| 254 Последнее название как-то мало относится к современному ему монашеству и может быть рассматриваемо как выражение крайнего негодования и раздражения Вассиана против богатого монашества, уклонившегося от своего истинного призвания. Личные взаимные пререкания, сначала происходившие в литературной полемике, переходили иногда в дело и выражались нередко в оскорбительных действиях. Здесь особенно отличился Вассиан. Хорошо понимая выгоды своего положения при дворе, Вассиан и воспользовался ими между прочим для того, чтобы мстить своему литературному противнику. В палатах митрополита Варлаама Вассиан не затруднился назвать одного из пострижеников Иосифа и его самого «отступниками». Понятно, Иосифа сильно оскорбило такое дерзкое отношение Вассиана к нему и его ученикам, и под влиянием оскорбленного чувства он начал обвинять своего противника в том, что он «весь святительский чин и иноческий чин, архимандриты и игумены похулих». 255 Взаимное нерасположение сторонников партии Иосифа и Нила дошло наконец до того, что Иосиф напр. запрещал своим постриженникам и вообще сторонникам вступать в близкие и в какие бы то ни было сношения с иноками Вассиана. Вассиан ополчился за такое запрещение на Иосифа и обвинял его в нарушении евангельского закона о любви к ближнему 256 , хотя тот же самый Вассиан ужасно ненавидел всех Иосифлян и никогда не пускал их к себе в келью. 257 Даже более, он в порыве негодования на своих противников угрожал разрушить центр их – Волоколамский монастырь. Вообще напускаемый иногда Вассианом на себя тон верного последователя Евангелия не выдерживается им на деле, хотя он старается об этом и иногда выставляет себя страдальцем, невозмущающимся никакими укоризнами своих противников и даже при их нападках обращающимся к Богу с молитвою о ниспослании новых испытаний. Выдающаяся черта всего тона полемики Вассиана Косого состоит в том, что он вместо теоретических обвинений главным образом обрушивается непосредственно на личность своего противника и более всего сосредоточивает свое внимание на том, чтобы как можно сильнее задеть его самолюбие. |
| У нас существует мнение, что дело о разводе и втором браке великого князя Василия Ивановича имело влияние на судьбу Максима Грека и князя-старца Вассиана Косого и было первою причиною их несчастий. Мнение это основывается, сколько известно, на словах Курбского, Паисия, старца Ферапонтова монастыря, и одного хронографа, но не заслуживает полной веры . Курбский свидетельствует, что в числе многих, возбранявших великому князю развод и второй брак, действительно находился Вассиан и что Василий Иванович не только их не послушал, но велел невинного Вассиана схватить, сослать в Иосифов монастырь и уморить скорою смертию, равно и «других св. мужей овых заточил на смерть, от нихже един Максим философ, а других погубити повелел». Паисий также говорит о гневе великого князя на Вассиана и ссылке его в Иосифов монастырь. Наконец, в хронографе сказано, что великий князь прогневался на Максима и прочих за их обличения против развода, которого он желал, и что потому старец Вассиан сослан в Иосифов монастырь, а Максим — в Тверь . Но сохранился самый подлинник одной грамоты Василия Ивановича, которую он дал 14 сентября 1526 г., следовательно уже после своего развода и второго брака, Ниловой Сорской пустыне, по ходатайству старца-князя Вассиана, и грамоты важной — о неподсудимости пустыни власти епархиального архиерея . Что же это значит? Значит, что старец Вассиан не только не был удален или сослан куда-либо, но продолжал оставаться в силе у государя. А отсюда следует одно из двух: или Вассиан вовсе не делал возражений против развода и второго брака государева, или если и делал, то государь за эти возражения не прогневался на него, по крайней мере настолько, чтобы лишить его своего благоволения. Странно было бы, если бы за то же самое государь мог прогневаться только на Максима Грека и в такой степени, что решился преследовать его из мести. С другой стороны, известно, что и старец Вассиан и Максим Грек действительно были сосланы: первый — в Иосифов монастырь, а последний — в Тверь, но уже в 1531 г. и вовсе, как увидим, не за сопротивление разводу и второму браку Василия Ивановича. Нет, были другие причины и обстоятельства, по которым изменилась судьба Максима Грека и старца Вассиана . |
