| XI. Киевская губерния в новом составе образована почти вновь и оказалась вся по правую сторону Днепра, где стоял г. Киев. Пространство её заняло части территорий упраздненных губерний Брацлавской и Вознесенской (в области бывшей Екатеринославской губернии) и преобразованной Волынской. Оно в 1796 г. было разделено на 12 уездов в составе следующих городов: губ. г. Киев (единственный город, который всегда оставался в Киевской губернии), Волынской губ. – Родомысль, быв. Брацлавской – Сквира, Пятигорск (Тараща), Липовец, Махновка (Бердичев), быв. Вознесенской губ. – Черкасы, Чигорин, Екатеринополь (Звенигород с 1797 г.) и Умань, а также вновь образованные в 1796 г. города с уездами из Брацлавской губернии – Васильков, из Волынской – Богуслав (Канев). 1141 Нужно заметить, что уезды Богуславский и Васильковский при образовании Киевской губернии при Павле Петровиче уже принадлежали к ней вместе с уездами – Корсунским и Димитровским. XII. Подольскую губернию образовали города: оставшиеся в ней от прежнего её состава г.г. Каменец-Подольск, уездные – Ушица, Проскуров, Летичев и Ольгополь (раньше был в Вознесенской губ.), зашт. города: Вербовец, 1142 Зиньков, Грудек; из б. Брацлавской губ. уез. города – Брацлав, Винницы, Литин, Могилев, Ямполь и Гайсин, зашт. гор. Тульчин, Хмельник и Бершадь. В Подольской губернии остались части уездов Еленского (Балтского), Богопольского и Тираспольского. XIII. В Волынской губернии остались в большинстве прежние города – с уездами: Новгород-Волынский, Заславль, Острог, Ровно, Овруч, Житомир, Луцк, Владимир и Ковель, зашт. гор. Лобунь, Домбровица и Чуднов; из Подольской губ. должны были поступить в Волынскую губ. уездные города – Кременец, Дубно, и Старо-Константинов, зашт. – Ямполь и Базилия. В ней же осталась часть Дубянского повета. Часть Волынской и Минской губерний с уездным городом Речицей, отделенная некогда к Черниговской губернии, теперь, по географическому удобству, снова присоединена к Минской губернии. XIV. Полоцкая и Могилевская губернии соединены в одну губернию с именем Белорусской. Губернским городом сделан – Витебск. |
| На молитвенных собраниях штундистов здесь происходят чисто-хлыстовские радения с истерикой, скачками и гнусными деяниями до свального греха включительно. Самым боевым пунктом штундистов по-прежнему остается г. Киев; их насчитывается до 300 душ. Кроме Шулявки и Демиевки, штундисты не в малом количестве живут в Лыбедском и Плосском участках, на Куреневке и Зверинце. Собрания совершаются открыто, и полиция, поставленная в самое неловкое положение оправданием штундистов за собрания на судах, оставила собрания их в покое и даже охраняет их покой и ненарушимость со стороны православных ревнителей, чему был пример в г. Киеве. Пропаганда штундизма идет усиленно и успешно. Был случай, что под влиянием г. Р., интеллигентного вожака киевских штундистов, служившего корректором в одной из типографий, совращены были все наборщики этой типографии. Пропаганда штундизма в Киеве теперь силится выйти из прежней своей среды – простого народа, и охватить полуинтеллигентный класс лавочников, приказчиков, наборщиков, писарей и т. п. Говорят, что на собраниях у штундистов, куда не допускаются нежеланные для них гости, бывают даже военные, студенты, гимназисты. Пропагандисты штундизма набросились на подрастающее поколение и силятся соблазнить «малых сих», будучи сильны не проповедуемыми истинами, а глумлением и издевательствами над православием. Нынешней весной штундисты стали делать набеги даже на монастырские дворы, для уловления православных богомольцев. В Киево-Печерской Лавре было обнаружено несколько случаев открытой пропаганды штундизма среди богомольцев и так как сторожа и привратники лаврские несильны в различении, а тем более обличении штундовых проповедников, то Свято-Владимирское братство ревнителей православия командировало туда с этой целью на весеннее и летнее время своего книгоношу. За Киевом идут села и деревни, и из них Бородянка и Германовка – Киевского у., Ольшаница – Васильковского у., Виноград – Звенигородского, Богуслав – Каневского, Керданы – Таращанского, Топиловка и Ребедайловка – Чигиринского являются местами большого оживления штундизма. |
