| Герасим не только прекратил уроки, но и совсем покинул остров, предоставив учеников на произвол судьбы. Он уехал лечиться в Смирну и по необъяснимой причине захватил с собою еще и некоего монаха Василия, который мог бы хоть сколько-нибудь заменить болящего учителя, и который действительно впоследствии сделался преемником Герасима по должности преподавателя. Учитель уехал, и в школе остались ученики да книги. Печальное положение школы! И так продолжалось целый год. Правда, Герасим вместо себя водворил какого-то, по выражению Барского «приставника» (и это в так называемой Академии?), которому поручено было заниматься наукой с новичками; но понятно, к каким последствиям это повело. Некоторые из учеников, пребывавших здесь с целью изучать высший курс науки, не желая тратить попусту время, разбрелись в «инны страны» и таких, конечно, было не мало. Школа начала пустеть. Но вот по истечении года возвратился из Смирны Герасим, но возвратился еще более хворыми, чем каким уехал туда. Впрочем, хотя чрез силу, он принялся опять за —375— преподавание, по его энергии хватило лишь на «малое время». Измученный болезнью, Герасим окончательно бросает школу и уезжает в этот раз на о. Крит в надежде найти там исцеление от болезни – но вместо исцеления он нашел себе там преждевременную смерть. 520 († 1740 г.). Дела в Патмосской школе пошли еще хуже. Учителем в школе по отъезде Герасима в Крит сделался монах Василий Куталинос, ученик Макария и Герасима, не имевший никакого значения в глазах учеников. Барский замечает о нем, что он был «искусен в художестве Эллинских учений», но затем не сообщает никаких известий, из которых можно было сделать благоприятный вывод о достоинствах Герасимова преемника. Да как увидим впоследствии и в самом деле хвалить Василия Куталиноса было не за что. Назначение Куталиноса на должность наставника в школе произвело удручающее впечатление. Последовало неудержимое бегство учеников с Патмоса. Многие уехали «во свояси»: «разбегошася яко овцы, оставшиися пастыря» (по замечании Барского). |
| Нам незачем здесь защищать духовенство – да оно и не нуждается в этом, но совершенно необходимо здесь же устранить одно существенное недоразумение. Религиозное обоснование педагогики, конечно, ставит школу в связь с Церковью , но вовсе не делает ее административно, подчиненной духовенству (по той простой причине, что понятие Церкви никогда не может быть отожествляемо с понятием клира.) Религиозное обоснование педагогики совсем не означает возврата к «эпохе Победоносцева» (который исказил замечательные идеи Рачинского во имя политических мотивов). Пора бы, в свете всего пережитого, сбросить с себя власть старых, утерявших ныне всякий смысл предрассудков, порожденных в отношении к Церкви политическими факторами. Религиозное обоснование педагогики вообще не означает ни какого «возврата» к какой бы то ни было прежней системе школьного дела. Можно спокойно не спорить вообще в этом направлении, ибо сама жизнь учит иначе глядеть на все эти вещи. Но за вычетом этих поверхностных и по инерции еще действующих «сомнений», – в недоверии педагогов к «религиозному обоснованию педагогики» есть нечто более глубокое, – «внутренний секуляризм», который хочет полной «автономии» школы и педагогики. 7 . Тут не все сводится к «историческому недоразумению», к той реакции против средневекового попрания свободы во имя Церкви, которая, конечно, была главной причиной всех видов секуляризации. Мы говорили уже, что для всех сфер культуры – не только для педагогики – нельзя сводить явление секуляризации к одному негативному источнику, к одной реакции против средневековья. Чтобы понять (а не просто осудить) явление секуляризации, необходимо уяснить себе тот положительный и творческий пафос, который одушевляет культурные процессы нового времени. Этот положительный и творческий корень секуляризации лежит в вере в человекав вере в его творческую силу, способность к прогрессу, в вере в историю, как путь и силу прогресса. Сама по себе эта вера не только не противоположна христианству, но взятая с известными дополнениями образует центральное ядро христианства, основанного на факте Боговоплощения и спасения человека через смерть и воскресение Спасителя. |