| В 1902 году исцеленный начал заниматься слесарной работой, а 1903 года, в марте месяце, при строгом освидетельствовании доктора, был принят в алатырские мастерские Московско-Казанской железной дороги, в слесаря. 1902 года, в день праздника Благовещения Пресвятой Богородицы, придя утром от ранней обедни из Троицкого монастыря, стала готовить по хозяйству и, когда проводила всех своих домашних к поздней литургии, оставшись дома одна, пожелала встать на молитву. Во время молитвы ей показался в окно ослепительный свет, подобно молнии, хотя на дворе была прекрасная погода. От такого видении она без чувств упала на пол; когда же пришла в сознание, то не могла говорить, и все члены ее не владели. Увидав себя лежащей в сенях, она в испуге вскрикнула и обмерла. На крик ее вышли их квартиранты –Татьяна Ивановна с мужем своим Александром Григорьевичем Плешковым – и, увидав ее лежащею в сенях, перенесли в ее помещение. Тотчас Александр Григорьевич пошел за ее мужем в церковь , и, когда пришли обратно в дом с ее мужем и сыном, то пришли в великий ужас, не зная, что с ней. Предполагая, что настали последние часы жизни ее, так как она была вся холодная, муж ее счел своею обязанностью приобщить больную Святых Христовых Таин. Но пришедший священник не нашел никакой возможности ее приобщить, так как с ней открылась сильная рвота, почему приобщение Св. Таин отложено было до утра. Ночью, когда все домашние успокоились, больная, погрузившись в легкую дремоту, увидала входящего к ней монаха с деревянным крестом в руках. Приняв входящего монаха за известного ей монаха Троицкого монастыря Прокопия, больная спросила его: «зачем пришел?» – Но монах ответил: «я не Прокопий, но схимонах Вассиан». Затем, когда схимонах Вассиан подошел к ее постели, кто-то, обратясь к нему, сказал: «Нужно дать ей просфоры». Но схимонах Вассиан отвечал: «пусть прежде приобщится Св. Таин, а потом вкусит просфоры с св. водою», и в то же время будто подал ей пузырек с св. водою. Когда схимонах Вассиан и неизвестный стали отходить от нее, больная вдруг могла встать с постели своими силами, в здравом рассудке, а затем уже наяву пошла провожать их по комнате. Муж, увидав жену, идущую по комнате, и думая, что она в беспамятстве, разбудил сына своего, чтобы остановить и положить ее в постель. Но она им объяснила, что она в полной памяти и идет провожать гостей, а потом рассказала о своем видении. Все домашние возблагодарили Бога и угодника Его схимонаха Вассиана, а, так как еще продолжалась ночь, то все снова предались отдыху. Утром, когда пришел священник, она исповедалась и приобщилась Св. Христовых Таин; по уходе же священника, попросила есть, и ей была подана просфора с св. водою. По принятии предложенного, она стала себя чувствовать совершенно здоровою и опять начала заниматься по хозяйству. |
| Эти заповеди требуют самоотречения и самопожертвования, отказа от земных благ и ценностей. А на деле из-за того, что монастыри владеют землей, населенной крестьянами, из-за связанных с этим хозяйственных попечений, монашество, по мнению Вассиана, живет в полном забвении заповедей Христа . Говоря о необходимости устроить иноческое житие по Евангелию, Вассиан имеет определенную цель — вернуть монашество к его христианским аскетическим истокам: «На первую духовную красоту и удобрение возвратитися желаем» . В этом сочинении Вассиан предстает перед нами как представитель определенного аскетического направления, как выразитель своего личного духовного опыта; другое же его сочинение —«Собрание от правил святых» (3) — представляет собой типичный критически-полемический труд, попытку опровергнуть утверждения «стяжателей», и главным образом Иосифа. Иосиф оправдывал свои требования о необходимости и допустимости монастырских владений примерами из житий древнерусских основателей монастырей и подвижников благочестия. Вассиан оспаривает эти доводы ссылками на жития древнехристианских подвижников — Пахомия Египетского, Евфимия, Саввы и Феодосия Палестинских и пишет, что эти древнехристианские подвижники были нестяжательны и проводили жизнь в великой нужде и отвержении мирских благ. Вассиан не утверждает, что эти и иные подвижники, будучи настоятелями обителей, вообще не имели в своем распоряжении монастырских владений, он говорит только, что «те держали села, а пристрастия к ним не имели». Вассиан не оспаривает прав церковных учреждений на земельные владения, он признает такие права за епархиальными архиереями и приходскими церквами и требует только, чтобы эти владения и пользование ими не противоречили канонам . Но иночеству, по его убеждению, должны быть чужды всякие имущественные притязания, в этом он верный последователь Нила . Ибо монастырские владения, по мнению Вассиана, даже если они очень скудны, пробуждают у монахов страсть к новым приобретениям: они начинают просьбами или обманом вымогать у богатых людей дары для монастыря, ведут тяжбы с соседями из-за ничтожных клочков земли и даже не стесняются прибегать к подделке документов и обману властей . |
