| Но Вы правы: Грибоедов относится к другому поколению, чем Гоголь, он постарше. Грибоедов относился к пушкинскому поколению, которое не так драматично переживало разрыв России и Европы. То есть вплоть до декабристского заговора и польского восстания 1830 года, которое для пушкинского поколения было неожиданностью, у пушкинского поколения существовало ощущение, что у России в Европе есть прекрасные союзники. Ведь мы же вместе, мол, с большинством европейцев победили Наполеона! И на европейских языках мы говорим! Пусть пока только дворянство, но ничего: изучат потом и более широкие круги – так это, по крайней мере, виделось Пушкину и его лицейским товарищам. Ездить в Европу было можно всем дворянам, кроме политически неблагонадежных, и этим, кстати, Гоголь активно пользовался. Так что никаких особых проблем не возникало. Но вот уже поколение Гоголя видит все сложности, которые у России возникают с Европой, с Западом. А уж поколение Тургенева и Достоевского ощущает эти отношения с Западом как ЦЕНТРАЛЬНУЮ проблему СВОЕЙ жизни! Они видели, что и в польское восстание, и в Крымскую войну Запад стопроцентно поддержал врагов России. Поэтому у Достоевского так много написано о «загнивающем Западе». Они – и Тургенев, и Достоевский – поняли, как это будет сложно - строить отношения России с остальными странами Европы. Гоголь эти сложности только предчувствовал, он не был таким полиглотом, как Достоевский, да и многое еще было неясно. Но Гоголь прошел через все искушения, какие выпадали в этом вопросе на долю не только русского, но еще и украинского писателя. С этим связана замечательная история, изложенная в книге «Гоголь» нашим лучшим гоголеведом – Юрием Владимировичем Манном. Во она. Еще b XIX beke были опубликованы воспоминания польского эмигранта Юзефа-Богдана Залесского, который писал, что в конце тридцатых годов, когда он встретился с Гоголем в Париже, у них составился кружок. И Гоголь вместе с этим Залесским и великим польским поэтом Мицкевичем очень заинтересованно обсуждал финно-угорское происхождение русской нации. |
| Князь муромский, Давыд, ходил постоянно в воле великого Всеволода, помогал ему в покорении рязанских князей; во время Липецкой битвы муромские князья с своими полками находились в войске младших Всеволодовичей. Рязанские князья были отпущены Юрием из плена в свои волости, но недолго жили здесь в мире: тот самый Глеб Владимирович, который прежде с братом Олегом обносил остальную братью пред Всеволодом III, теперь с другим братом, Константином, вздумал истребить всех родичей и княжить вдвоем во всей земле Рязанской. Мы видели причины сильной вражды между Ярославичами рязанскими в крайнем размельчении волостей; причину же братоубийственного намерения Владимировичей, почти единственного примера между русскими князьями после Ярослава, можно объяснить из большой грубости и одичалости нравов в Рязани, этой оторванной, отдаленной славяно-русской колонии на финском востоке. Как бы то ни было, в 1217 году, во время съезда рязанских князей для родственного совещания, Владимировичи позвали остальную братью, шестерых князей, на пир к себе в шатер; те, ничего не подозревая, отправились к ним с своими боярами и слугами, но когда начали пить и веселиться, то Глеб с братом, вынувши мечи, бросились на них с своими слугами и половцами, скрывавшимися подле шатра: все гости были перебиты. Остался в живых не бывший на съезде Ингварь Игоревич, который и удержал за собою Рязань; Глеб в 1219 году пришел на него с половцами, но был побежден и едва успел уйти. Мстислав, возвратившись с победою в Новгород, недолго оставался в нем: в следующем же 1217 году он ушел в Киев, оставив в Новгороде жену и сына Василия и взявши с собою троих бояр, в том числе старого посадника Юрия Иванковича; как видно, он взял их в заложники за безопасность жены и сына: так сильна была вражда сторон и возможность торжества стороны суздальской! На существование этой вражды, на существование в Новгороде людей, неприязненных Мстиславу, указывает известие, что Мстислав по возвращении в Новгород в том же году должен был схватить Станимира Дерновича с сыном Нездилою, заточить их в оковах, взявши себе богатое имение их, а в 1218 году он пошел в Торжок и схватил там Борислава Некуришинича, причем так же овладел большим имением; после, однако, все эти люди были выпущены на свободу. |
