| Среди все усиливающихся гонений, которые воздвигали богоубийцы-фарисеи на последователей Христа, святой Лука почел за благо покинуть Иерусалим. Он удалился к себе на родину, в Антиохию, где уже была большая христианская община. Проходя через Самарию, он взял с собой нетленную десницу святого Иоанна Крестителя – руку, под которую некогда подклонил главу Сам Христос Спаситель, благоволивший принять крещение от Своего Предтечи. (В конце XVIII века десница святого Иоанна Крестителя стала достоянием России: будучи доставлена сюда с Мальты, эта великая святыня христианства освящала нашу землю). Святой Лука никогда не стремился первенствовать, лучшей долей для него было стать учеником достойного наставника. Он оставался в Антиохии, в кругу братий во Христе, пока не начал вершиться подвиг первоверховного апостола Павла – просветителя народов. Начиная со второго благовестнического путешествия апостола Павла, святой Лука стал неизменным его спутником, вместе с ним претерпевал испытания и скорби за веру Христову. Всевышний, приуготовляя апостолу Павлу высочайший Небесный венец, попустил ему в земной жизни жало в плоть – тяжкие болезни тела. Вот когда пригодилось святому Луке освоенное в юности искусство медицины: лекарственными средствами облегчал он страдания своего великого наставника. Такой спутник был истинным даром Божиим для первоверховного апостола Павла, называвшего святого Луку врачом возлюбленным. Не только талантами лекаря отличался святой Лука: это был самый любящий и верный из тех, кто следовал за апостолом Павлом. Когда великий благовестник был отправлен под стражей из Палестины на суд римского кесаря, святой Лука оставался с ним. Позднее, когда апостол Павел, истерзанный заключением, болезнями, пытками, ждал в римской тюрьме своей казни, его не покинул только святой Лука. В заботах врача возлюбленного находила утешение душа просветителя народов, томящаяся предчувствием мучительной кончины. И святой апостол Павел писал из темницы: Я уже становлюсь жертвою, и время моего отшествия настало. Подвигом добрым я подвизался, течение совершил, веру сохранил; а теперь готовится мне венец правды, который даст мне Господь, праведный Судия, в день оный... Димас оставил меня, возлюбив нынешний век, и пошел в Фессалонику, Крискент в Галатию, Тит в Далматию; один Лука со мною (2 Тим. 4, 6–8; 10). |
| Тогда святой Григорий, вздохнув из глубины души, сказал: «Восстали на меня свидетели неправедные: чего я не знаю, о том допрашивают меня; воздают мне злом за добро, сиротством душе моей» (Пс. 34:11–12). Как только он произнес эти слова псалма, женщина упала, мучимая бесом, и каталась у ног святого, испуская пену и впадая в бесчувствие. Все присутствовавшие пришли в ужас. Но святой, помолившись, сказал: — Во имя Господа нашего Иисуса Христа и ради святых отцов, собравшихся здесь, выйди, дух нечистый из твари Божией, и пусть женщина, пришедши в разум, скажет истину относительно меня! Тотчас дух сотряс женщину и вышел из нее. Женщина лежала, как мертвая, но святой взял ее за руку и поднял. Сначала ее спросили, как ее зовут, а затем хартофилакс обратился к ней с вопросом: — Знаешь ли ты своего епископа? Она отвечала: — Знаю очень хорошо, так как много раз видела его, когда он обходил город, посещая нищих, больных и сирот и раздавая обильную милостыню. И сама я, окаянная, не раз удостаивалась получать от него милость. — Сотворил ли когда-нибудь ваш епископ грех с тобой? — продолжали допрашивать ее. Вздохнув из глубины сердца и прослезившись, она возвысила голос и воскликнула: — Жив Господь сил, — он не знал меня никогда, и только два эти лукавые человека, стоящие пред вами, Савин и Крискент, обещанием больших денег заставили меня наклеветать на праведного мужа! Бог воздаст им и за мой грех, за то что они ввели меня в такое злоключение. С тех пор, как эти коварные искусители обошли меня и я склонилась на их речи, я нахожусь в великой напасти: бес вошел в меня и мучает меня доныне. Сказав это, она поверглась к ногам святого и со слезами говорила ему: — Помилуй меня, раб Божий, и прости меня, окаянную, тяжко согрешившую пред тобою! Клянусь Господом Богом моим, — я не встану от твоих ног, пока ты не пообещаешь мне прощение! Он отвечал ей: — Не наше дело — прощать грехи, а — Единого только премилосердного Бога, а нам должно только умолять Его о прощении прегрешений, — и я буду молить Его, Всеблагого, простить тебе твои грехи. |