| П. Победоносцева . Так встретились в русском сознании европейская идея светской школы, отделенной от Церкви, с нашей критикой церковной школы; и эта встреча взаимно усилила их. Для русского общества, переживающего ныне с большой глубиной возврат к Церкви, идея церковной школы кажется все же правильной – и то условно – лишь в форме народной школы. Самый даже термин «церковная школа» вызывает обыкновенно неприятные ассоциации, к нему относятся недоверчиво, даже не входя в более глубокое исследование того, что следует разуметь под церковной школой. И все же мы стоим на пороге создания церковной школы – в подлинном и серьезном смысле этого слова. Дело идет совсем не о том, чтобы школы – народные, городские, средние и т. п. – находились в ведении и управлении церковных общин. Это, конечно, возможно, но не в этом суть и смысл идеи церковной школы. Дело и не в том, чтобы школой заведовали священники; и даже не в том, чтобы в школах было отведено много часов Закону Божию. Все это может быть, но может и не быть – и не в этом смысл идеи церковной школы. Ее суть в том, чтобы школа была внутренне пронизана религиозным началом, чтобы она по духу своему вела детей к Церкви, а не уводила от Нее, чтобы она укрепляла и развивала религиозные запросы детей, а не убивала, не коверкала их. Религиозная сфера имеет центральное значение в иерархии душевных сил, и нет никакой психологической необходимости для питания религиозной сферы давать много чисто религиозного материала. Все, решительно все в школе и жизни может питать и углублять наши религиозные силы – это всецело зависит от духовной установки, зависит от того, какой дух царит в школе. Как отдельные люди могут, ни слова не говоря о Боге, привести к Богу одной своей личностью, устремлением души своей к вечной правде, так и школа может вести детей к Богу не тем, как и что будет говорить она детям о Боге, а тем, куда духовно устремит она движения души, чем зажжет и воодушевит детские сердца. Проблема религиозной школы лежит больше всего в ее духовной атмосфере, в подлинности, искренности и целостности ее внутренней религиозной установки, а не в обилии преподавания Закона Божия, не в специальных мерах религиозного воспитания. |
| К началу 1870-х годов регулярные заседания прекратились. Изменился и персональный состав Главного Присутствия. Валуев и Долгоруков вышли в отставку, Ахматова сменил властный Д. Толстой. От прежнего Синода оставался только митрополит Исидор. По важнейшим вопросам решения уже были приняты, и внимание царя к Присутствию ослабело. В таких условиях стало трудно собирать на редкие собрания его членов. Между тем очередь дошла до одного из важнейших моментов – утверждения новых штатов приходов и причтов. В канцелярии скапливались проекты, присланные из епархий. Чтобы сдвинуть дело с мертвой точки, ее директор И. Г. Терсинский 2 апреля 1872 г. предложил обер-прокурору учредить специальную комиссию для предварительного рассмотрения подготовленных к докладу в рабочем порядке расписаний приходов и причтов, чтобы затем, ссылаясь на ее мнение, утверждать на каждом из ставших редкими заседаний Присутствия расписания сразу по десяти и более епархиям 591 . Д. Толстой, а за ним и митрополит Исидор, согласились. 24 мая 1872 г. «за» высказалось и само Присутствие. В состав комиссии вошли члены Синода архиепископ Василий (Лужинский) , епископ Тульский Никандр и протоиерей И. В. Рождественский 592 . 10 июня решение утвердил император. В последующие годы тот же Терсинский уже апробированным путем, в рабочем порядке, проводил решения о включении в состав комиссии вместо выбывавших членов других лиц. Ими являлись временные члены Синода. Именно таким путем в ней оказались архиепископ Серафим Воронежский (1874 г.) и епископ Феогност Подольский (1878 г.). Когда очередь дошла до рассмотрения расписаний по юго-западным епархиям, председателем комиссии хотели сделать митрополита Киевского Филофея, но тот отказался, ссылаясь на крайнюю занятость, и комиссию возглавил архиепископ Литовский Макарий 593 . К марту 1880 г. оставалось отработать всего девять проектов. Однако состав комиссии снова изменился, поскольку архиеп. Макарий получил в управление московскую кафедру. В этом, последнем, варианте в комиссии мы видим епископов Аполлоса Вятского, Палладия Рязанского и протоиерея И. В. Рождественского 594 . Но к работе комиссия так и не приступила. 24 апреля Д. Толстого сменил новый обер-прокурор – К. П. Победоносцев . Он не только не был заинтересован в продолжении работы Главного Присутствия, но напротив, давно взирал на происходящие перемены с большим неодобрением, считая, что они вредят Церкви. De facto Присутствие прекратило существование. Но официально оно было закрыто 16 февраля 1885 г. 595 |