| Благодаря своему свояку Всеволоду Большое Гнездо он трижды в 1182–1199 гг. занимал новгородский стол (в общей сложности в течение тринадцати лет). В это время Ярослав являлся, в сущности, посадником владимиро-суздальского князя, так как ему не удалось привлечь на свою сторону новгородскую знать. Изгнанный из Новгорода в 1199 г., Ярослав и впредь выступал исполнителем воли Всеволода. Он был ктитором храма Спаса на Нередице близ Новгорода (1199 г.), знаменитого своими фресками. Ярослав Владимирович (Осмомысл 1312 ), князь галицкий в 1153–1187 гг. († 1 октября 1187 г.), сын Владимирка Володаревича (около 1110–1153), представитель княжеской линии Ростиславичей [потомков Ростислава Владимировича, старшего внука Ярослава Мудрого. – Прим. изд. (А.Н.)], правивших в Галиче до 1199 г. В 1150 г. Ярослав женился на дочери Юрия Долгорукого. В 40–50-е годы правление Ярослава отличалось относительно стабильным политическим равновесием: внутриполитическим – благодаря компромиссу с боярством, активно участвовавшим в управлении княжеством, и хозяйственному подъему, а внешнеполитическим – благодаря союзу с владимиро-суздальскими князьями и Византией, а также мирным отношениям (начиная с 60-х годов) с соседями – Венгрией, Польшей и Волынью. Стабилизации положения способствовало также и учреждение в 50-х годах XII в. в Галиче самостоятельной епархии (плод долголетних усилий). Одной из причин был и отказ Киева от своих старинных претензий на Галич (после вступления на киевский стол в 1159 г. Ростислава Мстиславича). Ярослав (Федор) Всеволодович, сын Всеволода Большое Гнездо, родился 8 февраля 1190 г., торжественные “постригы” имели место 27 апреля 1193 г., первое бракосочетание – зимой 1205/1206 гг., умер 30 сентября 1246 г. 3 апреля 1200 г. Ярослав получил в княжение Переяславль-Русский, откуда был изгнан в 1206 г. и получил от отца Переяславль-Залесский, который сумел удержать за собой. В 1208 г. стал князем-наместником в завоеванной Рязани. После смерти Всеволода в 1212 г. между его сыновьями Константином и Юрием началась борьба за великокняжеский владимирский стол, в которой Ярослав поддержал Юрия. |
| Он был дружен с князем Юрием Владимировичем Долгоруковым, и положили они между собою, что ежели возможно общение умерших душ с живыми, то чтобы тот, который первый из них двух умрет, предупредил бы пережившего о скорой его кончине троекратным явлением. Господь по своей благости и во обличение неверующих дозволил, чтобы по условию друзей обещанное ими совершилось. Князь Юрий Владимирович пережил Апраксина тремя годами; он умер в год холеры, в ноябре или декабре месяце, и ему трижды являлся Апраксин: сперва за шесть месяцев Долгоруков наяву увидел Степана Степановича и тогда же говорил некоторым близким людям: — Пора мне, видно, собираться в дальний путь: я сегодня видел Апраксина; он меня предупреждает, что пришло мое время к отшествию. Потом вторичное было явление, и Долгоруков опять сказывал: «Я в другой раз видел Апраксина; это значит, что он меня дожидается». Наконец, когда он лежал уже совсем на смертном одре, дня за три до кончины, он еще видел то же и сказал: «Ну, теперь скоро, скоро я отправлюсь на покой; сегодня я в третий раз видел Апраксина: мне теперь недолго остается томиться». И на третий день после того он скончался. Многие из знавших Долгорукова подтверждали этот рассказ его. Ежели бы один только раз видел он Апраксина, то можно было бы усомниться и сказать, что ему