| Но в местах более отдалённых обрусение, конечно, совершалось только в виде появления бóльших или меньших отдельных и разбросанных пятен на сплошной инородческой массе, по мере того как возникали в среде инородцев города (городки), погосты и вообще селитьбы с чисто Русским населением. Подобным образом, идя вслед за обрусением, должно было распространяться в этих более отдалённых местах и христианство. Под самый конец периода до-монгольского, в 1227 году, Новгородский князь (последующий великий князь) Ярослав Всеволодович крестил принудительным образом Карелов, тогдашнюю территорию которых составляли: юго-восточная часть Финляндии, часть нынешней Петербургской губернии, соседняя с Ладожским озером, большая часть Олонецкой губернии и часть Архангельской до так называемого Карельского берега Белого моря (Словарь Семёнова, см. Карелы), т. е. территория которых составляла северо-западную часть Новгородских владений. В Лаврентьевской летописи под 1227 годом о нашем крещении читается: «тогоже лета князь Ярослав Всеволодович послав крести множество Корел, мало не все люди», каковыми словами довольно ясно даётся знать, что до 1227 года Карелы оставались язычниками в своём решительном большинстве или в своей массе. Но от Карелов едва ли должно заключать к другим инородцам Новгородской области. Карелы занимали местность, не представлявшую выгод для промысловых Поселений и привлекательности вообще для житья (покрытую болотами или же бесплодно-каменистую, как составлявшую продолжение Финляндии), вследствие чего Русские не занимали или не посягали на их территории земель в вотчинное владение и не селились между ними, стремясь для той и для другой цели в так называемое Заволочье (местность между Онегой и Северной Двиной до Мезени). А по этой причине, вопреки другим инородцам области, Карелы и могли оставаться язычниками в своём решительном большинстве или в своей массе до самого конца периода до-монгольского 361 . Нарочитыми борцами за язычество против христианства, как мы говорили, долженствовали быть у нас волхвы. |
| — Вот ты где! Никуда не уходи! — предупредил он. — Сейчас мой начальник приедет. Он тебе что-то из ряда вон выходящее принести обещал! — Вот! — не заставив себя долго ждать, вскоре появился и сам Исаак Абрамович. Маленький, коротконогий, с портфелем под мышкой, он как-то незаметно оказался рядом с ними и показал блестящую монету в прозрачном пакетике. — То, без чего ваша подборка не имеет права на жизнь, будь в ней хоть тысяча монет! Сребреник Иуды к вашим услугам! Полновесная, изготовленная талантливым резчиком, отчеканенная не заношенными штемпелями, вряд ли успевшая побывать в обращении и попавшая сразу в клад тетрадрахма города Тира с первого же взгляда понравилась Василию Ивановичу. Финикийский Мелькарт и орел на ней были, словно живые! Но на пояснительную записку, прикрепленную скрепкой к пакетику, он уставился, как на действительно нечто из ряда вон выходящее. — Ты только погляди, что тут написано! — пока Исаак Абрамович принялся искать что-то еще в своем портфеле, шепнул он другу: — «Этой монетой расплатились с Иудой древние иудеи». — Нет, чтобы написать, что монетой такого типа древние иудеи могли расплатиться с Иудой… — А может, она ему по наследству досталась! — зевнув, предположил Владимир Всеволодович, и Василий Иванович только головой покачал: — Ну и язык у тебя — острее римского гладиуса! — Боюсь, что мне сейчас придется им немного поранить и тебя! — Что ты хочешь этим сказать? — насторожился Василий Иванович. — Пока, надеюсь, ничего страшного, — поспешил успокоить его Владимир Всеволодович. И пока Исаак Абрамович бормоча «Неужели забыл его дома?» — рылся в портфеле, кивнул на сновавшего между столиков парня: — Видишь во-он того молодого человека с носом, как флюгер? — Допустим! Он тут давно уже суетится. — Так вот спешу сообщить тебе пренеприятнейшую новость: это наш конкурент! — С чего ты взял? — Да он сам пять минут назад хотел перекупить у меня монету, которую сегодня мне принесли для тебя. Предлагал сумму, которая тебе и не снилась! Да и другие уже успели передо мной извиниться, что несли монеты тебе, а уступили ему! |