| Вспомним и толстовскую редакцию народных сказок. Откуда эта бедность красок, этот нарочитый примитивизм в изображении простых русских людей, этот упрощённый, ущербный язык как детей, так и взрослых? Так никогда не говорили, слава Богу, не говорят и, очень надеюсь, никогда не будут говорить в России. Неизменно возникает навязчивое ощущение выхолощенности самого языка, словно лишённого самого главного — любви. И снова слово М. Горькому: «Он часто казался мне человеком непоколебимо — в глубине души своей — равнодушным к людям, он есть настолько выше, мощнее их, что все они кажутся ему подобными мошкам, а суета их — смешной и жалкой. Слишком далеко ушёл от них в некую пустыню и там, с величайшим напряжением всех сил духа своего, одиноко всматривается в “самое главное” — в смерть… Всю жизнь он боялся и ненавидел её, всю жизнь около его души трепетал “арзамасский ужас”, ему ли, Толстому, умирать?» И в самом деле — страшно, не правда ли? Господи, убереги нас от подобного! Широкие эти цитаты привожу неспроста. Так, в письме к одному из современников К.П. Победоносцев скорбно констатирует: «Вся интеллигенция поклоняется Толстому». Вы услышали: не Христу, а Толстому?! Какое скорбное попрание второй заповеди, призывающей нас: «Не делай себе кумира… » ( Втор. 5,7-21 ). Разве не важно поэтому понять — кому же всё-таки поклонялся тот, кто и поныне остаётся кумиром многих отечественных интеллигентов, «зеркалом русской революции» — по меткому, что ни говорите, выражению Ленина. Добавим: и не просто зеркалом, а предтечей величайшей русской трагедии. После беседы с архиепископом Тульским Парфением, незадолго до своей кончины, граф записал: «… Возвратиться к Церкви, причаститься перед смертью я так же не могу, как не могу перед смертью говорить похабные слова или смотреть похабные картинки, и потому всё, что будут говорить о моём предсмертном покаянии и причащении, — ложь…» И это слова человека, начавшего свой неповторимый путь в великой русской литературе с гениальных «Казаков» и «Севастопольских рассказов», с «Кавказского пленника», с пронзительного рассказа «Лев и собачка». Воистину, блажен не тот, кто праведно начинал, а тот, кто праведно завершил дело. Что так красиво звучит по-церковнославянски: «Не начный блажен, но сканчавый». |
| Так теперь, а в скором времени новые престолы, законный порядок и первых и вторых престолов. Тяжелы были бы здешние неудачи, если бы Бог впоследствии не оборачивал костей другой стороной. Не хочу иметь привязанности к здешним благам. Ты делай возлияния этому миру, а я приношу жертву Богу, чтоб без труда переносить мне неприятности. Ночь все покрывает, а день все освещает. Много потрудился я; однако же труды мои не стоят еще тех наград, какие ожидают друзей Божиих. Исаия перепиливаем был пилой, но перенес это с терпением. Трех отроков в печи приветливо принял огонь. Даниил брошен к зверям, как к друзьям. А Павел и Петр явились победоносцами в Риме. И Предтеча не жертва ли своего дерзновения? Они знают, что я умер; но пусть знают, что я жив, хотя бы Тебе, Отец, угодно было послать мне что-нибудь еще худшее. Письма К Василию Великому (1) В неисполнение своего обещания жить вместе с Василием извиняется необходимостью услуживать родителям и предлагает способ примирить требования обещания и долга (358 г.). Признаюсь, изменил я обещанию жить и любомудрствовать вместе с тобою, как дал слово еще в Афинах во время тамошней дружбы и тамошнего слияния сердец (ибо не могу найти более приличного выражения). Но изменил не добровольно, а потому что один закон превозмог над другим, закон, повелевающий прислуживать родителям, над законом товарищества и взаимной привычки. Впрочем, и в этом не изменю совершенно, если ты будешь согласен на то же самое. Иногда я буду у тебя, а иногда ты сам благоволи навещать меня, чтобы все было у нас общее и права дружбы остались равночестными. Так можно мне будет и родителей не оскорблять, и быть вместе с тобою. К нему же (2) Поскольку св. Василий шутливо писал о стужах и ненастье в Тиверине, местопребывании св. Григория, то с подобной шуткой отзывается о самом св. Василии и месте его жительства – Кесарии. Несносно мне, что ты, великий нелюбитель грязи, привыкший ходить на пальцах и попирать гладкие мостовые, человек парящий, возвышенный, уносимый со стрелою Авариса, упрекаешь меня Тиверином, здешними стужами и ненастьями, и хотя сам каппадокиянин, однако же избегаешь того, что в Каппадокии. Тем разве делаем вам обиду, что вы бледнеете, с трудом переводите дыхание и солнцем пользуетесь в меру, а мы тучнеем, пресыщаемся и не заключаем себя в тесные пределы? Но последнее принадлежит вам. Вы роскошествуете, вы обогащаетесь, у вас бывают торжища. Не хвалю этого. А потому или перестань укорять меня за грязь, ибо не ты построил город и не я сделал ненастья, или я тебе вместо грязи укажу на корчемников и на все, что бывает в городах дурного. |
