| Это оттолкнуло от него и тех вельмож, которые прежде были на стороне крымской; Булат теперь стал в челе недовольных и от имени всей Казанской земли прислал в Москву с просьбою, чтоб великий князь простил их и прислал под Казань воевод своих: «А мы великому князю послужим, царя убьем или схватим да выдадим воеводам; от царя теперь казанским людям очень тяжко: у многих князей ясаки отнимал да крымцам отдал; земских людей грабит; копит казну да в Крым посылает» (1541 г.). Великий князь отвечал Булату и всей земле, что прощает их и посылает к ним воевод. Действительно, бывший перед тем правитель, боярин князь Иван Васильевич Шуйский, с другими воеводами и многими людьми, дворцовыми и городовыми из 17 городов, отправился во Владимир с поручением наблюдать за ходом дел казанских, пересылаться с недовольными. Зная, что война с Казанью, с Сафа-Гиреем есть вместе и война с Крымом, правительство, т. е. князь Иван Бельский и митрополит Иоасаф, отправили войска и в Коломну для наблюдения за южными границами. Их предусмотрительность оправдалась: прибежали в Москву из Крыма двое пленных и сказали, что Сафа-Гирей сведал о движении русского войска и дал знать об этом Саип-Гирею. Последний начал наряжаться на Русь, повел с собою всю Орду, оставил в Крыму только старого да малого. С ним вместе шел князь Семен Бельский, турецкого султана люди с пушками и пищалями, ногаи, кафинцы, астраханцы, азовцы, белогородцы, аккерманцы). Пошел хан на Русь с великою похвальбою. По этим вестям отправлен был приказ путивльскому наместнику, чтоб выслал станицу на поле, поперек дороги. Станичник ездил и объявил, что наехал на поле сакмы (следы) великие, шли многие люди к Руси, тысяч со сто и больше. Тогда двинулся из Москвы боярин князь Дмитрий Федорович Бельский; ему и воеводам, стоявшим на Коломне, велено стать на берегу Оки, там, где и прежде становились воеводы против ханов. Князь Юрий Михайлович Булгаков-Голицын с одним из татарских царевичей должен был стать на Пахре. Но боялись в то же время нападения царя казанского, и потому царю Шиг-Алею из Касимова и костромским воеводам велено было стягиваться ко Владимиру на помощь князю Шуйскому. |
| Впоследствии люди знатные оскорблялись тем, что при Анне в числе шутов были два князя – Волконский и Голицын; но желание развлечься насчет ближнего, поймать его, посмеяться над ним было так сильно в Анне, что она не останавливалась ни пред каким саном, что видно из письма ее к казанскому архиерею: «Преосвященный архиерей! Письмо ваше из Казани мы получили, в котором пишешь, что ты приехал туда в самой Благовещеньев день, и даешь знать, что то есть марта 25 числа; за то мы благодарствуем, что научил нас здесь, в Петербурге, знать, в котором числе оный день бывает; а мы до сих пор еще не знали, однако ж уповали, что то как в Казани, так и здесь в одно время прилучается». В заключение представим два портрета Анны, нарисованные в разные времена, один – наблюдателем совершенно беспристрастным, другой – наблюдательницею очень пристрастною, но все же и второй портрет заслуживает внимания. Голштинский камер-юнкер Берхгольц в 1724 году так описывает визит, сделанный его герцогом курляндской герцогине Анне: «Она приняла его высочество очень ласково, но не просила его садиться и не приказывала разносить вино, как обыкновенно здесь водится. Герцогиня – женщина живая и приятная, хорошо сложена, недурна собою и держит себя так, что чувствуешь к ней почтение». Другой портрет от 1730 года: невеста князя Ивана Алексеевича Долгорукого Наталья Борисовна Шереметева смотрела на торжественный въезд Анны в Москву и описала ее так: «Престрашного была взору; отвратное лицо имела; так была велика, когда между кавалеров идет, всех головою выше и чрезвычайно толста». Как же началась деятельность нового правительства? Просьба генералитета и шляхетства об уничтожении Верховного