| Здесь необходимо подробно остановиться на рассуждениях Лютера, которыми он опровергает учение католицизма об удовлетворении Богу за грехи и необходимость совершения для этого добрых дел. В «Шмалькальденских членах» имеется по этому вопросу такое, кстати очень характерное для людей, воспитанных на римо-католицизме, рассуждение: «Удовлетворение за грехи невозможно, потому что никто не знает, сколько бы он должен был сделать добра за один только грех, не говоря уже обо всех». Иначе человек, не знающий требуемой от него «нормы», может сделать добра больше, чем надо для удовлетворения, и все же оставаться неуверенным в своем спасении. По учению Лютера, в системе взаимоотношений между человеком и Богом такой неопределенности не должно быть: при соблюдении известных условий христианин должен быть совершенно спокойным за свое спасение. Нетрудно видеть, что и Лютер, и римско-католические богословы исходят из одних и тех же предпосылок, носящих чисто юридический характер. Лютера возмущает в римско-католической сотериологии не юридизм, не сама идея платы за грехи, а, во-первых, непоследовательность учения (удовлетворение из двух источников – принесенное Христом и приносимое человеком) и, во-вторых, то обстоятельство, что римско-католическая система вынуждает человека постоянно беспокоиться о покаянии и удовлетворении. В «Формуле согласия» лютеране так и заявляют: «Нужно отвергнуть мнение, будто добрые дела необходимы для спасения». Самому Лютеру в монашеский период его жизни пришлось много страдать от постоянной неуверенности в том, достаточны ли его подвиги для удовлетворения Богу (на индульгенции Лютер, по-видимому, и тогда не возлагал надежды). Вступив на путь реформации, Лютер постарался внести полную определенность в этот вопрос: Христос уплатил все, и от человека ничего не требуется – таково главное положение лютеранской сотериологии. В подтверждение были привлечены тексты Священного Писания, в которых говорится о спасении как о даре милости Божией. Так сложилось лютеранское учение об оправдании одной верой, которое является краеугольным камнем лютеранства. |
| Реформаторы, ради последовательности, должны были наложить руки на самих себя, лишь бы только не принести в жертву своего основного принципа, которым двигалось дело реформы. Они отвечали, что и их вероучение не может быть признано абсолютно истинным. Если оно и имеет какие-либо преимущества пред католическим, то в том только отношении, что в данную минуту оно представляется для исповедников его более совершенным и согласным со словом Божиим. Само собою понятно, что отсюда вытекала необходимость подвергнуть едва только сложившуюся систему вероучения новой переработке и новому пересмотру. Этим объясняется, почему Меланхтон спустя несколько лет после того, как составленное им Confessio augustana было одобрено всеми вождями германской реформации и представлено аугсбургскому сейму, чтобы император и государственные чины могли судить по нему о лютеранском вероучении, – нашел нужным сделать в нем некоторые исправления. Лютер порицал этот поступок Меланхтона на том основании, что аугсбургское исповедание, быв однажды принято лютеранским обществом, перестало быть личным достоянием Меланхтона, а сделалось достоянием целого общества. Однако же подобный же упрек Лютер должен был сделать и самому себе. Потому что и он подвергал двукратной переработке составленные им Шмалькальденские члены, несмотря на то что они еще в первоначальной своей редакции были одобрены и подписаны весьма многими лютеранскими богословами. Как мало лютеране склонны были придавать своим символам значение неприкосновенной нормы верований, показывает еще тот факт, что лютеранский конвент в Шмалькальдене (1537 г.), одобрив confessio variata, поручил богословам пересмотреть аугсбургское исповедание еще раз, и, если что найдется в нем несогласного с писанием, исправить; а еще ранее этого конвент в Швейнфурте (1532) предоставил проповедникам евангельского учения – не стесняться буквою аугсбургского исповедания. В основе такого свободного отношения к символам лежит предположение о полной достаточности в деле богопознания и одного писания. |
