| Так как наша главная задача рассмотреть соборы с точки зрения их догматической деятельности, то нам нужно определить, кто из отцов собора по своим догматическим понятиям принадлежал к какой партии. Прежде всего, естественно поставить вопрос, как велико было на соборе количество ариан ? Оно было немногочисленно. Руфин и Геласий уверяют, что арианских епископов было всего 17, не называя их по именам. Феодорит кирский называет поименно 13 влиятельных епископов-ариан. Церковный историк Филосторгий (арианин) насчитывает 22 епископа, но этот список с одной стороны неполон (сравнительно с историею Феодорита), с другой стороны неверен (в нем значится пять имен епископов, которых Афанасий считает защитниками православия). Семь имен у Филосторгия принадлежат египетскому диэцезу: это епископы Ливии; таким образом, землячество играло большую роль в поддержке, оказываемой Арию. Восточные епископы поддерживали Ария, как товарища по школе, а ливийские, – как человека, вышедшего из их страны. Между бесспорными арианами считаются Евсевий никомидийский, сообщивший свое имя ереси (евсевиане), Павлин тирский, Феона мармарикский, Секунд птолемаидский, и – словно загадка, поставленная историей известной формуле: quod ubique, quod semper, – Минофант ефесский, Феогний никейский и Марий халкидонский, т. е. епископы тех городов, которые прославлены вселенскими соборами. Признавая, таким образом, что партия ариан насчитывала около 20 человек, мы можем прибавить, что и эта малая группа не имела между собою прочного единства убеждений. Так, Евсевий никомидийский считал Сына Божия непреложным и, как и Феона и Секунд, не разделял взгляда, что Сын не знает Отца в совершенстве, как думал Арий. Феогний никейский думал, что и до рождения Сына Бог был Отцом, ибо имел возможность родить Его (τν δναμιν του γεννσαι), – взгляд, сродный (или тождественный) с тем, который император высказал на самом соборе. Павлин тирский занял свое положение в отношении к Арию с таким колебанием, что остался позади даже Евсевия кесарийского . |
| Κα ες τ γιον πνεμα. Τος δ λγοντας, ν ποτε τε οκ ν, κα πρν γεννηθναι οκ ν, κα τι ξ οκ ντων γνετο, ξ τρας ποστσεως οσας φσκοντας εναι, κτιστο λλοιωτν τν υν το θεο, ναθεματιζειν καθολικ κκλησα. Догматическая деятельность Первого Вселенского собора достигла вожделенного конца. Возвышенная истина о совершенном Божестве Сына Божия была провозглашена на все века. Все епископы собственноручными подписями выразили своё согласие с Символом Никейским, исключение составили немногие. Двое египетских епископов отказались подписать Никейский символ 75 ; а Евсевий Никомидийский и Феогнис Никейский, подписав Символ отказались скрепить своей подписью анафематствование, приложенное к Символу 76 . Почти все епископы собора Никейского подписались под Символом, но с каким расположением? Приняли ли они его всей душой, всем сердцем? Что касается партии епископов православных – это несомненно так. Но нельзя того же сказать о группах арианствующих богословов, бывших на том же Соборе. Эти последние присоединили свои подписи к Символу неискренне, лицемерно, лишь для того, чтобы покончить дело, которому они не сочувствовали. Церковный историк Руфин прямо замечает, что одни из епископов приняли Символ с «полной искренностью (veritate), другие же лицемерно (simulatione)» 77 . То же самое подтверждает Феодорит. По его словам, «на Вселенском соборе Никейском вместе с православными подавали голос и приверженцы Ария и подписались под изложением веры апостольской, но потом продолжали нападать на истину так сильно, что тело Церкви распалось» 78 . Какие же именно епископы, участвовавшие в соборе Никейском, отнеслись так недобросовестно к подписанию символа Никейского? Таких было много. Между ними первое место занимают епископы строго арианской партии: Евсевий Никомидийский и его клевреты. Они подписались под Символом только рукой, а не душой (manu solo, non mente) 79 . Их сердца не расположены были к Символу. Все они подписались, по свидетельству Феодорита, «коварно, не искренне» (πολως οκ ελικρινς), что и доказали своим последующим поведением и враждой к Никейскому символу. |