| — Я не помню, владыка, — отвечал исцеленный, — того времени, когда я говорил или слышал. Игумен сказал тогда за него: — Вот уже двадцать лет, владыка, как мы его постригли, а пострижен он был восьми лет и до сегодня был глух и нем; теперь же исцелился твоими молитвами. Всех охватил, при виде чуда, благоговейный страх и все благодарили Бога, давшего им епископа-чудотворца. В этом монастыре святой Григорий оставался до утра, и на утро отправился в Акрагант. Остававшиеся дома жители города, услыхав, что идет новый епископ, спрашивали друг друга: кто же избран: Савин, Крискент, или Евпл? — и, узнав, что никто из этих трех не удостоен епископства, а избран один странник, именем Григорий, были очень удивлены, а услыхав, что он — чудотворец и уже исцелил глухонемого, прониклись благоговением. Всё население города вышло на встречу и приняло от него благословение, и он, благословляя, возлагал на всех руки. Вышла, между прочим, и мать его Феодотия вместе с другими пожилыми женщинами, еще не знавшая, что новый епископ — ее сын. Но, взглянув на него, она сейчас же узнала его и сказала: — Воистину, это — сын мой, который пропадал и нашелся (Лк.15:24). Григорий же, увидев мать, воскликнул: — Здравствуй, госпожа Феодотия, мать моя! — Благословен Бог, — отвечала она с великою радостью — избравший тебя пасти людей Его и сподобивший меня увидеть тебя, милый сын мой! Затем все с пением вошли в храм. И когда святой Григорий совершал Божественную литургию, некоторые из достойных видели благодать Святого Духа, сошедшую на него в виде голубя и осенявшую его, подобно тому, как это было и при его посвящении. К церкви было принесено множество больных, и святой Григорий возвращал им здравие, возлагая на них руки, так что все изумлялись и говорили: — Действительно, он подобен святому Григорию, Неокесарийскому чудотворцу. И была в городе великая радость. Вступив в управление паствою, Григорий много заботился о нищих, исцелял больных и изгонял бесов. Отец его Харитон почти не выходил из церкви, в посте и молитвах служа Богу день и ночь; точно также и мать его Феодотия, отложив все житейские заботы, радела только о своем спасении, служила больным и бедствующим от нищеты, питая и одевая их на свои средства. Таким образом, Григорий, вместе с своими родителями, был украшением Церкви Христовой и служил для всех примером добродетельной жизни. |
| О. Крискент, с виду низенький, юркий старичок с жиденькими косицами и тоненьким разбитым тенориком, по словам автора «Жилки», принадлежал к симпатичнейшим представителям того типа батюшек, который специально выработался на уральских горных заводах. Дом о. Крискента отличался простотой, уютностью и некоторою как бы церковностью. При входе в дом, «в маленькой передней уже обдавало тем специально благочестивым запахом, какой священники уносят с собой из церкви в складках платья; пахло смешанным запахом ладана и воска и, может быть, к этому запаху примешивался аромат княженичной наливки, которою о. Крискент гордился особенно». Жизнь о. Крискента всецело была отдана своей пастве с ее семейными делами, разными напастями и невзгодами интимного характера. Особенно благочестивые старушки любили поговорить с о. Крискентом о всех сомнительных предметах, и о. Крискент умел говорить с женщинами. «Он никогда не употреблял резких выражений, когда дело коснется большого греха, но вместе с тем он не умалял и проступка; затем он всегда умел вовремя согласиться. Наконец, вообще в о. Крискенте привлекал неотразимо к себе тот дух всеобщего примирения и незлобия, какой так обаятельно действует на женщин; они уходили из его дома успокоенные и довольные, хотя собственно о. Крискент никогда ничего не говорил нового, а только соглашался и успокаивал уже одним своим видом». Ведя речь, о. Крискент имел странную привычку расстегивать и застегивать пуговицы у своего подрясника. Прежде чем начать разрабатывать жилку, мать Брагина вздумала посоветоваться с о. Крискентом. Едва она успела в неопределенных словах заявить, что у них «вышло дело», от которого она «дня два ходила не своя», как о. Крискент разразился целым потоком общих утешительных фраз. – Так, так... Конечно, бывают случаи, Татьяна Власьевна. – Человек предполагает, а Бог располагает. Это уж не от нас, а свыше. Мы со своей стороны должны претерпевать и претерпевать... Как сказал апостол: претерпевый до конца той спасен будет... именно! Когда Татьяна Власьевна прямо уже рассказала о намерении сына заняться разработкой жилки и выразила боязнь по этому поводу, о. Крискент стал говорить, что золото может служить на пагубу человеку, но судя по притче о рабе, получившем 10 талантов, может быть и добром, что оно дается на испытание человеку. |