| В 1528 г. Б. принял участие в Бернском диспуте У. Цвингли , к-рый стал решающим событием для утверждения Реформации в этом городе. На стороне Цвингли он участвовал в Марбургском диспуте его с Лютером, где различие вероисповедных установок в трактовке причастия сорвало наметившееся объединение (в т. ч. и политическое) 2 течений Реформации (1529). Собеседование Б. с Лютером в Кобурге (1530) сблизило их позиции. Б. на протяжении мн. лет искал компромисса в доктринальных вопросах, к-рый позволил бы сплотить или хотя бы сблизить разные направления реформационного движения. В 1530 г. для Аугсбургского рейхстага, где была сделана неудачная попытка преодолеть раскол в зап. христиан. Церкви, Б. совместно с В. Ф. Капито выработал «Исповедание четырех городов» (лат. Confessio Tetrapolitana), принятое в Страсбурге, Констанце, Меммингене и Линдау. Б. способствовал присоединению этих городов к Шмалькальденскому союзу (1531), образованному для политического и возможного военного противостояния восстановлению в протестант. землях католич. Церкви. Он сыграл решающую роль в разработке проектов церковных порядков при проведении Реформации в Ульме, Меммингене и Биберахе (1531), в Аугсбурге (1534-1537). После гибели Цвингли в 1531 г. усилилась тенденция к сближению всей верхненемецкой Реформации с лютеранством. В 1534 г. на тайном совещании в Констанце Б. удалось добиться от духовенства ряда городов принятия 10 статей, в к-рых содержалась его формула причастия о вкушении тела и крови Христовой «вместе» с хлебом и вином. Этот шаг навстречу лютеранам был подкреплен в 1536 г. важным соглашением - «Виттенбергской конкордией». В 1538 г. при активной гос. поддержке ландграфа Филиппа Б. сумел мирным путем остановить распространение анабаптизма в Гессене. После кончины Капито в 1541 г. Б. стал суперинтендантом страсбургской церкви и вместе с Ф. Меланхтоном пытался содействовать проведению Реформации в Кёльнском архиеп-стве, но эта попытка провалилась, хотя составленный им проект церковного устава (1543) позднее был использован Архиепископом Кентерберийским Т. Кранмером в интересах Реформации в Англии. |
| К кон. 1538 г. отношение Генриха VIII к реформационным преобразованиям изменилось, фактически он решил вернуться к католич. вероучению. При дворе постепенно усиливается влияние многочисленных противников К., несмотря на его усилия в борьбе с оппозицией (по его инициативе в кон. 1538 - нач. 1539 были осуждены и казнены несколько видных сторонников католицизма). В февр. 1539 г. парламент принял «Шестистатейный статут», восстанавливавший нек-рые догматы католического учения, отвергаемые протестантами (признавались транссубстанциация во время Евхаристии, причащение мирян под одним видом, целибат для клириков, частные мессы и т. д.) и предусматривавший суровые наказания за неповиновение, вплоть до смертной казни. В то же время положение К. оставалось достаточно стабильным. В апр. 1539 г. он инициировал подготовку и публикацию «Большой Библии» (Great Bible) - 1-го офиц. перевода Свящ. Писания на англ. язык, выполненного Майлзом Ковердейлом; в нояб. того же года К. был поручен надзор за ее распространением, он также должен был контролировать появление др. переводов и предотвращать их распространение. К. активно поддерживал идею союза Англии с протестант. княжествами Германии, опасаясь вероятных конфликтов с католич. странами Европы. Еще в 1537-1538 гг. гос-ва Шмалькальденской лиги направили в Англию посольство для обсуждения этого альянса, его участники встречались с Генрихом VIII, а также с К. и Кранмером. Важным шагом на пути к формированию этого союза должен был стать брак короля с Анной Клевской, в организации к-рого К. сыграл решающую роль. Брак был заключен в янв. 1540 г., однако оказался неудачным: Генриху VIII не понравилась его новая жена, с которой он познакомился лишь незадолго до свадьбы (до этого король видел только ее портрет). К тому же к этому времени стало ясно, что объединения Франции и Свящ. Римской империи не произойдет, а потому политическая необходимость в заключении брака отпала, и он был расторгнут 9 июля 1540 г. Несмотря на эту неудачу, а также активные нападки со стороны его давних противников - Стефана Гардинера, еп. |