| Не удивительно, что среди такой скоротечности князей на киевском столе не могла тут закрепиться какая-нибудь государственная система». 4 марта 1238 года на реке Сити русские войска во главе с великим князем владимирским Юрием Всеволодовичем были разгромлены татаро-монгольскими ордами внука Чингизхана Батыя. Сам Юрий погиб в сражении. Племена степняков-кочевников, называемых монголами, с I века расселились в Забайкалье и в Монголии севернее реки Керулен. Татарами назывался небольшой народ, делившийся на белых, черных и диких татар, уже в VIII веке кочевавший южнее реки Керулен в Монголии и к XII веку широко расселившийся в азиатских степях. Великий курултай (собрание) 1206 года закрепил за объединением племён название «монголы» и утвердил ханом объединителя племён Тэмуджина с титулом Чингизхан, народ-войско которого с тринадцати тысяч вырос до ста десяти тысяч человек. Дальнейшие удачные для монголо-татар войны в Китае, Средней Азии, Иране и Половецкой степи сделали их хозяевами Центральной Азии. Тюркоязычное племя меркитов, не захотевшее объединяться с монголами Чингизхана, было вытеснено на Алтай. Соединившись с половцами, в 1216 году они начали очередную войну с монголами, в ходе которой были разгромлены войском сына Чингизхана Джучи, и в ходе отступления на запад практически уничтожены. Чтобы расправиться с союзниками меркитов половцами монголы, следуя закону Чингизхана – «война кончается с разгромом врага», пройдя через русские земли в 1237–1242 годах, разгромили их и дошли до Карпатских гор. Внук Чингизхана и сын Джучи Бату получил в наследство юрт-улус из урало-каспийской степи и земель Хорезийского султаната, который значительно расширил за счёт территории Руси и половецкой степи. Это царство Бату-хана впоследствии получило название Золотая Орда. После татаро-монгольского нашествия 1237–1240 годов русские князья должны были подтверждать свои права на княжеские столы ханскими ярлыками, обладание которыми давало им всю полноту власти над уделом. В 1238 году великим владимирским князем стал сын Всеволода Большое Гнездо Ярослав Всеволодович, отец Александра Невского, сразу же объединивший Владимирское и Переяславское княжества. |
| В том же 1208 году по приказу своего отца Ярослав Всеволодович был послан княжить в Рязань. Первым муромо-рязанским князем был Ярослав, младший сын Святослава и внук Ярослава Мудрого, получивший Рязань по разделам уделов в 1078 году. В 1096 году летопись упоминает о другом сыне Святослава – Олеге «Гориславиче», появившемся в Рязани, тяготевшей к Чернигову. Олег правил в Рязани до 1123 года. Черниговским князем ненадолго стал Ярослав, в 1127 году вернувшийся в Муром. После его смерти в 1129 году муромским князем стал его сын Юрий, а рязанскими – его другие сыновья Святослав и Ростислав. В 1152 году Ростислав признал себя «подручником» суздальского князя Юрия Долгорукого. Ростислав не долго терпел начальство суздальского князя, и Юрий Долгорукий послал в Рязань своего сына Андрея Боголюбского, который вскоре при поддержке населения был выбит из города Ростиславом. В 1153 году им была на берегу Оки основана крепость Ростиславль. Через два года Глеб заключил долгосрочный союз с Ростиславом Смоленским. Тогда же Мстислав Ростиславич Храбрый женился на дочери Глеба Рязанского. В 1161 году рязанским князем стал младший сын Ростислава Глеб, подчинявшийся тогдашнему великому