| Т Тавеил • Тавера • Тавифа • Тавримом • Талант • Талифа куми • Талмон • Талмуд • Тамара • Таппуах • Тарах • Тарпелея • Тарс • Тартак • Тартан • Тафна • Тахпенеса • Тахтим-Ходши • Твердь • Творение • Театр • Тевец • Тевеф • Тел-Авив • Телаим • Телем • Телец • теленок • Телмелах • Тел-Харши • Темница • Тень • Терафимы • Теревинф • Терние • Тертий • Тертулл • Тетрарх • Тивериада • Тивериадское море • Тиверий • Тивхафа • Тигр • Тимон • Тимофей • Типсах • Тир • Тиранн • Тиргак • Тит • Тихик • Тиршафа • Ткань • Тмин • Тов • Товия • Топаз • Топоры • Торг • Торговля • Торжище • Тофел • Тофет • Точило • Трава • Трахонитская область • Третье послание Иоанна • Третья Эгла • Три гостиницы • Трифима, Трифоса • Троада • Трогиллия • Тростник • Трофим • Труба • Труп • Тувалкаин • Тук • Тутовое дерево • Тысячелетнее царство • Тысяча • Тьма У Убийство • Угольница • Удод • Узал • Уззен-Шеера • Узиил • Укал • Уксус • Улам • Улай • Улитка • Улица • Улица хлебопеков • Умывальник • Умывальница • Упарсин • Ур Халдейский • Урбан • Уриил • Урим • Урия • Усыновление • Усыновление Богом • Уток • Утреннее и вечернее жертвоприношение • Утренняя звезда • Уфаз • Ухо • Уц Ф Фаанаф-Силом • Фаанах • Фавор • Фаддей • Фадмор • Факей • Факия • Фалек • Фалассар • Фалтий • Фалтия • Фамарь • Фаммуза • Фамна • Фамнаф-Сараи • Фамний • Фараон • Фаран • Фарес • Фарисеи • Фарра • Фарсис • Фарурим • Фарфар • Фасга • Фафнай • Февда • Феглаффелласар • Фегор • Фекоя • Феликс • Фема • Фемайская земля • Феман • Феннана • Феофил • Ферезен • Фесвитянин • Фессалоника • Фест • Фиатира • Фива • Фигелл • Филадельфия • Фидал • Филимон • Филин • Филипп • Филиппы • Филистимляне • Филистимская земля • Филит • Филолог • Философ • философия • Фимиам • Фимна • Фимнафа • Финеес • Финик • Финикия • Фирас • Фирца • Фисон • Фисташковые орехи • Фихол • Флегонт • Фогарма • Фой • Фола • Фома • Фортунах • Фригия • Фуа • Фувал • Фул I • Фура • Фут • Футиил Х Хавила • Хавор • Хагаб • Хадаша • Халад • Хадрах • Хазва • Халван • Халдеи • Халдея • Халев • Халколиван • Халах • Халке • Халхул • Халкедон • Хам • Хаммон • Хамос • Хамоф-Дор • Хамоф • Хамоф-Дар • Ханаан • Хананела • Хананеяне • Ханани • Ханания • Хане • Ханес • Ханох • Харбона • Харгол • Харод • Харошев-Гоим • Харран • Хаслев • Хацар-Гадда • Хацармавеф • Хацар-Суса • Хацер-Шуал • Хацацон-Фамара • Хевер • Хеврон • Хефциба • Хелбон • Хелдай • Хелефеи • Хелкаф-Хаццурим • Хен • Херет • Херувим • Хет • Хеттеи • Хеттура • Хецрон • Хешмон • Хиддекель • Хидоново гумно • Хилеон • Хилкия • Хилмад • Хим • Химам • Хиннереф • Хнннароф • Хиос • Хирам • Хлеб • Хлебное приношение • Хлебы предложения • Хлоя • Хова • Ховад • Хозай • Холм Божий • Холм обрезания • Хомер • Хоразин • Хораф • Хорив • Хорма • Хоронаим • Хорошие пристани • Хорреи • Ховар • Храм • Хранилище • Хризолиф • Хризолит • Хризопраз • Христиане • Христос • Хуб • Хуза • Хул • Хусарсафем • Хулить • Хула • Хусий • Хуш |
| — А Жовтяк что? — спросил он негромко. И про Жовтяка-бургомистра рассказала Аглая Петровна. Он кивнул, как бы и не удивившись. Теперь, после истории гибели Алевтины Андреевны, Володя словно бы и вовсе перестал слышать тетку, он только стискивал свои большие ладони — одну другой, да покусывал губы, да всматривался в еще не затемненное окно, будто видел там нечто существенное. — Ну, а что ж взрывчатка-то? — спросил он вдруг. — Взрывчатку получили, — ответила Аглая Петровна, — как же, конечно получили. Только недешево, Володечка, она обошлась нам. — Ксения Николаевна! — воскликнул Володя. — И она и Сашенька. Так что теперь твой Николай Евгеньевич осиротел. Один он. — Фашисты убили? — Якобы при попытке к бегству. — Это точно, тетка? — Точно, Володя. Он был изжелта бледен, глаза его выражали горькое и мучительное