| Во-первых, культура и традиция Индии пришли к нам не только в религиозной упаковке. Хотя мы сталкиваемся и с некими религиозными вариантами этой традиции – как раз теми, что были названы «индуизм на экспорт». Например, когда встречаем проповедников Общества сознания Кришны, которые представляют один из вариантов индуистской религиозной традиции, хотя и несколько своеобразно отформатированной, реформированной. В последние два десятилетия (я имею в виду в данном случае Россию, потому что в Европе и США это происходило немного ранее) мы наблюдаем проникновение в духовную жизнь общества ряда определенных идей и практик, в частности психофизических, следование которым, как предполагается их адептами, не требует перемены религиозной традиции, например христианской. В подобных идеях и практиках содержится мысль о том, что они лишь представляют собой наработанные тысячелетиями способы совершенствования человеческой жизни, которые могут быть использованы любым человеком, независимо от его религиозной принадлежности. Среди таких хорошо разрекламированных в свое время практик, наверное, можно назвать «йогу». – Расскажите, пожалуйста, о сути этой практики подробнее. – Слово « йога » многозначное. Этот термин очень древний. В переводе с санскрита он означает буквально «связь, взаимообусловленность», то есть, иными словами, то, что каким-то образом устанавливает соединение, восстанавливает некое единство. Более того, считается, что это слово родственно славянскому слову «иго» с той же семантикой связывания. Например, быка запрягали в повозку, надевали на него ярмо, хомут. То есть иго – это ярмо, которое бык на себя берет. Изначально словом «йога» обозначалась определенная духовная практика, связанная с выполнением специальных психофизических упражнений, которые должны были привести человека в особое состояние. И предполагалось, что именно в этом состоянии он достигает освобождения, то есть конечной цели индуизма – освобождения от уз перерождения. Но собственно сама йога, будучи частью индуизма, формировалась как одна из религиозных школ – так называемых даршан. Эта традиция говорила о том, что в человеке соединены два предельно различных по своей природе начала: материальное и духовное. |
| Ис.9:5–7 . Яко всякую одежду собранну лестию и ризу с примирением 29 отдадут, и восхотят, да быша огнем сожжены были. Яко Отроча родися нам, Сын, и дадеся нам, егоже началство бысть на раме Его: и нарицается имя Его: велика совета Ангел 30 . Приведу бо мир на князи, мир и здравие ему. Велие началство его, и мира его несть предела на престоле Давидове и на царстве его, исправити е и заступити его в суде и правде, отныне и до века: ревность Господа Саваофа сотворит сия. Призван был к познанию Еммануила чрез святых Апостолов останок Израиля; призваны также и язычники. Потому (пророк) и сказал: страно Звулоня и земле Неффалимля, и потом к сему добавил: Галилеа языков, людие седящии во тме видеша свет велий, разумеется свет, ниспосылаемый чрез Христа, просвещающего духовно, притом не один народ Израильский, а лучше сказать, – всю поднебесную. Что просвещенные (сим светом) имели свергнуть с себя ярмо злобы диавола, и избавиться от жезла, в этом он убедил, присоединив слова: зане отнимется ярем лежай на них, и жезл, иже на выи их. Но мы видим, что на служащих твари и поклоняющихся делам рук своих возложено ярмо злобы диавольской, а на Израильтян – тяжкое бремя закона и бремя поистине невыносимое. Поэтому и блаженные ученики, – тех, кои, по принятии веры, убеждали некоторых соблюдать написанное в законе, укоряли, говоря: и ныне, что искушаете Бога, хотяще возложити иго на выи учеником, егоже ни отцы наши, ни мы возмогохом понести? ( Деян.15:10 ). Итак, слишком невыносимо было для Израильтян иго закона, и кроме того, что еще несноснее было, так это то, что лукавство Фарисеев немало сокрушало их своею ненасытностью. Ибо вожди синагоги Иудейской были жадны к деньгам и имели одну цель, чтобы отовсюду собирать и всяческое вымогательство делать подчиненному им народу. Поэтому и об Израильтянах весьма справедливо можно было бы сказать, что отъимется ярем лежай на них, и жезл, иже на выи их. Жезлом же правдоподобно называет жадность вождей к преобладанию, вследствие их сильной склонности к корыстолюбию. |