| И до насъ сохранилось одно, впрочемъ, недостаточно ясное, известие, изъ которыхъ видно, что эта надежда не была тщетной. Въ письме противъ Феогниса и Евсевия, написанномъ уже после никейскаго собора, Константинъ называетъ никомидийскаго епископа союзникомъ тиранской (т. — е. Лициниевой) жестокости и жалуется на оскорбления, лично императоромъ полученные отъ него. «Онъ, — пишетъ здесь Константинъ ο Евсевии, — даже подсылалъ ко мне соглядатаевъ и подавалъ тирану чуть не вооруженную помощь» . Обенью 323 года Константинъ победилъ Лициния и сделался единодержавнымъ правителемъ всей римской империи. Тотчасъ же после победы онъ отправился на Востокъ, которато онъ не посещалъ съ техъ поръ, какъ, опасаясь преследований Галерия, тайно убежалъ изъ никомидийскаго дворца. Константинъ шелъ сюда, окруженный славой и съ широкими политическими планамн. Возстановивъ внешнее единство римской империи, онъ хотелъ теперь приступить къ внутреннимъ ея преобразованиямъ, намеренъ былъ все государство перестроить заново, на лучшихъ и более твердыхъ началахъ. Въ этихъ своихъ реформаторскихъ планахъ Константинъ первое место отводилъ христианской церкви. Подобно большинству выдающихся политическихъ умовъ древности. Константинъ былъ убежденъ, что политическое единство не отделимо отъ единства религиознаго, и достижение такого религиознаго объединения своихъ подданныхъ ставилъ для себя жизненной задачей. «Привожу въ свидетели Самого Бога—исповедуется императоръ въ одномъ изъ своихъ многочисленныхъ писемъ, — что две причины побуждали меня къ совершению предпринятыхъ мною делъ; во–первыхъ, я сильно желалъ учение всехъ народовъ ο Божестве соединить въ одинъ общий строй; я понималъ, что если бы, согласно моимъ задушевнымъ желаниямъ, я установилъ общее согласие въ мысляхъ между всеми почитателями Бога, то это принесетъ пользу и управлению государственному, давъ ему изменение·, соответствующее благочестивому расположению всехъ». Отказавшись отъ язычества и ставши во главе христианскаго общества, Константинъ въ церкви христианской нашелъ тутъ институтъ, который долженъ обезпечить будущее религиозное единство и стать залогомъ могущества и преуспеяния империи. |
| Спорившие не пришли къ соглашению, но моральная победа осталась за Евсевиемъ, такъ какъ Евстафий въ скорости осужденъ былъ соборомъ за савеллпианство. Последний фактъ показываетъ, что точка зрения Евсевия разделялась многими ешископами Востока, и действительно она характерна для его позиции въ после–никейскихъ спорахъ. Восточные, подобно Евсевию, не чувствовали какой–либо непримиримой вражды къ слову единосущный и не считали его по существу дела еретическимъ; они брали лишь отрицательный его смыслъ и могли бы согласить съ нимъ свои традиционныя воззрения, но положительное раскрытие его никейцами вызывало у нихъ протестъ, и они стали смотреть на это слово, какъ на терминъ сомнительный, способный прикрыть опаснейшее заблуждение. Отсюда и задача восточной оппозиции сводилась къ тому, чтобы устранить никейское вероопределение, не касаясь, однаго, авторитета самого собора и поставить на его место другия формулы, более отвечающия традиционному учению ο Троице. Ближайшимъ следствиемъ перемены въ настроении восточныхъ епископовъ въ отношении къ никейскому символу было возвращение изъ ссылки изгнанныхъ и осужденныхъ соборомъ арианъ—Евсевия