| Видели ли стены собора Успенского такой разгул страстей народных, по нутру ли было этому храму древнему такое ожесточение дикой толпы народной, только света не взвидел Кремль московский от такого бушующего наплыва народной толпы неудержимой, какой настал после того, как приметили среди бояр князя Юрия. Похоже это было на гром небесный, похоже было на тот трус, о котором вещали летописцы московские… Увидел князь Юрий тысячу рук, к нему протянутых, не взвидел света и бросился бежать. Где ж тут было боярам юного царя опомниться: все они не то что испугались, а прямо в бег пустились. Над Кремлем московским царило в небе спокойствие нерушимое: солнышко светлое посылало лучи свои и дивовалось: почему-де люди глупые так мятутся под моей лаской нежною? Упадали те лучи на срубы обугленные; упадали те лучи на груды добра спаленного; упадали те лучи и на трупы случайных жертв пожара московского; видели они и гневные лица, и лица, страшной бедой искаженные, — и все также весело светили эти лучи, и не могло помрачить их сияния небесного горе земное… А на земле смятение великое царило: вокруг тех самых храмов Божиих, которые вздымались своими куполами крестоносными к небу синему, вокруг тех белых стен, которые видело солнышко со своей высоты великой, бушевала толпа — толпа, жаждущая живой крови, крови горячей! Воздымались тысячи рук, слышались тысячи криков неистовых, тысячи криков ненасытных, и все эти крики летели к одному боярину из всей толпы бояр: летели эти крики к боярину Глинскому — Юрию Васильевичу. И зловещи были эти крики: - Вот он, злодей наш! - Вот он, погубитель народа московского! - Давайте его сюда! - Князь Юрий, погибель тебе! - Гляньте-ка, бежать задумал! - А нешто мы его не догоним?! - Вон он уходит! Лови его! Раздавались-перекрещивались крики народные; в среде народной великая смута поднялась… Кое-кто видел злодея народного князя Юрия, а многие его и не видели; но все кричать начали: - Лови его, изымай его, изменника безбожного! Князь Юрий Васильевич Глинский немолодой уже боярин был и отличался дородством немалым. В обычные дни не любил боярин шагу пешком сделать, сразу захватывала одышка частая жирную грудь боярина; всегда езжал он в колымаге богатой, добрыми конями запряженной, а ежели близко было ехать, садился князь Юрий Васильевич на иноходца дорогого, чтобы качал на ходу своего хозяина, словно дитя в люльке. И у себя-то дома, и в хоромах царских ходил князь Юрий тихо и величаво, не спеша, с развалкою. Ведомо ему было, что бежать и торопиться непригоже было первому боярину из всех бояр московских. |
| Пришедшу бо ему на нь ратию, Костантинъ отъиде къ Костром и тоа съжже. Князь великий Юрий стоаше подъ Ростовомъ, въ Пужбал, а войско стояше за дв версты отъ Ростова, по рц Ишн, 159 биахутъ бо ся вмсто острога объ рку Ишню. Александръ же выходя многы люди великого князя Юриа избиваше. Их же костей накладены могыли великы и донын на рц Ишн, а инии по ону страну рки Усии: много бо людей бяше съ великымъ княземь Юриемь. А инии побиени отъ Александра же подъ Угодичами, на Уз, т бо храбрии выскочивше на кою либо страну обороняху градъ Ростовъ молитвами пречистыа. Многажды бо князь великий Юрий на братне достоание прихождаше, но съ срамомъ възвращашеся. Единою выйде на него изъ Ростова Костантинь, и бысть имъ бой за Юриевымъ на рц Гз, 160 и тамо побди Костантинь, молитвами пречистыа, своею правдою и тми же храбрыми Александромъ съ слугою Торопомъ; ту же б и Тимоня Золотой поясъ. И ту убиша у великого князя храбраго Юряту, о семъ велми опечалися князь великий Юрий; побждень же смирися съ братомъ. Потомъ прииде на Ярослава Переяславьского Мьстиславь Мьстиславичь, тесть его, и инии князи, съ собою же и Костантина подвигоша, а за Ярослава сталъ князь великий Юрий за брата. И бысть имъ бой на Липицахъ и на Юриев гор, 161 а ту вс полки великого князя Юриа избыти. Въ них же убиень бысть храбрый и безумный бояринъ Ратиборъ, иже похвалися сдлы наметати супротивныхъ. Князя же Юриа побдивше, и на стол въ Володимер Костантина посадиша. Два же лта Костантинъ бывь князь великий, пакы столъ дасть брату Георгию, а дтемъ Ростовъ и Ярославль, а самъ кь Господу отходитъ. Видвъ же Александрь князя своего умрьша, а Юриа сдша на стол, размышляше о живот, еда како отдасть мьщение князь великий, Юряты ради, и Ратибора, и инхъ мнозхъ отъ дружины его, их же изби Александрь. Вскор смысливь посылаетъ своего слугу, их же знаше храбрыхъ, прилучившихся въ то время, и съзываетъ ихь къ соб въ городъ, обрытъ подъ Гремячимъ колодяземъ на рц Гд, иже и нын той сопъ стоитъ пустъ. Ту бо събравшеся съвтъ сътвориша, аще служити начнутъ княземъ по разнымъ княжениямъ, то и не хотя имутъ перебитися, понеже княземъ въ Руси велико неустроение и части боеве. Тогда же рядъ положивше, яко служити имъ единому великому князю въ матери градомъ Киев. Б же тогда въ Киев князь великий Мьстиславь храбрый Романовичь Смоленского и Володимеръ Руриковичь Ростиславича, въ то же время Мъстиславь Мьстиславичь въ Галичи. И Быша челомъ вси тыи храбрыи великому князю Мьстиславу Романовичу, о них же князь великий велми гордящеся и хваляшеся, донеле же сиа злоба съключися, о ней же повсть предлежитъ. |
| Огорченный до глубины души, доблестный князь-герой просил короля уволить его от нового высокого звания, которого вовсе не искал и не желает, и заявлял, что довольствуется одною справедливостью, оказанною его заслугам королем, и готов по-прежнему служить отечеству без всяких наград. Но король не согласился на просьбу и настоял на своем. Зато, с другой стороны, ввиду неумолкавшей оппозиции будто бы издал на сейме (25 марта) грамоту , в которой объяснял, что пожаловал князю Острожскому сенаторское звание только ради его необыкновенных заслуг, не в пример другим, и обязывался, что впредь ни он сам, ни его преемники не нарушат Городельского акта и никто из лиц, не состоящих в послушании Римской Церкви, не удостоится сенаторского звания . Всему этому рассказу можно верить разве только наполовину, потому что князь К. И. Острожский, как гетман и пан виленский, много лет уже был членом королевской рады, или сенатором, о чем свидетельствуют несомненные документы . Следовательно, латинские паны могли теперь протестовать разве только против избрания его на место трокского воеводы. Но и в этом отношении поступок их представляется странным. Закон Городельский действительно доселе не был отменен, однако ж, он давно уже не действовал и был почти забыт. Многие православные при королях Казимире, Александре и самом Сигизмунде занимали высшие государственные должности и были даже воеводами, например Иван Ходкевич (около 1458 г.) — воевода витебский, тот же Иван Ходкевич (около 1480 г.), князь Димитрий Путятич (около 1500 г.), князь Иван Львович Глинский (около 1506 г.), князь Юрий Александрович Гольшанский (1508), князь Юрий Ходкевич (1510), Андрей Немирович (около 1517 г.) — воеводы киевские, князь Александр Юрьевич (около 1495 г.) — воевода виленский . Почему же именно теперь вспомнили латинские паны о Городельском постановлении и потребовали его исполнения? Они видели, что в последние годы схизма, т. е. православие, более и более усиливалась в Литовском княжестве, не встречая себе никаких притеснений и противодействия; видели, каким могущественным покровителем для нее был князь Острожский, и не могли не понять, что, сделавшись одним из первых воевод, он станет еще могущественнее, и чувство религиозного фанатизма, столь обычное в последователях папства, уснувшее было на время, пробудилось с новою силою и выразилось такою открытою неприязнию к православным. |