| она была разделена на 4 подразделения. В «общем» столе решались общеепархиальные дела, устанавливалась достоверность чудес, это подразделение отвечало за информирование причтов о консисторских указах. «Административный» стол занимался назначением и увольнением священнослужителей, деятельностью духовных учебных заведений и благотворительных учреждений. «Экономический» стол решал вопросы о материальном обеспечении духовенства. «Бракоразводный», или «дисциплинарный», стол занимался вопросами о расторжении браков и церковных епитимиях. Во главе каждого стола стоял столоначальник («повитчик»), к-рый назначался лично митрополитом. В 30-40-х гг. XIX в. материальное положение служащих Киевской консистории было тяжелым, о чем неоднократно писал в Синод митр. Филарет. В 1868 г. от консистории в качестве отдельного присутствия было отделено Киевское епархиальное попечительство о заштатных священнослужителях, вдовах и сиротах духовного звания, что сопровождалось урезанием расходов на содержание др. структур консистории. В 1869 г. Киевская духовная консистория получала в 2 раза меньше жалованья из Синода, нежели консистории 2 др. первенствующих кафедр - С.-Петербургской и Московской. Принятие в 1841 г. устава духовных консисторий отразилось и на местном управлении в К. е. Устав предписывал закрывать уездные духовные правления в целях экономии средств, а также для того, чтобы последние не дублировали функции консисторий. В К. е. данная реформа была реализована в 60-х гг. XIX в. В 1861 г. были закрыты 3 духовных правления: Васильковское, Радомысльское и Черкасское; в 1868 г. прекратили существование и остальные 7 духовных правлений. Вместо духовных правлений в 1868 г. в К. е. были учреждены благочиннические советы (в 1892 их насчитывалось 62) для руководства благочинническими округами. На фоне данных преобразований в К. е. еще сохранялись должности «протопопов уездных городов», или «уездных протоиереев»; к кон. XIX в. их функция была сведена к передаче распоряжений епархиального начальства в приходы. |
| Мэри записали на главную скачку. Теперь старый жокей был спокоен. В публике носились смутные слухи, что Числов поедет за главным призом… Числов?.. Но ведь он, говорят, помирает на родине и послал только Мэри… Гальтон был спокоен. Гордый несомненной победой, он иногда особенно пристально вглядывался в сухие белые ножки Мэри, покусывал губы и опять улыбался. Граф Запольский не раз останавливал на Мэри бинокль. – А красива… только грудь узковата… Слаба она на хорошую скачку… – говорил он соседу. – Слаба-то слаба, да… но этот Петров не дает ей полного ходу… Этот дуралей чего-то ее жалеет. – Мэри может зарватся… Она горячий лошадка… и у нее слабый груд… – говорил Гальтон графу. – Ее легко зарезат на скачке… Лэди – железо… она победит. День главных скачек выдался чудный. Грунт был сухой, что порадовало Числова: Мэри любила твердую почву. Но и Лэди лучше шла по сухому. «Как бы Гром не пропал, – думал Болотников, – скользит он что-то…» Гигантские трибуны для публики были полны: казалось издали, что миллионы грачей опустились сюда отдыхать. Около беседки для членов, владельцев конюшен, собралось все богатое, что проживало в столице. Разноцветные платья, пышные шляпы, кружевные зонты – вся эта пестрота веселой толпы кольцом охватила беседку, против которой торчал серенький столбик. Отсюда должна была начинаться скачка, здесь же был и конец. В самой беседке, у аппарата, измеряющего скорость, сидит председатель в кресле и члены. Граф Запольский курит сигару и о чем-то толкует со стариком Васильковским. Серые глаза старика что-то смеются сегодня. Тут и князь Островзоров, граф Дуббельт, и известный богач и заводчик Флеровский-Каминский, и лысый толстяк Ивановский. Задумчиво прислонился к колонке знаменитый спортсмен Грибский. Он взволнован и бледен: его лошадь Жаннет конкурирует с Лэди… В уголке сзади сидит скучный Мэзон: его лошадь Рахиль вчера заболела, и ее сняли с афиши. – Так вы за Лэди? – говорит Васильковский соседу. – Да. – А Жаннет? – Ее я считаю второй… Гром, пожалуй, возьмет третье место. |
