| Н. Самойлов уделяет этому богатому событиями времени лишь одну страницу 179 , автор книги «Софрониева и Глинская пустыни» – еще меньше 180 . Более подробно описывает указанный период архимандрит Анатолий (Ключаров). Но в своем исследовании он использовал лишь один документ – «Прошение Путивльского Молченского монастыря игумена Моисея с братиею об отдаче по-прежнему Молченскому монастырю Глинскую пустынь со всеми угодьями, которою завладел Киевский архиерей собою» (1729 г.). Поэтому его анализ отличается неполнотой, а иногда и неточностями. Автор книги «Глинская Рождество-Богородицкая общежительная пустынь» (М., 1891) лишь кратко повторяет (на с. 23–25) анализ архимандрита Анатолия. Более подробные сведения об истории Глинской пустыни в XVIII веке содержатся в архивных документах того периода, которые нам удалось обнаружить в ЦГИА СССР и ЦГАДА СССР. В начале XVIII века Глинская пустынь по-прежнему была приписана к Путивльскому Молченскому монастырю. Но затем получила относительную самостоятельность благодаря тому, что 13 декабря 1703 г. император Петр I пожаловал Крупецкую волость со всеми землями, лесами, селами и деревнями украинскому гетману И. С. Мазепе 181 . Преследуя свои политические цели (гетман стремился отделить Украину от России), Мазепа в том же 1703 г. передал Крупецкую волость, а вместе с ней и Глинскую пустынь со всеми угодьями в ведение Киевской епархии 182 , хотя Глинская пустынь и не была отделена указом от Путивльского монастыря. В донесении Киевского архиепископа Варлаама Ванатовича, направленном в Св. Синод в 1730 году, сказано: «Мазепа, видя церковь пусту с давних лет стоящу… испросил у Преосвященнейшего митрополита Киевского Варлаама Ясинского благословение собраться на том пустом месте» 183 монахам, и с того времени обитель Глинская была «поручена в досмотр и правление Петропавловского Глуховского монастыря игумену Мелетию Трофимовичу 184 ближайшего ради расстоянья» 185 . Сказанное в донесении о будто бы пустой Глинской церкви, стоящей на пустом месте, совершенно неверно. |
| Несмотря на то, что митрополит Иосиф (Нелюбович-Тукальский) не выказывал особого расположения к Москве, воевода П. Шереметев и боярин А. Ордин-Нащокин предлагали московскому правительству признать его Киевским владыкой и воспользоваться его авторитетом для перевода Киевской митрополии под юрисдикцию Московского патриарха. Но Нелюбович-Тукальский был тверд в своем желании оставить Киевскую митрополию под юрисдикцией Константинопольского патриарха, в связи с чем проект Ордина-Нащокина отпал. В 1674 г. московское правительство возобновило переговоры с митрополитом Иосифом, однако смерть митрополита прервала их. После кончины митрополита Иосифа (Тукальского) в июле 1675 г. ни один из претендентов не был избран на Киевскую кафедру, и ее местоблюстителем до 1685 г. опять стал Лазарь (Баранович) . Вопрос о подчинении Киевской митрополии Московскому патриархату удалось решить благодаря заинтересованности в этом деле гетмана Ивана Самойловича и Московского патриарха Иоакима. В 1683 г., после смерти Иннокентия (Гизеля), очевидно с согласия Лазаря (Барановича), гетман Иван Самойлович обратился в Москву за разрешением на избрание архимандрита Киево-Печерской лавры, которая была ставропигиальной и зависела от Константинопольского патриарха. Тем самым, лавра выводилась из-под его юрисдикции. Преемником Иннокентия (Гизеля) стал Варлаам (Ясинский). Правда, он был избран вольными голосами и без согласования с патриархом быстро поставлен в архимандрита Лазарем (Барановичем). Однако Варлаам все же пришлось обратиться к патриарху с просьбой о получении подтвердительной грамоты на архимандрию. Это было связано с тем, что претензии на нее предъявлял и Львовский епископ Иосиф (Шумлянский), а в связи с войной между Россией и Турцией обратиться к