совета и восстановлении Сената в том значении, какой он имел при Петре Великом, была немедленно исполнена (4 марта). Число сенаторов, как именно просили, было назначено 21: канцлер граф Головкин, фельдмаршалы князья Голицын, Долгорукий и Трубецкой, князь Иван Федорович Ромодановский, князь Василий Лукич Долгорукий, князь Дмитрий Михайлович Голицын, барон Андрей Иванович Остерман, князь Алексей Михайлович Черкасский, генерал Ягужинский (освобожденный из-под ареста 25 же февраля), Григорий Петрович Чернышев, Иван Ильич Мамонов, князь Григорий Дмитриевич Юсупов, Семен Андреевич Салтыков, Андрей Иванович Ушаков, князь Юрий Юрьевич Трубецкой, князь Иван Федорович Борятинский, Семен Иванович Сукин, Василий Яковлевич Новосильцев, князь Григорий Алекс. |
| Благодаря Марии Головиной Феликсу Юсупову был предложен выбор: или продолжить предательский путь служения миру юсуповых, либо пойти по стезе исправления и исцеления, указанной русским крестьянином-богомольцем, странником одухотворённым, старцем Григорием - стезе исконного служилого русского дворянства, стезе преданности и верности Божьему Помазаннику и Божьему Русскому народу. Но благородный порыв чистой души не тронул Юсупова. Он не захотел принять смысл её слов о старце Григории Ефимовиче Распутине-Новом, который своим существованием в Петербурге, вотчине Юсуповых, бросил дерзкий вызов миру Юсуповых. И отпрыск этого мира, князь мира сего, Феликс Феликсович Юсупов младший, этот вызов принял... (Продолжение следует) Заметили ошибку? Выделите фрагмент и нажмите " Ctrl+Enter " . target="" > Поделиться РНЛ работает благодаря вашим пожертвованиям. Комментарии Закрыть Закрыть 8. Ответ на 7., Юрий Рассулин: Да, в трёх экземплярах, пожалуйста Тебе и одного хватит, если не покаешься и не перестанешь кощунствовать ... 7. Ответ на 6., М.Е.: Да, в трёх экземплярах, пожалуйста 6. Ответ на 5., Юрий Рассулин: А почему Вы мне не верите? Потому что ты не веришь прославленным РПЦ современникам почитаемого тобой лжестарца и даже, м.г., кощунствуешь в отношении некоторых из них. Ссылку дать или сам поднимешь свою писанину в 2017? 5. Ворон ворону глаз не выклюет А почему Вы мне не верите? 4. Ю. Рассулину Юрий, в твоем коротком 2-м ты несколько раз солгал. А насчет Г.Р. я верю современникам, прославленным в РПЦ, а не тебе и твоим " старцам " . 3. Юрию Рассулину Юрий, кто тебе сказал, что ты стоишь в истине, если ты уже в нескольких предложениях твоего короткого поста несколько раз солгал? Что мне до " благословения " на твою " портретную " мазню и писанину; илиодоры и извращенцы тоже " благословляли " ... Многие прославленные Русской Православной Церковью современники почитаемого тобой лжестарца обличали Г. Распутина в распутстве и других смертных грехах. Вот им я верю, а тебе и твоим " старцам " не верю. |
| Мы видели, что Мстислав Удалой в 1214 году, выгнавши из Киева Всеволода Чермного, посадил на его место старшего между Ростиславовыми внуками Мстислава Романовича, который и сидел на старшем столе до 1224 года; по смерти Романовича Киев достался по очереди старшему по нем двоюродному брату Владимиру Рюриковичу. В Чернигове по смерти Всеволода Чермного княжил брат его Мстислав, а по смерти последнего в 1224 году - племянник его, сын Всеволода Чермного Михаил, которого мы видели действующим в Новгороде, но занял ли Михаил Чернигов тотчас по смерти Мстислава, трудно решить утвердительно, ибо как-то странно, что в 1224 году он решился променять Чернигов на Новгород; верно одно, что Михаил не мог утвердиться в Чернигове без борьбы с дядею своим Олегом курским; неизвестно, чем бы кончилась эта борьба, если бы на помощь к Михаилу не явился сильный союзник, зять его, князь суздальский Юрий с двумя племянниками Константиновичами (1226 г.); разумеется, курский князь не мог противиться соединенным силам суздальского и черниговского князей