так это попритчилось. То же самое повторилось три раза и все наяву; это уж не бред и не призрак, а подлинное явление души умершего . Дельвиг и Н. В. Левашев условились в том, что кто первый из них умрет, тот обязан явиться к оставшемуся в живых с тем, что если последний испугается, то немедля удалиться. Левашев совершенно забыл об этом условии, как спустя немного времени после смерти Дельвига, вечером, читая книгу, увидел приближающегося к нему Дельвига. Левашев так испугался, что немедля побежал сказать о своем видении, конечно, исчезнувшем, жене своей, которая напомнила ему о сделанном между ними условии. Я это несколько раз слышал от Левашева и от жены его, на дочери которых я впоследствии женился, причем замечу, что Левашев не только не был человеком впечатлительным, но по его образу мыслей и характеру подобное видение могло ему пригрезиться менее, чем всякому другому . |
| Первая такая попытка сделана была в 1067 г. Всеславом, когда он был взят в плен. Но в 1073 г. он завладел Смоленском и сжег его. Глеб Всеславич Полоцкий в 1116 г. захватил Копысь, Оршу и занял Смоленск, за что он был лишен Владимиром Мономахом самого Полоцка и водворен в Минск. Первым князем, положившим основание политической отдельности Смоленска, был сын Мстислава Владимировича – Ростислав, вступивший на княжеский престол вероятно в 1125 г. и княживший 32 года. Он поставил Смоленскую землю на высшую степень политического могущества, какой она уже не достигала потом, чему особенно способствовало то, что он ладил с вечем. Он основал епископскую кафедру, и наделил ее угодьями и привилегиями. Он оказал помощь отцу великому кн. Киевскому, в усмирении Полоцка. Платил дань Ярополку, помогал Всеволоду Ольговичу против Галицкого кн. Владимира, но потом был энергичным защитником прав брата своего Изяслава на Киевский престол. Это побуждало его двинуться с войсками своими к югу в 1147, 49 и 51 г., а в 1152 г. посылал он сына своего Романа. Он охранял Изяслава от нападений Юрия Суздальского и князей Черниговских. В 1147 г. Святослав Ольгович раззорил волости по верховьям Протвы, а потом Угры. А в следующем году Ростислав, с киевскими и смоленскими ратями, двинулся к р. Медведице, где соединился с Изяславом, и потом раззорили берега Волги до впадения Мологи. Смоленск же не был тронут, только отняты были Юрием волости по среднему течению Москвы. Стоя во главе сильной земли, Ростислав явился единственным защитником прав Мономаховичей. В 1154 г. по смерти князя Киевского Ростислав писал Черниговскому князю Изяславу Давидовичу: «Целуй к нам крест, ты сиди в своей отчине, в Чернигове, а мы в Киеве будем». Но этого не случилось. 370 Престол Киевский занял Юрий Суздальский, и Ростислав провожал к нему его супругу, ехавшую чрез Смоленск, и умиротворивши Мономаховичей, возвратился в Смоленск. Когда против Юрия восстали многие князья, Ростислав примкнул к ним, а потом признал Киевским князем Изяслава Давидовича Черниговского. |
| Помимо архипастырских посещений епархий, в ушедшем году было немало важных событий и встреч. Назову лишь некоторые из них. Заметным событием в многовековой истории Свято-Троицкой Сергиевой Лавры стало восстановление в ней исторического колокольного звона. 4 сентября Мы присутствовали на подъеме колоколов в Лавре. Надо напомнить, что такие события для нашего поколения имеют особое значение - ведь десятилетиями атеистическая власть запрещала колокольный звон в наших храмах. Нам радостно видеть, как сегодня восстанавливаются и знаменитые звонницы, и само искусство колокольного звона. С таким же чувством Мы участвовали в другом празднике - 70-летии выхода в свет первого номера " Журнала Московской Патриархии " . Хотя сегодня православная периодика насчитывает несколько сот названий по всей России, мы не забываем о тех временах, когда жертвенными усилиями небольшой группы редакторов и журналистов, под давлением цензуры выпускался