никомидийскаго, Феогниса никейскаго и, наконецъ, самого Ария. Съ точки зрения опозиционной собору деятельность этихъ лицъ должна была рисоваться совеемъ иначе, чемъ прежде— въ моменгь соборныхъ разсуждений: ведь они первые сумели до некоторой степени предусмотреть опасность савеллианства, скрывавшуюся въ учении Александра и никейцевъ. Что касается до Евсевия никомидийскаго и Феоиниса никейскаго, то вопросъ ο возстановлении ихъ правъ не представлялъ никакой трудности, решался самъ собой. Оба они подписали никейский символъ и только отказались произнести и утвердить подписью анафему на Ария, однако, и этотъ отказъ они объясняли темъ, что «не верили, чтобы осужденный действительно былъ таковъ; ибо, — говорили они, — часто изъ его къ намъ посланий и изъ личныхъ беседъ съ нимъ мы ясно видели, что онъ не таковъ». Значитъ Евсевий и Феогнисъ возставали противъ анафемы на личность Ария, а не противъ осуждения того учения, которое по ихъ мнению не совсемъ справедливо приписывалось Арию. |
| К сожалею, внутренняя жизнь Халкинской школы редко встречает таких наблюдателей, которые считали бы своим долгом знакомить публику с вынесенными ими от них наблюдений впечатлениями. По крайней мере мы лично, знаем очень мало таковых наблюдателей. Нам приходилось встречаться с изложением впечатлений подобных наблюдателей лишь касательно двух сторон в жизни Халкинской школы: во-1-х, относительно экзаменов, во-2-х, – относительно церемонии выдачи дипломов кончившим курс и имеющим на то право. Лицо, побывавшее на экзаменах в указанной школе, раскрывает пред нами следующую картину. В небольшой комнате, назначенной для экзаменов, прямо от входа, вдоль всей стены тянется широкий турецкий диван, долженствующий принять на себя иерархов: пред диваном, – —52— накрытый белой скатертью, стол, на котором приготовлено было иераршее облачение; далее влево от этого стола к стене еще стол и при нем несколько стульев дли профессоров – экзаменаторов, по стенам – направо и налево – стулья для публики. В 9 часов вошли иерархии и профессора училища. Патриарха не было по причине нездоровья; его лицо представлял митрополит Никомидийский старший между всеми иерархами Константинопольского патриархата. Когда он облачился, началось молитвословие, продолжавшееся около получаса. Затем иерархи заняли места на диване; первый поместился митрополит Никомидийский, как бы на кровати; за ним – другие митрополиты в два ряда; одни сели на краю дивана, как сидят все и у нас, свесивши ноги, а другие забрались к ним за спины, усевшись там, поджавши ноги. Схоларх прочел составленный им отчет о состоянии училища. 1101 В отчете сначала изображалась идеальная сторона школы, говорилось, каковы должны быть воспитанники, готовящиеся в ней к пастырскому служению; затем, переходя к действительности, оратор заметил, что она, к сожалению, далеко не отвечает идеальным требованиям: один из воспитанников уволен из училища за дурное поведение, трое отправились домой для поправления здоровья, но об одном из них замечено, лучше было бы, если бы он не возвращался. 1102 Об окан- |
| Всякий, ненавидящий брата своего, есть человекоубийца; а вы знаете, что никакой человекоубийца не имеет жизни вечной, в нем пребывающей. 