| В октябре 1430 г. союзный Свидригайле ордынский князь Айдар (зять Улу-Мухаммсда) воевал Литовскую землю. До Киева он не дошел всего 80 верст. Не удалось ему взять и Мценск, где воеводой был Григорий Протасьев. Айдар принес присягу («роту»), очевидно обещав Протасьеву свободу. Тот вышел из города, но был схвачен и отведен в Орду. Улу-Мухаммед, «почтив» Григория, отпустил его, а на Айдара «поругася». В 1428/29 и 1429/30 гг. «в Поле» стояла страшная засуха. Распространилась эпидемия. О поездке в Орду Василию II и князю Юрию тогда не приходилось и думать. Зимой 1430 г. князь Юрий «разверже мир» с Василием II. Причины этого неизвестны. Возможно, князь Юрий счел, что настала пора решить спор без участия Орды. Очевидно, именно тогда Василий II выслал против князя Юрия большую рать князя Константина Дмитриевича («со всею силою»). Повторилось то, что было в 1425 г. Князь Юрий бежал из Галича в Нижний Новгород, где «седе... со всеми людьми своими». Затем он занял оборону на реке Суре. К реке подошел князь Константин, но перейти ее он так и не сумел, а потому вернулся в Москву. Как только Константин Дмитриевич ушел, князь Юрий отправился в Нижний, а оттуда перебрался в Галич. Весной 1431 г. Василий II послал князя Федора Давыдовича Пестрого, уже отличившегося в войне с ордынцами, «на Болгары Волжьскии». Тот «всю землю их плени». Мор и засуха, а также распри с Ордой обескровили землю волжских болгар. Русские войска нанесли по ней дополнительный удар. 2 июля 1431 г. умер фактический глава московского правительства митрополит Фотий. Смерть Витовта, а затем кончина Фотия развязали руки князю Юрию Дмитриевичу в его борьбе за великокняжеский престол. Новгород и Тверь, занятые своими довольно запутанными отношениями с Великим княжеством Литовским, не проявляли никакого желания вмешиваться в борьбу Василия II и Юрия Дмитриевича. Осенью 1431 г. новгородцы после напряженных отношений с Ливонией в 1430/31 г. продлили с ней перемирие на четыре года. Готовясь к решительной борьбе с Сигизмундом, Свидригайло развернул напряженную дипломатическую деятельность, направленную на создание анти-Сигизмундовой коалиции. С Тверью у него установились дружественные отношения еще раньше: в 1430 г. он женился на дочери тверского князя Ивана Ивановича. 25 января 1431 г. Свидригайло заключил мирное докончание с Великим Новгородом. Оно повторяло «старину», которой регулировались новгородско-литовские отношения, и было прелюдией к дальнейшему сближению соседей. В обстановке противоборства в Северо-Восточной Руси двух сил новгородцы предпочли опереться на третью. Основное в докончании 1431 г. сводилось к установлению «чистого пути» (свободы торговли) между новгородцами и жителями Великого княжества Литовского. При решении конфликтов, связанных с возникновением судебных дел, судопроизводство велось по законам той страны, в которой совершено преступление. Границы между Новгородом и Литвой объявлялись незыблемыми. |