| Увидев беду от богатства, Татьяна Власьевна снова пришла посоветоваться с о. Крискентом. – Да, да... Помните, я говорил вам тогда, Татьяна Власьевна: богатство – это испытание. Оно испытание и выходит. Только и сказал в утешение старухе Брагиной о. Крискент. О. Крискент не только не заступился пред Гордеем Евстратычем за Зотушку, не только не вразумил Брагина, а даже сам сделался орудием в руках Брагина. Брагин, уже старик, задумал жениться на дочери бывшего до него церковного старосты Пятова Фене, и попросил о. Крискента уговорить девушку выйти за Брагина. Явившись к Пятовым, о. Крискент повел душеспасительную речь о значении и святости брака вообще, как таинства, потом о браке, как неизбежной форме нескверного гражданского жития, и наконец о браке, как христианском подвиге, в котором человек меньше всего должен думать о себе, а только о своем ближнем. А потом он и прямо стал увещевать Феню выйти замуж за Брагина, выставляя на вид, что она может спасти семью Брагиных, много может утешить сирот, вдовиц и убогих. Когда Феня заявила, что боится этого брака, о. Крискент говорит ей, что «хороших дел не нужно бояться», что она смотрит на брак с земными мыслями, забывая, что в этом мире мы «временные гости, как путники в придорожной гостинице». Но убеждение о. Крискента осталось бессильным. Отвращение к старику Брагину взяло перевес, и Феня решительно отказалась выйти за него замуж. Между тем богатство Брагина росло и росло. Он задавал пиры, на которых было повальное пьянство. Участвовал на этих пирах и о. Крискент, дополняя веселую картину бражничества благочестивым разговором. Отрезав кусок пирога с осетриной, о. Крискент не прочь был повести благочестивую речь, например, о домостроительстве и даже привести «в пример Соломона, тонко сплетая льстивые слова тароватому домохозяину». Но хозяин оказался плохим Соломоном,– вскоре лишился жилки, а тут и окончательно разорился на виноторговле. Тип о. Крискента при всех недостатках этого священника,-во всяком случае,– живой тип! И не у единоверцев только, а и у православных священник сплошь и рядом является советником прихожан и принимает живое участие в их семейной жизни. |
| Одно из наиболее ранних исторических упоминаний К. у христ. писателей связано с деятельностью и смертью мч. Иустина Философа (кон. I-II в.). Во «Второй апологии» мч. Иустин выступает против некоего киника Крискента. Этот киник, согласно мч. Иустину, всенародно нападал на христиан и обвинял их в том, что они «безбожники и нечестивцы». По словам мч. Иустина, Крискент нападает на христиан либо потому, что он не познал учения Христова, и в этом случае он - «человек крайне злой и гораздо хуже простолюдинов, которые часто остерегаются говорить о том, чего не знают, и приносить ложное свидетельство»; либо по той причине, что, познав его, он не понял его величия; либо из-за того, что, поняв величие, все равно решил «нападать на христиан, чтобы не заподозрили его, что он христианин» ( Iust. Martyr. II Apol. 3). В том же сочинении мч. Иустин сообщает, что готов вести публичный спор с Крискентом, и намекает на то, что Крискент ищет возможности предать его на смерть (Ibidem). По свидетельству Евсевия Кесарийского, к-рое нек-рые совр. исследователи подвергают сомнению вслед. отсутствия сообщаемых им сведений в сохранившихся мученических актах Иустина, Крискент выполнил этот замысел, донеся на Иустина как на христианина гос. властям (см.: Euseb. Hist. eccl. IV 16. 1). Источником Евсевия был Татиан, сообщающий, что «Крискент, угнездившийся в Великом городе, всех превзошел мужеложеством, да и в сребролюбии был весьма прилежен; советуя презирать смерть, он сам настолько ее боялся, что старался предать Иустина... смерти, словно чему-то дурному, потому что тот, возвещая истину, обличал философов как жадных обманщиков» ( Tat. Contr. Graec. 19). Свидетельство Татиана позволяет сделать вывод о наличии у Крискента намерения погубить мч. Иустина, а также объясняет его мотивацию; осуществил ли Крискент этот замысел, или он был непричастен к смерти мч. Иустина, достоверно установить невозможно. Еще одно свидетельство об участии К. в процессах против христиан содержится в актах мч. Аполлония († между 183 и 185), где упоминается некий «философ-киник», к-рый во время допроса выступил в защиту языческого мировоззрения и заявил, что, хотя Аполлоний пытается излагать некое глубокое учение, в действительности он пребывает в заблуждении (см.: СДХА. С. 402-403). Несмотря на то что роль участников судебных процессов плохо согласуется с киническим образом жизни, нельзя исключать, что к.-л. К., возможно, выполнявшие роль «придворных философов» влиятельных чиновников Римской империи, действительно выступали против христиан, однако борьба с христианами не была целью кинизма как философского направления (ср.: Dorival. Cyniques et Chrétiens. 1993. P. 59-63; Goulet-Caz é . 2008. Sp. 670-671). |
