| Следует упомянуть и о том, что после гибели Зимнего дворца, уже 20 декабря 1837 г., в Шепелевском доме развернули походную церковь, в которой император приказал установить «образ Христа Спасителя, который находился в Алтаре Большой придворной церкви в Зимнем Дворце» и который спасли во время пожара. Именно там состоялась панихида по всем погибшим на пожаре. Этот чудотворный образ Спаса Нерукотворного, буквально выхваченный из огня рушившейся церкви, был необычайно важен для Романовых. Исследователи считают, что этот образ написан Симоном Ушаковым для царя Алексея Михайловича. Позже образ перешел к Петру I от его матушки Натальи Кирилловны. Перед этим чудотворным образом Петр I «испрашивал благословение Божие на новую столицу», с этим образом Петр I никогда не расставался, и на смертном одре он стоял в изголовье императора. Чудотворный образ Спаса Нерукотворного перенесли в Зимний дворец из Москвы после коронации Екатерины II, что послужило основанием для нового освящения храма в честь Спаса Нерукотворного Образа. В ноябре 1838 г. Комиссия по восстановлению дворца определилась с «Предположением об освещении Большой и Малой церквей Зимнего Дворца». Так, в алтаре, на те же места установили допожарные настенные бра. Поскольку часть торшеров и светильников утратили, то их воссоздавали по образцу сохранившихся старых. Единственное изменение допускалось в сторону увеличения количества свечей. Император желал сделать Большой собор более светлым. Во время пожара иконы спасали в первую очередь и сняли даже те, которые были укреплены в верхнем ряду трехъярусного иконостаса. Видимо, Николай I находился в храме во время спасения икон, поскольку после пожара он счел нужным наградить деньгами тех, кто с опасностью для жизни спас эти иконы. Удалось спасти и большую часть канделябров и люстр, украшавших собор. После восстановления собора все это, тщательно вычистив, вернули на привычные места. Например, удалось спасти во время пожара серебряное паникадило, его отреставрировал мастер Дж. Банистер. А то, что утратили, воссоздали по сохранившимся образцам. |
| Народу было полный собор, и слушали замечательно внимательно; многие, очевидно, только для проповеди и приходили, потому что тотчас же после нее и ушли. А в это время престол постепенно украшался блистательным светом на канделябрах от множества свечей; над престолом была зажжена как бы высокая дуга из канделябров, к которым были подвешены стеклянные многогранники, еще больше придававшие всему освещению силы. На самом престоле горело множество свечей на высоких подсвечниках. Стены были украшены ярко-красными и темно-красными завесами. Все было блистательно, особенно при вечернем освещении. После окончания проповеди из ризницы вышли епископ и два патера. Епископ поднялся к престолу, открыл киворий с дарами и благословил вечернее богослужение. Сначала запели кастраты хором, за ними постепенно заиграл орган: Κυριε ελεησον и Χριστε ελεησον, а потом, после этого краткого вступления, запели разные кантаты: «ангел Божий, вземляй грехи мира», stabat Матег и другие; слушать приятно, но только не в храме: молитвы никакой не возбуждает такое пение, а, напротив, расстраивает ее, развлекая приятными мотивами. По временам и народ что-то подхватывал и под аккомпанемент органа, без участия хора заключал стих, и очень стройно. Только молодое поколение уже не пело, а с любопытством посматривало на поющих, очевидно уже несколько отвыкая от участия в церковных торжествах. По временам епископ что-то почитывал, но его совсем не слышно было. В средине всего священнодействия он окадил престол. Все это продолжалось очень долго. А в заключение последнюю кантату «Benedicamur» запел и хор, самыми сильными голосами, и орган, и, наконец, сверху на западе храма совершенно неожиданно весьма громко подхватили трубачи. Получилось нечто совершенно захватывающее, весь храм наполнился какими-то мощными и энергичными звуками, все загремело и после самого сильного удара сразу стихло, точно оборвалось. Нечто поразительное. Получилось потрясающее впечатление от этого стихийного сильного рева, но совсем не дикого, а именно мощного. |
