| Лена с видом победителя посмотрела на Ваню, споткнулась и непременно угодила бы в лужу, если бы Владимир Всеволодович, подхватив, не взял ее под руку… — Ой, — краснея, смутилась она… — Не надо меня так под ручку, как даму… Вы же не акадамик! Губы Владимира Всеволодовича тронула озорная улыбка, очевидно, он и сам был любителем каламбуров. Но тут, явно в воспитательных целях, он заставил себя погасить ее и предостерегающе погрозил Лене пальцем: — Вот ты, оказывается, какая… Тогда учти! С этим даром надо обращаться очень и очень бережно! Ведь слово имеет огромную, как это доказали мои ученые коллеги из области физики — материальную, энергетическую силу! Плохим словом сильней всякой радиации можно заставить погибнуть отборные зерна пшеницы. А добрым, наоборот, оживить больные… О духовной составляющей я уже и не говорю! Ты ведь знаешь, что даже за каждое праздное слово мы будет держать строгий ответ перед Богом на Страшном Суде… — Знаю… — прошептала Лена. — Это мне еще отец Тихон говорил. А вы… — она с нескрываемым любопытством посмотрела на академика. — Правда знали его? — Васю Голубева… в смысле, отца Тихона? — виновато поправился Владимир Всеволодович. — Ну как же не знал… — Глаза академика стали удивительно добрыми, и он даже убавил шаг. — Не только знал, но и имел честь быть его другом! Более того, именно он сделал меня настоящим ученым, если, конечно, я таковым являюсь в действительности… — Как? Вас?! — не поверила Лена. — Когда?!! — Я это потом тебе расскажу! — пообещал ей Стас, надеясь еще завязать с академиком свой разговор, но та решительно воспротивилась: — А я сейчас хочу! Тем более у нас все равно еще минут пятнадцать дороги! Владимир Всеволодович улыбнулся: — Ну, тогда я попытаюсь в пятнадцать минут уложить пятнадцать лет своей жизни… 2 Владимир Всеволодович загадочно посмотрел на Лену… Ваня был доволен. Его план удался на славу. Лене тоже не терпелось узнать что-нибудь новое об отце Тихоне, и она уже сама прильнула к Владимиру Всеволодовичу. Стас, думая о своем, уныло плелся позади. Ему так и не удалось поговорить с академиком. К тому же он прекрасно знал всю эту историю. И что ему на этот раз прошлое, когда надо думать о том, что будет в ближайшем будущем! |
| Противники с трудом помирились, сохранив то, что имели. Однако баланс сил был нарушен в следующем году изгнанным из Новгорода Ярославом, поднявшим против себя новгородцев и собственного тестя Мстислава Мстиславича Удатного. Юрий Всеволодович поддержал Ярослава. На стороне Мстислава выступил его брат Владимир Псковский. Противников Мстислава, естественно, поддержал Константин с ростовцами и ярославцами. На зов владимирского князя пришли младшие братья, муромские вассалы, наемные отряды бродников, полки опольских и поволжских городов, а когда война подступила к центральным районам Суздальщины, то в ополчение призвали и смердов. Усилившись подмогой из Смоленска, антивладимирская коалиция встретилась с войсками младших Всеволодовичей на Липицах - под Юрьевом Польским. Юрий и Ярослав, не рискуя напасть первыми, укрепились на Авдовой горе, но Мстислав Мстиславич сумел обратить сильные стороны их позиции в ловушку для неопытных военачальников. Грандиозная битва была проиграна. Только убитыми Всеволодовичи потеряли более 9 ысяч человек. Братья бежали в разные стороны. Ярослав - к Переяславлю, Юрий - к Владимиру. Горожане встретили побежденного князя неласково. Его впустили в город, но защищать не стали. Едва неприятели окружили Владимир, как в нем начались пожары. В первую очередь загорелся княжеский двор. В результате Юрию пришлось сдаться и уступить столицу, отправившись в Городец. Победивший Константин остался во Владимире, однако власть его была слаба и уже