| Не подозревая никакой хитрости со стороны своего двоюродного брата, Андрей обратился в отцу с просьбою за Изяслава. Но Юрий лучше сына знал племянника и на этот раз отказался от всяких сделок с Изяславом. Тогда, не видя другого спасения, Изяслав снова обратился к иноземным союзниками и, получив помощь от короля Венгерского Гейзы, пошел на Юрия, овладел Доргобужем и явился по ту сторону Горыни. 220 Андрей, по призванию Владимиреа Галицкого, вышел из Пересопницы и соединившись с ним у Мычьска, 221 пошел по следам Изяслава. Дорогою он остановился при реке Уши, которую чуть только перешло войско Изяслава. Началась перестрелка. Великий Князь хотел ударить на малочисленных неприятелей; но бояре отсоветовали ему это. Тогда Изяслав велел ночью разложить большие огни и тем, обманув неприятеля, пошел вперед, изгнал из Белгорода сына Юрьева Бориса и наконец явился в самом Киеве, откуда бежал Юрий. 222 Между тем Андрей и Владимирко, ничего не зная о судьбе отца, стояли у Мычьска, как вдруг пришла в ним весть, что Юрий бежал и находится в Городце, а Изяслав в Киеве. Раздосадованный Владимирко оставил Андрея и взяв контрибуцию с Мычьска и других городов Волыни, возвратился восвояси; а Андрей с племянником Юрия Владимирком Андреевичем поехал на устье Припети, и оттуда к отцу, в Городец Остерский. За сим еще раз видим блаженного Андрея в пределах заднепровских, во время вторичной борьбы Юрия с Изяславом. Разбитый в 1151 году под Киевом, Юрий с Андреем и него братом отправился в пределы западной России к Владимирку Галицкому, который снова примирился с Юрием и готов был опять помогать ему. Но Изяслав успел предупредить это опасное соединение, настиг Юрия за рекою Рутом (ныне Ротом) и не смотря на ужасную бурю и сильный дождь, вступил в сражение. Как старший сын, 223 Андрей рядил отцовскими полками. Подобно тому, как и под стопами Луцка, мужественный князь первый бросился на неприятеля; копье его снова было разломано, щит оторвался, шлем спал с головы. Раненный в ноздри кон его метался во все стороны... Но на этот раз мужество Андрея, спасшее ему жизнь, не могло спасти Юрия. Изяслав тоже с своей стороны не щадил себя, – и Юрий был разбит близ Перепятова и побежал с поля битвы. Вслед за ним должен был бежать и Андрей, и вместе с отцом своим остановился в Переяславле (1152). 224 Это была последняя битва, решившая судьбу блаженного Андрея в пределах Западной России. Не успев после этого убедить отца своего прекратить маждоусобия, миролюбивый князь выпросился в северную отчину Юрия и ни мало не медля отправился в землю Суздальскую (1155). «Нам, батюшка, здесь нечего делать, сказал Андрей Юрию на прощание, уедем за тепло», – и навсегда оставил беспокойные пределы Южнорусские. 225 |
| Не подозревая никакой хитрости со стороны своего двоюродного брата, Андрей обратился к отцу с просьбою за Изяслава; но Юрий лучше сына знал племянника и на этот раз отказался от всяких сделок с Изяславом. Тогда, не видя другого спасения, Изяслав снова обратился к иноземным союзникам, и, получив помощь от короля венгерского Гейзы, пошел на Юрия, овладел Дорогобужем и явился по ту сторону Горыни. 219 Андрей, по призванию Владимирка Галицкого, вышел из Пересопницы, и соединившись с ним у Мычьска, 220 пошел последам Изяслава. Дорогою он остановился при реке Уши, которую чуть только перешло войско Изяслава. Началась перестрелка. Великий князь хотел ударить на малочисленных неприятелей; но бояре отсоветовали ему это. Тогда Изяслав велел ночью разложить большие огни, и тем обманув неприятеля, пошел вперед, изгнал из Белгорода сына Юрьева – Бориса и наконец явился в самом Киеве, откуда бежал Юрий. 221 Между тем Андрей и Владимирко, ничего не зная о судьбе отца, стояли у Мычьска, как вдруг пришла к ним весть, что Юрий бежал и находится в Городце, а Изяслав