в свет единственный печатный орган нашей Церкви. В 2002 году в России вновь побывал Патриарх Сербский Павел. Каждый приезд в Россию этого подвижника и молитвенника становится большим событием для российских православных. Как вы знаете, наши отношения с Финской Православной Церковью во второй половине 90-х годов были осложнены из-за дискриминации по отношению к Эстонской Православной Церкви Московского Патриархата. Для нас важно, чтобы все эти осложнения остались позади, и Мы рады были приветствовать в Москве 16 июля, вскоре после его интронизации, Предстоятеля Финской Православной Церкви Архиепископа Льва. По уже сложившейся традиции в ушедшем и настоящем году Мы открывали Десятые и Одиннадцатые Международные Рождественские чтения в Кремле. Мы придаем большое значение Рождественским чтениям, поскольку они привлекают общественное внимание к проблемам преподавания основ православной культуры. Основные проблемы государственно-церковных отношений обсуждаются Нами во время встреч с лидерами российского государства, с региональными руководителями. 25 января и 23 февраля 2002 года состоялись встречи с Президентом России Владимиром Владимировичем Путиным. Во время моего недомогания в конце года Президент России проявил искреннюю тревогу и заботу, посетив Центральную клиническую больницу. 23 сентября Мы встречались с главой Совета Федерации Сергеем Михайловичем Мироновым и среди прочих вопросов обсуждали вопрос о земле в связи с принятием Земельного кодекса, в котором в настоящее время не нашла должного решения проблема земельной собственности храмов и монастырей. Продолжается Наше многолетнее и плодотворное сотрудничество с Правительством Москвы. 23 сентября Мы обсудили насущные вопросы с мэром столицы Юрием Михайловичем Лужковым. |
| Родной племянник моей невестки Марьи Петровны Римской-Корсаковой, сын ее сестры Елены Петровны, бывшей за Сергеем Васильевичем Толстым, Владимир Сергеевич, тоже был в числе замешанных в заговор, и хотя он был не из главных зачинщиков, однако не миновал ссылки. 673 Елены Петровны не было уже в живых, но Сергей Васильевич был еще в живых, и для отца это было большое горе. Очень хлопотали тогда, чтобы выручить молодого человека, которому и двадцати лет еще не было; кого-кого ни просили, отстоять не могли. По родству с князем Юрием Владимировичем Долгоруковым просили и его принять участие и похлопотать за правнука. Старый вельможа, начавший службу еще при императрице Елизавете Петровне в Семилетнюю войну (в которой участвовал и батюшка), верою и правдою служивший Екатерине, Павлу и Александру, сперва и слышать не хотел о том, чтобы просить за виновных: «Кто противится своему государю, за того я не челобитчик; нечего и жалеть этих крамольников, поделом вору и мука». Потом его, кажется, склонили просить за Толстого, но, однако, без успеха. И мой родной племянник князь Александр Вяземский запутался в этом деле, 674 и, может статься, ему пришлось бы очень худо, ежели бы не ходатайствовал за него старший брат князь Андрей, который не только не участвовал в заговоре, но доказал свою верность государю во время смуты 14 декабря, быв на площади и охраняя государя и наследника. 675 Он просил за брата, и его просьбу уважили; однако князя Александра перевели в армию тем же чином и запретили ему на некоторое время въезд в столицы. Отец на него сердился, на первых порах видеть не хотел и лишил было наследства, но брат, скрыв завещание отца, разделил с ним пополам отцовское имение. Во время турецкой кампании князь Александр участвовал в походе, был под Адрианополем 676 и тем немного загладил свой безумный поступок; он всегда резко и язвительно отзывался про государя и государыню, конечно, не при мне и не у меня в доме, а то я бы и принимать его перестала. Был у меня еще один родственник, муж одной из моих племянниц, который просидел шесть месяцев в крепости, 677 и так как он носил фонтанель, чтобы