через год, он был вынужден вызвать брата из ссылки и дать ему Суздаль с обещанием, что после его смерти тот унаследует великий стол. Это обещание исполнилось неожиданно скоро, князь Константин Всеволодович умер 2 февраля 1218 г., успев закрепить за своими сыновьями Васильком и Всеволодом Ростов и Ярославль. К 1220 г. относится первая крупная военная акция нового великого князя. Юрий Всеволодович послал в поход на болгар войско в лодьях, под командованием брата Святослава. Высадившись под городом Ошелем, 14 июня, владимирсцы вступили в битву с болгарами и загнали неприятелей в крепость, которая вскоре была взята. Других целей, кроме как подвигнуть болгар на переговоры, видимо и не преследовали. |
| — Зачем, интересно, мне было все это читать? — недоумевая, подумал Василий Иванович. — Я ведь и так — не пил, не крал, не клеветал, не завидовал и уж тем более — не убивал! И тут, словно дождавшись, когда он, наконец, закончит вечернее правило, раздался телефонный звонок. — Васенька, тебя! — позвала его Настя, и когда он вышел из комнаты, тревожно шепнула: — Это Володька. Там, кажется, что-то случилось… 3 — Что же нам тогда делать? — огорченно уточнил Василий Иванович. Владимир Всеволодович, зная, что другу нельзя волноваться, начал издалека и деликатно: — Ты там осторожней со своим сердцем, — предупредил он. — Прими валидол или еще что… Я тут кое-что должен сообщить тебе! — Говори, не тяни! — похолодев от предчувствия беды, остановил его Василий Иванович. — Тут вот какое дело. Мне только что сообщили… Ну, словом — Ашота Телемаковича ограбили! — Как ограбили?! — А вот так! — Кто?! Когда?!! — Сегодня. Какие-то неизвестные в масках. Дождались, когда жена выйдет в магазин, ворвались в квартиру, привязали к унитазу и вынудили сказать, где он прячет свою коллекцию… «Ашота Телемаковича ограбили!» От этой новости сердце Василия Ивановича содрогнулось так, что в глазах потемнело, и он тяжело опустился на стул. Но это было еще не все. — Сам Ашот Телемакович в больнице, — продолжал Владимир Всеволодович. — От всего этого у него случился инфаркт. Врачи, как в таких случаях говорится, борются за его жизнь. Но, судя по всему, положение безнадежное… «Это все Градов. Кто же еще? Телефон, конечно, ему дал другой. Но имя-то Ашота Телемаковича назвал я! И все началось с меня! А говорил — не убивал!..» — пронеслось в голове Василия Ивановича, а вслух он убежденно сказал: — Это их рук дело. — Я тоже так полагаю, — согласился Владимир Всеволодович. — Поэтому шутить с ними не стоит. Сколько там монет нам осталось добрать? — Да штук десять… — с трудом приходя в себя, пробормотал Василий Иванович. — Точнее! — с несвойственной для него требовательностью потребовал Владимир Всеволодович. — Десять штук! Плюс нужен резерв, о котором ты говорил. |
| Владимире-суздальские князья имели представление о международном аспекте происходившей в Прибалтике борьбы. Достаточно сказать, что, продолжая соперничество за гегемонию на Руси, князь Ярослав Всеволодович в 1206 году пытался занять галицкий стол по соглашению с Венгрией, достался же Галич его смоленскому сопернику Мстиславу Удалому, которого в Новгороде посещало посольство союзного краковского князя. Вот почему после успешных походов на Литву и в Финляндию, правивший в Новгороде Ярослав Всеволодович привёл свои полки и предложил боярскому совету поход на Ригу. Но дело осложнилось тем, что псковское боярство заключило с Ригой особый мирный договор около 1228 года. Воспользовавшись отказом псковских бояр, и Новгород уклонился от похода. Не добившись цели, князь увел полки. Известно, что в 1227 году князь Ярослав Всеволодович с новгородским войском привёл большой полон из Южной Финляндии (Еми); в том же году он