и должен был уступить права свои племяннику; в летописи сказано, что Юрий помирил их с помощию митрополита Кирилла; так северному князю удалось нарушить старину и на юге еще при жизни Мстислава Удалого. Племя Ольговичей было многочисленно: летопись упоминает о князьях козельских, трубчевских, путивльских, рыльских. Старшие Юрьевичи суздальские, уступая Киев следующим после них по племенному старшинству Мстиславичам, удерживают Переяславль для своих младших Юрьевичей, которые соответствуют по старшинству Мстиславичам, сидящим в Киеве. Мы видели, как сын Всеволода, Ярослав, был изгнан из Переяславля Всеволодом Чермным в 1207 году, после чего Переяславль одно время был за Ростиславичами, но в 1213 году Всеволодовичи послали туда младшего брата своего Владимира, который было засел на время в Москве, взятый в плен половцами в 1215 году и освободившись из плена в 1218 г., Владимир отправился с братьями на север, где получил от них Стародуб и некоторые другие волости, и умер в 1227 году; в этом же самом году Юрий Всеволодович отправил в Переяславль на стол племянника своего Всеволода Константиновича; кто же сидел здесь во время плена Владимирова и пребывания его на севере - неизвестно; но Всеволод Константинович не пробыл и года в Переяславле, куда на его место Юрий отправил брата своего Святослава. |
| Обязанности казначеев простирались не только на послов азиатских, но и на русских, отправлявшихся туда. Так, в декабре 1512 г. великий князь Василий «приговорил с своею братьею» отправить в Константинополь посла поздравить султана со вступлением на престол. Этим послом был избран Михаил Иванович Алексеев. «А первую запись о поклонех и о поминке давал Михаилу казначей Юрий Дмитриевич». Сохранилось несколько свидетельств, что значение казначеев простиралось и на приезды послов других государств, не азиатских. Во время отсутствия царя из Москвы, на Казенном дворе казначей с дьяками принимали гонцев прусского магистра. Так в сентябре 1519 г., когда вел. князь был на «Волоце», приехал от прусского магистра человек его Петрок. Василий III приказал казначею Юрию Малому и дьяку м. Путятину, «чтоб велел магистрову человеку быти на Казенном дворе и туто б был» Федор Карпов и диаки Суморок и Меншей Путятины и Тр. Ильин. В 1520 г. вел. князь Василий прислал в Москву с дьяком М. Путятиным из Можайска приказание казначею Головину, чтоб «магистрову человеку пруского Степанку велел у себя быти на Казенном дворе и отпустити Степанка велел с Москвы Петру Головину да Меншему». 28 апреля 1520 г. того же прусского магистра человек Мелхер просил казначеев, чтобы они велели ему быть на Казенном дворе; при состоявшемся приеме присутствовали боярин Мих. Юрьев, Шигона Поджогин и дьяки М. Путятин и Тр. Ильин. 6 мая он же опять был на казенном дворе, причем кроме тех же лиц находились еще Григорий Федорович и казначей Юрий Малый. В июле (3 и 5) того же 1520 г. на Казенном дворе у бояр дважды был еще третий посланец магистра Юрий Клингенбек; в первый раз вел. князем велено было «сказать ему грамоту магистрову», во bmopofm раз казначею Юрию Малому дьякам М. Путятину и Тр. Ильину «учинить ему ответ против магистровы грамоты». Кроме гонцов прусского магистра, имеющиеся посольские записи говорят об отношении казначеев к польско-литовским послам. В 1519 г. казначей Юрий Малой жалуется великому князю, что от литовского посла «много нечти (нечести) ссталося вел. |