| Самые ранние из сохранившихся произведений христ. монументальной живописи в Риме были созданы не раньше 30-40-х гг. IV в. Ок. сер. IV в. мозаиками украсили своды кругового обхода, купол, башню и подпружные арки ц. Санта-Костанца. Мозаики свода кругового обхода разделены на 12 секторов (сохр. мозаики 10 секторов). Для каждой пары расположенных симметрично относительно входа секторов были выбраны одинаковые орнаментальные мотивы, стиль к-рых восходит к классическому искусству. Мозаики сев. и юж. ниш, реставрированные в XIX в., с изображениями «Traditio legis» исследователи относят к 1-й пол. IV в. ( Andaloro. 2006. P. 87), а «Traditio clavium» (Дарование ключей) - к 3-й четв. IV в. (Ibid. P. 81). В них появились новые стилистические акценты: искажение пропорций и отдельных черт образов придает им большую выразительность. Мозаики купола и башни известны только по рисункам. Цилиндрический свод был разделен на 12 компартиментов изображениями канделябров, в нижней части - водные пейзажи с путти, лебедями, утками и рыбами, выше расположен регистр ветхозаветных, над ним - новозаветных сцен. На зап. стене башни находилась композиция, восходящая к тексту Откровения Иоанна Богослова: Агнец с нимбом, 6 сосудов по сторонам от Него, агнцы внизу и Небесный Иерусалим в верхней части, на северной - Иисус Христос с апостолами, на южной - сидящие фигуры с 2 жен. аллегорическими образами по сторонам; декорация вост. стены и крестового свода неизвестна. В замках подпружных арок были хризмы на белом, покрытом синими звездами фоне (сохр. фрагмент). По поводу даты создания мозаики апсиды базилики св. Петра есть 2 т. зр.: годы, последовавшие за правлением имп. Константина Великого (306-337), или последние годы понтификата св. Либерия (352-366). Нек-рые исследователи (Р. Краутхаймер ( Krautheimer. 1967. P. 121. Not. 13), М. Гвардуччи ( Guarducci. 1981. P. 803-806), С. де Блау ( Blaauw. 1994. Vol. 2. P. 458), М. Андалоро ( Andaloro, Romano. 2000. P. 34-37)) полагают, что первоначальную аниконическую декорацию сменило изображение «Traditio legis», в то время как другие (Ф. |
| А С. Долгов в предисловии к переводу, вышедшему в издательстве Сытина, отмечает: «По некоторым чертам своим талант госпожи Бернет (sic!), завоевавшей себе лестную репутацию в Америке, напоминает Диккенса, который героями своих крупнейших и лучших романов брал тоже детей или подростков. Но мы по опыту знаем, что от этого романы его нисколько не теряют интереса и для нас, взрослых, а, напротив, приобретают еще особую прелесть». В начале века появились на русском языке и некоторые другие произведения писательницы — роман «Дикая», повесть «Сара Кру», «В запертой комнате», «Маленькая подвижница» и другие. Все они быстро раскупались и имели успех, — но для российского читателя Бернетт оставалась создательницей «Маленького лорда». Октябрь положил конец переизданиям «Фаунтлероя». В 1918 году он еще вышел в последний раз в товариществе И. Кнебель — в старом правописании, с ятем, фитой и пр. — но на том все и кончилось. В течение семидесяти трех последующих лет «Маленький лорд» не переиздавался, и, казалось, был прочно забыт. В редких упоминаниях, которые встречались порой в нашей критике, его называли сентиментальным, не вдаваясь в вопрос о том, так ли уж это плохо. Теперь наконец, по прошествии всех этих лет, «Фаунтлерой» возвращается из небытия. Френсис Элайза Ходгсон Бернетт (Бернетт — фамилия ее первого мужа, под которой она и печаталась, опустив данное ей при крещении второе имя) была англичанкой по происхождению. Она родилась 24 ноября 1849 года в Манчестере в разгар промышленного кризиса и борьбы за хартию. Отец ее был торговцем скобяными изделиями; ценой больших усилий он поднялся до продажи бронзы, подсвечников, канделябров и прочих предметов скобяной роскоши в богатые дома, что в строго регламентированной викторианской Англии позволяло считать его представителем «среднего класса», чем он немало гордился. Когда Фрэнсис было три года, отец ее умер, и матери пришлось взять на себя семейное дело. Спокойной, обеспеченной жизни скоро пришел конец. Через три года семья переехала в другой дом, расположенный на улице, по которой проходила граница между респектабельным городом и трущобами. Из окон нового дома была видна соседняя улица, где ютилась фабричная беднота. Здесь в течение почти целого десятилетия юная Фрэнсис наблюдала жизнь бедняков, глубокий интерес и сочувствие к которым она сохранила до конца своих дней. |