распорядился ввести христианство в Карелии. Папство относило и Финляндию и Карелию к сфере интересов крестоносцев. Папа Иннокентий III направил сюда англичанина доминиканца Томаса в качестве нового епископа финнов, его поддержал Гонорий III, требуя торговой блокады врагов веры, то есть карел и русских. Поход Ярослава Всеволодовича в 1227 году вызвал жалобу Томаса, и в 1229 году папа Григорий IX призвал основные торговые центры Прибалтики Линчепинг, Висби, Ригу, Динамюнде и Любек под угрозой отлучения не продавать язычникам и союзным им русским, как это делается и относительно арабов, оружия, лошадей, суда, продукты. Папа ещё в 1232 году распорядился, чтобы немецкий Орден защитил Томаса от нападений (?! – А.А..) Руси». Русский историк И.П. Шаскольский в своей книге «Борьба Руси против крестоносной агрессии на берегах Балтики в XII–XIII веках, вышедшей в Ленинграде в 1978 году, писал: «Ярослав был вторым сыном Всеволода Большое Гнездо и после смерти отца стал удельным князем в Переяславле-Залесском. Но сидевшему в Новгороде князю Всеволоду Юрьевичу, сыну великого князя Юрия и племяннику Ярослава, было всего 11 лет, и Ярослав был в трудный момент (1223 год) вызван в Новгород, где фактически возглавил внешнюю политику. Позднее, с 1225 года, Ярослав становится уже и де-юре новгородским князем вместо Всеволода. Фигура Ярослава, как, пожалуй, первого выдающегося руководителя новгородской внешней политики незаслуженно забыта нашими историками. Его обычно никак не выделяют из длинной вереницы часто сменявшихся новгородских князей. |
| – Ишь, как испугались, невесть чего выдумали! – ответил князь Георгий Всеволодович. Сам прийти отказался и от своих полков не захотел дать ни одного ратника: – Вы бы, рязанцы, раньше подумали с Владимиром и Суздалем в дружбе жить и смуту с нами не заводить. А коли ко мне сюда татары и мунгалы докатятся, я сам с ними справлюсь. Уехали рязанцы ни с чем. И пришлось полкам рязанскому, пронскому, муромскому и зарайскому одним выйти в Дикое поле, чтобы задержать татарский набег. Бояре стали осторожно спрашивать князя, что он будет делать, если татары прискачут к стенам стольного города Владимира? Георгий Всеволодович, грозно поводя очами, сказал: – Не мне их бояться! Я знаю хорошо повадки табунщиков-удальцов: приедут, повертятся, пошарпают в погостах и предложат уплатить им дань. Тут наше дело переманить их послов, угостить их до отвалу белорыбицей и пирогами, напоить старым медом и с ними отослать дары: тысячу пар красных сапог, сотню аксамитовых и собольих шуб и в придачу подарки ханским женам, всего, что у нас припасено в сундуках и кладовых. Захотят татары еще чего-нибудь – коней вороных, рыжих, пегих и других, так и это дадим. От того не обеднеем. А стены городские у меня крепкие, ворота прочные. Степнякам и на коне их не перескочить, и лбом не пробить. Все же князь Георгий Всеволодович некоторые меры принял. Он отправил своих лучших коней в дальние северные города, склады зерна и сена, бывшие за рекой, перевез в город, усилил дружину, переписал в городе охочих людей, всех призывая вступить в дружину. Назначил воеводой Еремея Глебовича, написал другим князьям – новгородскому, ростовскому, белозерскому и прочим, чтобы готовились и по первому зову спешили к Владимиру отбивать врагов от русских земель. Он объяснял всем, что бояться нечего, что он обо всем подумал, все предвидел, все предусмотрел, что татарские табунщики три года будут стучаться в стены, а потом все же уйдут. Глава третья. Близко Был двадцать третий день десятого месяца студня. Князь Георгий Всеволодович вечером за ужином, после жареного гуся с кислой капустой, закусил еще парой моченых яблок и прилег на лежанке, крытой бараньими шкурами. |