| Из донесений французских и испанских посланников их правительствам видно, что почти всякий раз, когда они представляли королеве свои жалобы на то, что Англия оказывает помощь мятежникам, Елизавета обыкновенно ссылалась в оправдание своего образа действий на существование католической лиги для истребления протестантизма 989 . Она ясно понимала и высказывала, что торжество католической лиги где бы то ни было на континенте неизбежно влечет за собой опасность и для Англии 990 . – Это мнение было настолько общераспространенным, что его можно было встретить тогда не в дипломатических только документах, но и в произведениях народной литературы. Когда напр. испанские войска, предводимые принцем Александром Пармским, одержали в Нидерландах целый ряд блестящих побед и сломили наконец, в 1585 г., упорное сопротивление осажденного Антверпена, по этому случаю была написана остроумная баллада, в которой Лондону советовалось быть осторожнее и его предостерегали от такой —233— же участи, какую только что испытал Антверпен 991 . Таким образом повсюду господствовала мысль, что самая естественная политика Англии должна состоять в возможно более тесном союзе со всеми протестантами континента. Результатом этой мысли были постоянные сношения протестантов разных стран Европы с правительством Англии. Теснимые своими католическими врагами, они часто обращали взор на королеву Англии, как на свою естественную и подчас единственную опору, а потому к ней посылали в критические минуты свои мольбы о помощи, в ней иногда мечтали видеть центр для объединения доселе разрозненных сил протестантизма. Почти тотчас же по вступлении Елизаветы на престол протестантские князья Германии уже изъявляли свою готовность и желание принять новую английскую королеву в число членов Шмалькальденского союза. В 1568 г. пфальцграф Рейнский предлагал Елизавете вступить с протестантскими германскими князьями в оборонительный союз и просил ее оказать им помощь в виде денежной ссуды. В декабре 1574-го года в Англию прибыло специальное посольство от нескольких протестантских князей Германии, чтобы склонить ее в интересах общего блага ко вступлению с ними в союз. |
| Такая политика была для Елизаветы вполне естественной, но она далеко не соответствовала влечениям ее сердца, а потому стоила ей непрерывной, тяжелой внутренней борьбы. Вторая половина шестнадцатого века, т. е. эпоха царствования Елизаветы, была во всех пределах западной Европы временем упорной религиозной борьбы, – временем так называемой контрреформации или возрождения католичества, когда протестантизм повсюду должен был употреблять отчаянные усилия, чтобы отстоять свое существование против направленной на него грозной силы всего католического мира. Не было такой страны, где эта борьба не обнаруживалась бы в большей или меньшей степени, в более или менее резких формах. В Германии Аугсбургский мир 1555-го года, завершивший Шмалькальденскую войну, был только перемирием; но не успокоил страну и не обеспечил ей прочного порядка в будущем. Религиозные партии по-прежнему враждебно стояли одна против другой. Успешная деятельность иезуитов, особенно в долговременное царствование императора Рудольфа 2-го, все более и более усиливала ненависть между католиками и протестантами. Враждующие стороны ясно сознавали неизбежность нового кровавого столкновения, а потому усердно старались увеличить свои силы и придать им надлежащую организацию. Результатом такого старания были протестантская уния и католическая лига, ожидавшие только повода, чтобы вступить в ожесточенную борьбу, которая вскоре и разразилась, как известно, в так называемой тридцатилетней войне. – Гроза, в Германии только еще надвигавшаяся, во Франции уже свирепствовала с полною силой. С 1562-го года, со времени убийств в Васси, открылся долгий ряд ожесточенных кровавых столкновений между французскими католиками и гугенотами. Более тридцати лет продолжалась братоубийственная усобица, выражавшаяся не только в правильных битвах организованных армий, но и в повсеместных стычках, пожарах и грабежах всего разделившегося на враждебные партии населения. Как ни напрягали свои силы гугеноты, предводимые адмиралом Колиньи, принцем Конде и королем Наваррским, им удавалось добиться лишь некоторых временных уступок в пользу своего исповедания, да и то иногда ненадолго. |