оттягивать приливы крови от головы, а в крепости с этим возиться ему, конечно, было нельзя, то он вскоре после того и ослеп и умер много лет спустя, и ни одного из своих детей, кроме старшего ребенка, родившегося в 1824 году, ему не пришлось видеть. По выходе из крепости он был должен прожить безвыходно десять лет в деревне, не смея выезжать ни в одну из столиц. После 1836 года он живал с семейством в Москве по зимам, но в Петербург не ездил. Старший его брат, более его замешанный, выпутался как-то из беды и не только что вышел сух из воды, но после того служил, был в генеральском чине, имел ленты и умер, кажется, будучи сенатором и на весьма хорошем счету у правительства, потому что его посылали ревизовать губернии. 678 |
| Всеволод склонился на их просьбу и пошел назад через Коломну во Владимир: воля Всеволода состояла в том, чтобы рязанцы выдали ему всех остальных князей своих и с княгинями; рязанцы повиновались, и в следующем, 1208, году приехал к ним княжить сын Всеволода - Ярослав. Рязанцы присягнули ему, но за измену: стали хватать и ковать людей его и некоторых уморили, засыпавши в погребах. Тогда Всеволод пошел опять на Рязань, под которою был встречен сыном Ярославом; рязанцы по приказанию Всеволода вышли на Оку на ряды, т. е. на суд с князем своим Ярославом, но вместо оправдания прислали буйную речь по своему обычаю и непокорству, говорит летописец, тогда Всеволод приказал захватить их, потом послал войско в город захватить их жен и детей; город был зажжен, а жители его расточены по разным городам; таким же образом поступил он и с Белгородом и пошел назад во Владимир, ведя с собою всех рязанцев и епископа их, Арсения. Прежний князь пронский, Михаил Всеволодович, с двоюродным братом Изяславом Владимировичем (выпущенным, как видно, по сдаче Пронска) приходили в том же году воевать волости Всеволодовы около Москвы, но были побеждены сыном великого князя Юрием и спаслись только бегством, потерявши всех своих людей. Так рассказывается в большей части известных нам летописей, но в летописи Переяславля Суздальского читаем, что Всеволод, взявши Пронск, посадил здесь муромского князя Давыда и что в следующем году Олег, Глеб, Изяслав Владимировичи и князь Михаил Всеволодович рязанские приходили к Пронску на Давыда, говоря: " Разве ему отчина Пронск, а не нам? " Давыд послал им сказать: " Братья! Я бы сам не набился на Пронск: посадил меня в нем Всеволод, а теперь город ваш, я иду в свою волость " . В Пронске сел кир Михаил, Олег же Владимирович умер в Белгороде в том же году. Думаем, что должно предпочесть это известие, ибо трудно предположить, чтобы приход рязанских князей к Пронску на Давыда был выдуман со всеми подробностями. Под тем же 1208 годом у переяславского летописца находится новое любопытное известие, что Всеволод III посылал воеводу своего Степана Здиловича к Серенску и город был пожжен. |
| Такие упреки произвели то, что Новгородские войска не послушались уже Ярослава и отказавшись продолжать свой поход, пошли обратно. Впрочем сим не кончилось взаимное несогласие, и Псковичи в 1232 году приняли даже к себе недоброхотов Ярославских; За то Ярослав остановил пропуск к ним своих товаров и наипаче соли, которою они пользовались большею частью из Области Новгородской; a сие действительнее всего заставило их смириться. Они выгнали от себя его неприятелей и приняли даже на Княжение Юрия Мстиславича, шурина Ярослава. Но с другой стороны Лифляндские Рыцари, старавшиеся расстроить союз Псковичей с Новгородцами, подняли с 1233 года войну и продолжали оную три года. Вожатыми им при сем походе служили два бывших, изгнанных Псковских же Князей, Борис Игоревич и Ярослав Владимирович и вышеупомянутые недоброхоты Ярослава Новгородского, к ним перебежавшие. Они тайно провели отряд Лифляндского войска под Изборск и внезапно взяли оный. Псковичи услышав, поспешили на освобождение сей Крепости, обступили ее