| Крискент начал полемику с Юстином. Они сражались одинаковым оружием, но если первый при этом попусту молотил воздух, то второй говорил дельные вещи 593 . Язычник учил философии Диогена, проповедовавшего спокойствие духа и жизнь в нищете. Острый на язык Лукиан обвинял его последователей в том, что они копят в своих лохмотьях золото 594 . Крискент имел дурную репутацию. Татиан называет его педерастом 595 , постоянно окруженным юношами, и любителем грабить богатые дома, в которых он часто появлялся. Напротив, Юстин – честный, радушный и бескорыстный человек. Его философское учение – не коммерческий проект, а наставление в праведной жизни. Публика в этом отношении не ошибалась: темные рабы и ученые люди, мужчины и женщины спешили услышать его и найти в его словах истину. Философы, как язычники, так и христиане, учили посредством одного и того же метода, прибегая к свободной беседе в непринужденной манере, когда тот или иной текст или реальное событие повседневной жизни давали материал для философского рассмотрения. Образование продолжалось в ходе беседы учителя с учеником в присутствии одного или двух его товарищей. Так в процессе постоянного общения Юстин вовлекал своих учеников в христианскую общину, жившую в полном соответствии с провозглашаемой им доктриной. Одной публичной дискуссии между Крискентом и Юстином хватило, чтобы привести язычника в замешательство. Фронтон, поспешив на выручку к Крискенту, сделал публичный донос на заседании сената. Юстин предлагал возобновить полемику в присутствии самого императора 596 , однако его оппонент, обжегшийся один раз, уклонился. Он был из породы философов, о которых Минуций Феликс говорил, что они боятся вступать в открытый спор. Потерпев поражение в дискуссии, Крискент перешел к клевете, а под конец, испробовав все средства, и к доносу. Рустик, и даже сам Марк Аврелий, вместо того чтобы принять брошенный вызов, решили положиться на силу. Император, имевший обыкновение ежедневно взывать к своей совести и укорять себя в мелких прегрешениях, не понял, что в отношении Юстина и христиан поступает как самый настоящий тиран. |
| Но в тот же час убийцу поразила слепота, И, ослеплен вдвойне, вошел он в адские врата. Рассуждение Когда мученика Крискента, почтенного гражданина Мир Ликийских, привели на судилище, судья долго увещал его поклониться идолам. Ничего не добившись, он напоследок сказал ему: «Поклонись только телом, а душой кланяйся своему Богу!» На это благочестивый Крискент ему ответил: «Не может тело ничего делать независимо от души, которая для него – управитель и вождь». За это Крискент был убит. [Этим преподан нам] ясный урок, что христианин не может быть двуличным. И еще одно [назидание]: есть у христианина обязанность и телом служить своему Творцу, а не только душой. Этим опровергается и ложное поведение некоторых христиан, которые телом живут как язычники, но при этом хвалятся, что душой веруют в Бога и любят Бога. Рассекают они себя надвое и ставят на службу двум господам, хотя святейшие уста провозгласили, что это невозможно. Созерцание Да созерцаю воскресшего Господа Иисуса, а именно: 1) как из-за Фомы, в тот момент единственного неверующего среди учеников, снова является Он в Своем прославленном теле; 2) как Фома своими перстами осязал гвоздинные язвы на пречистом Господнем теле и уверовал. Проповедь об опыте Фомы Господь мой и Бог мой! Ин. 20:28 Апостол Фома, осязав язвы Господа Иисуса, воскликнул: Господь мой и Бог мой! Мария Магдалина, услышав голос Воскресшего, в душе своей воскликнула: Господь мой и Бог мой! Савл, увидев свет и услышав слова Воскресшего, признал: Господь мой и Бог мой! Язычники с изумлением наблюдали за тем, как бесчисленные мученики радостно претерпевают истязания. Когда этих мучеников спрашивали, кто такой этот Христос, каждый из них отвечал: Господь мой и Бог мой! Когда хулители поносили воинства постников и спрашивали, кто это такой, ради которого налагают они на себя трудные подвиги, у всех был один ответ: Господь мой и Бог мой! Когда насмешники подтрунивали над девушками, взявшими на себя обет целомудрия, и недоумевали, кто это такой, из-за которого отказываются они от брака, все [подвижницы] как бы едиными устами отвечали: Господь мой и Бог мой! |