недоумение. Аглая Петровна, рассказывая, все оглаживала его плечо ладонью. Вначале Устименко слушал тетку один, постепенно к диванчику подошли еще несколько раненых и больных. Когда Аглая Петровна рассказывала про Огурцова, Володя поежился. Все больше и больше делалось народу вокруг, в тишине Аглая Петровна рассказала и про то, как взорвано было казино, как хоронили гробы с кирпичами… — Это в каком же городе? — спросил чей-то певучий тенорок. — В городе, временно оккупированном войсками фашистов, — спокойно ответила Аглая Петровна, и чуть раскосые глаза ее твердо посмотрели на спрашивающего, твердо и немножко насмешливо — дескать, не спрашивай, юноша, чего не надо. И про приезд Дромадера она рассказала, и про массовые казни, и про то, как летят под откос поезда гитлеровцев. — Значит, все едино, не придушить наш народишко? — спросил тот же голос, но сейчас он был исполнен восторженной радости. — Даже там, на той территории? — Ни в коем случае, — произнесла Аглая и теперь уже ласково посмотрела на молоденького танкиста в тесной пижаме, который все пытался пробраться к ней поближе. — Нигде покорности фашисты не видят и не увидят никогда. Стало вдруг душно; летчик Емельянов, оскальзываясь по паркету плохо подогнанным протезом, растворил окно. В апрельском, но еще морозном воздухе раздавались мирные звонки трамваев, сигналы автобусов, даже визг ребятишек, мчащихся на салазках с горы возле госпиталя, слышался здесь. Все задумались на короткое время, и в тишине Аглая Петровна попросила у кого-нибудь папироску. Десятки рук с коробками и портсигарами потянулись к ней. Володя удивился: |
| ЕЛЕНА ПИСАРЕВА: Мне хочется спросить о вашей книге, Аглая, у нашего литературного критика. Андрей, вы читали «Секс по SMS»? АНДРЕЙ АРХАНГЕЛЬСКИЙ: Ещё до того, как я услышал о том, что автор этой книги сегодня будет у нас в студии, я случайно увидел книгу Аглаи в магазине и обратил на неё внимание - вероятно, тоже из-за названия. Не читал ещё, но теперь обязательно прочту. АГЛАЯ ДЮРСО: Спасибо Андрей. ЕЛЕНА ПИСАРЕВА: А почему прочтёте? АНДРЕЙ АРХАНГЕЛЬСКИЙ: А я слежу за этим направлением. Речь идёт о так называемой литературе, которая помечается лейблом «Рублёвка-лайф». В последние год-полтора под этой маркой издаётся огромное количество чепухи. Но появляются и очень талантливые авторы, поэтому нужно действительно искать и читать. АГЛАЯ ДЮРСО: Андрей, я вас должна разочаровать. Дело в том, что сюжет моей книги не имеет никакого отношения к Рублёвке. АНДРЕЙ АРХАНГЕЛЬСКИЙ: Я понимаю, что это не имеет отношения к Рублёвке, и слава Богу! Это имеет отношение к современной литературе, которая сейчас, на мой взгляд, становится действительно литературой. Здесь есть большой прогресс. ДМИТРИЙ ДЮЖЕВ: Аглая, вы берёте на себя определенную ответственность перед читателем, раз назвали так свою книгу? АГЛАЯ ДЮРСО: Я никогда не беру на себя ответственность. Я считаю, что любой читатель, зритель, созерцатель картин и человек, пришедший в театр, должен сам брать на себя ответственность. Читатели – взрослые люди. ДМИТРИЙ ДЮЖЕВ: Я имею в виду, грубо говоря, ответственность перед Богом после смерти. Вот спросят вас, а какую мысль вы хотели своим произведением доказать? АГЛАЯ ДЮРСО: У меня есть серьезное опасение, что апостол Пётр не будет спрашивать у меня, кушала ли я колбасу, не будет спрашивать у меня рецензии критиков на то, что я сделала. Мне кажется, что человек отвечает совершенно за другое. ДМИТРИЙ ДЮЖЕВ: За что? АНДРЕЙ АРХАНГЕЛЬСКИЙ: Не врал ли он себе. Вот за что спросится с творческого человека! АГЛАЯ ДЮРСО: Безусловно. И он не должен ничего делать на потребу! ДМИТРИЙ ДЮЖЕВ: А вы общаетесь с коллегами: с литературными критиками, писателями, поэтами? |