| Даже если согласиться, что Варлаам точно поручал Вассиану пересмотреть и исправить Книгу правил, это еще отнюдь не значило, будто Вассиан уполномочен был исказить ее и внести в нее свои хульные мысли. «В чем мое стропотство и развращение?» — спросил он Даниила. «Ты,— молвил митрополит,— развратил на свой разум священную великую Книгу правил и написал в ней от себя так: «Есть в священных правилах сопротивное Евангелию, и Апостолу, и жительству святых отцов» . А в других местах написал и многим людям говорил: «Правила писаны от дьявола, а не от Святого Духа». А Христа называешь тварию и в нетленную ересь (т. е. будто Плоть Христова была нетленна от самого рождения, а не подобна во всем плоти человеческой кроме греха) веруешь и пребываешь в ней. А чудотворцев называешь смутотворцами, потому что они имели у монастырей села и людей». Обвинения, как всякий видит, весьма важные, даже чрезвычайно важные. Что же отвечал на них Вассиан? Он как бы не обратил на них и внимания, не счел нужным и отвечать на них, а только сказал: «Я писал о селах: во Евангелии писано (где?), не велено сел монастырям держать». Когда же по приказанию митрополита прочитаны были Вассиану разные места из церковных правил, из писаний и житий святых отцов, свидетельствовавшие, что монастырям иметь земли и села не возбранено, что и в прежние времена монахи, хотя владели селами, однако умели благоугождать Богу и спасались, Вассиан вынужден был отвечать: «Те села держали, но пристрастия к ним не имели». На это митрополит справедливо молвил: «Как древние святые отцы и чудотворцы, имевшие у своих монастырей села, не имели к ним пристрастия, так точно поступали и в нынешние лета святые отцы и чудотворцы, имевшие у монастырей села; почему же ты думаешь, что нынешние чудотворцы были пристрастны к селам?» И Вассиан отвечал: «Я не ведаю, чудотворцы ли то были»,— ответ, вовсе не свойственный покорному сыну православной Церкви. Еще один старец, из постриженников Иосифова монастыря, по имени Досифей подал митрополиту записку, в которой изложил, как князь Вассиан выражал пред ним жидовские мысли о самом Христе Спасителе и другие. |
| Подобно всем остальным академическим монахам моего времени, Вассиан очень неодобрительно высказывался о русских царях, которые, забрав самодержавную власть, совсем не считались с Церковью, управляя ею столь же безапелляционно, как и другими институтами государства, культуры и общества. Однако в отличие от Илариона, не упускавшего, как я говорил, возможности помянуть «нечестивого царя Петра», Вассиан определенно полагал, что бесцеремонное вмешательство светской власти в церковные дела, а отсюда и весь развал культуры и образования в России, вместе с делами веры, началось гораздо раньше – даже не во время «буйства» Ивана IV, а во времена Ивана III, удалившего Зосиму с престола. – Петр Первый только завершил, законодательно обосновав, беспрекословное подчинение Церкви государству в своем «Регламенте», – говорил в таких случаях Вассиан.– А начали все первые цари, научившись рабству в Орде, едва только сами вырвались из-под татарской сабли и петли... Несмотря на свою общительность, Вассиан был одинок: кроме упомянутого мной семейства прихожан академического храма и меня, он так ни с кем и не сошелся близко, за исключением разве Варфоломея (Ремова) . Правда, когда после разгрома Лавры он вынужден был поселиться в городе на частной квартире, его часто посещала мать Клеопатра, бывшая игуменья одного закрытого уже монастыря, помогавшая ему в его хозяйстве. В Лавре я ее никогда не видел. Но и теперь она принимала меня очень сдержанно, не считая нужным с кем-либо сближаться, и, насколько мне известно, никогда не бывала в доме, где Вассиана принимали с почетом и любовью. Как мне говорили, происходила мать Клеопатра из древнего рода Палицыных, потомков знаменитого келаря Авраамия Палицына, прославившего Лавру в эпоху Самозванчества своей мудрой политикой, патриотизмом и своими «Записками». Умная, строгая, выдержанная, обладавшая столь же ясным и рационалистическим умом, как и Вассиан, она была безусловно старше его и держалась с достоинством, с той «дистанцией», о которой в таких случаях говорят французы. |