князю владимирскому Андрею Боголюбскому. После его гибели в 1174 году Глебу на короткий срок удалось поставить во Владимире своих шуринов – Мстислава и Ярополка, детей старшего брата Андрея Боголюбского Ростислава, на дочери которого был женат сам Глеб. Ростиславичи не сумели удержаться во Владимире, и в 1176 году Великим князем владимирским ненадолго стал сын Юрия Долгорукого Михалка, а потом его брат Всеволод Юрьевич. Мстислав Ростиславич попытался вернуть себе великое княжение, но был разбит Всеволодом Юрьевичем на Юрьевском поле. Осенью 1177 года Глеб Ростиславич сжег владимирский город Москву. Всеволод, собрав большое войско, пошел на Рязань. Глеб вместе с нанятыми им половцами подошёл к Владимиру и разграбил Боголюбове. На обратном пути у реки Колакши его перехватил Всеволод. В сражении у Прусковой горы рязанцы были полностью разбиты владимирцами, сам Глеб с сыном Романом и Мстиславом с боярами попали в плен к Всеволоду. Всеволод предложил ему свободу, но без Рязанского княжества. Глеб отказался и 30 июня 1177 году умер в порубе. В 1179 году Всеволод отпустил в Рязань его сына Романа с условием полного подчинения княжества Всеволоду. По приезде в Рязань Роман начал притеснять своих братьев, княживших в Пронске, рязанском уделе. Пронские князья обратились к Всеволоду, который разбил рязанцев и осадил столицу княжества. Роман целовал крест Всеволоду «на всей его воле». Однако отношения между рязанскими и пронскими князьями были безнадежно испорчены. В дальнейшем Всеволод еще несколько раз заступался за пронских князей. |
| Расширение территории Владимире-Суздальской земли в последней четверти XII – начале XIII века, увеличение её людских и материальных ресурсов дали возможность Всеволоду Большое Гнездо выделить на Северо-Востоке части всем своим сыновьям. Но в условиях натурального хозяйства владельческое дробление земли быстро превращалось в дробление политическое. Еще в 1207 году Всеволод Большое Гнездо передал Ростов своему старшему сыну Константину и «инех 5 городов да ему к Ростову». А. В. Экземплярский полагал, что 5 городов – это Кснятин, Углич, Молога, Ярославль и Белоозеро. Поправку в предложенный А. В. Экземплярским перечень внёс А.Н. Насонов. Он установил, что Кснятин не принадлежал к владениям Константина; его городом был Устюг. Всеволод видел в Константине своего преемника, но последний хотел, чтобы стольным городом земли земли был не Владимир, а Ростов. Трения привели к тому, что великим князем Владимирским стал второй сын Всеволода Юрий. Помимо Владимира в руках у Юрия оказались Боголюбов, Суздаль, Москва, Городец Радилов, Соль Великая и Кострома. Очевидно, земли по нижней Клязьме и Унже также входили в состав территории великого княжества Владимирского. Третий Всеволодович, Ярослав, до 1238 года владел Переяславским княжеством. Территория последнего включала Переяславль Залесский, Дмитров, Тверь, Зубцов, Кснятин и Нерехту. Ярославу должны были принадлежать также города Шоша и Дубна, и, вероятно, владимирские части в Торжке и Волоке-Ламском. Четвёртый сын Всеволода, Владимир, получил Юрьев. В итоге некогда единая ростовская земля распалась на ряд владений. Но эти новые политические образования не были устойчивыми. Междоусобная борьба братьев привела к тому, что великим князем Владимирским после победы на Липецком поле под городом Юрьевым в 1216 году стал старший Константин, соединивший в своих руках Ростовское и Владимирское княжества. Побеждённому Юрию был выделен Городец Радилов, пребывание Юрия в котором продолжалось около полутора лет. Осенью 1217 года по соглашению с Константином Юрий сел в Суздале. |
