к пантеизму. Если Прокопий — фаталист, верящий в безусловную и грозную силу рока, то Агафий более оптимистичен. Верховное божество, по Агафию, обладает совершенным знанием и высшей волей; его деятельность, правда, непостижима для смертного, но она — разумна и целесообразна, причем охватывает все сферы человеческой жизни и всю природу. В большинстве случаев этот «божий промысел» справедлив к человеку. Так, кара верховного правосудия постигает людей за совершенное ими зло, хотя, как принужден признать Агафий, божественное возмездие далеко не всегда обрушивается на истинных грешников и многие из них ускользают от заслуженного наказания. В отличие от Прокопия, Агафий более склонен к философскому рационализму. Он признает силу человеческого разума, которую высоко ценит, и выдвигает тезис о свободе человеческой воли, которая может и должна сыграть свою роль в истории человечества. В вопросах этики, морали, нравственности Агафий также значительно оптимистичнее своего прославленного предшественника. В отличие от него, Агафий видит в человеческой природе не только одни дурные черты, но и хорошие ее проявления — доброту, милосердие, честность, мужество, благородство. |
| 2) Мукурисий (Μουκουρσιν), очевидно, идентичен Мохирисии (Μοχηρσις) Прокопия Кесарийского и Мухирисии (Μουχειρσις) Агафия Миринейского: если у Прокопия это название целой области с центром в Котаисе (совр. Кутаиси), то у Агафия 54 это укрепление в долине р. Риони. ПАФ 5 не уточняет характер Мукурисия. 3) Факирия («близ Иверии»), куда сослали Анастасия Апокрисиария, традиционно отождествляется с Таквери/Лечхуми, а Свания – это, очевидно, Сванетия 55 . Впрочем, грузинская глосса XI в. в рукописи ТЦАМ 97 (см выше, I. 3) отождествляет эту крепость с крепостью Мури близ Цагери – в таком случае оба Анастасия должны были бы отправиться из Мукурисия вместе, вверх по Риони в Мури и Таквери соответственно, однако факт их расставания в Мукурисии говорит скорее в пользу разных путей: вверх по Ингури и Риони соответственно. 4) В данном в ВФС 5 определении крепости Фусумий, селения Мохой и усадьбы Зихахорий (см. выше, I. 1) вызывает вопросы только соседство с аланами, которых от Апсилии отделяла Мисимиания. Но учитывая высокий статус Зихахория как резиденции правителя Лазики следует искать его все же именно в Апсилии, а не в далекой Мисимиании. Принимая же во внимание его явно искусственное лазское (т. е. чужеродное для Апсилии) имя (из Джиха-хора «дом-крепость» 56 ), следует видеть в нем переименованную правителем-лазом крупную крепость Апсилии. Из Агафия 57 мы знаем, что верхней границей Апсилии была крепость Тибелей (Τιβλεος), идентичная Цибиле (Τζιβιλ) Прокопия 58 и надежно отождествляемая с Цебельдинской крепостью 59 . Следовательно, Зихахорий не мог находиться выше по течению Кодори и должен идентифицироваться с одной из крупнейших крепостей Апсилии: Цебельдинской, Герзеульской или Шапкинской. Такое отождествление подтверждается положением Зихахория примерно в 7,5 км от крепости Фусумий, расположенной над селением Мохой, т. е., судя по отсутствию упоминания селений в горной части Кодорского ущелья, над приморской равниной. Если отождествлять Мохой с древним селением Мокви 60 , то единственным кандидатом на крепость над ним окажется Ачапарская крепость VI в., однако в 7,5 км от нее нет никакой крепости – претендента на тождество с Зихахорием. |