| 1 Цар. 2:3—9). 11:28—30 Истинная суббота 11:28. Покой утомленному дает Бог (Ис. 40:28—31; ср приглашение Божьей премудрости в Сир. 24:19); такое обетование не мог дать рядовой учитель. 11:29,30. Иго, или ярмо, человек несет на своих плечах (ср.: Иер. 27:20); в иудаизме это выражение используется как символ подчинения и повиновения. Евреи говорили, что несут иго Божьего закона и иго Его «Царства, выражая свою покорность признанием того, что Бог един, и соблюдением Его заповедей. Матфей приводит слова Иисуса о покое в противовес «фарисейским правилам соблюдения субботы, о чем говорится вследующем отрывке (12:1—14); выражение «найдете покой душам своим» восходит к Иер. 6:16, где Бог обещает смирить Свой гнев, если народ обратится к Нему и перестанет внимать лживым словам своих религиозных вождей (6:13,14,20). В греческой литературе поощрялась кротость как свойство мягкого и уступчивого характера, но не кротость как самоуничижение; аристократы отказывали смирению в праве называться добродетелью, делая исключение лишь для низшего класса. Иисус, однако, отождествляет Себя с людьми низкого социального положения, — достоинство, занимающее важное место в иудейском благочестии. 12:1—8 Добыча пропитания в субботу Остальные подробности даны в Мк. 2:23—27, хотя рассказ Матфея, предназначенный главным образом для христиан из иудеев, вероятно, не показался им столь явным нарушением субботы, каким выглядит изложение этого эпизода у Марка. Матфей располагает материал, следуя образцу древних отчетов о теоретических спорах: кратко описывает обстановку (12:1,2), ссылается на прецедент (12:3,4), проводит аналогию (12:5) и противопоставление (12:6), цитирует ветхозаветный текст (12:7) и приводит конечное основание (12:8). 12:1. По иудейскому закону, основанному на Втор. 23(ср.: Руф. 2:2,3), бедным разрешалось срывать колосья, когда они проходили по полю. Суть проблемы здесь в том, что ученики делали это в субботу; позднейшие раввины включили срывание колосьев в число тридцати девяти видов работ, которые запрещалось совершать в субботу. |
| В таком, именно, положении находится и современное общество. Полярная ночь окутала нас непроницаемой тьмою, и мы, как сбившиеся с дороги странники, бредем неведомо куда. Где ж вы, наши путеводные звезды? Далеко ль, надолго ль вы скрылись от нас? Прояснитесь с небесной высоты и пролейте свой кроткий свет на землю, чтоб мы нашли наконец затерянный след и так же продолжали свой путь, радуясь?!. В пергаменте ль найдем источник мы живой? Ему ли утолить высокие стремленья? О, нет, в душе своей одной Найдем мы ключ успокоенья! («Фауст». Гёте). Найдем его не в озлобленной и растерзанной, а в кроткой и мирволящей душе, признающей безусловную общеобязательность нравственного долга. Пусть там и здесь, в этом осуетившемся мире, господствуют пороки и преступления; пусть, ярким пламенем разгораются злоба и страсти; пусть по всему пространству опозоренной и поруганной родины стремительно несутся разрушительные бури, но я, как обязанная всецелым послушанием нравственному закону, как разумно-свободная личность, буду, во чтобы ни стало, исполнять свыше возложенный на меня долг. Я верю в неодолимую силу высшего блага, верю в торжество истины и правды и надеюсь, что буду жив моей верой ( Гал.3:11 ). Нет спору, что надо много потрудиться над собой для выработки истинно-высокого и бодрого настроения. Но, повторяем, не следует смущаться бременем труда, подвигом, на котором почиет благословение Самого Господа: иго бо Мое благо, и бремя