| В то время как «Писание» заволжских старцев было, так сказать, торжественной декларацией, князь-инок Вассиан пытался оказать практическую помощь осужденным еретикам и распространить взгляды нестяжателей. Сам прирожденный полемист, Вассиан пишет, что надо вначале попробовать вывести заблуждающихся на истинный путь силой слова, то есть, по-видимому, проповедью и полемикой. Как и заволжские старцы в своем «Писании», Вассиан признает право и долг Церкви предавать нераскаянных еретиков церковному проклятию, светская же власть может заточать или казнить их, действуя сама от себя, но если, считает Вассиан, казнены будут еретики, уже принесшие покаяние, то они уже не еретики, а мученики, и на их палачей ложится грех за эти казни . Тут сразу встает вопрос: зачем тогда эта полемика, в которой представители борющихся партий, Иосиф и Вассиан, верные своим характерам, так остро формулируют свои мнения, если в конце концов все же оба считают допустимой казнь еретиков? Но, хотя по видимости тут сходство позиций, на самом деле их отношение к еретикам не одинаково, а скорее противоположно. Для Иосифа христианин, вступивший на путь лжеучения, окончательно извергается из христианского сообщества; при его религиозном формализме у него не хватало внутренней силы, чтобы сделать еще одну попытку подать заблуждающемуся руку помощи. Для нестяжателей же, в том числе и для Вассиана, еретики, пока они не отлучены от Церкви, оставались христианами, заблуждающимся душам которых должны помочь Церковь и все христиане. Здесь на деле должна быть явлена любовь — высочайшая благодатная сила Христова учения. А отношение Иосифа к еретикам обнаруживает ту же резкость и безапелляционность, которые свойственны правилам его монастырского устава о наказании виновных монахов,— в обоих случаях проявляется нежелание понять душу заблуждающегося, помочь ему в его беде. Такая формальная религиозная строгость характерна не для одного Иосифа. Эта черта и позже очень часто проявлялась в русской религиозности. Она свойственна была и Никону, хотя он очень неодобрительно относился к Иосифу, и Аввакуму, и патриарху Иоакиму, и почти всем деятелям русского раскола. |
| Житие Фотия Волоцкого Подготовка текста, перевод и комментарии Л. А. Ольшевской Это агиографическое произведение посвящено монаху Иосифо-Волоколамского монастыря, писателю и профессиональному книгописцу Фотию. До пострижения он жил в Киеве, затем состоял на службе у князя Богдана Федоровича Путивльского, а после взятия Путивля войсками великого князя Василия III находился в качестве почетного пленника в Москве у воеводы Ю. И. Замятнина. В 1509 г. Иосиф Волоцкий постриг его в монахи и отдал «под начало» старцу Кассиану Босому. В монастыре Фотий вел «жестокое» житие: соблюдал суровый пост, спал три-четыре часа в сутки, лежа на земле или сидя, выполнял тяжелую работу на «хлебне». Он занимался перепиской книг, в течение ряда лет был монастырским уставщиком, наблюдал за порядком церковной службы. Духовными учениками Фотия были соборные старцы Арсений и Феодосии Плещеевы, казначей казанского архиепископа Гурия Руготина Исайя Ртищев, инок Мартемьян Старый, а также автор Жития Фотия – Вассиан Кошка. Вассиан Кошка (ум. 1568) – известный писатель середины XVI в. – был пострижеником Иосифо-Волоколамского монастыря, где находился «под началом» старца Фотия. Скорее всего, именно Фотий приобщил Вассиана Кошку к книгописному делу и литературному творчеству, так как занимался не только перепиской книг для монастырской библиотеки, но и сочинительством: ему принадлежат Служба Иосифу Волоцкому , Поучение против сквернословия, Послание к старице Александре и, возможно, другие произведения. О прочности духовной связи между Фотием и его учеником свидетельствует монашеское прозвище Вассиана – «Фатеев». Известно, что в 50-е гг. XVI в. Вассиан Кошка был настоятелем тверского Вотмицкого монастыря (монастыря Покрова Богородицы в устье реки Тмы). В 1563 г. Вассиан Кошка вернулся «на покой» в Иосифо-Волоколамский монастырь, где вел Вкладные книги, а в 1568 г., после смерти Вассиана, в монастырскую библиотеку поступило семь книг, переписанных его рукою. Вассиан Кошка вошел в историю русской литературы как автор Слова о последних днях и смерти тверского епископа Акакия, составитель Азбуковника (компилятивного словарного свода середины XVI в.), редактор Волоколамского патерика (см. наст. изд., т. 9, с. 487–488). Видимо, ему принадлежит авторство и Письма о нелюбках, где объясняются расхождения старцев Кирилло-Белозерского и Иосифо-Волоколамского монастырей по вопросам монастырского землевладения и характера монашеского жития. |