Константинопольскому патриарху было невозможно. Но Московский патриарх дал грамоту Варлааму (Ясинскому) лишь после повторного обращения. Сам ход событий подводил к необходимости обращения к Московскому патриарху. В 1683 г. между гетманом Самойловичем и патриархом Иоакимом началась переписка о поставлении в Киев митрополита. В сентябре патриарх писал гетману о своем сожалении по поводу того, что Киевская митрополия оказалась без верховного пастыря. Ее тяжелое положение усугублялось еще и тем, что часть православных иерархов — епископов тех областей, которые находились на территории Речи Посполитой, стремясь получить привилегии, готовы были принять унию: Перемышльский епископ Иннокентий (Винницкий), игумен Леснянского монастыря Иоанн (Малаховский) и др., но главное — Львовский епископ Иосиф (Шумлянский) . В связи с этим вопрос о поставлении Киевского митрополита приобретал для Москвы и сторонников сближения с нею все большую остроту. |
| Общий состав и пределы Киевской епархии за это время можно представить по названиям протопопий и наместничеств, на которые делилась Киевская епархия в церковно-административном отношении. Число и название их в конце XVII и начале XVIII в. (с 1685 по 1722 г.) говорят о довольной устойчивости территории Киевской епархии, обнимавшей за это время обширное пространство по обеим сторонам р. Днепра: по левой – на север от Козельца, Нежина, Батурина и Глухова все церкви малороссийских полков до Запорожской Сечи, служившей южной границей Киевской епархии, а по правой стороне Днепра – от Слутчизны и Мозирщины на север до южных пределов Киевской и Подольской Украины, причем часть этой правой (Заднепровской) половины Киевской епархии составляла уже, так называемую, заграничную епархию митрополита. 866 Непостоянство киевской епархиальной территории в конце XVII и начале XVIII в. отмечалось только на границе её с Черниговской епархией – в области Глуховской, Конотопской и Борзенской протопопий, переходивших то в Черниговскую, то в Киевскую епархии. Как известно, по листу Киевского митрополита Дионисия Балобана 20 ноября 1658 г. они в числе других протопопий (Черниговской, Менской, Новгородсеверской и Стародубской) вошли в состав восстановленной Черниговской епархии. Вскоре по вступлении на Киевскую митрополию, м. Гедеон, отняв у черниговского архиерея Лазаря Барановича титул архиепископа, пытался возвратить в Киевскую епархию три названные протопопии. Но 24 июня 1688 года московские великие государи, по просьбе самого Лазаря Барановича, возвратили ему титул архиепископа, утвердили за ним три спорные протопопий и подчинили его непосредственно московскому патриарху. Протопопии – Барзенская, Глуховская и Конотопская после того недолго оставались за Черниговской епархией. По челобитью преемника митр. Гедеона Варлаама (Ясинского) и по настольной царской грамоте ему в 1691 г. они снова перечислены в Киевскую митрополию-епархию на том основании, что эти протопопии никогда не принадлежали Черниговской архиепископии и отданы были в 1658 г. м. Дионисием (Балобаном) «мимо древнего поведения». 867 Царская грамота, однако, не прекратила пререканий между киевским и черниговским владыками из-за трех протопопий. Пререкания прекратились только с кончиной архиепископа Лазаря Барановича (3 сентября 1693 года). Тем не менее в настольной царской грамоте (в 1709 г.) киевскому митрополиту Иоасафу Кроковскому (15 августа 1708 г. – 1 июля 1718 г.), преемнику м. Варлаама. († 22 августа 1707 г.), пришлось вновь подтвердить, чтобы, протопопиям: Глуховской. Конотопской и Барзенской «быть по-прежнему, как исстари бывало, при митрополии Киевской, а к Черниговской епархии впредь им не быть». 868 II |