| «Точно так же, – отвечает ему Делич, – как могут быть видимы ангелы, хоть они также не имеют тела». «Но Богу не угодно это», – возражает Штребель, ссылаясь на притчу о богатом и Лазаре. «Из этой притчи, – говорит Делич, – видно только, что наставление относительно воли Божией, какое мы имеем в слове Божием, не нуждается в том, чтобы исполнять его проповедью людей воскрешённых для этой цели из мёртвых и посланных к живым людям. Но можем ли мы отсюда заключить, что вообще умершие не возвращаются к жизни, чтобы провести ещё некоторое время между живыми в качестве свидетелей божественной чудотворной силы и, следовательно, божественного откровения? Мёртвые, воскрешённые Иисусом Христом, свидетельствуют противное. Но не должны ли мы именно отсюда заключить, что души умерших не могут являться прежде воскресения мёртвых без воскрешения и их тел? Явления Самуила и Моисея доказывают противное». Так Делич опровергает мнение о невозможности явления душ после смерти. Для нас неважно то, что он, для объяснения явления душ после смерти, принимает произвольно составленное им понятие о «нематериальной телесности» души в переходном её состоянии; для нас важно то, что этот глубокий знаток Писания выступает в данном случае прямым противником мысли Лютера, который говорил, что «с тех пор, как мир стоит, ещё никогда в действительности не являлась душа умершего», и в «шмалькальденских членах» утверждал (II. 2. 26), что «под видом человеческих душ являются демоны». Есть другие богословы, которые более осторожно высказываются о возможности явления душ умерших людей. Таковы Шплиттгербер, Мартенсен и др. Шплиттгербер хотя и говорит, что «души отшедших движутся в совершенно замкнутой, потусторонней сфере, которая может приходить в соприкосновение с нашей земной жизнью только в высшей степени редко, в качестве исключения. – Хотя и говорит, что новейшая теология вообще держится, и не без основания, того положения, что Писание нигде не даёт положительного основания для признаний действительности явлений умерших». – Однако ж, и припоминает тем из своих читателей, которые склонны признавать явления душ умерших за призраки, создаваемые возбуждённой фантазией, известные слова Гамлета: есть много на земле и на небе такого, что не снилось вашим мудрецам. Мартенсен говорит: «всякое догматическое утверждение или отрицание в данном случае значило бы только учить, яже не уведе ( Кол. 2:18 )». Таким образом, Мартенсен прямо уклоняется от категорического решения вопроса. |
| По просьбе Ретика О. взял на себя руководство подготовкой 1-го издания наиболее важного сочинения Коперника - «О вращениях небесных сфер» (De revolutionibus orbium coelestium), к-рое вышло в Нюрнберге в 1543 г. Этому изданию О. предпослал опубликованное без указания автора предисловие (текст и комментарий см.: Osiander. GA. Bd. 7. S. 556-568. N 292). В нем подчеркивалось, что учение Коперника является лишь математической «гипотезой», поэтому читателям не следует относиться к нему как к претендующему на физическую или философскую истину. Согласно рассуждениям О., такую истину в области астрономии ученые вообще не могут найти, «если только им это не будет открыто от Бога». Подобные оговорки, сделанные О. с целью предупредить обвинения со стороны теологов, прямо противоречили отраженным в предисловии к сочинению взглядам самого Коперника, к-рый считал полученные им результаты не просто вероятными гипотезами, но достоверными научными истинами. Из-за анонимности предисловия его подлинный автор долгое время не был известен широкому кругу читателей сочинения. Тем самым О. невольно бросил тень на научную репутацию Коперника; лишь в XVII в. последователи Коперника смогли доказать, что ученый не принимал к.-л. участия в написании предисловия и никогда не одобрял его (подробнее см.: Wrightsman. 1970). В начавшейся в 1546 г. Шмалькальденской войне Нюрнберг по решению городского совета придерживался нейтралитета. О. не был согласен с такой умеренной позицией. Как и др. лютеран. теологи, в проповедях периода войны он оправдывал неповиновение протестант. князей императору, подчеркивая, что христианин обязан повиноваться светской власти лишь до тех пор, пока она не принуждает к поступкам, противоречащим Слову Божию (см.: Osiander. GA. Bd. 8. S. 477-484. N 335). После завершения войны весной 1547 г. разгромом протестант. войск городской совет Нюрнберга в условиях полного военного превосходства имп. Карла V, под контролем к-рого находились почти все южногерм. города и области, принял решение пойти на уступки императору и принять Аугсбургский интерим (промежуточное постановление; см. |