| Всеволод склонился на их просьбу и пошел назад через Коломну во Владимир: воля Всеволода состояла в том, чтобы рязанцы выдали ему всех остальных князей своих и с княгинями; рязанцы повиновались, и в следующем, 1208, году приехал к ним княжить сын Всеволода - Ярослав. Рязанцы присягнули ему, но за измену: стали хватать и ковать людей его и некоторых уморили, засыпавши в погребах. Тогда Всеволод пошел опять на Рязань, под которою был встречен сыном Ярославом; рязанцы по приказанию Всеволода вышли на Оку на ряды, т. е. на суд с князем своим Ярославом, но вместо оправдания прислали буйную речь по своему обычаю и непокорству, говорит летописец, тогда Всеволод приказал захватить их, потом послал войско в город захватить их жен и детей; город был зажжен, а жители его расточены по разным городам; таким же образом поступил он и с Белгородом и пошел назад во Владимир, ведя с собою всех рязанцев и епископа их, Арсения. Прежний князь пронский, Михаил Всеволодович, с двоюродным братом Изяславом Владимировичем (выпущенным, как видно, по сдаче Пронска) приходили в том же году воевать волости Всеволодовы около Москвы, но были побеждены сыном великого князя Юрием и спаслись только бегством, потерявши всех своих людей. Так рассказывается в большей части известных нам летописей, но в летописи Переяславля Суздальского читаем, что Всеволод, взявши Пронск, посадил здесь муромского князя Давыда и что в следующем году Олег, Глеб, Изяслав Владимировичи и князь Михаил Всеволодович рязанские приходили к Пронску на Давыда, говоря: " Разве ему отчина Пронск, а не нам? " Давыд послал им сказать: " Братья! Я бы сам не набился на Пронск: посадил меня в нем Всеволод, а теперь город ваш, я иду в свою волость " . В Пронске сел кир Михаил, Олег же Владимирович умер в Белгороде в том же году. Думаем, что должно предпочесть это известие, ибо трудно предположить, чтобы приход рязанских князей к Пронску на Давыда был выдуман со всеми подробностями. Под тем же 1208 годом у переяславского летописца находится новое любопытное известие, что Всеволод III посылал воеводу своего Степана Здиловича к Серенску и город был пожжен. |
| Несмотря на то, однако, Ростиславичи почли за лучшее уступить Киев Святославу: Роман, князь, как видно, вовсе не воинственный, знал, что он будет сидеть в Киеве в беспрерывном страхе от Святослава, который уже раз выгнал его и, конечно, не откажется от дальнейших попыток на Киев, вследствие чего будут беспрерывные усобицы; союзники Святослава половцы уже явились у Торческа и захватили много людей; и вот Ростиславичи, не желая губить Русской земли и проливать христианской крови, по словам летописца, подумали и отдали Киев Святославу, а Роман пошел назад в Смоленск; Чернигов, как видно, достался Олегу Святославичу, но он скоро умер, и в Чернигове сел брат киевского князя, Ярослав Всеволодович, а брат Олегов, Игорь, сел в Новгороде-Северском: так и следовало по родовому счету. До сих пор Святослав Всеволодович жил в дружбе со Всеволодом суздальским: мы видели, какую деятельную помощь оказал он последнему в борьбе его с племянниками; союз этот был еще более скреплен родством: Всеволод вызвал к себе сына Святославова, Владимира, и женил его на родной племяннице своей, дочери Михаила Юрьевича. Но скоро эта дружба переменилась во вражду, виною которой были отношения рязанские. Мы видели, что Роман Глебович с братьями поклялся ходить по воле Всеволодовой, но Роман был зять Святослава, который вследствие этого родства считал себя также вправе вмешиваться в рязанские дела, причем его влияние необходимо сталкивалось с влиянием Всеволода; Святослав мог думать, что Всеволод в благодарность за прежнее добро уступит его влиянию в Рязани, но жестоко обманулся в своем ожидании. В 1180 году младшие братья Романа рязанского, Всеволод и Владимир Глебовичи, прислали сказать Всеволоду Юрьевичу владимирскому: " Ты наш господин, ты наш отец; брат