| Отзыв о книге свящ. Н. Шпачинского: «Киевский митрополит Арсений Могилянский и состояние киевской митрополии в его правление (1757–1770 гг.).» – (Киев, 1907 г) Источник Главная ценность рассматриваемого сочинения заключается в его широкой документальности. При своем исследовании отцу Шпачинскому „пришлось обратиться“, как и подобало, к сырому, архивному материалу и на основании его восполнять существующие сведения, как о деятельности Арсения Могилянского на разных поприщах его служения, преимущественно в сане киевского митрополита, так и о состоянии киевской митрополии во время его управления ею, а отчасти и о состоянии Троицко-Сергиевой лавры и Переславской епархии, в первой из коих он был настоятелем, а во второй – архиепископом. Труды автора в данном направлении были очень усердны: он подолгу работал в архивах киевских (Киево-Печерской лавры, Выдубицкаго монастыря, Киево-Софийского собора, Киевской консистории, Киевской духовной академии), московских (Министерства Иностранных Дел, Министерства Юстиции) и петербургских (при Св. Синоде). Разумеется, нельзя сказать, что о. Шпачинским осмотрены все архивы, где он мог бы найти нужные для него сведения (напр., в Государственном Архиве); нельзя сказать и того, что и осмотренные архивы использованы им для своей цели вполне. Но кто знает, сколь пространное море представляют собою архивные материалы за рассматриваемое время (18-е столетие), тот не может поставить указанный дефект в особенную вину нашему автору. Наука движется совокупными усилиями тружеников, и в ряду этих тружеников отцу Шпачинскому (поколику дело касается избранной им для исследования темы) должно быть отведено почетное место. Немало труда положено автором и на изучение собранного обширного материала, который им надлежаще рассортирован и, согласно намеченному плану, в достаточно стройном порядке изложен (приведен в систему). Это положительные стороны рассматриваемого нами труда. К слабым же его сторонам (кроме некоторых недосмотров при изучении собранных материалов) должно отнести: не всегда верное освещение тех или иных событий и замечаемая по местам ограниченность исторического кругозора. |
| До этого времени Александро-Невским архимандритом с 1735 г. был Стефан (Калиновский), удержавший это звание по назначении его епископом в Псков (1739 г. 17 января). При монастыре существовала своя канцелярия, с которой петербургская дух. консистория сносилась промемориями, как равное ей учреждение. Кроме Александро-Невского монастыря под ведомством преосв. Никодима состояли две пустыни, находившиеся в пределах Новгородской епархии, именно – Новоладожская Николаевская (сущ. XV в.) и Старорусская Кречевская (сущ. XV в.), приписанные к Александро-Невскому монастырю. Обе пустыни ведались в Александро-Невской Канцелярии. По-видимому, Александро-Невский монастырь, после учреждения С.-Петербургской епархии, хотя вошел в её состав и подчинен был епископу Никодиму, но удержал некоторую самостоятельность и находился вне зависимости от местной консистории. Троице-Сергиева пустынь, близ Петербурга, после смерти своего основателя архим. Варлаама, пришла в упадок; она уже называлась просто церковью преп. Сергия Радонежского чудотворца, что на приморском месте Троицко-Сергиева (т. е. московского) монастыря. Троицко-Сергиева пустынь, по-прежнему, принадлежала к Московской Сергиевой лавре, но все общие указы и распоряжения доходили до нее от С.-Петербургской епископской власти. Такое полузависимое положение пустыни от Петербургской кафедры подтверждено было именным указом от 8-го июня 1744 г. во время управления Московской Троице-Сергиевой Лаврой архимандрита Арсения Могилянского. Елизавета Петровна, вскоре по восшествии на престол, пожелала устроить в Петербурге первую женскую обитель с именем Новодевичьего Воскресенского монастыря, с той, будто бы, целью, чтобы, передав бремя правления избранному ей наследнику, самой удалиться от мира. Местом этой обители императрица избрала свой загородный Смольный дворец на левом берегу р. Невы, поставленный на месте обширного смольного двора, устроенного еще Петром. Осуществление обширного плана было поручено знаменитому итальянскому архитектору-художнику Растрелли. |