| КОММЕНТАРИИ: 1. Представление об истории как о самой полезной для общества науке - " учительнице жизни " характерно и для античности. Господствующей теорией исторического процесса была Полибиева цикличность. Естественно, что если явления повторяются, то людям необходимо извлекать уроки из истории. Лев Диакон Заимствовал последовательность первой главы из исторического сочинения Агафия " О царствовании Юстиниана " (5). Агафий, историк VI в., в свою очередь, опирался здесь на Диодора Сицилийского (Кэмерон. 1970, 58). 2. Введение Льва Диакона отличается от введения Агафия попыткой выделить движущие силы исторического процесса. Агафий в своем зачине делает упор на том удовольствии, которое доставляет читателю историк; у Льва об этом ни слова. 3. Общий пессимистический тон введения Льва Диакона, вероятно, отразил настроения византийского общества. Подобное мироощущение было свойственно самому императору Василию II, в правление которого писал Лев. Новелла от 4 апреля 988 г. пронизана таким же пессимизмом: " До настоящего дня никакой, даже самомалейшей удачи мы не встретили в нашей жизни, но, напротив, не осталось такого вида несчастья, которого мы не испытали бы " (Ц.-Л. III, 303-304). Введение Льва созвучно концу его " Истории " . Возможно, причиной ожидания конца света был каббалистический расчет: приближавшийся 992 год был 6500 г. от сотворения мира. Христос родился в 5500 г., а согласно Новому завету (2 Петра. III, 8), " Божий день " равнялся тысяче человеческих лет. См.: Васильев. 1942. 4. Парафраз Нового завета: 1 Коринф. VII, 31. 5. Почти дословно из введения к " Истории " Агафия (8). 6. Подражание Агафию (8-9), который таким же образом представил себя читателям. Агафием же такая форма самохарактеристики заимствована из, стихотворных эпитафий (Кэмерон. 1970, 2). 7. Калоэ - совр. Гёлёз, Келез (Рэмси. 1890, 105; Томашек. 1891, 91-92). 8. Лев в данном случае использует текст Гомера (Ил. II, 461). В Х в. провинции с названием " Азия " не существовало. Имеется в виду Фракисий-ская фема, занимавшая юго-западную часть Малой Азии и образованная в 741 г. |
| Скачать epub pdf Страдание святой мученицы Агафии Память 5 февраля В царствование злочестивого Декия 1197 , в то время, когда правителем Сицилии 1198 был поставленный им Кинтиан, разослано было по всем странам безбожное повеление предавать всех христиан избиению. В то время в городе Панорме 1199 жила девица, по имени Агафия, дочь благородных и богатых родителей, воспитанная в христианском благочестии. Услыхав о безбожном повелении гонителей относительно избиения христиан, Агафия воспылала ревностью о Христе Господе своем, Которому уневестилась чистотою девства своего. Она оставила любовь к отечеству своему и, считая за ничто достоинство своего высокого рода и презирая богатство, оставшееся ей после родителей, и всю славу мира сего, начала готовиться к страданию за Христа. Игемон Кинтиан, слыша о красоте, благородстве и богатстве сей святой девицы, воспылал к ней нечистой страстью и помышлял увидать ее и склонить к своей преступной похоти, и вместе овладеть ее имением. Узнав, что она верует во Христа, он тотчас послал воинов из города Катаны 1200 в Панорм, привести святую на суд, как христианку. Посланные, придя к святой Агафии, хотели ее взять, и обещали с честью доставить ее к своему военачальнику, если она даст слово поклониться их богам. Попросив их немного подождать, Агафия вошла в горницу внутри дома и, затворившись в ней, воздела руки к небу и начала молиться, говоря: – Господи Иисусе Христе! Ты знаешь сердце мое и расположение души моей, любовь и веру в Тебя! Будь мне вождем и помощником против врага, которого я о Тебе, Боге моем, попрала уже и умертвила. И ныне, Владыко, молю Тебя, не попусти всескверному и всезлобному человеку, слуге демонов, осквернить тело мое, в котором я доныне прожила чисто и честно; поспеши и ускори победить диавола и слугу его Кинтиана, чтобы он не сказал: «Где ее Бог?» (ср. Пс.78:10 ) Прими, как жертву и приношение, слёзы мои в воню благоухания, ибо Ты один Бог и Тебе подобает слава во веки. Аминь. Помолившись так, она пошла из города с воинами, в сопровождении некоторых граждан, соседей и знакомых; шла она с полною готовностью мужественно постоять за Господа своего, как стена несокрушимая; и размышляла в себе: «Вот я сначала имела брань с диаволом, стараясь соблюсти в чистоте свое девство, и победить свои плотские страсти, которые и победила с помощью благодати Христа моего, и попрала врага, воюющего чрез страсти и похоти против людей; теперь я иду на вторую брань, в которой я должна положить душу свою за Христа. Но, диавол, ты не порадуешься чрез меня, но более посрамишься сам: ибо я надеюсь на Христа Бога моего, что Он с высоты будет смотреть на подвиг мой со множеством святых Ангелов Своих, и поможет мне немощной». |