наш старший Роман отнимает у нас волости, слушаясь тестя своего Святослава, а тебе крест целовал и нарушил клятву " . Всеволод немедленно выступил в поход, и когда приближался к Коломне, то двое Глебовичей встретили его с поклоном, но в Коломне сидел сын Святослава, Глеб, посланный отцом на помощь Роману рязанскому; Всеволод послал сказать Глебу, чтоб явился к нему, тот сначала не хотел, но потом, видя, что сопротивляться нельзя, поехал; Всеволод велел его схватить и в оковах отослал во Владимир, где приставили к нему стражу, дружина его подверглась той же участи. Между тем передовой отряд Романа, переправившийся через Оку, потерпел поражение от передового отряда Всеволодова, часть его попалась в плен, часть потонула в реке; Роман, услыхавши об этом несчастии, побежал мимо Рязани в степь, затворивши в городе двоих братьев, Игоря и Святослава, которые не думали сопротивляться Всеволоду, когда тот явился под Рязанью, и заключили с ним мир на всей его воле: владимирский князь урядил всю братью, роздал каждому волости по старшинству и возвратился домой. |
| Ярославская версия исходит из того, что Юрий Всеволодович, оставив Владимир для сбора войск, прибыл на Сить через Мышкин и Некоуз уже в январе 1238 г., а стан его, точнее, район расположения прибывавших войск располагался от с. Станилово (от «стан») вниз по Сити до с. Сторожевое, в относительно многолюдном Сицком ополье, с центром в с. Покровское, где в то время существовал укрепленный городок, вероятно, центр волости. Современные варианты этой версии предполагают нападения «татар» как через верховья Сити, так и непосредственно с угличского направления и даже с низовий с Мологи - Волги (после взятия Ярославля). В результате проводившихся уже в советское время исследований, находки оружия, как и захоронения погибших в бою, отмечены были только у с. Покровского, а почти все курганы оказались финского происхождения. К тому же, местные предания носят противоречивый характер. Культ князя Юрия знает его с другим отчеством и указывает его могилу (?!). В пользу какого-то боя, говорит название деревни по соседству со Станиловом – Судбища, очевидное указание на одновременную гибель множества людей. Остается предположить (выбирая, все же, Тверскую версию), что и здесь также разыгрались события связанные с нашествием, поисками стана великого князя, возможно, гибелью его охранения, либо, скорее всего, на память о них наложились предания о существовании здесь удела князей Сицких, среди которых встречались тезки Юрия Всеволодовича, а также об иных ордынских нападениях или событиях династической войны XV в., польской интервенции и т.п. Можно предположить, что в районе Станилово – Судбища останавливался проезжавший с Волги великий князь, а затем располагалась застава, а то и заслон, оставленный контролировать подход к Сити через Некоуз, если допустить, что эта дорога уже существовала в то время. Однако, и при наличии её, все же кажется маловероятным, что Юрий Всеволодович из Углича ездил в Ярославль. Для вызова войск оттуда достаточно было и гонца. На верховья Сити проще ехать не через Мышкин - Некоуз, а через с. Кой, по угличскому ответвлению Белозерского тракта. |
| keyboard_arrow_right 00:00 00:00 playlist_play chevron_left volume_up chevron_left Go to album Ледовое побоище 1242 года 10 декабря, 2021 Плакат «Ледовое побоище», автор — Валентин Александрович Серов Анимированный комикс «Александр Невский». Вопросы Веры и Фомы К великому князю владимирскому Ярославу Всеволодовичу явились новгородские послы. Привезя дорогие дары и смиренно склонив головы, они изложили неудобную свою просьбу. Если бы у них был хоть один шанс решить дело иначе, они никогда не пришли бы к Ярославу Всеволодовичу на поклон. Князь слушал их, удивлённо приподняв