1 Ин. 3,15 КОДРАТ НИКОМИДИЙСКИЙ Статья из энциклопедии " Древо " : drevo-info.ru Святой Кодрат происходил из знатной семьи. Обладая значительным богатством, святой не жалел средств на помощь братьям-христианам, томившимся в заключении за веру. Когда в Никомидию прибыл посланник нечестивого Декия проконсул Перенний, то святой Кодрат добровольно предстал пред ним, чтобы своей самоотверженной решимостью укрепить мужество заключенных собратьев. Вначале Перенний старался отвратить Кодрата от Христа, обещая ему награды и почести. Затем, увидев тщетность своих попыток, он вверг святого в темницу и повелел положить его спиной на мелкие гвозди и придавить большим камнем. Отправившись в Никею , проконсул приказал вести за собой всех заключенных христиан, в том числе и святого Кодрата. По прибытии в город, святой Кодрат попросил, чтобы их отвели в языческий храм. Как только ему развязали руки и ноги, он устремился к идолам и стал опрокидывать и разбивать их. По приказу проконсула Кодрата предали истязаниям. Претерпевая страшные муки, святой пребывал тверд духом и своим подвигом укреплял других мучеников, которым жгли раны горящими свечами. Во время страданий мучеников внезапно осенило светлое облако, а язычники оказались в совершенной тьме. В наступившем молчании было слышно тихое пение Ангелов, славящих Бога. Многие из присутствовавших тут же исповедали себя христианами. Перенний, приписав чудо действию волшебства, повелел отвести в темницу новых избранников Божиих. Святого Кодрата завязали в мешок, наполненный ядовитыми гадами, и бросили на ночь в глубокий ров. На другое утро все в изумлении увидели, что мученик цел и невредим. Когда его стали беспощадно избивать, два благородных мужа, Саторин и Руфин , прониклись состраданием к мученику. Это было замечено, и Саторин и Руфин были обезглавлены. Перенний подвергал мученика всё более жестоким и изощренным пыткам, но не мог сломить его дух. Святой терял силы и едва мог передвигаться. В последний раз проконсул предложил мученику отречься от Христа. Собравшись с силами, святой твердо ответил: " Я с младенчества признаю одного только Бога - Христа и другого не знаю " . Проконсул велел разжечь костер, раскалить железную решетку и бросить на нее мученика. Осенив себя крестным знамением, святой Кодрат опустился на раскаленное ложе и, полежав на нем, словно на мягкой постели, невредимым вышел из пламени. В бессильной злобе проконсул велел обезглавить святого Кодрата. Редакция текста от: 03.12.2012 03:17:11 Дорогой читатель, если ты видишь, что эта статья недостаточна или плохо написана, значит ты знаешь хоть немного больше, - помоги нам, поделись своим знанием. Или же, если ты не удовлетворишься представленной здесь информацией и пойдешь искать дальше, пожалуйста, вернись потом сюда и поделись найденным, и пришедшие после тебя будут тебе благодарны. |
| Так как наша главная задача рассмотреть соборы с точки зрения их догматической деятельности, то нам нужно определить, кто из отцов собора по своим догматическим понятиям принадлежал к какой партии. Прежде всего, естественно поставить вопрос, как велико было на соборе количество ариан? Оно было немногочисленно. Руфин и Геласий уверяют, что арианских епископов было всего 17, не называя их по именам. Феодорит кирский называет поименно 13 влиятельных епископов-ариан. Церковный историк Филосторгий (арианин) насчитывает 22 епископа, но этот список с одной стороны неполон (сравнительно с историею Феодорита), с другой стороны неверен (в нем значится пять имен епископов, которых Афанасий считает защитниками православия). Семь имен у Филосторгия принадлежат египетскому диэцезу: это епископы Ливии; таким образом, землячество играло большую роль в поддержке, оказываемой Арию. Восточные епископы поддерживали Ария, как товарища по школе, а ливийские, – как человека, вышедшего из их страны. Между бесспорными арианами считаются Евсевий никомидийский, сообщивший свое имя ереси (евсевиане), Павлин тирский, Феона мармарикский, Секунд птолемаидский, и – словно загадка, поставленная историею известной формуле: quod ubique, quod semper, – Минофант ефесский, Феогний никейский и Марий халкидонский, т. е. епископы тех городов, которые прославлены вселенскими соборами. Признавая, таким