| А кто из припадающих к ногам священника, когда он входит с дарами, покланяется и обращается к несомым дарам как бы к самому Телу и Крови Христовой, тот поступает несправедливо, смешивая этот вход со входом преждеосвященных Даров по незнанию различия между сим и тем священнодействием. Во время этого входа дары бывают еще не священнодействованные и несовершенные. 767 В России была сделана попытка искоренить этот обычай в XVI в. в ходе литургической реформы, но она не увенчалась успехом, по крайней мере, на юге. 768 Среди греков митрополит Филадельфийский Гавриил Севир защищал этот обычай в 1604 г. 769 Двое дотошных английских описателей верований и обычаев греков Поль Рико (1678 г.) и Джон Ковел (1722 г.) наблюдали практику в свое время: ... Священник возвратившись, берет хлеб и вино, покрывает их... и проходит процессией с ними через весь храм, в котором наступает время для людей бить поклоны, распростираться и творить крестное знамение, принося больных и немощных к пути, чтобы священник переступал через них и шагал по ним. Они могут получить некоторую удивительную помощь и облегчение под прямыми лучами благодати и близости таинства. 770 В одном из греческих евхологиев мы видим рубрики, пытающиеся ограничить неразумные проявления этого благочестия: Нужно заметить, что священник не касается ногой, как делают некоторые, больных, лежащих на пути следования святых даров, но лишь молится над ними. 771 Пышность Великого входа стала вполне естественно любимой иконографической темой, представляющей весь евхаристический чин и носящей название «Божественная литургия». Но, как заметил Дикс, нельзя осуждать подобный ритуальный блеск будто бы пост-Константиновского триумфализма, как это делает современное клише. Взгляд на список драгоценных сосудов и канделябров, принадлежавших ничем не примечательной провинциальной церкви Сирта в Северной Африке (современный Константен в Алжире) в 303 г. н. э., показывает, что подобное великолепие не согласуется со сложившимся представлениями о «простом» богослужении церкви «в катакомбах». «Декрет Константина лишь дал возможность, а иногда и средства, для свободного развития». 772 |
| Тогда господствовал в России вкус, общий в средние века, Европы, украшать сосуды изображением зверей. Арсений видел и в Москве серебряные сосуды, имевшие фигуру льва, медведя, волка, быка, коня, зайца, или оленя; один из них украшен большим единорогом, множеством четвероногих, павлинами с золотыми крыльями, журавлями, лебедями, утками, гусями, пеликанами, фазанами, голубями, рябчиками, размещенными в лучшем порядке; тут же представлен был и птицелов с выразительным лицом 131 . Спустя несколько лет, дары, поднесенные от Любека Борису Годунову, представляли также зверей и птиц из позолоченного серебра. «Дворец царский, по уверению Елассонского Иерарха, блистал золотом; в приемной зале над престолом стоял образ Богоматери, мозаически составленный из яхонтов, алмазов, сапфиров, топазов и других драгоценных каменьев и жемчугу; близь престола находился массивный золотой шар, на коем изображена была вся земля. Потолок во дворце, покрытый золотом, походил на полушарие. Везде видны там были картины, обои и искусно сделанные рощи, виноградники, грозди, розы и разные птицы,» по образцу палат Цареградского дворца, как описывает нам его Константин порфирородный 132 . В палате «Царицы Ирины висел превосходной работы лев, державший в руках змею, а к змее привешено было множество прекрасных канделябров, сплетённых наподобие корзин. Этот дворец украшался мозаическими образами Богоматери с Предвечным Младенцем, или Ангелов, Иерархов, Мучеников и Святых Угодников. Они все до крайности хороши,» замечал Греческий путешественник, «и блистали дорогими каменьям и жемчугом». Маржерет, служивший при Борисе Годунове и Лжедмитрии, сам видел в Царской казне множество золотых блюд и бокалов разной величины, и несметное число серебряной посуды, с полдюжины серебряных бочек, слитых, по приказанию Иоанна Васильевича, из серебра, взятого им из покоренной Ливонии. «Вся эта посуда – свидетельствует он – Русской работы 133 ». Набожный Федор любил изящные искусства, особливо живопись; в большой грановитой и золотой палатах стены и своды расписаны были изображениями из Св. Истории Ветхого и Нового Завета, также из Греческой и Римской Мифологии; между ними находились также портреты Российских Князей Ярослава I, Всеволода I, Мономаха в царской утвари, Юрия Долгорукого, Александра Невского, Даниила Московского, сына его Иоанна, Димитрия Донского и преемников его до самого Феодора 134 . |