| Но особенно выделились Ахтырского гусарского полка священник (впоследствии протоиерей л.-гв. конно-егерского полка) Феодор Раевский, Волынского пехотного полка священник Василий Шитикович, 34 егерского полка священник Фирс Никифоровский и священник 19 егерского (ныне 109 Волжского п.) Василий Васильковский. В аттестате, выданном 9 ноября 1814 г. князем Васильчиковым, командиром гусарского Ахтырского полка, говорится, что о. Раевский с 1812 г. по 1814 г. во время французской кампании «как в отечественных пределах, так и в заграничных походах: Польше, Пруссии, Швеции, Саксонии, Вестфалии и других Рейнского союза княжествах, а также во Франции находился при полку безотлучно во всех генеральных сражениях и даже атаках, под неприятельским огнем, был всегда присутствен при оном на верховой лошади, при возложении на себя дароносного креста (дароносицы), ободряя нередко полк помощью Всевышнего и благословенным оружием Божиим (св. крестом), споспешествующим Монарху нашему, напоминая воинским чинам звание службы их и верность присяге, данной церкви, престолу и отечеству. В продолжение таких действий, пораженных смертельною раною от руки неприятельской не только сего, но и других полков воинских чиновников (чинов), немедленно исповедывал и напутствовал в жизнь вечности святыми таинствами; убитых же в сражении и умерших от ран погребал по чиноположению церковному на том же самом месте общих воинских опасностей 3 (т.е. на бранном поле, под выстрелами). Священник В. Шитикович участвовал в разных походах с 1805 г. по 1814 г. и во многих сражениях, но особенно отличился в бою под г. Пултуском. Здесь он все время находился в линии огня и с крестом в руках воодушевлял воинов, пока не был ранен саблею в правую руку. Захваченный затем неприятелем в плен, он был ограблен и отведен в Варшаву. Там он содержался, как преступник, подвергался разным насмешкам, издевательствам, поруганию: ему, между прочим, обрили бороду и голову 4 . Освобожденный затем из плена, он не мог уже продолжать службу и был помещен в кенигсбергский госпиталь, а затем, по Высочайшему повелению, отправлен для лечения на родину, в дом родителей. |
| Повторяем: нет возможности во всей широте оценить деятельность находившегося в Отечественную войну в войсках духовенства и точно взвесить лепту, внесенную им в дело победы над непобедимым неприятелем. Явления духовные гораздо труднее поддаются наблюдению и несравненно менее взвешиваются, чем явления видимого мира; последствия, результаты духовной работы так проявляются, что причина, их возбудитель остаются незаметными для глаза. И последствия пастырской работы в Отечественной войне трудно определить – трудно сказать и указать, что в успехе, в победе наших войск явилось результатом военного искусства, личного труда и воодушевления наших войск, и что следствием могучего влияния наших пастырей на войско их словом и примером, верою и молитвою, трудами и подвигами. Но все же, многоплодность работы в Отечественную войну и влияния пастырей на дух войска засвидетельствованы Царем и военачальниками, обильно украсившими отличившихся в войне священников (а отличившимися были почти все участвовавшие) многочисленными наградами; их самоотверженность доказана бесстрашным исполнением долга под огнем неприятельским, множеством подвигов, многими ранами и контузиями, полученными полковыми священниками. Из известных уже нам священников: Белороссов, Васильковский, Добротворский, Никифоровский, Скляревский, Соловьевич, Шитикович были ранены в боях; Златковский, Карышов, Орлеанский, Златковский П., Святенков, Статкевич получили сильные контузии. Был среди священников военных и мученик: в бою под Малоярославцем погиб военный священник Евфимий Иванов. Что он погиб мученической смертью , не может быть сомнений, так как руки у убитого были связаны назад, а живот – проколот штыком. Русское военное духовенство показало себя в войну 1812 г. таким, каким оно всегда было и всегда должно быть: крепким верой в Бога, сильным безграничной преданностью Царю родному и любовью к Отечеству своему, Руси святой, бесстрашным и готовым на всякие невзгоды, лишения, опасности и труды, способным к могущему влиянию на дух солдата. |