| В тех же " Письмах " Рачинского рисуется " армия спасения " Бутса и приводится удивление английского епископа, ознакомившегося с плодами ее деятельности: " Страшно признаться, но за века наших усилий и при огромных образовательных и материальных средствах, какими мы обладаем, мы не сделали и сотой доли того, что совершил для нравственного спасения человека этот простой генерал " . Рачинский, разделяя это удивление, с презрением отзывается о грубости и безвкусии какого-то подобия церковно-военных церемоний, какими уснастил свою мысль и затеянное движение знаменитый " генерал " ; о грубых попытках богословствования, какие иногда приходят ему на ум; но, между прочим, замечает: " Все, вступившие в армию спасения, должны быть обязательно женаты, и в самом раннем возрасте; таким образом, во взгляде на семью генерал Бутс не расходится с учением церкви; в армии господствует бодрое и веселое настроение " . Вот и вся догматика, конечно, нищенская, но зато догматика быта, о недостатке которой у нас сетует г. Победоносцев, и недостаток чего взрывает мусульман, возмущает негров. Заметим касательно семьи, которая составляет нашу тему, не настойчивую, но легкую заметку автора " Писем " : " Тут Бутс не выдумывает нового, а следует взгляду своей (англиканской) церкви " . Когда бы так! Может быть, тогда не было бы вовсе нужды в самой " армии спасения " , английскому епископу не нужно бы конфузливо сознаваться, что вот " он " , а не " мы " ; и, может быть, даже Рачинский тогда не имел бы темы для прекрасно-мучительных своих " Писем " . Бутс взял, по его же словам, статутом для своей филантропической затеи английский воинский устав; она идет грубо; воински - с барабаном. Увы, ничего церковного в нем и в его армии нет, и это есть причина эстетических сожалений Рачинского. Но эти сожаления хоть и не поздны, но запоздалы: нельзя уже снять лавр с недалекой головы Бутса и надеть их, поверх митры, на голову кентерберийского архиепископа. Факт должен остаться, как он есть: грубый генерал, без всякой возвышенной философии, просто воззря солдатским оком на мир, сказал себе: " Где не семья - там разврат " . |
| В этом задачи Синодального училища совпадали с задачами регентских классов Придворной капеллы. Тесный контакт училища с Синодальным хором, поющим богослужения в Успенском соборе, явился превосходной школой стиля и богослужебного уставного пения и с практической стороны. Поэтому начиная с 1886 г. следует говорить раздельно о Синодальном хоре и о Синодальном училище, хотя оно и продолжало считаться при Синодальном хоре 747 . Со вступлением В.С. Орлова в должность регента Синодального хора в начале 1886 г., после того как он пробыл некоторое время вторым помощником регента хора Н. И.Соколова , начался необыкновенный расцвет Синодального хора. П.И.Чайковский был членом наблюдательного совета Синодального училища и хора и гарячо рекомендовал в 1886 г. тогдашнему «всемоге», оберпрокурору Святейшего Синода К.П.Победоносцеву на должность регента Синодального хора Василия Сергеевича Орлова, и при этом дал характеристику, которую стоит привести здесь полностью 748 : «... Поспешаю убедительно просить Вас не колебаься в решении утвердить г. Орлова на означенную должность 749 в случае, если московским начальством он будет представлен к утверждению. В.С.Орлов не только прекрасный музыкант, не только превосходный знаток своего дела, которому всецело он посвятил жизнь свою, – но я могу поручиться и за его прекрасные душевные качества, благодаря которым он пользуется в московском музыкальном мире всеобщим уважением и безупречной репутацией...». И в другом письме, к прокурору Московской Синодальной конторы, от которого зависело представить Орлова на должность регента Синодального хора, Чайковский тогда же писал: «Василий Сергеевич Орлов пользуется в музыкальном мире Москвы такой превосходной репутацией музыканта вообще и специалиста по церковному пению в особенности, что я мог бы ограничиться лишь несколькими словами для того, чтобы должным образом воздать ему справедливость... По моему мнению, никто больше Василия Сергеевича не соответствует всем означенным требованиям, будучи прекрасным музыкантом, будучи практически знакомым с своей специальностью (ибо он состоит регентом известного вам хора) 750 , будучи умным человеком, притом одушевленном горячей любовью к делу, он, в случае назначения, поставит хор синодальных певчих на подобающую высоту и, без всякого сомнения, оправдает возлагаемые на него надежды. |