| Религиозные взгляды Агафия отразили настроения той части византийской интеллигенции, которая если и растеряла уже свои языческие верования, то не приняла до конца и христианства, во многом оставаясь равнодушной к новой религии, тем более, что в VI в. христианство усиленно насаждалось сверху. По своим социально-политическим взглядам Агафий несколько более демократичен, чем Прокопий. У Прокопия никогда не встречается осуждение высшей знати как социальной группировки, можно найти лишь критику отдельных приверженцев правительства Юстниана. У Агафия, наоборот, звучит открытое порицание разбогатевшей знати в целом — динатов. Вместе с тем Агафий почти так же, как и Прокопий, высокомерен по отношению к народным массам. Но это презрение не аристократа по рождению, а «аристократа духа», человека образованного к простой, невежественной и легковерной «черни», удел которой — суеверие и темнота. Агафий резко выступает против народных восстаний и волнений, связанных с борьбой цирковых партий. Он полагает, что цирковые ристания и увлечение борьбой «цветов» развращают юношество. Агафий предлагает изменить воспитание молодежи: юношам необходимо идти на военную службу, воспитывать в себе доблесть и мужество, а не растрачивать попусту силы в конских ристаниях, в борьбе димов и партий цирка. Народу, толпе Агафий всегда противопоставляет избранных людей, превосходящих остальных не знатностью и богатством, что так ценит Прокопий, а выдающихся своими личными талантами, мудростью, справедливостью, доблестью. В этом сказывается индивидуализм Агафия, противопоставление народа и интеллигенции, столь свойственное античному миру. Агафий, однако, значительно в меньшей степени, чем Прокопий, склонен к консерватизму. Он считает, что в политических делах иногда необходимы новшества, но при этом проведение реформ является прерогативой лишь мудрых правителей, действующих на благо государства. Агафию чуждо и представление о римской исключительности. В отличие от Прокопия, он относится к варварам с гораздо большей доброжелательностью и терпимостью. |
| Таким образом, никаких возражений не вызывает только верхнекодорская локализация Схимара: в этом случае он, действительно оказывается расположен «близ алан»; близ «вершины Кавказа»; на территории, подвластной в VII в. патрикию Лазики; на пути из Сванетии в Аланию, шедшему из долины р. Ингури через перевал, по р. Сакен и Клыч к Клухорскому перевалу. Однако предложенной В. А. Кузнецовым сакенской локализации Схимара препятствуют два обстоятельства. Во-первых, сванский топоним Сгимар вряд ли мог появиться на р. Сакен до выселения оттуда абхазов-мухаджиров и заселения туда сванов, т. е. до 1860-х гг., а его прозрачная этимология «минеральные источники» 49 делает возможность отождествления Схимара и с другими аналогичными топонимами. Во-вторых, Сакенская крепость совершенно непохожа на другие, «византийские» крепости региона с их панцирной кладкой на известковом растворе и башнями, а является памятником более раннего времени 50 50. Таким образом, маловероятно отождествление Схимара именно с Сакенской крепостью (на оз. Тол) – единственной на р. Сакен, что не исключает возможности его локализации в верховьях р. Кодори, которая, повторимся, не противоречит ни одному из указания ПАФ, ВФС и Епифания Монаха. III. Локализация Схимара и других упоминаемых в источниках крепостей Впрочем, прежде, чем искать точное местоположение Схимара в верховьях р. Кодори, попытаемся выяснить локализацию других топонимов из ВФС и ПАФ. 1) Расположенная в Мисимиании на границе с аланами (ПАФ 4) крепость Букол (идентичная Бухлою Агафия Миринейского 51 ), куда первоначально отправили Анастасия Апокрисиария, должна находиться в зоне расселения древних мисимиан, т.