в Киеве. Раздосадованный Владимирко оставил Андрея и взяв контрибуцию с Мычьска и других городов Волыни, возвратился во своя си; а Андрей с племянником Юрия – Владимирком Андреевичем поехал на устье Припяти, и оттуда к отцу, в Городец Остерский. За сим еще раз видим блаженного Андрея в пределах заднепровских, во время вторичной борьбы Юрия с Изяславом. Разбитый в 1151 году под Киевом, Юрий с Андреем и его братом отправился в пределы западной России к Владимирку Галицкому, который снова примирился с Юрием и готов был опять помогать ему. Но Изяслав успел предупредить это опасное соединение, настиг Юрия за рекою Рутом (ныне Ротом) и не смотря на ужасную бурю и сильный дождь, вступил в сражение. Как старший сын, 222 Андрей рядил отцовскими полками. Подобно тому, как и под стенами Луцка мужественный князь первый бросился на неприятеля; копье его снова было разломано, щит оторвался, шлем спал с головы. Раненный в ноздри конь его метался во все стороны. Но на этот раз мужество Андрея, спасшее ему жизнь, не могло спасти Юрия. Изяслав то же с своей стороны не щадил самого себя, и Юрий был разбит близь Перепятова, и побежал с поля битвы. Вслед за ним должен был бежать и Андрей, и вместе с отцом своим остановился в Переяславле (1152). 223 Это была последняя битва, решившая судьбу блаженного Андрея в пределах Западной России. Не успев после этого убедить отца своего прекратить междоусобия, миролюбивый князь выпросился в северную отчину Юрия и нимало не медля отправился в землю суздальскую (1155). «Нам батюшка здесь нечего делать, сказал Андрей Юрию, на прощании, уедем за тепло», и на всегда оставил беспокойные пределы Южнорусские. |
| Нет почти известий и о внутренней жизни Г. Р., и о ее отношениях с др. рус. землями. Подавляющая часть сведений характеризует отношения Галицко-Волынского княжества с зап. соседями, прежде всего с Польшей. Одно из последних известий Ипатьевской летописи сообщает о встрече 15 авг. 1289 г. главного из галицко-волынских князей Льва Даниловича в Опаве с чеш. кор. Вацлавом II. По-видимому, во время переговоров было достигнуто соглашение, что Лев отказывается от поддержки князей - противников краковского кн. Генриха, союзника чеш. короля,- взамен на Люблинскую землю, входившую в состав Галицко-Волынского княжества до 1302 г. Позднее кн. Лев изменил политику, был заключен брак между сестрой одного из противников Вацлава II - кн. Владислава Локетка - Евфимией и сыном Льва Юрием. Кн. Лев Галицкий. Худож. Л. Долинский. XVIII в. Кн. Лев Галицкий. Худож. Л. Долинский. XVIII в. Этот князь наследовал отцу и объединил Галицко-Волынское княжество (невозможно точно сказать, когда это произошло). В 1299 г. «rex Russiae» встречался с кор. Вацлавом II в Брно, но неизвестно, был это Лев или его сын Юрий. Начиная с 1300 г. Юрий Львович поддерживал Владислава Локетка в его борьбе с Вацлавом II за объединение польск. земель. На первых этапах военных действий, неудачных для союзников, Юрий утратил Люблинскую землю. Ок. 1303-1304 гг. князь добился в К-поле создания для своих владений Галицкой митрополии (с 1305 не замещалась). Юрий Львович умер 23 мая 1308 г. В некрологе, сохранившемся в «Истории Польши» Я. Длугоша, отмечается, что в его правление Г. Р. «славилась миром и великим богатством». Длугош также отмечал, что кн. Юрий «был щедр к духовным лицам», очевидно имея в виду прежде всего католич. монахов. По сообщению хрониста, папа Климент V посылал к Юрию Львовичу послов, призывая его «подчиниться» Римской Церкви и «объединиться» с ней, однако князь ответил отказом. После смерти Юрия Львовича Галицко-Волынским княжеством совместно управляли его сыновья Андрей и Лев. Позднее старший из братьев правил на Волыни, а младшему, по-видимому, отошла Галицкая земля. |