| 3. 6. С. 300-306). Возможно, икона была передана в дар М. м. еще в 1651 г. Церковь свт. Николая Чудотворца. 1730 г. Фотография. Нач. ХХ в Церковь свт. Николая Чудотворца. 1730 г. Фотография. Нач. ХХ в В 1675 г. права и привилегии братии М. м. были подтверждены еп. Мстиславским, Оршанским и Могилёвским Феодосием (Василевичем) . 8 июля 1686 г. наместник и администратор Белорусской епископии Сильвестр Волчанский выдал благословенную и подтвердительную жалованную грамоту властям полоцкого Богоявленского Братского мон-ря и М. м. о предоставлении им старинных прав, подтвержденных прежними архиепископскими грамотами, отправлять поочередно своих монахов в г. Ригу, чтобы в ее правосл. храмах совершать богослужения, требы и собирать милостыню (АЗР. Т. 5. 164. С. 194-195). 17 февр. 1687 г. это решение было подтверждено Киевским митр. Гедеоном (Святополком-Четвертинским) , требовавшим от властей Дисненского и Друйского монастырей соблюдать права М. м. (Там же. 170. С. 209-210). Однако, видимо, богослужения в Риге так и не состоялись, и в 1696/97 г. по этому вопросу к Адриану, патриарху Московскому и всея Руси были вынуждены обратиться настоятель полоцкого Богоявленского Братского монастыря игум. Каллист и игумен М. м. Феофан «с братиею». 2 февр. 1697 г. патриарх выдал им новую грамоту, подтверждавшую исключительные права обеих обителей на богослужебную деятельность в Риге (Там же. 270. С. 280-281), а в 1699 г. их власти, предъявив привилей Киевского митр. Варлаама (Ясинского) , добились получения новой подтвердительной грамоты по данному вопросу и у Мстиславского и Могилёвского еп. Серапиона (Полховского) (Там же. С. 287-288). В 1690 г. на месте сгоревших в М. м. были выстроены деревянные Троицкая и Покровская церкви. Ктитором первой из них выступил мечник Литовского великого княжества кн. Симеон Карл Огинский. В XVIII в. в Витебске обители принадлежало несколько дворов, а за городом - неск. деревень. 28 нояб. 1720 г. М. м. в числе других православных обителей получил подтверждение своих прав и свободу вероисповедания в пределах Литовского великого княжества от польск. |
| Будучи тогда для Москвы источником европейской учености, Киев, таким образом, остался чужд ее византийских тенденций и именно поэтому в том числе оказался так нужен Петербургу, обратившемуся к нему, если можно так выразиться, через голову Москвы. Эта трансляция традиции осуществлялась, как вполне понятно, конкретными людьми, среди которых святителю Димитрию Ростовскому подобает отвести одно из самых выдающихся мест. Он подлинно явился связующим звеном между древним Киевом и новой Россией, богословской интуицией и святым сердцем уловив потребности времени. Рассматривая с интересующей нас теперь точки зрения его наследие, мы должны прежде всего отметить органично присущий ему историзм мышления, и хотя не найдем у него, пожалуй, библейско-исторического осмысления народной жизни в роде «Слова о законе и благодати» или «Повести временных лет», но его «Келейный летописец», по крайней мере по замыслу, вполне отвечает духу древних киевских летописей: «Я намерен, в надежде помощи Божией, идти путем Священной Истории, не исключая совсем и светской, – писал святитель митрополиту Стефану (Яворскому) , – Под названием же и образом Летописца желал бых некия полезныя нравоучения писати» 8 . Его замечательный «Диариуш» вписывает уже не только современность, но и собственную жизнь святителя в контекст Священной истории. В то же время этот традиционно-киевский интерес к истории у него, как у человека Нового времени, преломляется по-своему, и мы можем считать его тем, кто одним из первых в русской традиции применил принцип историзма к богословским исследованиям, как он сделал это в полемике со старообрядцами в последней своей крупной работе «Розыск о раскольнической Брынской вере». Однако наиболее прямые и очевидные связи с древним Киевом можно усмотреть в его учении о страстотерпчестве, которое является сквозным мотивом, пожалуй, не