| А тут, когда увидал он пред собою смерть неминучую, гибель кровавую, — откуда прыть взялась у тучного боярина! Сбросил он с себя поскорей свой ‘охабень, золотом шитый, и в одном кафтане бежать пустился… Да так быстро несли ноги боярина раскормленного, что спервоначалу не угнаться было за ним врагам его. К тому же был князь Глинский одарен силою немалою, и все, кто ему поодиночке дорогу заступали, далеко в сторону летели от одного удара дюжей руки боярской. Разогнался, разбежался князь Юрий и думал уже, что спас он свое тело грешное от мщения народного… Да слишком мала была площадь кремлевская: некуда было боярину убежать, укрыться; отовсюду новые толпы прибывали, отовсюду до него долетали злобные крики. Отчаянным взором огляделся вокруг боярин… Остальных бояр уже не видать было, видно, смяла их толпа мятежная или в ворота кремлевские убежали они, малодушные, жизнь свою спасая. В дюжине шагов от князя Юрия виднелась паперть церковная, виднелись двери церковные, открытые… Напал, казалось, князь Юрий тут на мысль благую: “Дай, скроюсь я в храме Божием, там не посмеют взять меня злодеи — убийцы лютые”. Повернул князь Юрий к церкви, мигом на паперть взбежал и скрылся в дверях церковных… Но все видела чернь свирепая, с дикими криками устремилась она вслед за недругом своим. Скоро такая толпа бесчисленная к церкви прихлынула, что едва на площади уместилась, а в самый храм едва, пожалуй, двухсотая часть попала. Не смотрели москвичи озлобленные на святость места, не стыдились буйства своего мятежного; все сильнее и сильнее разгоралась в сердцах их месть лютая. Давил друг друга народ, напирал на самые стены церкви каменной и все вопил голосом громовым: - Хватайте его, злодея! - Эй, вы, передние! Ищите злодея хорошенько! - Чай, он там за иконами схоронился! - Тащите его скорей на расправу! - Довольно он над нами потешался! - Полно теперь князьям Глинским над нами царствовать! - Чего ж это, братцы, не ведут его?! - Как бы не утек он от нас! Те, что посильнее были, пробивались сквозь толпу в двери церковные и сами начинали, другим не веря, искать князя Глинского в церкви. |
| Алконост Двери райския… …вам открылися. АлконосТ Время кончилось. Вечный миг настал. (Все кланяются Княжичу и Февронии, которые входят в ворота. Феврония в блестящих одеждах.) Будь тебе у нас добро, княгиня. ФЕВРОНИЯ (Не помня себя от удивления, ходит по площади, всё осматривая, и в восторге плещет руками.) Царство светозарное! О, Боже! Терема, врата и повалуши ровно бы из яхонта. Инороги среброшёрстные! Что за птицы пречудесныя, голосами поют ангельскими! (Народ окружает Княжича и Февронию и запевает свадебную песнь под звуки гусель и райской свирели, бросая под ноги цветы: розаны и синие касатики.) Как по цветикам по лазоревым, по плакун-траве по невянущей не туманное плывёт облачко, к жениху идёт невестушка. Играйте же, гусли, играйте, свирели. ФЕВРОНИЯ (Вслушиваясь в песню, схватывает Княжича за руку.) Свадебная песня-то, а чья же свадьба? КНЯЖИЧ ВСЕВОЛОД Наша же, голубушка. Светлой радугой опоясана, с неба звёздами вся разубрана, сзади крылия тихой радости, на челе напрасных мук венец. Играйте же, гусли, играйте, свирели. ФЕВРОНИЯ Эту песню там ведь не допели. Помню, милый. То-то дивно! Окурим её темьян-ладаном, окропим мы живой водицею; а и скорбь-тоска позабудется, всё, что грезилось, само придёт. (На крыльце княжьих хором появляется князь Юрий.) КНЯЖИЧ ВСЕВОЛОД (указывая на князя Юрия) Вот и свёкор, князь родитель мой. Милость Божья над тобой, княгиня. КНЯЗЬ ЮРИЙ Милость Божья над тобой, невестка! ФЕВРОНИЯ (Кланяется на все четыре стороны.) Кланяюсь вам, праведные люди, и тебе, мой свёкор-батюшка. Не судите вы меня, сиротку, простоту мою в вину не ставьте, а примите в честную обитель, во любви своей меня держите. А тебя спрошу я, свёкор-батюшка: не во сне ль мне то привиделось? КНЯЗЬ ЮРИЙ Сон-то нынче явью стал, родная, что в мечте казалось, ожило. ФЕВРОНИЯ Люди добрые, поведайте: шла сюда я лесом с вечера, да и шла-то время малое, а у вас здесь несказанный свет, словно солнце незакатное. Отчего у вас здесь свет велик, само небо лучезарное, что бело, а что лазорево, |