| 1 Душа, что получается? Он на простенок выбег, Он почернел, кончается Сгустился, целый цыбик Был высыпан из чайницы. Он на карнизе узком, Он из агата выточен, Он одуряет сгустком Какой-то страсти плиточной. Отчетлив, как майолика, Из смол и молний набран, Он дышит дрожью столика И зноем канделябров. Довольно. Мгла заплакала, Углы стекла всплакнули… Был карликом, кривлякою Messieurs , расставьте стулья. 2 Дома из более чем антрацитовых плиток, Сады из более чем медных мозаик, И небо более паленое, чем свиток, И воздух более надтреснутый, чем вскрик, И в сердце, более прерывистом, чем «слушай» Глухих морей в ушах материка, Врасплох застигнутая боле, чем удушьем, Любовь и боле, чем любовная тоска! 3 Я дохну на тебя, мой замысел, И ты станешь, как кожа индейца. Но на что тебе, песня, надеяться? Что с тобой я вовек не расстанусь? Я создам, как всегда, по подобию Своему вас, рабы и повстанцы, И закаты за вами потянутся, Как напутствия вам и надгробья. Но нигде я не стану вас чествовать Юбилеем лучей, и на свете Вы не встретите дня, день не встретит вас, Я вам ночь оставляю в наследье. Я люблю тебя черной от сажи Сожиганья пассажей, в золе Отпылавших андант и адажий, С белым пеплом баллад на челе, С загрубевшей от музыки коркой На поденной душе, вдалеке Неумелой толпы, как шахтерку, Проводящую день в руднике. Она Изборожденный тьмою бороздок, Рябью сбежавший при виде любви, Этот, вот этот бесснежный воздух, Этот, вот этот руками лови? Годы льдов простерлися Небом в отдаленьи, Я ловлю, как горлицу, Воздух голой жменей, Вслед за накидкой ваточной Все долой, долой! Нынче небес недостаточно, Как мне дышать золой! Ах, грудь с грудью борются День с уединеньем. Я ловлю, как горлицу, Воздух голой жменей. Он Я люблю, как дышу. И я знаю: Две души стали в теле моем. И любовь та душа иная, Им несносно и тесно вдвоем; От тебя моя жажда пособья, Без тебя я не знаю пути, Я с восторгом отдам тебе обе, Лишь одну из двоих приюти. О, не смейся, ты знаешь какую О, не смейся, ты знаешь к чему Я и старой лишиться рискую, |
| Ибо Господь Иисус сказал: «Будьте милосерды, и к вам будут милосерды, ибо какою мерою вы будете мерять, такою и вам будут мерить» ( Мф.7:2 ). Сказав это, Иоанн отпустил Хрисиппу с сыном ее к игемону, ее мужу, а мы остались в доме Мирона. На другой день Мирон принёс сокровище свое к ногам апостола Иоанна и сказал: «Возьми, господин мой, деньги эти и раздай бедным». Но Иоанн сказал ему: «С благодарностью принимаю предложение твое, ибо знаю, что оно происходит от любви к Богу. И ныне оставляю собственность твою на твоем попечении: раздай ее нуждающимся своими руками». Мирон, исполняя заповедь апостола, раздал свое бедным и нуждающимся. И умножил у него Бог все, что было в доме его; и все с благодарностью радовались о Господе, потому что всякому раздавали столько, сколько нужно было. XXII. Трибун Василий верует вместе с женою, которая из неплодной делается плодоносною. В городе был один богатый человек. Имя его было Василий, а имя жены его – Харис. Харис была неплодною. Василий пришел к Родону, внуку Мирона, и сказал ему: «Отчего это дед твой так благоволит к оному чужестранцу, что не сидит с нами, не принимает нас и не имеет общения с нами в беседах»? Родон отвечал ему: «Мы знаем здравое учение его, и со многими охотно слушаем его». Василий сказал: «Поскольку слышу о нем таковое, то пусть скажет, чтобы жена моя родила сына». Родон сказал ему: «Говорю тебе, Василий, что он в силах сделать это о имени Бога своего». Слыша это, Василий поспешил отправиться в дом Мирона, чтобы видеть Иоанна, и спросил, там ли имеет пристанище апостол Христов. Когда ему сказали, что там, он сказал отроку, что хочет говорить с Иоанном. Отрок известил об этом Мирона, а Мирон – Иоанна, говоря: «Некто трибун Василий, стоящий за дверьми, желает говорить с тобою». Слыша это, Иоанн тотчас встал и пошел навстречу к Василию. Василий поклонился ему. Иоанн сказал ему: «Да исполнит Бог все прошения сердца твоего во благое. И блажен человек, который не искушает Бога в сердце своем. Израильтяне искусили Господа при водах распри ( Чис.20:13 ); Господь извел из камня воду, как реку, и маловерные пили ее, также хлеб ангельский дал им в пищу, а они, неблагодарные, гнушаясь этою пищей, просили мясо для еды, и Господь услышал голос их и дал им, неблагодарным и жестокосердым, мяса в таком изобилии, что оно обратилось им в мерзость. |