только многих его работ, но и жизни. При этом страдания Бориса и Глеба служат ему отправной точкой для приложения истин Христовой веры к современности. Мы не можем сказать, были ли известны ему те тексты, которые мы приводили выше, однако, благодаря исследованиям Марины Анатольевны Федотовой можно считать установленным, что при составлении жития святых Бориса и Глеба для своих «Четий-Миней» святитель пользовался Мгарским списком Густынской летописи. Вполне возможно, что этот список был получен им у митрополита Варлаама Ясинского, принимавшего, как известно, горячее участие в трудах святителя 9 . |
| В качестве основного аргумента по поводу местонахождения подлинника чудотворной иконы Лебединцев приводил описание полулистовой гравюры на меди кон. XVII в. с изображением Л. и. из Олсуфьевского собрания, принадлежавшего кн. К. Э. Белосельскому-Белозерскому. Особенностью гравюры являлась пространная надпись в нижнем регистре: «Изображенïе чудотворныя иконы пресвтои бдцы любецкоï яже блаженноï памяти преосвященныи силвестер каков (Косов.- Авт.) митрополит киевски з стран заднепровских с подобающею с честию в бгоспасаемыи град киев привезе и постави ю в святые софиï цркви идеже доднесь на црскими враты благоговеснно покланяема есть», и далее указано, что по благословению митр. Варлаама (Ясинского), архиепископов Лазаря (Барановича) и Феодосия (Углицкого) был сделан список чудотворной Л. и. и поставлен в 1698 г. в Воскресенском храме любечского Антониева мон-ря (воспроизведение надписи см.: Ровинский. Народные картинки. Т. 3. 1270. С. 513-514). Гравюра, описание к-рой опубликовал Д. А. Ровинский, в мельчайших подробностях соответствует «Любечской иконе Богоматери» (дерево, темпера, 66 ´ 40 см. Инв. 1344) из фондов Национального музея истории Украины (собрание П. П. Потоцкого), размещавшегося в 1-й пол. XX в. в т. н. Музейном городке на территории Киево-Печерской лавры. Согласно атрибуции Л. С. Миляевой, икона написана иером. Иннокентием (Щирским). Список Любечской иконы Божией Матери. XVIII в. (?) (Спасо-Преображенская ц., Любеч) Список Любечской иконы Божией Матери. XVIII в. (?) (Спасо-Преображенская ц., Любеч) Икона отличается сложным композиционным построением в 3 регистра и насыщенностью символами, эмблемами и метафорами, что характерно для укр. барочной традиции XVII в. В центре находится изображение Л. и. Слева от нее - прав. Анна Пророчица, справа - свт. Иоанн Златоуст. Они держат свитки с надписями: «Господе, призри и виждь, посети виноград сей. Его же насади десница твоя». Виноград в данном контексте можно рассматривать как символ Церкви Христовой, прав. Анну с изображением на груди сердца с крестами (в католической традиции) - как образ небесного сретения. |
| Вышедши из Вечного города, он посетил Лавретанский дворец, откуда опять прошел чрез Бонону и прочие, на пути лежащие города. Но так как австрийские и французские войска (по случаю войны за Испанское наследство) сделали дороги не безопасными, то он принужден был проходить окольными путями, испытывая, особенно в зимнее время, разные лишения, оставаясь без пищи и сна; но всё это он переносил безропотно с бодростью духа и тела. Прошедши чрез Сен-Готард, он прибыл к Гризонам в Ретии и Швейцарцам, познакомился с известными в науке мужами и повсюду, как у католиков, так и у не католиков, находил радушный приём, привлекая к себе своею умною, гуманною речью, знанием иностранных языков, и особенно своим образованием, и так пленял всех, что они, всячески его одаривши, отпускали от себя с сожалением 14 . Прибывши в 1702 году в Малороссию, Елиссей, по свидетельству м. Евгения, остановился в Почаевском монастыре, лежащем почти на самой границе Малороссии с Галицией, и тамошним игуменом Исаевичем пострижен в православные монахи, и, при этом пострижении, назван Самуилом. В рассказе