брови. Господин Великий Новгород, богатый и многолюдный, не любил ни его самого, ни его сыновей. Когда на новгородскую землю приходил опасный враг, когда новгородцы сами не могли справиться с захватчиками, они звали на подмогу Ярослава Всеволодовича. Сажали его править Новгородом, давали большие доходы. Радовались большой дружине, приведённой в город. Ярослав Всеволодович из-за властного характера с трудом уживался с новгородской вольницей. Но он имел дар военачальника и приносил победы из походов на шведов, немцев и литовцев. На его воинское искусство новгородцы крепко надеялись. То же самое происходило и с его сыновьями. Уезжая из Новгорода, Ярослав Всеволодович нередко оставлял вместо себя молодых княжичей. Они считались представителями отца, живым знаком его власти. А потом княжичи выросли, сами стали ходить в походы, сами научились управлять людьми. С 1236 по 1240 год в Новгороде непрерывно княжил Александр Ярославич, младший сын князя. Он выполнял волю отца. Тот отчаянно нуждался в крепких тылах. Александр Ярославич первое время ладил с новгородцами. Вместе с ними князь «срубил» ряд малых крепостей по реке Шелони. В 1240 году он малыми силами разбил войско шведов на Неве. За это князь получил почетное прозвище «Невский». Но в том же году Александр Ярославич жестоко поссорился с новгородцами. Ему пришлось покинуть город. По воле отца он занял богатый княжеский «стол» в Переяславле-Залесском. Конечно, это не та власть и не то влияние на дела большой политики, как в Новгороде Великом, но и не прозябание на задворках большой политики. |
| – Для кого мне теперь жить? Без дочки свет мне стал не мил!.. Потом он долго лежал тихо, точно думал о чем-то. Встал и спокойно и твердо сказал Торопке, сидевшему рядом на земле: – Послушай, малец! Вот что я узнал. Татарская сила ушла, но в больших городах остались татарские отряды: за нашими мужиками присматривать, чтобы мы не ворошились. Новый князь владимирский Ярослав Всеволодович прибыл в Переяславль, свою вотчину, и сказывали мне, что он собирает дружину. Я обещал князю привести надежных молодцов. Кругом стояли ребятишки и, засунув пальцы в рот, дивились на Лихаря, на его половецкие пестрые шаровары и половецкий колпак. – Видишь, ребята малы. Их еще надо поднять и прокормить. А отцы все в боях полегли. Теперь долго мы будем с татарами разговоры разговаривать и тяготы нести, как покоренные… А потом за все рассчитаемся! Так сам князь Ярослав Всеволодович дружинникам говорил. – Я пойду с тобой! – решил Торопка. Оба вскоре покинули Перунов Бор. Они направились просекой и долго слышали в притихшем перед грозой зеленом бору, как на погосте перестукивали топоры и кричали бабы, укладывая лесины на новые срубы. Лихарь остановился, указал рукой в сторону Перунова Бора, откуда доносился стук топоров, и сказал: – А Русь-то снова строится! Глава двадцать вторая. На далекой родине Старый Назар-Кяризек уехал из орьги Бату-хана вместе с толпой раненых кипчаков и уйгуров, желавших вернуться на родину. Они поехали обратно тою же дорогой, по которой прошел Бату-хан, и через четыре месяца, в начале осени, прибыли в Сыгнак. Женщины города и окрестных кочевий давно уже стояли на дорогах, ведущих с запада, поджидая своих близких. Старая Кыз-Тугмас, жена Назара-Кяризека, стояла возле своей юрты вместе с маленьким сыном Турганом и четырьмя невестками. Они напряженно всматривались в загорелые до черноты лица подъезжающих всадников. К юрте подошел величественной ханской походкой высокий желтый верблюд, за которым следовали четыре оседланных коня, покрытые коврами. На верблюде важно сидел в кеджавэ незнакомый старик в нарядном парчовом халате, бобровой круглой шапке, походивший на посланника неведомой страны. В руках он держал длинноногого петуха. |
|
|