| Но Аглая так приставала, что наконец решились и продали ей ежа. Как только Аглая получила ежа, тотчас же уложила его с помощью Коли в плетеную корзинку, накрыла салфеткой и стала просить Колю, чтоб он сейчас же, и никуда не заходя, отнес ежа к князю, от ее имени, с просьбой принять в «знак глубочайшего ее уважения». Коля с радостию согласился и дал слово, что доставит, но стал немедленно приставать: «Что означает еж и подобный подарок?». Аглая отвечала ему, что не его дело. Он отвечал, что, убежден, тут заключается аллегория. Аглая рассердилась и отрезала ему, что он мальчишка, и больше ничего. Коля тотчас же возразил ей, что если б он не уважал в ней женщину и, сверх того, свои убеждения, то немедленно доказал бы ей, что умеет ответить на подобное оскорбление. Кончилось, впрочем, тем, что Коля все-таки с восторгом пошел относить ежа, а за ним бежал и Костя Лебедев; Аглая не вытерпела и, видя, что Коля слишком махает корзинкой, закричала ему вслед с террасы: «Пожалуйста, Коля, не выроните, голубчик!» — точно с ним и не бранилась сейчас; Коля остановился и тоже, точно и не бранился, закричал с величайшею готовностью: «Нет, не выроню, Аглая Ивановна. Будьте совершенно покойны!» — и побежал опять сломя голову. Аглая после того расхохоталась ужасно, и побежала к себе чрезвычайно довольная, и весь день потом была очень веселая. Такое известие совершенно ошеломило Лизавету Прокофьевну. Кажется, что бы? Но уж такое, видно, пришло настроение. Тревога ее была возбуждена в чрезвычайной степени, и главное — еж; что означает еж? Что тут условлено? Что тут подразумевается? Какой это знак? Что за телеграмма? К тому же бедный Иван Федорович, случившийся тут же при допросе, совершенно испортил всё дело ответом. По его мнению, телеграммы тут не было никакой, а что еж — «просто еж, и только, — разве означает, кроме того, дружество, забвение обид и примирение, одним словом, всё это шалость, но во всяком случае невинная и простительная». В скобках заметим, что он угадал совершенно. Князь, воротившись домой от Аглаи, осмеянный и изгнанный ею, сидел уже с полчаса в самом мрачном отчаянии, когда вдруг явился Коля с ежом. |
| Иван Федорович сидел с чрезвычайно озабоченною миной; сестры были серьезны и, как нарочно, молчали. Лизавета Прокофьевна не знала, с чего начать разговор. Наконец вдруг энергически выбранила железную дорогу и посмотрела на князя с решительным вызовом. Увы! Аглая не выходила, и князь пропадал. Чуть лепеча и потерявшись, он было выразил мнение, что починить дорогу чрезвычайно полезно, но Аделаида вдруг засмеялась, и князь опять уничтожился. В это-то самое мгновение и вошла Аглая спокойно и важно, церемонно отдала князю поклон и торжественно заняла самое видное место у круглого стола. Она вопросительно посмотрела на князя. Все поняли, что настало разрешение всех недоумений. — Получили вы моего ежа? — твердо и почти сердито спросила она. — Получил, — ответил князь краснея и замирая. — Объясните же немедленно, что вы об этом думаете? Это необходимо для спокойствия мамаши и всего нашего семейства. — Послушай, Аглая… — забеспокоился вдруг генерал. — Это, это из всяких границ! — испугалась вдруг чего-то Лизавета Прокофьевна. — Никаких всяких границ тут нету, maman, — строго и тотчас же ответила дочка. — Я сегодня послала князю ежа и желаю знать его мнение. Что же, князь? — То есть какое мнение, Аглая Ивановна? — Об еже. — То есть… я думаю, Аглая Ивановна, что вы хотите узнать, как я принял… ежа… или, лучше сказать, как я взглянул… на эту присылку… ежа, то есть… в таком случае, я полагаю, что… одним словом… Он задохся и умолк. — Ну, не много сказали, — подождала секунд пять Аглая. — Хорошо, я согласна оставить ежа; но я очень рада, что могу наконец покончить все накопившиеся недоумения. Позвольте наконец узнать от вас самого и лично: сватаетесь вы за меня или нет? — Ах, господи! — вырвалось у Лизаветы Прокофьевны. Князь вздрогнул и отшатнулся; Иван Федорович остолбенел; сестры нахмурились. — Не лгите, князь, говорите правду. Из-за вас меня преследуют странными допросами; имеют же эти допросы какое-нибудь основание? Ну! — Я за вас не сватался, Аглая Ивановна, — проговорил князь, вдруг оживляясь, — но… вы знаете сами, как я люблю вас и верю в вас… даже теперь… — Я вас спрашивала: просите вы моей руки или лет? — Прошу, — замирая ответил князь. |