этом нет ничего невероятного. Почаевский монастырь, в ту пору, был ещё православною обителию, и в памятниках, близких к этому времени, упоминается игумен Иосиф Саевич 15 . Но другие писатели говорят о пострижении Феофана иначе. Маркелл Родышевский, не беспристрастный свидетель, пишет, что Феофан, «ушедши из Рима, сам на себя мантию надел без обычного пострижения и пришёл в Киев монахом». Арсений Мациевич говорит, что Феофан «из Рима бежал и в базилианском платье в Киев пришёл во время архиерея киевского, преосвящ. Варлаама Ясинского и от него, как и Стефан, к церкви Божией принят и разрешён. Дамаскин Руднев, автор латинской биографии Феофана (Готской), рассказывает ещё проще, что он, после трехлетнего пребывания в Риме, возвратился в Киев, и принят в академии учителем поэзии, а в 1705 г. пострижен в монашество и назван Феофаном. Но м. Евгений, сказавши о пострижении его в Почаевской лавре, говорит, что в 1705 г. он только переменил имя, назвавшись, в честь покойного дяди, Феофаном. |
| городах Литовского великого княжества , собирая в разных б-ках материалы об исхождении Св. Духа и готовясь к работе над кн. «Мессия правдивый...». Очевидно, в Луцке он мог воспользоваться 2 богатыми книжными собраниями: при правосл. луцком Крестовоздвиженском братстве и при католич. епархиальном управлении, во главе к-рого стоял знакомый И. со времени диспута в Белой Церкви Луцкий и Брестский еп. Миколай Пражмовский. Волынь и Луцк (центр Волынского воеводства) И. мог посетить по пути из Подолья или Галичины в Литву. Осенью 1667 г. И. предположительно находился в Минске: 18 окт. 1667 г. датирован одобрительный отзыв на его кн. «Мессия правдивый...» игум. минского мон-ря Иосифа (Ходоновича). В Слуцке И. побывал до окт. 1668 г.: Лазарь (Баранович) в письме Симеону Полоцкому от 13 окт. 1668 г. сообщает, что И. приехал к нему в Новгород-Северский после посещения наместника Киевского митрополита в Великом княжестве Литовском Феодосия (Василевича) , к-рому И. также дал для прочтения свою кн. «Мессия правдивый...». И. рассказал архиеп. Лазарю о преследованиях православных в Великом княжестве Литовском и изложил содержание потерянных по дороге писем Феодосия (Письма преосв. Лазаря (Барановича). 1865. 43. С. 52). В Новгороде-Северском И. показал архиеп. Лазарю кн. «Мессия правдивый...» и 6 нояб. 1668 г. получил одобрение сочинения. Вернувшись в Киев, И. вскоре вновь уехал из города вследствие того, что пост ректора Киево-Могилянской коллегии не позднее 1665 г. был отдан Варлааму (Ясинскому). В 1669 г. по приглашению Черниговского архиеп. Лазаря (Барановича), жившего в Новгороде-Северском, И. переехал в этот город (Stary Koció... Przedmowa. S. 4). В том же году благодаря архиеп. Лазарю И. стал игуменом Елецкого Успенского мон-ря в Чернигове. 12 февр. 1669 г. на раде в Глухове архиеп. Лазарь сообщил новоизбранному гетману Левобережной Украины Д. Многогрешному о своем намерении предоставить И. Черниговскую архимандритию, но гетман отнесся к этому плану «как-то глухо» (Письма преосв. |
| Димитрия. Но при св. Дим. окончательно в Киево-Печерской лавре выработан был план и собором старцев под главенством Варлаама Ясинского осуществление его было поручено св. Димитрию (в 1684 г.) Работой этой вскоре были заинтересованы митр. Гедеон и гетм. Самойлович, благодаря содействию которых в Киев были доставлены московские Четьи-Минеи. Но отношения Москвы к Малороссии в это время было далеко не из искренних. В Москве был спор о пресуществлении и малорусское духовенство подозревалось в расположении к «латинской части». Патриарх Иоаким требовал признания московского православия, послал поэтому ультиматум еп. Лаз. Барановичу, не давал лавре привилегии на типографию и пр. подозрения. В связи с этой недоверчивостью стоит и то, что в 1688 г. моск. Четьи-Минеи были затребованы