| После долгой переписки и сношений с различными лицами и учреждениями к концу 1795 года в состав Киевской епархии вошли все церкви, находившиеся в ведении Белоцерковского (быв. Васильковского уез.), Богуславского, Каневского и Рожевского благочиний, Ставинского, Чернобыльского и Корсунского Духовных Правлений. 1098 Следовательно, с конца 1795 года территория Киевской епархии оказалась на левом и правом берегах Днепра. На правом берегу Днепра она занимала значительную часть нынешней Киевской епархии, а на левом большую часть нынешней Полтавской губернии. В новом составе территория Киевской епархии почти пополам разделялась р. Днепром. Это обстоятельство в большей мере, чем прежде, затрудняло сношение местных епархиальных органов управления с Киевом. Раньше по правую сторону Днепра собственной Киевской епархии принадлежало небольшое пространство около Киева. Теперь здесь находилась почти половина киевской епархиальной территории с местами и церквами, возвращенными от Унии, а потому требующими особой бдительности со стороны епархиального архиерея и его пособников. Между тем большинство киевских епархиальных церквей оставалось по левую сторону Днепра. 1099 Одно это могло говорить за то, что территория Киевской епархии в конце 1795 года определилась ненадолго. Польза дела требовала сосредоточить ее на одной правой стороне Днепра, где стоял Киев. Так действительно и вышло через два года. Сведений о том, сколько церквей поступало в Киевскую епархию из Брацлавской и Изяславской (Волынской) губерний, м. Самуилу едва-ли удалось получить от архиепископа Виктора до своей смерти, последовавшей 5 января 1796 года. В конце 1795 г. и в начале 1796 г. происходил такой сложный передел территории, монастырей и церквей Минской архиепископии между пятью и даже шестью епархиями (Киевской, Черниговской, Брацлавской, Житомирской, Екатеринославской и Могилевской Белорусской), кроме самой Минской, что архиепископ Виктор с трудом мог узнать, сколько церквей оставалось в его собственной епархии в пределах Минской губернии, не считая заграничных. |
| Закрыть itemscope itemtype="" > «Эти герои головы сложили за нашу общую Родину» Преданы земле останки воинов 175-й стрелковой дивизии, защищавшей в июле 1941 года первую линию обороны Киева 24.07.2013 692 Время на чтение 3 минуты В селе Перевоз Васильковского района Киевской области с подобающими воинскими почестями были преданы земле останки воинов 175-й стрелковой дивизии, защищавшей в июле 1941 года первую линию обороны Киева. Также был отслужен молебен об упокоении душ защитников Отечества. К сожалению, из 15 бойцов удалось идентифицировать только троих. Все они - выходцы из села Арзгир Ставропольского края Российской Федерации, откуда они были призваны в ряды РККА (Рабоче-крестьянской Красной армии) в один день. Это красноармейцы: Саенко Алексей Александрович, 1915 г.р.; Коротков Никифор Николаевич, 1911 г.р.; Уманец Захар Спиридонович, 1913 г.р. Останки этих героев увезла на малую Родину делегация, которая прибыла из Ставрополья. Двенадцать неопознанных солдат были погребены на мемориальном комплексе села Перевоз. Среди делегатов из России были родственники погибших, в частности – сын красноармейца Саенка, Иван Алексеевич. Организовали приезд земляков из России первые руководители Арзгирского района, которые сами и присутствовали при захоронении. Честь им и хвала. Возглавлял делегацию глава государственной администрации Арзгирского района Алексей Иванович Палагута. Особую благодарность заслуживает поисковый отряд «Вертикаль» - основной организатор этого события. Командир отряда – Владимир Григорьевич Жарков. Эти люди - настоящие патриоты, которые воистину живут по совести. В свободное от работы время они ведут поисковые работы, порой – в невыносимых условиях. И все это абсолютно бесплатно. На счету отряда сотни упокоенных душ воинов, вырванных из цепких лап формулировки: «Пропал без вести». Конечно же, без поддержки местных властей и военно-патриотических, ветеранских, общественных организаций многие организационные вопросы были бы невозможны. В своем выступлении глава Васильковской районной государственной администрации Владимир Федорович Черпак сказал, что и в дальнейшем будет поддерживать благородную работу поисковиков. |