| Князь Юрий отвечал: " Ни мира не беру, ни отступаю; вы прошли через всю землю, так неужели этой дебри не перейдете? " Всеволодовичи надеялись на свои укрепления: они обвели свой стан плетнем и насовали кольев, боясь, чтоб Ростиславичи не ударили на них в ночь. Получивши их ответ, Ростиславичи послали своих молодых людей биться против Ярославовых полков; те бились целый день до ночи, но бились неусердно, потому что была буря и очень холодно. На другое утро, 21 апреля в четверг, на второй неделе по Пасхе, Ростиславичи решились было идти прямо ко Владимиру, не схватываясь с неприятелем, и полки их стали уже готовиться к выступлению; видя это, полки Юрьевы начали также сходить с своей горы, думая, что враги бегут, но те остановились и опрокинули их назад. В это время явился князь Владимир псковский из Ростова, Ростиславичи стали думать, куда идти, причем Константин сказал им: " Братья, князь Мстислав и Владимир! Если пойдем мимо них, то ударят на нас в тыл, а потом мои люди на бой не охочи, того и гляди, что разойдутся по городам " . На это Мстислав отвечал: " Князь Владимир и Константин! Гора нам не поможет, гора нас и не победит; призвавши на помощь крест честный и свою правду, пойдем к ним " . Все согласились и начали ставить полки: Владимир Рюрикович смоленский поставил полки свои с краю, подле него стал Мстислав и Всеволод с новгородцами, да Владимир псковский с псковичами, а подле него стал князь Константин с ростовцами; с противной стороны Ярослав стал с своими полками, т. е. переяславскими и тверскими, также с муромскими, с городчанами и бродниками против Владимира и смольнян, Юрий стал против Мстислава и новгородцев со всею землею Суздальскою, а меньшие братья - против князя Константина. Мстислав и Владимир начали ободрять своих новгородцев и смольнян: " Братья! - говорили они им, - вошли мы в землю сильную, так, положивши надежду на бога, станет крепко; нечего нам озираться назад; побежавши не уйти; забудем, братья, про домы, жен и детей; ведь надобно же будет когда-нибудь умереть! Ступайте, кто как хочет, кто пеш, кто на коне " . |
| Поехал князь Иван к Сахотскому болоту, но, как на зло, и там ни одного вепря не нашел. Наконец, по утру на четвертый день, встретил старик князь желанного вепря, на берегу круглого озера близ реки Нерли, у самого устья впадающего тут ручья, на том самом месте своей земли, которую он незадолго до этого подарил княгине Феодоре. Вепрь вышел к ручью из неприступной трущобы утолить свою жажду. Князь тотчас со своей свитой окружил его и без особенного труда и опасности убил. С радости началась веселая пирушка, которой и завершилось это полеванье. Место, где убит был вепрь, на память будущим родам, князь приказал по обычаю окопать глубоким рвом и довольный своей победой поехал с добычей в Ростов, где хотела дождаться его возвращения княгиня Феодора. В первую же ночь, по отъезде князя Ивана на полеванье, на Ростовский его терем напал князь Василий-Шемяка, с братьями – сбродичами; из холопов княжьих некоторых убили, других-же связали, а терем весь разграбили, унеся с собой все, что только могли захватить. Сам-же Шемяка увез с собой и княгиню Феодору в потайной свой терем, «что во ржи», где она, утешаясь с Шемякой, скоро забыла свой насильный брак с князем Иваном-Брюхатым, Убоясь мщения от князя Ивана, Шемяка на другой день с теми же братьями-сбродичами отправив княгиню Феодору в город Галич, где на берегу Галичкого озера в дремучем лесу стоял его терем, где он и поместил княгиню Феодору, к которой стал ездить часто из Ростова. Вернувшись в Ростов и увидя такое прискорбное зрелище, князь Иван пришел в великую печаль, да и было от чего опечалиться: дом разграблен, слуги избиты, а княгиня увезена. Погоревав, князь Иван немедля отправил верных слуг за поисками княгини, подозревая в том деле Шемяку. К крайней, однако, печали князя разосланные им тайные и явные соглядатаи выследили во всех Шемякиных притонах и нигде не открыли следов княгини Феодоры. Время раскрыло связь Феодоры с