| Ибо в летописях повторяется, что они полагаемы были один подле другого. Впрочем, по окрошившимся краям мраморных камней, из коих составлен надгробный памятник Ярославов, по не древней между каменьями известковой замазке, можно заключать, что он когда-нибудь был взломан и паки составлен и может быть на нынешнее место перенесен. Не известно также, когда и кем памятник сей устроен, а по готическим средних веков украшениям его, не можно сомневаться, что он есть близкого Ярославову веку времени. Рисунок его приложен в конце сей книги. Может быть, знающие средних веков символы отгадают и знаменование изображений на оном. В юго-западном углу под ризничной палатой находится усыпальница, или погреб, в коем ставятся гробы с телами усопших митрополитов киевских. Древнейшие все отгорожены уже глухими каменными стенами, а из новейших в притворе пред отгородкой стоят еще гробы митрополитов Рафаила Заборовского, Арсения Могилянского, Гавриила Кременецкого, Самуила Миславского и Иерофея Малицкого, и Серапиона Александровского, над коими в 1824 году устроены уже каменный надгробия. Глава VII. Содержащая историю Киевской епархии При Киево-Софийском Соборе с самого основания его учреждена митрополичья иерархическая кафедра. Посему история сей иерархии принадлежит некоторым образом к истории сего Собора. В первой и второй главах введения в сие описание сказано уже, что Евангельская вера неоднократно проникала в Киев и до Софийского еще Собора были уже здесь соборные церкви. Но какое начальствовало в них духовенство, не известно. А как иерархическое правление Церкви собственно зависит от епископа, то надлежит исследовать, когда началось епископское священноначалие в Киеве. По заимствованию веры от Константинопольской Церкви несомнительно, что и первое киевское духовенство зависело до установления иерархии сперва непосредственно от Константинопольского патриаршего престола и не составляло еще особой епархии. А хотя, как выше уже показано, греческие историки Константин Багрянородный, Кедрин, Зонара и Глика свидетельствуют, что около 867 года, то есть во времена киевского князя Аскольда, послан быть к руссам епископ, или архиепископ 50 ; но ни имени его, ни местопребывания они не означают. Если же верить приписываемой греческому историку Кодину, или по крайней мере при его Чиновнике изданной росписи епархий, Константинопольскому патриарху подвластных, учиненной Константинопольским императором Львом Премудрым около 891 г.; то в оной значится уже русская митрополия под 60, или по Левнклавиеву списку под 63 степенью 51 . Однако же может быть сия русская митрополия тогда началась и кончилась одним только назначением ее. Ибо нет никаких известий о русских митрополитах IX века. |
| Еще в 1640 году киевский митрополит Петр Могила , чрез своего наместника, Игнатия Оксеновича Старушича, предлагал московскому правительству устроить в Москве монастырь, поселить в нем киевских ученых старцев и открыть школу для обучения «детей боярских и простого чину» греческой и славянской грамоте. Это предложение Могилы, непринятое в 1640 году, в конце сороковых годов было осуществлено царским любимцем и известным ревнителем просвещения, окольничим Ф.М. Ртищевым. В двух верстах от Москвы Ртищев построил Андреевский монастырь, при котором, с разрешения царя и Патриарха, и основал ученое братство из тридцати киевских иноков, «в житии, и чине, и во чтении, и пении церковном, и келейном правиле изрядных». Вскоре после этого и само правительство решилось вызвать из Киева ученых иноков для перевода Библии с греческого на славянский язык. С этой целью в 1648 году Алексей Михайлович послал к киевским церковным властям инока Марка, но миссия эта почему-то не увенчалась успехом. 