| Следует другого священника поставить туда: Неморо и Саппоро в двух концах Эзо, при неудобстве сообщения не могут составлять один приход. О. Борис пишет, что ни в Акита, ни в Носиро — ни малейшего движения вперед. Рано, по-видимому, еще проповедывать там — не готов народ, но и бросить как, когда уже несколько христиан есть? Из Женской школы сегодня принесли вышитое золотом на белом атласе облачение для главного престола в Соборе; вышивали четыре молодые учительницы с Евфимией Ито, начальницей вышивания, под руководством старика-учителя сего мастерства. Спешили очень к сему празднику Пасхи положить начало своему усердию. Мало-помалу вышьют на все престолы и три жертвенника. И это будет память их усердию на сотню лет, ибо шитье — превосходное, которое следует тщательно хранить. 10/22 марта 1896. Воскресенье. После обедни, когда я вышел крест целовать, иркутский купец Савин Иванов (торгующий там японскими вещами и приезжающий сюда для закупки их) просит отслужить благодарственный молебен. «По-японски, извольте», — говорю. — Нельзя ли по-русски? — Вы видите, что русского ни единого, кроме меня, но и я на время занят. — В таком случае, по-японски, — согласился он. И молебен был ему отслужен о. Романом. После он был у меня, пил чай, говорил про Гордия Сиина, ныне учащегося в Иркутской семинарии и бывающего у него. 11/23 марта 1896. Понедельник. Сдал сегодня на почту построечный отчет с рапортом в Совет Миссионерского Общества и письмом к обер-прокурору Константину Петровичу Победоносцеву. О. Павел Сато, вернувшись из Иокохамы, попросил короткого разговора в другой комнате (пришел, когда я переводил с Павлом Накай). — «Василий Фукунага оказался виновным?» — вопросил я его, выступив в приемную и еще ни слова не слыша от него. — Так! Ныне все, хлопотавшие за него там, изобличили его в преступных сношениях с акушеркой Сирой и отказались от заступничества. Что делать? Он подал прошение о переводе его из Иокохамы. — Он ли учинитель греха, или Сира? |
| Увидев огонь Лисицына, они пошли прямо на него и кричали о помощи. Когда спустились в овраг, голос их ослабел, и они, выбившись из сил, побросали там свои винтовки. Лисицын, выведав от них все, что ему хотелось знать, осторожно рассказал о своих несчастьях, а когда по собственному их побуждению сибиряки поклялись ему, что будут верными его товарищами и станут биться с врагами до последнего вздоха, он предложил привести их на Приют и разместить на ферме. Захватив свои винтовки, охотники прибыли на остров, где были обласканы обитателями Приюта. И сами они оказались славными ребятами. Василий, совершенно выздоровевший, начал с наступлением весны поговаривать об экспедиции на Амур, прочие его товарищи, за исключением Янси и Лисицына, вторили ему, находя Амур единственным удобным путем на родину. Причин для сомнения у Сергея Петровича было много: из-за малочисленности отряда все могли попасть в плен к жестоким китайцам; десяти путешественникам нелегко продовольствоваться в долговременном пути, а чтобы захватить с собой достаточное количество припасов, понадобится значительной величины судно, которое они вряд ли сумеют построить; наконец, ему жаль было бросить превосходное стадо крупного и мелкого рогатого скота и табун резвых лошадей, жаль было оставить ферму, роскошные поля и луга. Лисицын уже свыкся с новым образом жизни, уединение сделалось для него приятно — словом, он не сочувствовал общему увлечению. Но когда желание его товарищей перешло в настойчивое требование, Сергей Петрович вынужден был присоединиться к большинству. Он предложил соорудить большую прочную лодку, в которой вместе с экипажем могли бы поместиться в достаточном количестве съестные и боевые припасы и хотя бы одна пушка для обороны. Предложение это было принято с восторгом. Все энергично принялись за работу. К весенним работам не приступали. В день Георгия Победоносца все отдыхали вблизи блокгауза в тени развесистых дубов. Разговор шел о предстоящей экспедиции на Амур. Вдруг со сторожевой скалы прибежал Петруша с известием, что на восточной стороне Архипелажного озера виден дым. Все бросились на скалу и действительно увидели несколько столбов дыма. Выходило, что китайцы и не думали оставлять в покое Приют. Мешкать было некогда. Лисицын немедленно распорядился отправить в Кедровую долину скот и все, что можно было захватить с собой. Беречь скот и вещи было поручено Янси и Петруше. Озимый хлеб, стоявший густой стеной, скосили и побросали в овраг. |
|
|