Мое легко есть ( Мф.11:30 ). «Ярмо – не орудие пытки, но орудие сострадания». Это не какое-либо особое бремя, возлагаемое на плечи христианина; это – бремя, несомое одинаково всеми людьми. Это просто жизнь, общее бремя жизни, которое должны нести все от колыбели до могилы. Христос видел, как тяжело доставалась жизнь людям. Для одних она была прямо тягостью, для других полна неудач, для многих – рядом скорбей и бедствий, для всех – страданием и борьбой. Как нести это бремя жизни – составляло тогда, как составляет и поныне, задачу всего человечества. Вот как разрешает ее Христос: «несите бремя жизни так, как несу Я. Относитесь к жизни, как Я отношусь к ней. Смотрите на нее с Моей точки зрения. Объясняйте ее, руководясь Моими правилами. Возьмите иго Мое на себя и научитесь от Меня, и увидите, что оно легко. Предлагаемое Мной иго легко носится, хорошо сидит на плечах, а потому не тяжело и бремя мое» (Друммонд. Естеств. Закон в дух. мире. Моск. 1898, стр. 315 – 316). |
| Только не унывай, не теряй добрых надежд, не впадай в страсть нечестивых. В отчаяние обыкновенно ввергает не многочисленность грехов, но нечестивое состояние души. Поэтому и Соломон не просто сказал: «Всякий, кто приидет во глубину зол, нерадит», но только – один нечестивый ( Притч.18:3 ). Только таким людям свойственна эта страсть, когда они приходят в глубину зол. Она-то не допускает их воспрянуть и опять взойти туда, откуда ниспали. Этот помысел, как бы какое ярмо, лежа на шее души и заставляя ее смотреть вниз, препятствует ей возводить взоры к своему Владыке. Но человеку мужественному и доблестному свойственно сокрушать это ярмо, прогонять от себя палача, который возложил его, и произносит слова пророка: Яко очи рабыни в руку госпожи своея: тако очи наши ко Господу Богу нашему, Дóндеже ущедрит ны. Помилуй нас, Господи, помилуй нас, яко помногу исполнихомся уничижения ( Пс.122:2–3 ). Истинно божественны эти наставления и внушения горнего любомудрия. Исполнихомся, говорит он, уничижения и потерпели многочисленные бедствия, однако не перестанем возводить взоры свои к Богу и просить Его, доколе не получим просимого. Мужественной душе свойственно не упадать и не отчаиваться перед множеством постигающих бедствий и после многократных и безуспешных молитв не отступать, но ожидать, дондеже ущедрит ны, как говорит блаженный Давид. 2. Диавол для того и ввергает нас в помыслы отчаяния, чтобы истребить надежду на Бога – этот безопасный якорь, эту опору нашей жизни, этого руководителя на пути, ведущем к небу, это спасение погибающих душ. Упованием бо, говорит [апостол], спасохомся ( Рим.8:24 ). Ибо оно, как бы какая крепкая цепь, свешенная с неба, поддерживает наши души, мало-помалу поднимая на высоту тех, которые крепко держатся за нее, и вознося нас превыше бури житейских зол. Поэтому, если кто ослабевает и опустит из рук этот священный якорь, тот сейчас же упадет и погибнет в бездне порока. Зная это, лукавый, как только заметит, что мы сами тяготимся сознанием злых дел, пришедши и сам еще налагает на нас помысел отчаяния, который тяжелее свинца; и если мы примем его, то, увлекаемые тяжестью и оторванные от той цепи, неизбежно тотчас низринемся во глубину зол, где именно и находишься ты теперь, отвергши повеления кроткого и смиренного Господа и выполняя все приказания жестокого, свирепого и неумолимого врага нашего спасения, расторгши благое иго и сбросив легкое бремя и вместо них наложив на себя цепи железные и повесив на шею свою жернов осельский ( Мф.18:6 ). |