со всех сторон и взяв там Князя Ярослава Владимировича с Новгородскими беглецами и несколькими Лифляндскими Чиновникам, отправили в Новгород к Князю, Ярославу Всеволодовичу, который оковав их, сослал на заточение в Переславль. Но Лифляндцы в отмщение зашедши с другой стороны, напали на Новогородские волости из-за реки Наровы и взяли город Тесов, в коем полонили Боярина Кирилу Свининича и отведши его в свой город Медвежью Голову (Одемпе), взаимно содержали его там в оковах с 15 августа до великого поста. Ярослав Всеволодович узнав о сем, собрал свои и Псковские войска, пошел вместе с шурином своим Юрием, Псковским Князем, под город Юрьев (Дерпт); но не доходя до оного, остановился. Лифляндцы вышед из Юрьева и Медвежьи Головы (Одемпе) напали на передовые их отряды и сбив, гнались за ними до главного войска: но оно двинулось, разбило их самих и погнало до реки Амовжи, (Ембаха) к самому Юрьеву. Многие бежавшие обломясь на льду, потонули; а еще больше Лифдяндцев и Немцев побито и пленено; прочие почти на половину раненые ушли и за перлись в городе. |
| Однако эти планы натолкнулись на их категорическое неприятие ростовским кн. Юрием Долгоруким и волынским кн. Андреем Добрым, сыновьями Мономаха от 2-го брака. Ярополк был вынужден уступить братьям, но тогда разгорелся конфликт между младшими Мономашичами и их племянниками (прежде всего Всеволодом и Изяславом (Пантелеимоном) Мстиславичами), вылившийся в открытую войну, в к-рую на стороне последних вмешались черниговские князья. По выражению новгородского летописца того времени, «раздрася вся земля Русская». С большим трудом Ярополку удалось умиротворить все стороны: Переяславль был отдан Андрею Доброму, при этом от него был отделен центр Посемья Курск, переданный Чернигову, тогда как в руках Мстиславичей оказались Новгород, в к-рый вернулся кн. Всеволод, Волынь, полученная Изяславом, и Смоленск, где правил св. кн. Ростислав (Михаил) Мстиславич . Однако этот компромисс, установившийся в нач. 1136 г., был крайне шаток. Наступил кризис любечских принципов. Уже в нач. 1139 г. занявший, согласно сеньорату, Киев кн. Вячеслав Владимирович был через неск. дней согнан со стола черниговским кн. Всеволодом (Кириллом) Ольговичем. Важнейшие перемены в общественном строе и хозяйственном укладе Д. Р. Наряду с описанной выше эволюцией системы междукняжеских отношений главными новшествами рассматриваемого периода в социально-экономической области явились проявившаяся политическая роль города и возникновение частно-вотчинного землевладения. В нач. XI в. произошли принципиальные изменения в экономическом укладе Древнерусского гос-ва, повлекшие за собой и социально-политические последствия. На рубеже Х и XI вв. прекратился приток на Русь араб. монетного серебра, лишь на новгородский север в XI в. продолжало поступать серебро из Зап. Европы. Это означало кризис ориентированной в IX-X вв. на международные рынки экономики Д. Р. Результаты археологических исследований свидетельствуют, что в нач. XI в. быстро и повсеместно прекращали существование торгово-ремесленные поселения протогородского типа, по соседству с к-рыми вырастали новые города - центры княжеской власти (Новгород рядом с Рюриковым городищем, Ярославль рядом с Тимерёвом, Смоленск рядом с Гнёздовом и т. п.), зачастую также являвшиеся центрами епархий. Экономической основой новых городов служило, по всей вероятности, аграрное производство тянувшей к городу волости, а также ориентированное преимущественно на местный рынок ремесленное производство. О достаточно высоком уровне развития товарно-денежных отношений на этих местных рынках можно судить по тому, что ростовщические операции были в XI в. распространенным явлением. В правление кн. Святополка Изяславича ростовщичество приобрело характер очевидного социального зла, против к-рого княжеская власть при Владимире Мономахе вынуждена была принимать ограничительные меры. |
|
|