| Украдкой, думая, что Аглая Петровна не замечает, Алевтина все оглядывала ее и разглядывала, постарела ли, появились ли хоть возле глаз морщинки, сохранилось ли прежнее насмешливое выражение черных узких глаз? И отмечала про себя: нет, не постарела, похудела, пожалуй, немножко, и взгляд стал добрее, не так режет зрачками. Но если по правде, по настоящей правде, то Алевтина ничем не хуже ее. Ростом они одинаковы, обе длинноногие. Аглая только темная, смуглая, а Алевтина посветлее, «нежнее, женственнее», как подумала про себя на своем языке Валентина Андреевна. «Недаром Додик говорил про меня, что я абсолютно выраженная женщина», вспомнила Алевтина и представила себе лицо Додика, его глубокую, тщательно пробритую ямочку на подбородке, его длинную английскую трубку, картинность сдержанных движений и то, как в сердцах когда-то отозвался о нем Родион Мефодиевич: — До того, знаешь ли, Валентина, твой Додик элегантный, что вполне сойдет за международного вагонного вора… На мгновение ей показалось, что все это дурной, затянувшийся и глупый сон: кого на кого она променяла? Кто эта милая, тихая женщина, только что утиравшая слезы в ее комнате? Где настоящий муж? Куда делись всегда шумные, вечно ссорившиеся дети? Зачем нету здесь деда Мефодия, справедливого и потаенного ее врага, первого, кто понял, что она чужая в своей семье? И где вы теперь, куда запропастились, господа Гоголевы, сломавшие ее душу еще в юности мнимой и бессмысленной красивостью вашей жизни? А теперь уж ничего не воротишь, теперь все кончено, навсегда кончено. — А может, выпьем, Аглая Петровна? — уверенная в том, что Аглая непременно откажется, спросила Валентина-Алевтина. — У меня сладенький есть и крепенький ликерчик. По рюмочке? — Водки бы я выпила, — неожиданно ответила Аглая. — Водки? Водка есть, шнапс — немецкий, противный. Мы его тут сиропом разводим. — Давайте с сиропом, — живо согласилась Аглая. — Мне обязательно нужно выпить, чтобы тормоза отпустить? — Какие тормоза? — Я, знаете ли, словно заклиненная, — с жесткой усмешкой, очень красящей ее лицо, объяснила Аглая Петровна. — Зажалось все во мне в этом гестапо. Это довольно трудно, когда все время, каждый час и даже каждую минуту, все вокруг и в себе самой взвешиваешь: как ответить и отвечать ли, как взглянуть, как повернуться. Это вовсе не легко… |
| Иван Федорович сидел с чрезвычайно озабоченною миной; сестры были серьезны и, как нарочно, молчали. Лизавета Прокофьевна не знала, с чего начать разговор. Наконец вдруг энергически выбранила железную дорогу и посмотрела на князя с решительным вызовом. Увы! Аглая не выходила, и князь пропадал. Чуть лепеча и потерявшись, он было выразил мнение, что починить дорогу чрезвычайно полезно, но Аделаида вдруг засмеялась, и князь опять уничтожился. В это-то самое мгновение и вошла Аглая спокойно и важно, церемонно отдала князю поклон и торжественно заняла самое видное место у круглого стола. Она вопросительно посмотрела на князя. Все поняли, что настало разрешение всех недоумений. — Получили вы моего ежа? — твердо и почти сердито спросила она. — Получил, — ответил князь краснея и замирая. — Объясните же немедленно, что вы об этом думаете? Это необходимо для спокойствия мамаши