| Василий Иванович быстро вывел на листе: «Время оно» и усмехнулся: — Как говорили древние римляне, тот сделал половину дела, кто уже начал его!.. 9 — Ну, ты сравнил! — даже задохнулся от возмущения Василий Иванович. Однако, прошел вечер, ночь, за ними — день, другой, третий… Новая комиссия еще больше хвалила Василия Ивановича и обещала пригласить на урок заместителя министра образования. — Твои рассказы произвели эффект взрыва сверхновой звезды! — сообщил подменявший заболевшего учителя астрономии директор. — Приезд замминистра в нашу школу встревожил все областное начальство, но только не меня. Лично я так же бесконечно уверен в тебе, как бесконечна наша расширяющаяся Вселенная! Василию Ивановичу и впрямь позвонили из столичного журнала и попросили прислать его рассказы в машинописном виде, через два интервала. Владимир Всеволодович тоже то и дело сообщал, что у них все больше и больше нужных монет. Беда пришла оттуда, откуда ее не ждали. Прошло еще два дня, миновала неделя, а лист как был, так и оставался чистым. — Начинай! — умоляла его Настя. — Пиши! — требовал Владимир Всеволодович. С Настей было проще: он обещал ей непременно успеть с повестью в срок и даже делал вид, что что-то пишет. А что касается друга, то его провести было куда сложнее… — Ну не могу я писать, не веря в то, что пишу! — признался он, наконец, шепотом, чтобы не слышала Настя, в телефонную трубку и услышал в ответ недоуменное: — Но ведь сочиняешь же ты без труда прекрасные рассказы о Гомере, Пифагоре, Сократе… — Ну, ты сравнил! — даже задохнулся от возмущения Василий Иванович. — Это ведь реально жившие люди. А тут — легендарная личность! — Ты так считаешь? — задумчиво переспросил Владимир Всеволодович. — А я вот читал в очень серьезных научных журналах, изданных, правда, за рубежом, — тут он сам перешел на шепот, словно боясь, что его тоже могут подслушать, — что надежных доказательств историчности Иисуса Христа в десятки, сотни раз больше, чем доказательств реальности существования того же, к примеру, Сократа… |
| — Как это затопить?! — не понял Владимир Всеволодович. — А вот так, чтобы один большой человек Соколов сделал на этом месте большое озеро и катался на нем в своей большой яхте! — пояснила молчавшая до сих пор Лена. — Да вы что… Такие красивые места… — ошеломленно покачал головой академик. — Наверняка ценные и с исторической точки зрения! Много всякого сумасшедшего бывало в различные времена — и при Калигуле, и при Нероне, да и при наших не столь отдаленных правителях, но чтобы такое… А сами-то жители что? — Все село разделилось почти поровну! Ругаются, ссорятся, спорят… — ответил Стас и пожал плечами. — Так сказать — настоящий пожар в Китеж-граде! — Да, немало потеряла поэзия, у которой я тебя отобрал для своей науки. Как может гореть что-то, находящееся под водой? — невольно покачал головой академик и не без удовольствия повторил: — Пожар в Китеж-граде… Такое сравнение может позволить себе только поэт! — А в вашей науке как было? — чтобы хоть как-то поддержать разговор, уточнила Лена. — Ну, в смысле, чем гасили пожары? Пожарных машин и огнетушителей ведь тогда не было! — Песком, водой, но, прежде всего — молитвой! — охотно ответил Владимир Всеволодович. — Устраивали целые крестные ходы вокруг горящего города, и, представьте себе, очень часто та часть, которую успевали обойти, уцелевала вместе с домами и храмами! Вдруг внезапно начинался дождь, или ветер менял направление, а бывало, что огонь просто затихал, словно сам по себе… Но, впрочем, довольно, пожалуй, на сегодня истории… — неожиданно как-то сникнув, попросил он. — Я, кажется, первый раз в жизни слегка устал от нее…. Академик, и правда, выглядел так, словно сразу прибавил в годах. Он