Шемякой и в Нове-Городе Великом на «Волотовом поле», близ могилы старейшины новгородского Гостомысла, куда была потом отвезена Шемякой княгиня Феодора, она родила сына Юрия, которого там и воспитала. По смерти Шемяки княгиня Феодора возвратилась в Ростов и на месте, где был убит князем Иваном вепрь, основала обитель и назвала оную «Вепрева пустынь». В этой пустыне княгиня была по смерти погребена. Незаконный сын княгини Феодоры от князя Василия Шемяки – Юрий, возмужавши, пошел, как гласит предание, по следам отца. Он был одним, из первых ушкунников Новгородских, между которыми был известен под именем «Толстого кола», по учиненному им еще в молодых летах подвигу: когда однажды, он, не успев схватить меча, толстым колом прогнал целый отряд врагов от Нова-Города. Потом он стал промышлять удальством по рекам: Паше, Свири, Тихвинке, а иногда даже выходил реками – Саминкой, Горюном, Чагодой и Мологой в реку Волгу. |
| Новогородцы, слыша Ярослава, близ Русы победившего литву, послали его звать в Новград на княжение, обесчав ему преждние его убытки заплатить, и целовали ему крест, что его не изгонять и досады не чинить. Он же вину их, что прежде ему учинили обиду и что на литву в помочь ему войска не послали, отпустил и поехал в Новград, а новогородцы встретили его и приняли с честию великой. Лета 6734 (1226) князь Ярослав ходил в лодиах в Невское озеро на емь и, повоевав много, взяв от еми дань, возвратился. Лета 6736 (1228) князь великий Юрий, совокупяся с братиею Ярославом и Святославом, також сыновцы их Васильке и Всеволод да князь Юрий Давидович муромский пошли на мордву Пургасову и, много оных повоевав, возвратились. Того же году приходили емь в лодиах по (Невскому) Ладожскому озеру воевать области новогородские. И августа 6 новогородцы, получа о том известие, собрався, в насадах пошли с князем Ярославом к Ладоге. А посадник ладожский Владислав, не ждая Ярослава, собрався с ладожаны, пошел на емь, где они стояли. И нашед на них, бился, но за наступлением ночи и что люди его не все приспели, не могши их осилить, отшел к острову. А емь остались на берегу, имея полону много, воевали бо около берегов, пришед в насадех, и прислали к посаднику просить мира, чтоб их с насады отпустил, а полон обесчали отпустить. Владислав им ответствовал: «Заутро о том буду с вами говорить». Емь, узнав из того, что заутро биться хочет, побили всех пленников и, сжегши лодии свои, ушли лесами. Тогда новгородцы стояли на озере, и, слышав то, что емь полон побили, учинили вече, хотели посадника Судимира убить, положа на него вину, что не скоро шел. Но князь Ярослав сохранил его в своем насаде. И возвратились новогородцы, не ожидая ладожан, но ижерцы, утаяся от них, пошли на переем еми и, встретя их бегусчих, много избили, а остаток их корела по лесам и полем побили. И так все 2000 еми погибе, мало разве домой пришли. Князь Ярослав пошёл из Новгорода в Плесков с посадником новгородским Иваном и тысяцким Вячеславом, положа намерение идти со псковичи на рижан. Плесковичи, услышав, что Ярослав идет к ним не обослався, возомнили, что хочет им вред учинить, ибо некто злой человек разсеял, якобы Ярослав везет оковы и хочет лучших людей перековав, взять в Новград, заперли град и Ярослава не пустили. Ярослав же стоял на Дубровне и, видя такую противность, возвратился в Новгород. И созвав вече в дом владычен, объявил противность плескович, говоря, что он никакого зла на них не мыслил и желез для кования не имел, а имел в коробьях подарки, сукна, парчи и овосчи, чим знатнейши пскович жаловать, «но они меня обесчестили». И жаловався на них, просил управы. А сам послал в Переяславль и привёл своё войско, сказывая, что хочет идти на немец к Риге, а подлинно хотел плескович обмануть и обиду свою отметить. И поставил полки оные около Новаграда в шатрах, а иных в Славне по дворам и на торговисче. |
|
|