14 мая 1649г. московский царь снова обратился к киевскому митрополиту и властям киевского братского монастыря с просьбой прислать в Москву старцев: Арсения Сатановского и Дамаскина Птицкого. По этой просьбе, 12 июля того же 1649 года, прибыли в Москву Арсений Сатановский и (вместо Дамаскина Птицкого) Епифаний Славинецкий. В конце ноября 1650г., после вторичного посольства упомянутого Марка, прибыл из Киево-Печерского монастыря и Дамаскин Птицкий. Вслед за этими учеными стали приезжать в Москву и другие киевляне. Однако ни члены Ртищевского братства, ни Епифаний Славинецкий с Сатановским и Птицким не имели возможности основать в Москве правильно-организованной школы. Деятельность их состояла исключительно в исправлении и переводе св. книг. Конечно, и одно это имело уже важное просветительное значение. Помимо того, многие москвичи, вращаясь в кружке киевских иноков, достигли под их руководством обширной учености, – таковы, напр., ученики Славинецкого, инок Евфимий и иеродиакон Дамаскин. Эта первая дружина киевских ученых состояла из людей, вышедших из Киевской Богоявленской школы, – следовательно, она была до-могилинского, греческого направления в своем образовании. Вслед за ними не замедлили явиться в Москву и питомцы уже преобразованной Киево-Могилянской коллегии, т.е. питомцы школы уже нового, латинского направления. Самым видным представителем этого типа южно-русских выходцев является Симеон Полоцкий . |
| 224 Подробности о Киевском войте И. Сычевском см. у В. С Иконникова. Киев в 1654–1855 гг. Исторический очерк. К. 1904 г. стр. 35–37. Там же указана и литература о войте И. Сычевском. 225 См. копию с подлинного протокола, подписанную «статским советником Иваном Пуговишниковым», в арх. К. П. Л, типогр. д. 37, л. 47 229 Разумеется здесь книга: «Лимонарь сиреч Цветник. Иже во святых отца нашего Софрония патриарха Иерусалимского. Составлен же Иоанном иеромонахом. В лето шестсотное. Ныне же издан типом в дворе Иова Борецкого митрополита Киевского. В граде Киеве Спиридоном Соболем, типографом. В року от Рождества Христова αχκи» (См. у И. Каратаева. Описание славяно–русских книг, напечатанных кирилловскими буквами т. 1 (1491–1652 гг. СПБ. 1883 г.) стр. 395–396. Книга эта сохранилась и доселе в Киевских библиотеках (см., между прочим, Систематический каталог книг библиотеки Киево-Печерской лавры К. 1908 г. 1089 стр. 95). Но, само собой разумеется, что книга: «Лимонарь» 1628 г. нисколько не подтверждала той мысли, которую в сущности желал доказать м. Тимофей Щербацкий, ибо она была напечатана в типографии Спиридона Соболя, которая только находилась во дворе митрополита Иова Борецкого, бывшем на Подоле в Киеве, и потому не имела никакого юридического отношения к митрополичьей кафедре, как это впоследствии и разъясняла совершенно основательно и документально лавра в своей новой контрчелобитной, поданой в мае следующего 1754 года. 236 См. там же. Подозрение С. Т. на счет царского духовника прот. Ф. Я. Дубянского как будто находит себе подтверждение в факте переписки между м. Тимофеем Щербацким и прот. Дубянским, относящейся именно к 1753 г. См. указн. кн. киевск. дух. конс. 1753 г. 11. 239 См. у м. Евгения. Описание Киево–Софийского Собора. К. 1825 г. прибавление 40 стр. 197–207. Здесь на стр. 207 сказано, очевидно, неточно, что «подлинную грамоту митрополит Киевский смиренный Тимофей принял 1753 года октября 19 дня». 252 Действительно, в бумагах Государственного Архива (см. XVIII, 191) сохранился указ императрицы Елисаветы Петровны Св. Синоду без даты, но, по–видимому, относящийся к 1754 г. следующего содержания: «указали мы в новгородскую епархию определить Киевского митрополита Тимофея…, а на ево место в Киевскую епархию митрополитом Арсения Могилянского, бывшего архиепископа Переяславского и архимандрита Троицкой Сергиевой лавры, а буде он немощию от того будет отрицатися, о том нам донести. Почему мы тогда укажем определить другова» (ср. наш Критико–библиографический обзор новейших трудов по истории русской церкви. Вып. VI, Киев, 1908 г., стр. 37). |