| б) Апология Аугсбургского исповедания (Apologia confessionis augustanae). Р.-католические богословы, бывшие на Аугсбургском сейме, написали опровержение («Confutatio confessionis augustanae»), представленного лютеранами изложения своего вероучения в «Аугсбургском исповедании», в защиту которого Меланхтоном и была написана «Апология» этого исповедания. В ней (в XIV гл.) последовательно разбираются р.-католические возражения и защищается лютеранское вероучение. в) Шмалькальденские члены (Arttculi smalcaldici). «Члены» эти были составлены Лютером, и, представленные на сейм в Шмалькальдене (в 1537 г.), здесь, по рассмотрении, были подписаны собравшимися немецкими богословами. О предметах веры в них говорится согласно с «Аугсб. исповеданием» и в противоположении католицизму, но часто в резких и даже грубых выражениях, в особенности о папстве. г) Большой и малый катихизисы Лютера. Оба эти катихизиса содержат объяснение десяти заповедей, Символа веры (Апостольского) и молитвы Господней, учение о таинствах крещения, исповедания грехов и евхаристии, с присоединением молитв на разные случаи. Малый катихизис назначен для народа и начальных школ, а большой для народных учителей и проповедников. д) Формула согласия (Formula concordiae). В лютеранстве почти с самого начала его возникновения появились разделения и споры, разные секты, наконец выделились в особое вероисповедание последователи Цвингли и Кальвина. Нужно было оградить лютеранство от чуждых заблуждений и для устранения внутренних несогласий свести все разнообразные воззрения по спорным вопросам к одной норме. Для этой цели и была составлена немецкими богословами «Формула согласия» (1580 г.), в которой разрешаются, главным образом, вопросы, возбуждавшие споры в среде лютеранства, и указываются особенности лютеранского вероучения от реформатского, анабаптистского и пр. 3 . Вероучение другой отрасли протестантства – реформатства в основных положениях согласно с лютеранским, выраженным в символических книгах последнего. Отличительными от лютеранства и других христианских исповеданий особенностями реформатства являются, главным образом, учение о безусловном предопределении и евхаристии. |
| Рядом с Библией , источником вероучения, при возникновении евангелической церкви объявлены некоторые догматические сочинения в качестве символических книг протестантства. Главы реформации Лютер и Меланхтон формальной принцип протестантизма, именно, что свящ. Писание очевидно и само по себе достаточно, нашли неполным и потому увидели себя вынужденными более точно раскрыть вероучение чрез составление некоторых вероисповедных сочинений, которые и стали символическими книгами протестанства; так возникли Аугсбургское и Шмалькальденское исповедания веры. Сам Лютер необходимость таковых символических книг оправдывал следующим взглядом на св. Писание: „св. Писание есть книга еретиков (ein Ketzerbuch), т. е. такая книга, которою с большим успехом пользовались еретики. Ибо нет никакой другой книги, которою бы злоупотребляли так много, как Библиею. Еретики старались хвалить ее, как никакую другую книгу и свою ересь всегда старались основать именно на ней“. Но самое происхождение символических книг протестантства уже показывает, что они не могли оставаться непререкаемыми. Так Аугсбургское исповедание (confessio Augustana) составлено Меланхтоном при участии некоторых других богословов, подписано было протестантскими князьями и городами, достигло большого уважения, одобрено и самим Лютером. „Труд Филиппа, писал Лютер, мне нравится, и я не знаю, что можно бы в нем изменить или исправить“. Но издано оно, Аугсбургское исповедание, не в том виде, так написано: во время Рейхстага оно напечатано с изменениями без согласия Меланхтона. Сам Меланхтон впоследствии тоже в чем-то изменил Аугсбургсисое исповедание, за что получил укоризну со стороны Лютера. Лютер писал: „Филипп, вы не имели права изменять Augustanam Confessionem потому что она не ваша, а церковная книга“. Таким образом Аугсбургское исповедание, как книга символическая, неизменяемая по самой идее, в тоже время в действительности являлась изменяемою. Кроме Аугсбургского исповедания в качестве исповеданий с символическим характером первоначальными протестантами признаны символы: апостольский, Никейский и Афанасиев. |
|
|