е. в верховьях р. Кодори. Двукратно упоминаемый источниками (у Агафия и в ПАФ 4) факт занятия этой крепости аланами в качестве места для сбора переправляемой в Аланию дани (у Агафия) говорит о ее близости к перевалу через Главаный Кавказский хребет. Отсутствие же крепостей в течение р. Чхалты, на пути к Марухинскому перевалу 52 , заставляет искать ее близ Клухорского перевала в течении р. Клыч, где, действительно, рядом с перевалом расположена византийская крепость – Клычская, с панцирной кладкой на известковом растворе, контрфорсами и башнями с каменными сводами 53 . Ее положение идеально соответствует локализации Букола в ПАФ 4: «на границе с аланами». Это выражение (ν τος μεθοροις) говорит также о том, что Букол находился ближе к аланам, чем Схимар, о местоположении которого говорится просто «близ (πλησον) алан». |
| Таково было обетование, дарованное Пречистою Божиею Матерью великой дивеевской первоначальнице Агафии Симеоновне Мельгуновой. Не только вся история, но даже христианство само немногих знало столь самоотверженных, цельных в духовных своих стремлениях личностей, как эта удивительная женщина. Она была родом из нижегородских дворян Белокопытовых, а в то время вдова полковника Мельгунова и владела поместьями, лежавшими в трех губерниях: Ярославской, Владимирской и Рязанской. Считая потогдашнему, на душу, в ее поместьях состояло 700 душ. Был у нее и капитал. Рано лишившись мужа, она с трехлетнею дочерью отправилась в Киев, надеясь здесь вести тихую жизнь. Здесь же приняла она постриг, как люди полагают, тайный, с именем Александры. Здесь однажды ночью явилась ей Богоматерь и повелела идти на север России и там остаться на месте, которое ей укажет Владычица и на котором Богоматерь обещала создать великую обитель. О видении этом Агафия Симеоновна передала опытным старцам, которые, но зрелом обсуждении вопроса, нашли, что тут не могло быть «прелести», и советовали ей исполнять повеление Владычицы. Вот и отправилась она в путь под прежним мирским именем Агафии Симеоновны Мельгуновой, и во время ее отдыха на лужайке у западной стены сельского небольшого деревянного храма и последовало ей новое явление Богоматери, с приказанием остаться навсегда на этом месте. Долго после видения не могла прийти в себя Агафия Симеоновна и долго потом молилась со слезами веры и восторга. Затем она пришла в Саров, где открылась старцам. Они посоветовали ей поселиться в Дивееве. Сперва, избегая шума села Дивеева, вокруг которого добывалась медная и железная руда, она поселилась во флигеле села Осиновки, усадьбе князей Шахаевых, в версте-полутора от Дивеева. Прожив тут года три с небольшим, она решилась продать свои имения. Сама объезжая их, она отпускала за небольшую плату крестьян на волю, а кто не пожелал идти на волю, тех продавала тем именно помещикам, которым эти крестьяне желали принадлежать. С прежним ее капиталом у Агафии Симеоновны образовался теперь большой капитал. Часть его она употребила на вклады в монастыри и церкви, для поминовения родных, большую же часть потратила на дело церковного строительства. Ее современникам было известно двенадцать церквей, ею построенных и возобновленных. Много было ею также обеспечено вдов, сирот и бедных. Около 1765 года Агафия Симеоновна поселилась во дворе у дивеевского священника отца Василия Дертева, жившего вдвоем с престарелою женой. |
|
|