| Ярким представителем последнего меньшинственного направления явился в Великороссии Феофан Прокопович. Не будь он для Петра В. «чаровником» в вопросе церковно-практическом, латино-римское направление всего школьного богословия могло возобладать надолго. Тем более, что бесшкольным московским ревнителям всех рангов, пафос латинствующих киевлян казался роднее, православнее, чем петровская еретическая неметчина, которой веяло от Феофана — друга Петра и аннинских немцев. Но победа талантливого Феофана и его протестантского направления одержана была им еще на киевской почве, ибо там нашло и свой сочувственный отклик и свое школьное продолжение. Борьба перенесена in flagranme в Москву. И здесь, в более молодом поколении богословов стихийным чутьем, инстинктивно, решилась в сторону предпочтения Феофановской концепции, несмотря на явные ее и для самих учеников «перегибы» в сторону протестантизма. Старые киевские профессора, Феофилакт (Лопатинский), Иоасаф (Кроковский) шли в философии за Аристотелем, а в богословии за Фомой Аквинским. Новые — избрали себе Баумейстера и новую философию: Декарта, Лейбница, Вольфа. Следуя образцу Феофана, профессора — Сильвестр (Кулябко) и Георгий (Конисский) читали богословие уже под антилатинским руководством протестантов, но все на том же общеевропейском латинском языке. Православное исповедание веры Петра (Могилы) штудировалось по латинскому его тексту. И лишь в 1759 г., по указанию киевского митрополита Арсения (Могилянского), начали текст его зубрить в русифицированном церковно-славянском переложении. Из Киева это новое веяние разлатынивания и обрусения богословской науки еще охотнее принято было в Московской «Академии» ее учителями, выходцами из той же киевщины. Поворот от римо-католической монополии в школе произошел безвозвратный, но он был медленный, пока не подросли и не окрепли новые местные богословы — великорусы. Эта мрачная характеристика служила предисловием к последовавшему затем поручению особой комиссии при св. Синоде составить план преобразования духовных школ. |
| Новый собор был двухпрестольным: главный престол – во имя Спаса Нерукотворного, а придельный, возможно, сохранил посвящение старой деревянной церкви. Историк А.Ф. Малиновский утверждал, что до 1742 года посвящение второго престола неизвестно. Собор был освящен в ноябре 1661 года, а спустя 20 лет, когда уже началась «учительная» история монастыря, власти запретили «рядскую» торговлю иконами: в 1681 году царь Федор Алексеевич издал указ, дабы «торговым людям святых икон на промене не держать». Иконный ряд ликвидировали, а для «промену» икон были построены деревянные лавки на Печатном дворе. Через несколько лет в Заиконоспасском монастыре открылась первая высшая школа России – Славяно-греко-латинская академия. «Московские новосияющие Афины» Превращение Заиконоспасского монастыря в учительный началось еще до строительства нового собора. В первой половине XVII века остро ощущалась потребность в грамотных специалистах для нужд Печатного двора, исправления и переводов церковных книг, для подготовки чиновников Посольского и других государственных приказов. Кроме того, стала ясна задача повышения образовательного уровня русского духовенства, в том числе и для защиты Православия от иноземного влияния. Опыт приглашения ученых греков и киевских монахов (училище Ртищева, Чудовская школа) был успешен, но показал необходимость создания собственной школы. В 1634 году в Москве была устроена Греко-латинская школа под руководством грека Арсения, где впервые стали обучать древним языкам: латинскому и греческому. Так свидетельствовал Адам Олеарий, но по другим данным, эта школа была основана в 1653 году при патриархе Никоне в Чудовом монастыре, а в 1655 году Арсений вместе со школой переехал в Заиконоспасский, и монастырь стали называть «учительным». С этого началось его постепенное превращение в центр русского просвещения. Новая страница в истории монастыря началась уже в 1664 году – с приездом в Москву знаменитого Симеона Полоцкого, выпускника Киево-Могилянской коллегии и учителя школы в Полоцке, отчего и пошло его прозвище. В Полоцке он познакомился с царем Алексеем Михайловичем, когда тот посетил город. Он поднес государю приветственные стихи и настолько очаровал его, что получил приглашение в Москву, где стал воспитателем царских детей, первым в России придворным поэтом, создателем первой русской частной школы при храме Иоанна Богослова в Бронной слободе и настоятелем Заиконоспасского монастыря, в котором остановился по прибытии. С его приездом в русском обществе началась затяжная, опасная борьба между полярными течениями грекофилов и латинствующих. И победа греческого лагеря стала, без преувеличения, победой России, отстоявшей свою веру, национальную самобытность и православное просвещение. |