| Опомнились они только за городом, когда добежали до Святошина. Там они остановились передохнуть. И единственная уцелевшая у них батарея выпустила наугад по Киеву десяток снарядов. Потерь не было, если не считать, что на Владимирской горке был разбит киоск, где торговали мороженым, а осколок снаряда отбил ухо на гипсовом памятнике у одного из просветителей России – не то у Кирилла, не то у Мефодия. Наутро по городу был расклеен приказ генерала Бредова о том, что отныне и навеки Киев возвращается в состав единой и неделимой России. Крик среди ночи Был, должно быть, тот поздний час, когда все вокруг мертвеет от вязкого мрака и тишины. Даже вода в ржавых трубах иссякала среди ночи и переставала равномерно капать из крана в чугунную кухонную раковину. В такие онемелые ночи часто снятся запутанные сны. От них потом долго саднит на сердце. Кто-то долго будил меня, но я никак не мог проснуться. Вернее, я не хотел просыпаться и мучительно ловил в вязкой путанице сознания угасающую полоску зари. Внезапно сквозь эту тугую борьбу со сном прорвалось рыдание. Я открыл глаза, быстро поднялся на кровати и увидел маму. Она сидела у меня в ногах. Волосы ее седыми прядями падали на лицо. Она держалась за спинку кровати и плакала глухо и судорожно. – Что? – спросил я шепотом. – Что случилось? – Тише, – сказала мама, глотая слезы. – Ты разбудишь Галю. – Но что же случилось? Говори. – Я не знаю, – растерянно ответила мама, и у нее задрожала голова. Мне показалось, что мама сходит с ума. – Я не знаю, что случилось, но, должно быть, что-нибудь ужасное. Встань и послушай. Выйди на балкон. Я ощупью добрался до балкона. Дверь его была распахнута настежь. Я вышел, прислушался и похолодел, – издалека, со стороны Васильковской улицы, катился по ночному городу, приближаясь к нашему дому, многоголосый вопль ужаса, вопль смерти великого множества людей. Отдельных голосов нельзя было разобрать. – Что это? – спросил я в темноту, ни к кому не обращаясь. – Погром, – неожиданно ответила за моей спиной Амалия. |
| 207,09 руб. Липовецкое 209,38 руб. Но и расходы были большие: а) наем квартиры для помещения канцелярии духовного правления, b) отопление и освещение этой квартиры, с) уплата жалованья канцелярским служителям и d) покупка необходимых для канцелярии принадлежностей. Самый главный расход составляло содержание канцелярских служителей: на него выходило более, чем половина всей собираемой суммы. Мы не раз уже отмечали в этой главе, что духовенство новоприсоединенных областей не было хорошо знакомо с канцелярскими порядками, а потому для заведения их в новоучрежденных духовных правлениях особенно нуждались в так называемых «приказных». А между тем, при большом спросе, в предложении был недостаток. Отсюда, как это и всегда бывает в подобных случаях, предложение чрезмерно вздорожало. Вот, например, какое жалованье платилось канцелярским служителям в различных духовных правлениях. В Сквирском – 120 рублей в год. Липовецком – 90 рублей, Васильковском – 90 рублей, Пятигорском – 100 рублей. А Махновское духовное правление предоставило нанятому им в 1797 году канцелярскому служителю всю собранную с уездного духовенства сумму, поручив ему бесконтрольное ведение всех необходимых расходов. 106 При таком положении дела, нельзя было, конечно, ожидать какого-либо порядка и исправности в течении дел. Незаконные растраты денег были обычным явлением, а в связи с ними – неисправности и опущения в отправлении делопроизводства. В случаях же вольного или вынужденного ухода приказных, – в течении дел и совсем наступала остановка. 107 Члены духовных правлений, как не получающие никакого вознаграждения, также не могли особенно рачительно относиться к порученному им делу, а уездное духовенство, в свою очередь, тяготилось излишними взносами на содержание канцелярии. Для правительства, заботившегося о благоустройстве церкви, необходимо было принять меры к устранению всех этих ненормальностей. Наилучшей возможной мерой было, конечно, назначение определенного штатного жалованья, что и последовало в царствование Павла Петровича. В силу § 2 вышеупомянутого Высочайшего Указа 18 декабря 1797 года, на содержание духовных правлений положено было отпускать из государственного казначейства по 120 рублей в год с такой ассигновкой: 108 |
|
|