| По прибытии М.Грека в Москву, Вассиан постарался ознакомиться с историей греческого Номоканона и лучшими его комментаторами, из которых иные не были известны у нас даже по имени. Кроме того, Максим перевел для Вассиана некоторые правила с толкованиями Вальсамона, которыми воспользовался Вассиан при составлении замечаний к тексту канонического трактата, помещенного в Кормчей под заглавием: «Собрание некоего старца, на воспоминание своего обещания (т. е. монашеского обета), от святого писания о отвержении мира». Все его положения сводятся к общей мысли, что все св. отцы об отвержении мира писали: «сел не держать, ими не владеть, но жить в тишине и в безмолвии, питаясь своими руками» 1627 . И если в правилах именуются монастырские села, то не инокам повелевается ими владеть (11 грань Номокан. Фотия), но данные им села хранить от соборной церкви экономам, и кормятся от него всякими потребами, повелением епископа, или милостыней от христолюбцев, если не довольствуются своим рукоделием». Он ссылается на ряд как византийских, так и русских святых, которые сел не принимали, ими не владели и не пользовались. Обильный материал в подтверждение своей мысли он находил в житиях святых, но этому часто противоречили жалованные купчие, вкладные и меновые грамоты, данные или совершенные теми же лицами. Ссылаясь на правила всел. соборов (IV-ro, 24; VII-ro, 12 и 18), Вассиан категорически утверждает (Номокан. Фотия), что сел в мон. держать не велено, что управление всеми монастырскими и церковными имуществами должно принадлежать епархии и совершаться через эконома и что зазорно для епископа и монахов иметь частые и близкие сношения с женщинами, а это неизбежно при вотчинном быте русских монастырей и епископий. Кроме того, в свои правила Вассиан внес изречения и мнения «еллинских мудрецов – Аристотеля, Омира, Филиппа, Александра, Платона, быть может, взятые из сборников (как Пчела и др.) или заимствовав их у того же М.Грека, за что подвергся осуждению на суде спустя всего несколько лет (1531 1628 ). |
| Житие написано, как видно из его содержания, одним из юнейших постриженников Пафнутия, лицом близким к Иосифу Волоцкому , и везде встречается с именем автора: очевидно, что Вассиан, архиепископ Ростовский и был один из юнейших учеников Пафнутия, лицо, близкое к Иосифу. Житие это обыкновенно приписывается Вассиану Рыло, автору послания к Ивану III на Угру, который поэтому и считается учеником Пафнутия Боровского и сродником Иосифа Волоцкого 9 ; между тем, как этот Вассиан не мог быть первым и не был ни вторым, ни третьим. Шевырев приписывает житие Пафнутия Боровского Вассиану Санину, который был также архиепископом Ростовским и Ярославским и рукоположен в этот сан из архимандритов Симоновского монастыря 10 . Справедливость мнения Шевырева подтверждается следующими доказательствами: автор жития рассказывает, как Пафнутий предрек юному Вассиану, что он будет архимандритом на Симонове и тут же прибавляет, что предречение это сбылось и что Вассиан уже архиепископ Ростовский и Ярославский. Ясно, что Вассиан Рыло не мог говорить как о случившемся о том, что сбылось после его смерти. Уже игумен Троицкий в 1455 г. 11 Вассиан Рыло был ровесником Пафнутия и не мог быть не только юнейшим его учеником, но и пострижеником его обители. Странно было бы предположить назначение новопостриженного монаха только что возникшего монастыря игуменом Троице-Сергиевой обители 12 . Ложное положение привело к целому ряду таких же заключений об отношениях Вассиана Рыло к Пафнутию и Иосифу, а равно и о времени написания жития. Так между прочим думали, что житие было писано между 1479 и 1481 годом, т. е. в последние годы жизни престарелого архиепископа, которые кроме того были годами его политической деятельности. С 1479 года он призван в Москву и находится там почти безотлучно до самой смерти. В том же году он два раза посылается великим князем по делу примирения с братьями. Летом следующего года Москва смутилась известием о нашествии Ахмата и в конце октября энергичный старец писал послание на Угру, а через несколько месяцев после того его не стало. |
|
|