| В результате этой катастрофы соотношение сил в Иудее существенно изменилось. Уведенная в плен знать вынуждена была продать за бесценок свои земельные владения, которые перешли к т.н. „народу земли“; из среды последнего замещены теперь и высшие государственные должности. Казалось бы, обязанные своим положением вавилонскому вмешательству, новые правители, вышедшие преимущественно из среды народной партии, должны были сохранить верность вавилонским симпатиям; однако, изменение социального положения повлекло за собой перемену их политической позиции. Заняв место господствующего класса, они продолжают традиции и политику последнего; вчерашние друзья Иеремии становятся теперь его злейшими врагами. Опьяненные властью и богатством, как неожиданно свалившимся счастьем, они мечтают о восстановлении полной независимости Иудеи, – разумеется, при поддержке Египта. Выразителями их настроений являются многочисленные оплачиваемые правительством пророки, на которых Иеремия жестоко нападает за их слепой оптимизм: „Из-за пророков сердце разбито во мне, и кости мои сотрясаются“; от речей их „становишься, как пьяный“ ( Иер.23:9 ). „Не слушайте пророков, они обманывают вас... они говорят: „мир будет у вас... не будет вам беды“, – но кто стоял в совете Яхве? кто слышал слово его?“ ( Иер.23:16–18 ); „Они говорят, что меча и голода не будет в стране, – эти самые пророки погибнут от меча и голода“ ( Иер.14:15 ). Но речи Иеремии вызывают теперь сильный отпор; его политические противники говорят: „Придите, сговоримся против Иеремии; еще не иссякла тора у священника, совет у мудреца, слово у пророка; давайте сразим его языком и не станем более слушать речей его“ ( Иер.18:18 ). В разгаре политической борьбы Иеремия разражается жестокими проклятиями по адресу своих врагов: „Пусть жены их станут бездетными и вдовами, пусть взрослые среди них поражены будут смертью , а юноши убиты мечом на войне“ ( Иер.18:21 ). Между тем гнет вавилонского господства дает себя чувствовать и в соседних странах. В Сирии и Палестине образуется союз мелких государств (Тир, Сидон, Амон, Эдом, Моаб) в целях отложения от Вавилона; все они рассчитывают на египетскую помощь и теперь стараются привлечь на свою сторону и Иудею. Патриотическое опьянение особенно возросло в Иерусалиме, когда здесь появились послы названных государств. Но Иеремия продолжает стоять на своем: с деревянным ярмом на шее – символом покорности – он вышел навстречу послам, убеждая их в необходимости сохранить верность Вавилону. Со стороны противной партии выступил пророк Ханания, предсказывая освобождение от Вавилона в ближайшее время; он сломал ярмо на шее Иеремии со словами: „Так Яхве сокрушит иго Небукаднецара“. В ответ на это Иеремия заявляет, что попытка воспротивиться Вавилону будет иметь своим последствием лишь то, что „деревянное ярмо будет заменено железным“ ( Иер.27–28 ). |
| Ср. ст. Иер. 2:14 . « Накажетъ т… обличитъ т», т. е. «обличен будешь наказанием, какое навлекут на тебя злоба твоя и упорство (отступничество) твое» (св. Ефрем Сирин ). И страха моего нет в тебе, говорит Господь Бог Саваоф – более точный перевод евр. слов, в славян. переведенных: « и не благоволихъ о теб, глаголетъ Гдь Бгъ твой». Греческий переводчик читал, очевидно, , т.е. буквально: «и я не боялся тебя, не чувствовал страха пред тобой». Эти слова в устах Господа могли показаться несовместными с несравнимым Его величием и могуществом, и потому, вероятно, переводчик заменил их словами: « и не благоволихъ о теб»... Из слов: « еже оставити м» последнее возникло таким же образом, как и слово мен в стихе Иер. 2:17 . Имя выражалось одной буквой , которая понята как притяжательное местоимение 1 л. единственного числа. Предварительные замечания к толкованию стихов Иер. 2:20–28 20 . Пророк обращается к предмету, которого он уже коснулся кратко в стихах Иер. 2:5 и Иер. 2:13 . Отступничество от Господа представляется здесь чрез сравнение Израиля с рабочим животным, которое разрывает ярмо свое и отказывается служить своему господину. Ср. Иер. 31:18 , Ос. 4:16 . В первой половине стиха русский перевод следует буквально еврейскому тексту: »ибо издавна Я сокрушил ярмо твое, разорвал узы твои«; но в следующей части стиха имеется прибавление: «и ты говорил: «не буду служить идолам». Последнего