| Правда, в то же время Петр хотел заняться и обучением монахов, прежде всего истинному разуму Писания. Сперва было предположено всех молодых монахов (т. е. ниже 30 лет) собрать в Заиконоспасскую Академию для занятий (указ 1 сент. 1723 г.). И это должно было вызвать только новое беспокойство. Это можно было понять только так, что и на монахов распространяется учебно-служилая повинность (это было вполне в духе “реформы”), да еще в латинских школах. Несколько позже Петр проектировал переустроить монастыри вообще в рассадники просвященных деятелей, а в особенности для полезных переводов... Новая школа была воспринята прежде всего, как некий государственный захват и вмешательство. И новые “ученые” монахи латино-Киевского типа, каких только и хотели готовить Петр и Феофан (срв. в “объявлении” 1724 г.), навязывавшие и вбивавшие в недоуменные и встревоженные головы эту безжизненную латинскую науку, вряд ли могли кого примирить с упразднением и закрытием старых и богомольных обителей, с замолканием в них службы Божией (срв. позже об этом откровенное суждение молодого Паисия (Величковского))... Петровское правительство вымогало приятие самого религиозно- психологического сдвига. Именно от этого вымогательства религиозное сознание в XVIII-м веке так часто съеживалось, сжималось, укрывалось в молчание, в отмалчивание и замалчивание вопросов для самого себя... Утрачивался единый и общий язык, терялась та симпатическая связь, без которой взаимное понимание невозможно. И этому еще более содействовали те насмешки и издевательства, в которых так любовно изощрялись русские культур-трегеры и просветители XVIII-ro века... В истории русского богословия и русского религиозного сознания вообще все эти противоречия и ушибы XVIII-ro века отозвались и сказались с большой силой и болезненностью... 5. Век XVIII-ый — век эрудитов и археологов. Богословие на сваях В школьном преподавании прямое влияние Феофана сказалось не сразу. Сам он преподавал в Киеве недолго и учеников не оставил. Его “система” осталась не окончена, его записки были приготовлены к печати и изданы уже только много позже. В школьный обиход Феофанова система входит приблизительно в середине века (в Киеве, при митр. Арсении Могилянском, с 1759-го года). В первую половину века богословское преподавание всюду продолжается в прежнем романистическом типе (Феофилакт, Гедеон Вишневский и отчасти даже Кирилл Флоринский в Москве; Иннокентий Поповский, Христофор Чарнуцкий, Иосиф Волчанский, Амвросий Дубневич в Киеве; здесь же уместно назвать и Арсения Мацеевича). В новых семинариях богословие изучают обычно по конспектам Иоасафа Кроковского или Феофилакта, т. е. по Аквинату. Философия в это время преподается всюду перипатетическая, Philosophia Aristotelic-Scholastica, и обычно по тем же учебникам, что у польских иезуитов... |
| Григория. Ибо в Летописях повторяется, что они полагаемы были один подле другого. Впрочем, по обкрошившимся краям мраморных камней, из коих составлен надгробный памятник Ярославов и по не древней между каменьями известковой замазке, можно заключить, что он когда-нибудь был взломан и паки составлен, и может быть, на нынешнее место перенесен. Неизвестно также, когда и кем, памятник сей устроен, а по Готическим, средних веков, украшениям его, не можно сомневаться, что он есть близкого Ярославова века времени. Рисунок его приложен при конце сей книги. Может быть, знающие средних веков символы, отгадают и знаменование изображений на оном. В юго-западном углу под ризничной, вновь устроенной палатой, находится усыпальница или погреб, в коем ставятся гробы с телами усопших Митрополитов Киевских. Древнейшие все отгорожены уже глухими каменными стенами, а из новейших в притворе пред отгородкой стоят гробы Митрополитов Рафаила Заборовского, Арсения Могилянского, Гавриила Кременецкого, Самуила Миславского, Иерофея Малицкого и Серапиона Александровского, над коими в 1824 году устроены уже каменные надгробия. – При Киево-Софийском Соборе с самого основания его учреждена и Митрополичья Иерархическая Кафедра. Первым Митрополитом Киевским и всея России полагается 1. Св. МИХАИЛ, родом Сирин, пришедший в Киев 988 года; а скончавшийся в 992 г. по 4 летах его правления; он погребен был в Десятинной Церкви, а ныне мощи его открыто почивают в Печерской Лавре. – 2. ЛЕОН или ЛЕОНТИЙ Грек, прибыл в Киев в 992 году; скончался в 1008 году, где погребен, неизвестно. 