и всего нашего семейства. — Послушай, Аглая… — забеспокоился вдруг генерал. — Это, это из всяких границ! — испугалась вдруг чего-то Лизавета Прокофьевна. — Никаких всяких границ тут нету, maman, — строго и тотчас же ответила дочка. — Я сегодня послала князю ежа и желаю знать его мнение. Что же, князь? — То есть какое мнение, Аглая Ивановна? — Об еже. — То есть… я думаю, Аглая Ивановна, что вы хотите узнать, как я принял… ежа… или, лучше сказать, как я взглянул… на эту присылку… ежа, то есть… в таком случае, я полагаю, что… одним словом… Он задохся и умолк. — Ну, не много сказали, — подождала секунд пять Аглая. — Хорошо, я согласна оставить ежа; но я очень рада, что могу наконец покончить все накопившиеся недоумения. Позвольте наконец узнать от вас самого и лично: сватаетесь вы за меня или нет? — Ах, Господи! — вырвалось у Лизаветы Прокофьевны. Князь вздрогнул и отшатнулся; Иван Федорович остолбенел; сестры нахмурились. — Не лгите, князь, говорите правду. Из-за вас меня преследуют странными допросами; имеют же эти допросы какое-нибудь основание? Ну! — Я за вас не сватался, Аглая Ивановна, — проговорил князь, вдруг оживляясь, — но… вы знаете сами, как я люблю вас и верю в вас… даже теперь… — Я вас спрашивала: просите вы моей руки или лет? — Прошу, — замирая ответил князь. |
| Какое-то зловещее ощущение прошло наконец по лицу Настасьи Филипповны; взгляд ее становился упорен, тверд и почти ненавистен, ни на одну минуту не отрывался он от гостьи. Аглая видимо была смущена, но не робела. Войдя, она едва взглянула на свою соперницу и покамест всё время сидела потупив глаза, как бы в раздумье. Раза два, как бы нечаянно, она окинула взглядом комнату; отвращение видимо изобразилось в ее лице, точно она боялась здесь замараться. Она машинально оправляла свою одежду и даже с беспокойством переменила однажды место, подвигаясь к углу дивана. Вряд ли она и сама сознавала все свои движения; но бессознательность еще усиливала их обиду. Наконец она твердо и прямо поглядела в глаза Настасьи Филипповны и тотчас же ясно прочла всё, что сверкало в озлобившемся взгляде ее соперницы. Женщина поняла женщину; Аглая вздрогнула. — Вы, конечно, знаете, зачем я вас приглашала, — выговорила она наконец, но очень тихо и даже остановившись раза два на этой коротенькой фразе. — Нет, ничего не знаю, — ответила Настасья Филипповна сухо и отрывисто. Аглая покраснела. Может быть, ей вдруг показалось ужасно странно и невероятно, что она сидит теперь с «этою женщиной», в доме «этой женщины» и нуждается в ее ответе. При первых звуках голоса Настасьи Филипповны как бы содрогание прошло по ее телу. Всё это, конечно, очень хорошо заметила «эта женщина». — Вы всё понимаете… но вы нарочно делаете вид, будто не понимаете, — почти прошептала Аглая, угрюмо смотря в землю. — Для чего же бы это? — чуть-чуть усмехнулась Настасья Филипповна. — Вы хотите воспользоваться моим положением… что я у вас в доме, — смешно и неловко продолжала Аглая. — В этом положении виноваты вы, а не я! — вспыхнула вдруг Настасья Филипповна. — Не вы мною приглашены, а я вами, и до сих пор не знаю зачем? Аглая надменно подняла голову: — Удержите ваш язык; я не этим вашим оружием пришла с вами сражаться… — А! Стало быть, вы все-таки пришли «сражаться»? Представьте, я, однако же, думала, что вы… остроумнее… Обе смотрели одна на другую, уже не скрывая злобы. |