тяжело опустился на стул и сказал: — Давайте лучше, если можно, слегка позавтракаем, затем сходим, посетим отца Тихона и, простите, сегодня же я домой! Может, успею еще на обратный поезд! — А я побежал искать настоящую грамоту! — крикнул Ваня и, даже не прощаясь с пожелавшим ему удачи академиком, выбежал из дома. — Простите его, Владимир Всеволодович… — извинился за друга Стас. — А главное меня простите! Я ведь хотел сразу вас предупредить, но вы уже отключили телефон в Москве. А там, на станции, Ванька все время не давал мне подойти к вам. Правда, Ленка? |
| И когда пришел оттуда великий князь Ярослав Всеволодович и увидел, что стольный его великий город Владимир взят погаными и весь начисто спален огнем, и прекрасные его здания все разрушились, и красота его вся погибла, и что брат его, великий князь Георгий Всеволодович, убит с первопрестольным тогдашним митрополитом Антонием и со всем священническим чином, то зарыдал он, охваченный горем, и сказал: «Господи, вседержитель и творец всех созданий, видимых и невидимых, это ли угодно твоему человеколюбию, чтобы паству, которую искупил ты ценою своей крови, предал ты кровопийцам, и сыроядцам, и поганым людям этим, звериный нрав имеющим и не знающим тебя, истинного Бога нашего, и страха перед тобой никогда не имеющим? Увы мне, Господи, священников твоих, которых недостоин весь мир, убили, алтари твои разрушили, и святыни твои попраны скверными ногами их, и всех людей твоих острые мечи поразили! И остался я один, и хотят меня уничтожить. Но избавь меня, Господи, от рук их и спаси души рабов своих, убиенных безбожными, имени твоего ради, упокой со святыми в царствии твоем и помилуй, ибо ведаешь их судьбами, и спаси их как человеколюбец». И предал всех земле с честью. А сам, пока обновлял город Владимир, жил в городке Переяславле, что ныне зовется Залесским, в притеснении и в великом беспорядке и смятении земли своей. Осиротела тогда и обнищала великая наша Русская земля, и отнята была у нее слава и честь, но не навеки, и была она порабощена более всех земель богомерзким и лукавейшим царем, и была отдана ему в наказание, так же как Иерусалим Навуходоносору, царю Вавилонскому, дабы тем смирилась. И с того времени покорился великий князь Ярослав Всеволодович Владимирский и начал платить дань царю Батыю в Золотую Орду. И, видя изнеможение людей своих и окончательную погибель в запустение пришедшей своей земли, еще и злобы царской боясь и не в силах терпеть насилия, он и вельможам его дары приносил. И после него наши русские князья, сыновья и внуки его, многие годы выходы и оброки платили царям в Золотую Орду, повинуясь им, и все принимали от них власть не по колену, не по роду, но те, кому удастся, и те, кто полюбился царю. |
| После длительных переговоров в Городце Радилове был заключен мир. По-видимому, одним из условий договора был отказ булгарских князей от протектората над мордовскими племенами. Уже в 1221 году Юрий Всеволодович на территории этих племён в важном стратегическом месте, при впадении Оки в Волгу, заложил город Нижний Новгород. К 30-м годам XIII века владимиро-суздальская территории распространялись до устья Оки, и, возможно, далее вниз по Волге. Некоторые мордовские князья признали свою вассальную зависимость от Юрия Владимирского. Эти достижения Юрия, по-видимому, были закреплены его соглашением с волжскими булгарами в 1230 году. Другим и столь же традиционным направлением движения владимиро-суздальских даней при Юрии был северо-восток. Здесь под 1238 годом впервые упоминается Галич-Мерский. Процесс распространенния русского влияния из Волго-Окского междуречья далее на восток был оборван монголо-татарским завоеванием, повлекшим существенные изменения в