| Князь велел бить и Василия без пощады; быв шумен от вина и рассвирепев, он взял стрелу и пустил ее в Василия. Оба друга скончались в следующую за тем ночь. Спустя не много времени и сам Мстислав застрелен был на городской стене по пророчеству Василия. Он бился с Давидом Игоревичем и тогда узнал стрелу, которою застрелил Василия: «умираю, сказал он, за преподобных Василия и Феодора». Так повествует блаж. Поликарп. 920 По летописи, печерский монастырь сожжен был половцами в 1096 г.; 921 а Феодор, уже состарившийся построил после того келью в обители и жил уже не долго; кн. Мстислав, по летописи 15 июля 1099 г. на стене Владимирской крепости, неожиданно «сквозь отверстие доски поражен был стрелою под пазуху и в следующую ночь скончался». 922 По этому видно, что блаж. кончину св. Феодора и Василия надобно отнести к 1098 г. и согласно со святцами к 11 августа. 923 Мощи св. Феодора и Василия похоронены были в варяжской пещере, в которой подвизались они, а потом перенесены были в Антониеву пещеру, где и ныне покоятся. 924 Заложенный вход в варяжскую пещеру ныне видят близ затвора пр. Лаврентия. Недавний и неоднократный осмотр этой пещеры показал, что в ней было довольно затворнических келлий с седалищами. Составленные из разноцветных песков келлии и седалища представляются как бы покрытыми полосатою материей. Итак там, где прежде скрывались бродяги, занимавшиеся грабежом, подвизались потом рабы Божии и освятили разбойнический притон своими молитвами и подвигами. 925 История св. Феодора и Василия представляет нам в опыте мысли св. писания: «те, которые хотят обогащаться, впадают в искушения и в сети, и во многие безрассудные и вредные похоти, которые погружают людей в бедствие и гибель» ( 1Тим.6:9 ). «Как трудно имеющим богатство, войти в царствие Божие» ( Лук.18:24 ). «Любостяжатель есть идолослужитель» ( Ефес.5:5 ). Богатых в настоящем веке увещевай, чтобы они не высоко о себе думали и уповали не на богатство ненадежное; но на Бога живого, – чтобы они благодетельствовали, обогащались добрыми делами, были щедры и общительны» (Тим.6:17–18). |
| В Астрахани, несмотря на столь серьезную занятость по службе в семинарии и епархиальной газете, о. Василий Сокольский продолжал заниматься просветительством, выступал с лекциями и печатными трудами на богословские темы и общественно-значимые, злободневные темы. В Астрахани, помимо упомянутого исследования о семье, была издана его работа о благотворительности, помощи нищим и бездомным. 20 ноября 1913 года о. Василий Сокольский был назначен ректором Черниговской духовной семинарии и возведен в сан протоиерея. В Чернигове о. Василий сотрудничал с братством святого Михаила, князя Черниговского, под эгидой которого были изданы отдельными брошюрами его статьи: «Для ищущей Бога интеллигенции» (1913), «Счастье и вечность» (1914), «Изложение и разбор учения социализма» (1914). В Чернигове о. Василий прочитал лекцию «Человек и обезьяна» на тему дарвинского учения 10 февраля 1913 года в Чернигове, в зале Николаевского Епархиального дома, о. Василий прочитал лекцию «Человек и обезьяна». Лекция на тему дарвинского учения и христианского взгляда на происхождение человека затрагивала одну из важнейших проблем русского общества начала XX века – как предостеречь человека от падения в «скотское состояние». По сути, именно этот процесс превращения человека в зверя, о котором говорил о. Василий и другие русские богословы и который несколько лет спустя так живо и страшно опишет Ф. Кафка, и есть главная причина трагедии XX века. «Мы люди, а не безответственные животные. Не участвуйте в жизни как звери в борьбе за существование, объявляя войну всем и каждому, лишь бы обеспечить себе материальные блага жизни. А вместо этого “любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас, благотворите ненавидящим вас и молитесь за обижающих вас и гонящих вас, да будете сынами Отца вашего Небесного, ибо Он повелевает солнцу Своему восходить над злыми и добрыми и посылает дождь на праведных и неправедных. Ибо если вы будете любить любящих вас, какая вам награда? Не то же ли делают и мытари? И если вы приветствуете только братьев ваших, что особенного делаете? Не так же ли поступают и язычники? Итак, будьте совершенны, как совершен Отец ваш Небесный”», – призывал в своей лекции о. Василий. |
|
|