| Широко раскрыв глаза, смотрела на Аглаю Петровну Алевтина-Валентина, и в этих распахнутых глазах Аглае Петровне вдруг увиделась так любимая ею Варвара. Это было неожиданно и страшно, но она не смогла сдержаться и, любуясь, уже совсем искренне произнесла: — Удивительно ты мне сейчас Варьку напомнила! — Варьку? — со слабой и несчастной улыбкой растерянно сказала Алевтина. — Ужели? Да заходите же, пожалуйста, что это мы на крыльце… На террасе пахло помойным ведром, кошками и холодным, прогорклым дымом. Это было свидетельством нищей жизни, и Аглая Петровна быстро поняла, что бывшая горничная господ Гоголевых не сделала карьеры, оставшись у немцев. — Теперь вот что, — сказала Аглая, удерживая Алевтину за локоть. Погодите! Тут никто не слышит? Алевтина ответила, что здесь никто не слышит, и Аглая Петровна шепотом, но не торопясь объяснила ей, что ежели она боится, то Аглая немедленно же уйдет, а если нет («По моему мнению, вам бояться решительно нечего», добавила она), то останется до случая, который непременно сыщется. От Алевтины Аглае ничего, разумеется, не нужно, ни во что она ее не запутает, но то, что они «подружки», зарегистрировано гестаповцами, и они нисколько не удивятся, если Аглая немного поживет у Степановой. — О господи! — счастливо вглядываясь в Аглаю Петровну Варькиными круглыми глазами, заговорила Алевтина. — Как же это вы можете так думать, что я испугаюсь? Я ведь даже там не испугалась, а у них страшнее было. Но это все потом, а сейчас пойдемте в комнату, вам же покушать надо и хоть чаю выпить, что ли. Невозможно же голодному человеку… Они миновали темную захламленную прихожую и вошли в косую, об одно окошко, неприбранную комнату, в которой жила Алевтина. В неярком свете наступающих зимних сумерек Аглая Петровна разглядела «портрет кактуса», о котором не раз вспоминал Володя. Таинственное растение на портрете цвело: диковинный очень яркий цветок гордо распускался над кактусом — красавец, рожденный уродцем. — Худо у меня тут, — неловко прибирая плохо выстиранное и неглаженое белье, сказала Алевтина. — Так устаю, что ни до чего руки не доходят… |
| — Это что такое — легенда? — удивилась Алевтина. — Твердая выдумка. То, на чем нам обеим надобно стоять насмерть. — А убьют обязательно? — Совсем не обязательно. Тут от нас многое зависит. Мы же с вами и неглупые и хитрые, правда ведь? Не глупее же мы фашистов! А что до нашей убежденности, то и ее нам не занимать стать. Наше дело правое. И, твердо глядя в глаза Алевтине, ровным и спокойным голосом Аглая Петровна рассказала ей подробную биографию Вали Федоровой, рассказала, где и когда Валя подружилась с Алевтиной, на чем они сблизились и что именно важно в биографии Федоровой… Алевтина слушала рассеянно и переспрашивала, пугаясь своей рассеянности, а потом, внезапно перейдя на «ты», спросила: — Тебя партия послала на задание сюда? — Теперь и я выпью, — поднимая маленькой крепкой рукой свою стопку, произнесла Аглая Петровна. — И все-таки выпью за ваше, Валентина Андреевна, мужество. Кстати, разговаривать нам обеим следует всегда на «ты», как старым подругам. — Кто же тебя сюда послал? — опять спросила Алевтина, и Аглая Петровна поняла, что та мучается недоверием Аглаи, ее отдельной жизнью. — Ведь не сама же ты с твоей партийной биографией взяла да и заявилась в город? — Я в город не заявлялась, — обрадовавшись возможности уйти от главного вопроса, больше не огорчая Алевтину, сказала Аглая Петровна. — Меня вовсе и не в городе взяли, когда я шла… И спокойно она рассказала Алевтине ту же самую версию, которую знали в гестапо и фон Цанке, и Венцлов, версию Вали Федоровой, и в этой версии Аглая была не Устименко, а Валя Федорова. — Страшно, — тряся головой, перебила ее Алевтина. — Как страшно-то, Аглая Петровна! Не понимаешь? Вы меня из вашего круга отринули, я теперь всем вам инородное тело! А была же своя, была, и они, собравшись, не стесняясь меня, говорили о своих военных делах. Они сидели, бывало, за столом, и брат твой покойный — Афанасий Петрович, и мой… и Родион Мефодиевич, и другие товарищи, и пели. Это до тебя было, во время нашей прекрасной любви. Пели они, знаешь?.. |
|
|