обратно. Но к этому времени – в 1689 г. – была уже закончена первая часть «Житий» (сент., окт., ноябрь). В это же время св. Димитрий получил возможность быть в Москве (в свите Мазепы), где представлялся государям и патриарху. У последнего киевляне были очень часто за время пребывания в Москве, беседовали с ним, и, уезжая, св. Дим. получил от него благословение на продолжение начатого труда. А новый патриарх Адриан даже всячески старался поощрить его трудиться на «всецелый год»; два раза посылал ему благословение и грамоту, в которой похвалял его богоугодный труд (1690 г.). К 1695 г. была окончена вторая часть (дек., янв., февр.), а в 1700 г. – третья (март, апр., май). Последнюю же 4-ю (июнь, июль, авг.) св. Димитрию пришлось заканчивать уже в Ростове; печатание ее началось в 1705 г., т. е. три года спустя после вступления его в архипастырские обязанности. Таким образом, на выполнение своего труда, остающегося и доныне одним из лучших чтений для благочестивых читателей, св. Дим. употребил более 20 лет. Но этот многолетний труд не является единственным. Кроме него, св. Димитрию принадлежат и многие другие. Таковы: «Летопись келейная»; не окончена; составлена на основании обширного изучения Библии , отцов и учителей церкви, византийских хронистов и новейших церковных писателей. |
| Еще дольше, чем братчики, противилось введению унии православное монашество Галиции. Монастырь в Словите хранил верность Православию до 1718 г., Креховская Николаевская обитель сопротивлялась введению унии до 1721 г. Манявский скит в Карпатских горах сумел продержаться до 1786 г. Монастырь это так никогда и не был совращен в унию - его упразднил своим приказом император Иосиф II после того, как Галиция вошла в состав империи Габсбургов. Вслед за Львовской перешла в юрисдикцию папского Рима и Луцкая православная епархия. По проискам Иосифа Шумлянского из Луцка был вынужден бежать на Левобережье, под защиту гетмана Самойловича, епископ Гедеон (князь Святополк-Четвертинский), ставший в 1685 г. первым митрополитом Киевским и Галицким в юрисдикции Московского Патриархата. После этих событий на Луцкую кафедру король Ян Собесский поставил родного брата Иосифа Шумлянского - Афанасия, который также тайно принял унию. Тем не менее вплоть до своей кончины в 1694 г. Афанасий так и не смог привести свою епархию к единству с Римом (о том, что сам Луцкий епископ остался верен принесенной папе присяге, свидетельствует факт его предсмертной исповеди своему брату - доминиканскому монаху Даниилу Шумлянскому). После кончины Афанасия Шумлянского клирики и миряне Луцкой епархии избрали новым епископом волостного писаря Димитрия Жабокрицкого, имевшего репутацию человека строго православных убеждений. Жабокрицкий, однако, имел каноническое препятствие к рукоположению - он был женат на вдове. Тем не менее, Димитрий развелся с супругой и принял пострижение с именем Дионисий (его супруга отказалась стать монахиней). В конце концов эти личные обстоятельства Жабокрицкого стали одной из причин его уклонения в унию. Дионисий обратился за посвящением в сан к православному митрополиту Киевскому Варлааму Ясинскому. Митрополит счел, что несмотря на препятствие, для Дионисия можно сделать исключение, рукоположив его в епископский сан. Но самостоятельно решить этот вопрос Варлаам, управлявший Киевской митрополией целиком самостоятельно, все же побоялся. Он обратился к патриарху Московскому и всея Руси Адриану за диспенсацией для Дионисия. Киевские богословы из Могилянской коллегии направили в Москву составленную ими каноническую справку, в которой обосновывалась возможность диспенсации по соображениям крайней необходимости - ввиду сложного положения Православной Церкви в Речи Посполитой. За Жабокрицкого перед патриархом Адрианом также хлопотал московский посол в Варшаве Борис Михайлов. |
|
|