образом, что партия ариан насчитывала около 20 человек, мы можем прибавить, что и эта малая группа не имела между собою прочного единства убеждений. Так, Евсевий никомидийский считал Сына Божия непреложным и, как и Феона и Секунд, не разделял взгляда, что Сын не знает Отца в совершенстве, как думал Арий. Феогний никейский думал, что и до рождения Сына Бог был Отцом, ибо имел возможность родить Его (την δναμιν του γεννησαι), – взгляд, сродный (или тождественный) с тем, который император высказал на самом соборе. Павлин тирский занял свое положение в отношении к Арию с таким колебанием, что остался позади даже Евсевия кесарийского. |
| и Василий В. Никейский символ был столь точен, что его нельзя было перетолковать, а лишь можно было или принять, или отвергнуть. Ариане не согласились подписать это учение, хотя и не все. Сам Арий не подписал его, и из его последователей только четверо остались на его стороне: Евсевий никомидийский, Феогний никейский, Феона мармарикский и Секунд птолемаидский. Все они отправлены были в ссылку: Арий в Иллирию, а другие в Галатию (или Галлию?). Евсевий никомидийский и Феогний никейский решились подписать символ, но отказались подписать анафематствование Арию, мотивируя свой отказ тем, что они не верят, чтобы Арий действительно утверждал то, что ему приписывается там. Филосторгий, арианский историк, находит для себя при этом лишь то утешение, будто Евсевий и Феогний подписали собственно не Никейский символ, так как в подписанном ими символе в слово ομοοσιον они вставили лишнее «ι», получилось «ομοιοσιον». Секунд птолемаидский сказал, говорят, при этом Евсевию: «ты подписал, Евсевий, чтобы не быть сосланным. Но я верую Богу, что и года не пройдет, как тебя отправят в ссылку». И действительно, в ноябре 325 г. и Евсевий и Феогний были сосланы, а их кафедры замещены другими лицами. Отцы Никейского собора возвратились к своим паствам не с одинаковым настроением духа. Все они (за исключением арианствующих) были убеждены, что арианство осуждено справедливо, но не всем была присуща уверенность, что полемические средства, как εκ της ουσας и ομοοσιον, не заключают в себе опасной крайности. Западные епископы стояли весьма твердо в православии. Но эту твердость надо понимать несколько относительно, – в пассивном смысле: они не обладали достаточным образованием для полного уразумения выражений и всего смысла Никейского символа, к которому они отнеслись довольно формально. В церквах остались в употреблении другие символы, прежде существовавшие. Иларий пиктавийский, человек высоко образованный для своего времени, говорит о себе таким образом: «Свидетельствуюсь Богом небесе и земли, я никогда не слыхивал ни того, ни другого из этих выражений (ex substantia, consubstantialem), но мыслил всегда согласно с ними. Возрожденный в св. крещении и даже пробыв несколько лет епископом, я однако же услышал веру никейскую ( текст символа) лишь тогда, когда меня отправляли в изгнание (fidem nicaenam nunquam, nisi exsulaturus, audivi)». |
| – Что Павлина не было, в живых, когда Астерий писал свое сочинение в защиту письма Евсевия к Павлину, признает теперь и сам Швартц. – Е. Schwartz, Zur Geschichte des Athanasius, Mitth. VIII. Nachr. d. K. Ges. d. Wiss. zur Gött. Phil.