| Недалеко от Стародуба встретил Юрия сват его и старый союзник Святослав Ольгович, приехал к нему и Святослав Всеволодич с повинною. " Совсем обезумел я, - говорил он Юрию, - прости " . По просьбе дяди Ольговича Юрий помирился с Всеволодичем, заставив его поклясться не отступать от себя и от дяди, после чего все трое пошли к Чернигову. Не доходя еще до города, Святослав Ольгович послал в Киев сказать Давыдовичу: " Ступай, брат, из Киева, идет на тебя Юрий; ведь мы оба с тобою позвали его " . Но Давыдович не слушался; тогда Святослав в другой раз послал к нему из Чернигова: " Ступай из Киева, идет туда Юрий; а я тебе Чернигов уступаю ради христианских душ " . Изяслав все не хотел выйти из Киева, потому что этот город сильно понравился ему, говорит летописец. Наконец, сам Юрий послал сказать ему: " Мне отчина Киев, а не тебе " . Без права и без особенного народного расположения Давыдович не мог более оставаться в Киеве и потому послал сказать Юрию: " Разве я сам поехал в Киев? Посадили меня киевляне; Киев твой, только не делай мне зла " . Юрий помирился с ним (1156 г.) и вошел в Киев с четырьмя старшими сыновьями, которых посажал около себя: Андрея - в Вышгороде, Бориса - в Турове, Глеба - в Переяславле, Василька - на Поросье. На Волыни сидели Мстиславичи: Владимир с племянниками - Мстиславом и Ярославом; первый, как видно, успел помириться с Юрием, обещаясь действовать заодно с ним против племянников, на которых Юрий послал старого союзника своего и врага Мстиславичей - Юрия Ярославича с внуками брата его Вячеслава; они прогнали Мстислава из Пересопницы в Луцк; но и здесь он не мог долго оставаться спокойным; Юрий велел идти на Луцк зятю своему Ярославу галицкому; тогда Мстислав, оставив брата Ярослава в Луцке, сам ушел в Польшу за помощью; галицкий князь вместе с Владимиром Мстиславичем подошел к Луцку, но, постоявши несколько времени под городом, ушел, ничего не сделав ему. Юрий не мог продолжать войны с Изяславичами, потому что черниговский Давыдович в надежде на вражду Юрия с остальными Мономаховичами и на нерасположение к нему народа в Руси, не оставлял своих притязаний: немедленно по приезде в Чернигов он уже начал уговаривать Святослава Ольговича к войне с Юрием; но тот удовольствовался тем, что отобрал у племянника Святослава Всеволодовича три города (Сновск, Корачев, Воротынск), давши ему взамен какие-то три похуже, и не захотел вооружиться против старого союзника; Юрий, вероятно, знал о замыслах Давыдовича; с другой стороны, беспокоили его половцы; и потому он послал в Смоленск сказать Ростиславу Мстиславичу: " Сын! Приезжай сюда, а то мне не с кем удержать Русской земли " . |
| Государственный канцлер Головкин был на стороне дворянства, а вице-канцлер барон Остерман притворился больным и лежал в постеле с самого дня кончины царя, но давал советы царице чрез свою жену, которая каждый день приезжала ко двору. На следующий день, 8(-го) марта, все чужестранные министры, в праздничных кафтанах, были представлены царице и поздравили ее с самодержавием. Марта 12 ее величество наградила князя Черкасского за оказанные им услуги, пожаловав его в действительные тайные советники, а через несколько дней украсила его орденом св. Андрея. Марта 15 царица, обдумав хорошенько, назначила 21 сенатора для составления верховного судилища. Они были следующие: государственный канцлер граф Головкин, фельдмаршалы князья Голицын, Долгоруков