3. ИОАНН I или Иона, вступил на Киевскую Митрополию в 1007 или 1008 году, скончался в 1035, где погребен, неизвестно. 4. ФЕОПЕМПТ родом Грек; прибыл в Киев около 1038 или 1039 года; скончался около 1049 года. Поскольку он освящал Софийский Собор, то, вероятно, погребен он, как и преемники его под сим Собором. – 5. Россиянин, хиротонисанный в сан Митрополита в Киеве 1051 года, скончался 1072 года. 6. ГЕОРГИЙ Грек посвящен в сан Митрополита Киевского в 1072 г; скончался 1079 года. 7. ИОАНН II, неизвестно откуда родом, посвящен 1080 г; скончался в 10З9 году. 8. ИОАНН III. Скопец, родом Грек, посвященный в 1089 г., скончался в 1090 году. – 9. ЕФРЕМ скопец, родом Грек, посвященный в 1091 г., скончался в 1096 году. 10. НИКОЛАЙ Грек, посвящен 1102 года, скончался в 1106 году. 11. НИКИФОР Грек, посвященный в 1106 или 1107 г., скончался около 1121 года. 12. НИКИТА Грек, посвященный в 1122 году, скончался в 1126 году августа 1. 13. МИХАИЛ II, родом Грек, хиротонисан в 1130 или 1131 г., скончался в 1147 году. 14. КЛИМЕНТ Смолятич, родом Россиянин, посвящен 27 июля 1147 года в сан Митрополита, а в 1156 г., перестав управлять Митрополией, скончался во Владимире на Волыне. |
| После сего отозвалась о нем: «муж острый и резонабельный». Высочайший отзыв сей был объявлен Святейшему Синоду обер-прокурором Мелиссино. В том же году Государыня приказала, сделанный ею и придворными во время путешествия по Волге, русский перевод французской книги «Велизарий» Мармонтеля, восхваляющей добродетель и гражданский долг, посвятить преосвященному Гавриилу. В посвящении говорится от ее лица: «Мы чистосердечно признаемся, что Велизарий обладал нашими сердцами, и мы уверены, что сочинение сие Вашему Преосвященству понравится, потому что Вы мыслями, как и добродетелью, с Велизарием сходны». В 1768 году Тверской епископ Гавриил назначен был ни место скончавшегося Новгородского митрополита Димитрия Сеченова депутатом от Святейшего Синода в помянутую выше комиссию о составлении нового уложения и сделался весьма деятельным членом ее. Его настояниям духовенство обязано тем, что сохранило свою сословную самостоятельность, а не причислено, как хотели того члены комиссии, к среднему сословию наравне с мещанами и разночинцами. За успешные труды в комиссии Императрица назначила епископа Гавриила членом Святейшего Синода. Кроме того, Государыня желала, чтобы преосвященный Гавриил, как архипастырь, способный к исполнению ее благих намерений, навсегда остался в Петербурге. Поэтому она в 1770 году, 22 сентября, в день своей коронации, на место умершего Киевского митрополита Арсения Могилянского назначила митрополитом С.-Петербургского архиепископа Гавриила Кременецкого, а Петербургским архиепископом – Тверского преосвященного Гавриила Петрова. Вступив на кафедру столицы, архиепископ Гавриил вскоре имел утешение участвовать в рукоположении друга своего, архимандрита Платона Левшина , в сан архиепископа Тверского в придворной церкви. 1-го января 1775 года преосвященному Гавриилу Высочайше вверено было управление и первенствующей Новгородской епархией. Можно предполагать, что это сделано было, с одной стороны, в целях возвышения внешнего положения архиепископа царствующего града, так как до соединения епархии Петербургской с Новгородской под властью одного иерарха, он занимал место в Святейшем Синоде «по Новгородском преосвященнейшем», с другой – в видах предоставления С.– Петербургскому архиепископу больших средств содержания, так как С.-Петербургская епархия была тогда необширна, а Невская обитель небогата. |
|
|