| 1. Св. мученик Иустин Философ . Родился в 105 году по Рождестве Христовом в самарийском городе Сихем, впоследствии переименованном в Наблус. Родители его были эллинами. Усердно искал мудрости у философов: в первую очередь у стоиков, затем у перипатетиков, у пифагорейцев и наконец у платоников. Хотя и философия Платона его не удовлетворила, «однако на ней задержался он дольше всего, не имея ничего другого, что могло бы его привлечь». Но Божиим Провидением явился ему некий честной старец, пошатнувший в нем всю платоновскую философию и напомнивший ему, что люди не могут знать истину о Боге, пока Бог им этого не откроет; а Бог открыл о Себе истину в книгах Священного Писания. Иустин принялся читать Священное Писание и всем своим существом сделался убежденным христианином. И все-таки не хотел ни принимать крещения, ни нарицаться христианином, пока лично не удостоверился в лживости всех обвинений, возводимых на христиан язычниками. Придя в Рим в тоге философа, он быстро стяжал там великое уважение и много приверженцев. Присутствовал при страдальческой кончине святых мучеников Птоломея и Лукия. Видя беды и страдания невинных христиан, он написал Апологию (защиту) христиан и христианского учения и передал ее императору Антонину и сенату. Император внимательно прочел Апологию и повелел прекратить гонение на христиан. Иустин взял копию императорского указа и отправился с ней в Азию, где, предъявляя ее, спас многих преследуемых христиан. Затем он снова вернулся в Рим. Когда началось гонение, воздвигнутое Марком Аврелием, он написал вторую Апологию и направил ее царю. Некий бесчестный философ Крискент, циник, обуреваемый завистью оттого, что Иустин одерживал над ним верх в диспутах, донес на него как на христианина. Так Иустин оказался в тюрьме. Желая ему смерти и опасаясь, как бы не получил он оправдания на суде, Крискент, воспользовавшись удобным случаем, отравил Иустина в темнице. Так скончал свою земную жизнь и преставился в блаженную вечность сей великий защитник христианской веры. Произошло это в 166 году. |
| Этого он достигал заодно одним ударом, именно изгнанием последнего с кафедры. С овцами без пастыря можно будет делать что угодно, а так как изгоняющим святого с кафедры нужно будет выставить в качестве предлога к осуждению только важное преступление, то обвинение в нем Григория не может обойтись для него без скорбей и страданий. Для осуществления своих целей диавол сыскал подходящих людей. Савин и Крискент давно уже питали зависть и злобу к Григорию, с того самого момента, как были обойдены при избрании своем на местную кафедру 57 . Лучших орудий для проведения своей мести святому человеку за подвижничество и дарования Божий диаволу нечего было искать. Нужно было только подсказать, и эти – пресвитеры по имени – сами доделают все, что нужно к причинению зла Григорию. Обстоятельства тому благоприятствовали. За три месяца до происшедших роковых событий приехал (тоже, может быть, не без наущения бесовского), в Акрагант Елевсий. Я выше не сказал, что этот смутьян был некогда пресвитером, но потерял священство по постановлению поместного Собора в Лаодикии 58 . Зная, что в Акраганте – Григорий, его противник и посрамитель на Пятом Вселенском Соборе, он явился тайно и остановился в городе у некоего Феодора, человека, который был, во всяком случае, нерасположен к блаженному Григорию. Так что последний ничего не знал о пребывании еретика в городе. Поп-расстрига, вникнув в местную церковную жизнь и почуяв неприязнь к своему архиерею со стороны Савина и Крискента, решил свести счеты с Григорием. Адская кузница заработала. Подущаемые Елевсием, неблагодарный Савин, у которого святый муж исцелил дочь, и Крискент, дотоле враги, так как оба хотели занять одну и ту же кафедру, теперь объединились. Делить им стало нечего, а предмет зависти и злобы был один и тот же – Григорий. – До каких пор, – говорили они, – мы будем повиноваться 59 этому человеку? Он ведь колдун 60 и, своим колдовством делая чудеса, удивляет лишь простецов... Разве мы не знаем, что, бежавши отсюда, он жил у какого-то волхва и от него научился волшебной хитрости? 61 Теперь, вернувшись, обольщает народ, называя себя человеком Божиим 62 , а на самом деле бесу подобен: не ест, не пьет, все равно как бес... |
|
|