и Трубецкой, князь Дмитрий Голицын, князь Василий Долгоруков, вице-канцлер барон Остерман, князь Ромодановский, генерал Ягужинский, князь Черкасский, генералы Чернышев, Ушаков, Молчанов и Салтыков, князь (Г.) Юсупов, князь Юрий Трубецкой, князь Барятинский, князь (Б.) Юсупов, генерал Сукин, статский советник Новосильцов и граф Михаил Головкин. Чрез два дня после этого генерал Салтыков просил уволить его от присутствия в Сенате по причине занятий его по званию обер-гофмейстера, и его место в Сенате занял князь Шаховской. В это же время царица повелела сделать новую присягу ей одной, как самодержице всероссийской, что и было исполнено 16 числа. Марта 17 ее величество составила свой двор, и все удивились, что она назначила обер-гофмейстериною жену фельдмаршала Голицына и камергером – сына его да князя Куракина, зятя его, тогда как князь Голицын со своим братом были явными поборниками власти Верховного совета; но очень скоро я узнал причину этого. При дворе была партия немецкая, пользовавшаяся всею доверенностию государыни, и ее составляли: барон Остерман, камергер Бирон 98 , любимец ее величества, и граф Левенволд, которого она пожаловала в обер-гофмаршалы. Они, как иностранцы, видя, что имели нужду в подкреплении своей партии кем-либо из русских вельмож, велели сказать фельдмаршалу Голицыну, что ежели он пристанет к ним, то они введут его опять в милость, а от него желают только того, чтобы он поддерживал их и жил с ними в согласии. |
| Приехавши в Колпь, он сел за стол, но сидел с нуждою; несмотря, однако, на это, послал к брату Андрею Ивановичу звать его на охоту и, когда тот приехал, отправился в поле с собаками, но ездил немного, не далее двух верст от села; возвратившись с охоты в Колпь, обедал вместе с братом и тут в последний раз сидел за столом; с этих пор он принимал немного пищи уже в постели. Видя усиление болезни, он послал за князем Михаилом Львовичем Глинским и за двумя лекарями своими, иностранцами Николаем и Феофилом. По совету с князем Глинским, который, как видно, был во всем опытен, лекаря начали прикладывать к болячке пшеничную муку с пресным медом и лук печеный; от этого болячка начала рдеть и загниваться. Прожив две недели в Колпи, великий князь захотел возвратиться в Волок; на лошади ехать он не мог, боярские дети и княжата несли его пешком на руках. В Волоке великий князь велел прикладывать мазь; стало выходить много гною, боль увеличилась, в груди начала чувствоваться тягость; лекаря дали ему чистительное, но это средство не помогло, аппетит пропал. Тогда великий князь послал стряпчего своего Мансурова и дьяка Меньшого Путятина тайно в Москву за духовною грамотою отца своего и за своею, которую написал перед отъездом в Новгород и Псков, в Москве не велел об этом сказывать никому, ни митрополиту, ни боярам. Когда грамоты были привезены, Василий велел прочитать их себе тайно от братьев, бояр и от князя Глинского, после чего свою духовную велел сжечь. Потом велел Путятину опять принести духовные грамоты, призвал Шигону Поджогина и советовался с ним и с Путятиным, кого из бояр допустить в думу о духовной и " кому приказать свой государев приказ " ; из бояр на Волоке были тогда с великим князем: князь Димитрий Федорович Бельский князь Иван Васильевич Шуйский, князь Михайло Львович Глинский да двое дворецких-князь Кубенский и Шигона. Приехал брат Василиев, князь Юрий Иванович; но великий князь скрывал от него свою болезнь и не хотел, чтоб он долго оставался в Волоке, несмотря на все желание Юрия остаться; младший же брат, князь Андрей Иванович, остался при больном. |
|
|