политической и территориальной структуре Владимиро-Суздальской земли. Походы монголо-татар 1237–1239 годов на Северо-Восточную Русь привели к невиданному до тех пор опустошению страны, массового уничтожения населения, разрушению многих городов. Иноземное иго привело не только к политическому подчинению каракорумским и сарайским правителям русских князей, нарушению исторических связей северовосточных княжеств с княжествами южной «Русской земли», усилению обособленности Новгорода и Пскова, Прекращению в первые десятилетия чужеземного гос» подства церковного и городского строительства в Северо-Восточной Руси, но и к консервации ее территории, а в рамках последней – к упадку ряда старых княжеств и к появлению и возвышению новых государственных образований, определивших дальнейшие исторические судьбы Руси». Разгоревшийся конфликт 1215 года князя Ярослава Всеволодовича с Новгородом и вставшим во главе новгородского войска его тестем князем Мстиславом Мстиславичем привёл к тому, что на Руси в результате Липицкой битвы появился, правда всего на три года, новый великий князь – старший Всеволодович – Константин. |
| А Владимир Всеволодович увлеченно рассказывал о том, как окончил университет, как ездил в ежегодные археологические экспедиции, как вместе с отцом Тихоном, тогда еще учителем истории, кандидатом наук Василием Ивановичем Голубевым, они вместе занимались нумизматикой, то есть собиранием старинных монет. Между прочим, однажды организовал для него очень выгодный заказ на собирание коллекции античных монет, связанных с историей христианства для отца одного очень известного теперь предпринимателя — Соколова, тогда еще просто министерского сына! — Соколова? Это не тот, что хозяин наших коттеджей? У него отец тоже, кажется, был министром… — неожиданно уточнил Ваня. — Вряд ли… — с сомнением покачал головой академик. — Фамилия очень распространенная. Хотя, в истории случается всякое… Подходя к лесу, он огляделся и восхищенно заметил: — Места-то у вас какие! Почти не испорченные новизной, исконно русские, достославные… Так и чудится, что из-за вон той дубравы появится сейчас засадной полк воеводы Боброка Волынского, а из той березовой рощи выедет князь Мономах со дружиной… Лена с Ваней, ожидая, что все будет и впрямь по слову академика, как завороженные устремились вслед за его взглядом. Но никто не появился, и Ваня усмехнулся: — Оттуда теперь после нашествия городских разве что бомжи с полными сумками пустых бутылок выйдут! — Вечно ты все, Ванька, испортишь! — возмутилась Лена и заторопила ученого: — А дальше что? — Дальше? — Владимир Всеволодович очертил руками широченный круг и сказал: — Дальше я собрал вот такой, почти исчерпывающий, как я тогда полагал, объем информации. Приступил, наконец, к научной работе. Защитил кандидатскую, затем докторскую. Профессором стал. А чувствую — не складывается что-то у меня, и все! Ни мотивации, ни исчерпывающих доказательств многих исторических фактов… Не говорю уже о целых периодах в истории нашей страны. Полный провал! Владимир Всеволодович, припоминая трудное для него время творческого кризиса, с сокрушением покачал головой. — А тут как-то раз в одном монастыре был, — оживляясь, продолжил он и пояснил, скорее всего, для того, чтобы ребята обладали более полной информацией о том, что он говорит: — Раскопки в той местности мы намечали делать. Княжеский терем. Четырнадцатый век. Хожу, стало быть, я по обители… глядя на храмы, восторгаюсь полной гармонией, известной теперь разве что нашим предкам… И вдруг вижу, смотрит на меня неотрывно один монах. Судя по тому, какой на нем крест, — игумен. В черном подряснике, бородат, а глаза такие знакомые!.. И, главное, этот крест мне невероятно знаком… |
|
|