слова нет в еврейском тексте. И при таком чтении смысл всего стиха понятен. Господь напоминает Израилю, что Он сокрушил иго, под которым стенал, и разорвал узы, в которых заключен был Израиль некогда в Египте; и народ с своей стороны, чудесно спасенный из Египта, вступая в завет с Богом при Синае, давал обет: не делать идолов, не служить и не покланяться им; но скоро забыл свой обет, изменил своему Богу и с страстию неразумного животного устремился к пути языческого безумия. Но 70 толковников (которым следует здесь и блаж. Феодорит, с которыми согласны пешито и вульгата) находили, что еврейские глаголы, соответствующие словам: сокрушил, разорвал, стоят здесь не в 1-м лице, а во 2-м женском, что последнюю букву нужно считать непроизносимою, немою, как в сирском языке. |
| Хорошо, разумные почитатели разума; откройте мне сии простыя, легкия и приятныя правила, посредством которых мог бы человек без труда, как будто в некую игру, выиграть совершенство и благополучие. Только я боюсь, чтобы правила сии не были слишком легки, или, яснее сказать, легкомысленны. Ибо, вопреки сему самонадеянному разуму, неоспоримый опыт свидетельствует, что в сей земной жизни человека никакая способность его не образуется, никакое знание не приобретается, никакой успех не достигается без того, чтоб он не впряг себя в какое нибудь ярмо, не понес какого нибудь бремени. Чтобы научить отрока грамоте, не впрягаете ли вы его в жестокое для него ярмо учебных часов, не отягчаете ли бременем непонятных для него книг, не принуждаете ли целый день твердить безсмысленныя и безвкусныя буквы? Что сказать о высшем образовании сего самаго разума, который хочет быть законодателем легкой нравственности? Чтобы сделаться достойным своего имени, не преклоняется ли он под иго наставников, не силится ли поднять веками собранныя бремена учености, и, чтобы понести оныя, не мучит ли тела безсонницею, не утомляет ли головы напряженными размышлениями? Чтобы сделаться богатым, не отказывает ли себе человек надолго в приятностях роскоши, не связывает ли себя строгим законом бережливости? Чтобы получить жатву, не приобщает ли земледелец и самого себя к ярму орющаго скота, и жнецы не наклоняют ли хребта своего 415 перед малым колосом, прежде нежели он послужит им в пищу? Чтобы сделать одежду для прикрытия и защищения от воздушных перемен тела человеческаго, сколько нужно разных искусств, разных трудов, разных орудий? Вот обыкновенные опыты человеческой жизни! Как же люди, которые по природе думают быть умнее и могущественнее природы, хотят легче научить человека добродетели, нежели грамоте? Легче сделать его совершенным духовно, нежели как он делается образованным по-мирски? Легче доставить ему вечное блаженство, нежели как приобретается тленное богатство? Легче достать живую пищу для безсмертной души, нежели как приготовляется безжизненная пища для смертнаго тела? Легче устроить нерукотворимую ризу правды и славы, нежели как устрояют рукодельную одежду нужды и стыда? |
| Только не унывай, не теряй добрых надежд, не впадай в страсть нечестивых. В отчаяние обыкновенно ввергает не многочисленность грехов, но нечестивое состояние души. Посему и Соломон не просто сказал: " в с я к и й, кто приидет во глубину зол, нерадит " , но только - один нечестивый (Прит. XVIII, 3). Только таким людям свойственна эта страсть, когда они приходят в глубину зол. Она-то не допускает их воспрянуть и опять взойти туда, откуда ниспали. Этот помысл, как-бы какое ярмо, лежа на вые души и заставляя ее смотреть вниз, препятствует ей возводить взоры к своему Владыке. Но человеку мужественному и доблестному свойственно сокрушать это ярмо, прогонять от себя палача, который возложил его, и произносить слова пророка: яко очи рабыни в руку госпожи своея: тако очи наши ко Господу Богу нашему, дондеже ущедрит ны. Помилуй нас, Господи, помилуй нас, яко помногу исполнихомся уничижения (Пс. CXXII, 2, 3). Истинно божественны эти наставления и внушения горняго любомудрия. Исполнихомся, говорит он, уничижения и потерпели многочисленныя бедствия; однако, не перестанем возводить взоры свои к Богу и просить Его, доколе не получим просимаго. Мужественной душе свойственно - не упадать и не отчаяваться пред множеством постигающих бедствий, и после многократных и безуспешных молитв не отступать, но ожидать, дондеже ущедрит ны, как говорит блаженный Давид. 