-Hist. Kl. 1911, S. 403, Anm. 1. Но мало того: самая защита эта, по справедливому замечанию Швартца, свой полный смысл имела только до конца 327 года, до возвращения Евсевия никомидийского из ссылки. Поэтому и нисхождение св. Евстафия Швартц склонен теперь относить ко времени раньше 327 года. Die Schrift, die er [Marcell] angriff, war ein Brief [Eus. c. Marc. 1, 4 4 ], in der eine Verteidigung des Briefes stand, den Euseb von Nicomedien vor Nicaea an Paulinus von Tyrus geschrieben hatte. – Das hatte am ersten Sinn vor der Restitution Eusebs im Jahr 327 –; andererseits scheint der Brief nach Paulinus Tode geschrieben zu sein, denn er wird μακριος genannt [Eus. c. Marc. 1, 4 17 ]. Wenn die Combination richtig ist, muss Eustathius schon vor 327 abgesetzt worden sein. Поэтому и собор, издавший 25 канонов, собравшийся по смерти Евлалия, Швартц склонен относить не к 332 году, как Баллерини (ср. Mitth. VI, S. 281, 1 ), а к 328–329 гг. – Schwartz VIII, 397. – Разумеется, если Евстафий низложен был не позже 327 года, то Евсевий никомидийский не мог принимать участия в его низложении. Поэтому сообщения об этом Феодорита и Филосторгия Швартц считает недостоверными – S. 397: Wenn Euseb von Nicomedien an diesem [dem Sturz des – Eustathius] beteiligt war, kann er frühestens 328 erfolgt sein; doch ist das, was Theodoret 21] und Philostorgius 7] von dieser Beteiligung erzählen, zu unzuverlässig, um darauf Schlüsse aufzubauen [cp. Mittheilung VII Nachr. 1908, Heft 3 SS. 357]. Ja es giebt Indicien, die es wahrscheinlich machen, dass Eusthatius schon vor der Restitution des Euseb im Jahre 328 abgesetzt wurde: sie werden weiter unten zur Sprache kommen (ссылка na S. 403, 1 ). – При этом Швартц забывает спросить: возможно ли было низложение Евстафия, митрополита столицы Востока Антиохии, до 328 года, когда сам Евсевий никомидийский находился еще в ссылке? Достоверно или нет сообщение Феодорита и Филосторгия, что и низложение Евстафия было делом Евсевия никомидийского, то бесспорно, во всяком случае, что пока «великий» Евсевий был в ссылке и пока, следовательно, и император Константин в. |
| Иначе высказался на счёт обвинения Евстафия в савеллианстве Cavallera 275 : «я не вижу, чтобы то, что осталось от трудов Евстафия, давало какое-либо основание для подобного обвинения. Полнота Божественности Слова выступает ясно, но выступает ясно и отличие Его от Отца». В защиту этого взгляда Cavalleri Кудрявцев 276 приводит ещё следующие соображения: «помимо самих творений Евстафия за Cavallero говорят два факта. Прежде всего, Евстафия – как защитника единосущия, которого так или иначе антиникейской реакции необходимо было свергнуть – под указанным углом зрения легче всего было обвинить в савеллианстве. Тогда достаточно было простого принятия одного слова «единосущный», как другие уже «полагали, что принимавшие его вводят ересь Савеллия и Монтана, а потому называли их хулителями, как бы отвергающими Личное бытие Сына Божия». Общей тактикой евсевиан было: «тех, которые полагали меньшее – чем они сами – различие между Отцом и Сыном, обвинять в том, что эти последние, строго говоря, совершенно подобно Савеллию, не хотели различать Отца и Сына». А потом, что это обвинение было делом не совсем чистым, можно догадываться из хотя кратких и тёмных, намёков Сократа: «оба они (то есть Евсевий и Евстафий) утверждали, что Сын Божий есть Лицо и имеет личное бытие, оба исповедывали единого Бога в трёх Лицах, а между тем, не знаю как-то, не могли согласиться друг с другом» 277 . Восточные епископы чутко прислушивались к полемике Евсевия и Евстафия, в душе или открыто становились на сторону Евсевия, и осуждение Евстафия было неизбежным. Оно состоялось на Соборе 330 года в Антиохии. Под предлогом посещения воздвигавшихся Константином в Палестине базилике, Евсевий Никомидийский и Феогнис Никейский, с согласия Императора, отправились в Святую землю. Там они увидались со своими единомышленниками, развернули перед ними свои планы 278 и из Палестины уже вместе в 330-м году явились в Антиохии. Здесь в первый раз собрались вместе передовые деятели антиникейской реакции: Евсевий Никомидийский, Феогнис Никейский, Патрофил Скифопольский и Павлин Тирский. |
|
|