2. Диавол для того и ввергает нас в помыслы отчаяния, чтобы истребить надежду на Бога, - этот безопасный якорь, эту опору нашей жизни, этого руководителя на пути, ведущем к небу, зто спасение погибающих душ. Упованием бо, говорит (апостол), спасохомся (Рим. VIII, 24). Ибо оно, как-бы какая крепкая цепь, свешенная с неба, поддерживает наши души, мало-по-малу поднимая на высоту тех, которые крепко держатся за нее, и вознося нас превыше бури житейских зол. Посему, если кто ослабевает и опустит из рук этот священный якорь, тот сейчас же упадет и погибнет в бездне порока. Зная это, лукавый, как только заметит, что мы сами тяготимся сознанием злых дел, пришедши и сам еще налагает на нас помысл отчаяния, который тяжелее свинца; и если мы примем его, то увлекаемые тяжестию и оторванные от той цепи, неизбежно тотчас низринемся во глубину зол, где именно и находишься ты теперь, отвергши повеления кроткаго и смиреннаго Господа и выполняя все приказания жестокаго, свирепаго и неумолимаго врага нашего спасения, расторгши благое иго и сбросив легкое бремя, и вместо них наложив на себя цепи железныя и повесив на шею свою жернов осельский (Матф. |
| Без сладчайшего Господа Иисуса бессмысленна, страшна и кратковременна жизнь земная, а тем более бессмертие, бесконечное и незаканчивающееся. Где присутствует смерть, там нет настоящей радости. В своем бредовом состоянии и безумствовании, произведенном грехом, в своем опьянении сладостью греха люди провозглашают радостью жизни многочисленные бессмыслицы и безделицы. А бессмыслицей и безделицей является все, что удаляет человека от Господа Христа, что не обеспечивает человеку Христово бессмертие и святость. И еще: где есть смерть, там нет настоящей истины, и правды, и любви. Только тот, кто победит смерть и освободит род человеческий от смерти, имеет истинную любовь. Что это за любовь, которая не освобождает возлюбленного от смерти? Поэтому Господь Иисус – Единый Человеколюбец. А вселюбовь – тем и вселюбовь, что содержит в себе всю истину, всю правду и все самое возвышенное, самое благородное, самое бессмертное, самое разумное и самое божественное. В самом деле, измученный человеческий род имеет только одного настоящего друга – это Господь Христос, ибо Христос освободил человеческий род от самого главного врага – от смерти. Славным воскресением Своим Господь ввел человеческий род в русло реки бессмертия, которая течет в жизнь вечную. А мысли, а ощущения, а дела Христовых людей – все это малые ручейки бессмертия, которые через пороги времени и пространства пробиваются и журчат, радостно торопясь к безбрежному морю Христовой чарующей вечности и богочеловечности. Если из времени изгнать грех и смерть, то время станет дивной увертюрой к божественной вечности, дивным введением в богочеловечность. По всеистинному слову Вечного, Богочеловечного, «веруяй в Мя имать живот вечный» ( Ин. 6, 47 ). Время горько смертью и грехом; сладким оно становится через бессмертие и безгрешность. Без Единого Сильного, без Христа время есть тяжкое бремя, с Ним же оно становится легким. А чудный близнец времени – пространство и все, что в нем, – всей своею тяжестью придавливает и сминает человека. Страшное и устрашающее бремя, тяжкое и режущее ярмо. Только лишь при помощи всеблагого и всесильного Богочеловека это ярмо становится благим и бремя – легким. По истинному слову Истины, «иго бо Мое благо и бремя мое легко есть» ( Мф. 11, 30 ) |
|
|
