| Он вместе с братией ежедневно посещал вечерню, утреню и раннюю Литургию. Однако через пять месяцев обнаружилось, что точное исполнение Вышенского устава несовместимо с писательскими трудами. В тот час, когда иноки отходили ко сну, он только начинал работу над духовными сочинениями. Светильник в его келье, ставшей тесной из-за огромной библиотеки, зачастую горел до того часа, когда надо было идти на утреню. Чрезвычайное переутомление заставило подвижника бывать в храме только на ранней Литургии. Зимой 1866 г. игумен Аркадий начал возводить над зданием просфорни второй, деревянный этаж, который был обложен снаружи кирпичом и снабжен балконом. В сентябре следующего года сюда переселился епископ-отшельник. Его кельи состояли из приемной, рабочего кабинета, библиотеки и маленькой опочивальни. Подняться наверх можно было по пристроенной лестнице. Очевидцы отмечали простоту обстановки этих покоев. Мебель была самая обыкновенная и старая. Деревянные стены не были оштукатурены – святителю, как и многим русским людям, нравились бревенчатые срубы, от которых исходил здоровый древесный аромат. На первом этаже, рядом с просфорней. жил келейник Владыки, послушник Евдоким (Федоров), принявший в 1873 г. монашеский постриг с именем Евлампий. Святитель Феофан вызывал его к себе стуком по полу 9 . Один из Тамбовских епископов предлагал подвижнику создать более комфортные условия, на что тот, конечно же, не согласился. Авва Аркадий Сравнивая житие свт. Феофана с житием его любимого духовного писателя, свт. Тихона Задонского , мы видим, какую исключительно важную роль сыграл в жизни первого игумен Вышенской пустыни архимандрит Аркадий. Сравнивая житие свт. Феофана с житием его любимого духовного писателя, свт. Тихона Задонского , мы видим, какую исключительно важную роль сыграл в жизни первого игумен Вышенской пустыни архимандрит Аркадий. В отличие от настоятелей Задонского монастыря, которые не любили свт. Тихона и затрудняли написание написание им духовных сочинений, игумен Аркадий стал своего рода «заместителем по тылу» в той войне, которую вёл свт. Феофан с врагом нашего спасения. Он снабжал святителя всем необходимым и «стремился к тому, чтобы предоставить ему полное спокойствие, чтобы ничто не мешало и не тревожило его». |
| Михаил опрометью бросился из дома. - Вкрутите лампы поярче, застелите этот стол клеенкой и протрите ее спиртом, — стал распоряжаться Игорь, — поставьте на огонь кастрюлю с водой для кипячения инструментов, затем, отец Аркадий, не мешайте нам, самая большая помощь от вас будет, если Вы с Михаилом Юрьевичем пойдете откроете храм и станете усердно молиться о благополучном исходе операции. Уже более двух часов отец Аркадий и Михаил истово молились в храме, нет-нет да и тревожно поглядывая через церковные окна на рядом стоящий дом Михаила. Прервав молитву, они обернулись на скрип церковной двери, в храм, пошатываясь от усталости, вошел Игорь. Он прошел прямо на клирос и сразу присел на скамейку. - Ну что, Игорь, не тяни, ради Бога. - Все слава Богу, мальчик спит после операции. Может, хоть кагорчику нальете, не могу отойти от напряжения, — как-то жалостливо попросил Игорь. - Молодец, Игорь, ну и молодец, — воскликнул отец Аркадий и пошел в «пономарку» за кагором. Михаил стоял, переминаясь с ноги на ногу. Он давно уже хотел что-нибудь сказать, но волнение перехватило горло. Наконец он справился с собой и с дрожью в голосе проговорил: - Игорь Львович, простите меня ради Христа, если сможете. Огромная Вам благодарность за сына. - Бог с Вами, Михаил Юрьевич, я на Вас нисколько не сержусь, ну, идите к сыну, скоро увидимся. Его все равно надо в больницу часика через два везти. Михаил пошел было к выходу, но, сделав два нерешительных шага, вновь повернулся к Игорю: - Я хочу Вам, Игорь Львович, признаться, что моя бабушка по матери была еврейка. Сказав это, Михаил облегченно вздохнул и быстро зашагал к дверям храма. Уже отпивая из ковшичка кагор, Игорь подмигнул отцу Аркадию и рассмеялся: - Я всегда, Аркадий, подозревал, что истинные антисемиты могут быть только еврейского происхождения. Самара, март 2003 г Командировка в иную реальность Светлой памяти моего тестя, протоиерея Иоанна Державина, посвящается Вызов к главному редактору Андрея Агапова радостно взволновал. Ему до смерти надоело сидеть в отделе писем «Сельских новостей». Хотелось настоящей работы: репортажей с целины, статей о покорении Севера, ну, словом, куда-нибудь в гущу событий, где жизнь бурлит, где есть, о чем писать. Василий Федорович встретил Андрея, предложил присесть к столу. Он долго протирал очки носовым платком, рассматривая на свет, наконец, водрузив их на свой большой мясистый красный нос, взял со стола бумагу, мельком взглянул на нее, затем, отложив в сторону, снова снял очки и тогда уже обратился к Андрею: |
| 11 июля 1677 г. по благословению Корнилия, митр. Новгородского и Великолукского, при архим. новоторжского мон-ря Евстафии состоялось торжественное обретение нетленных мощей А. Н., 14 июля мощи были положены на паперти Борисоглебского храма у сев. дверей. 14 авг. 1798 г., при строительстве нового соборного храма в Новоторжском мон-ре, мощи А. Н. были переложены в каменную раку, в к-рой до 1572 г. почивали мощи прп. Ефрема. В наст. время мощи А. Н. считаются утраченными. В 1841 г. в Борисоглебском соборе мон-ря был освящен придел во имя А. Н. В 1977 г. в Торжке состоялось празднование 300-летия со времени обретения св. мощей А. Н. Традиция объединять А. Н. и Аркадия Вяземского проявилась во включении имени Аркадия Новоторжского и Вяземского в Собор Смоленских святых, установленный в 1984 г. по инициативе архиеп. Смоленского и Вяземского Феодосия (Процюка) . Иконография. Вероятно, в связи с обретением мощей А. Н. иконописцами Оружейной палаты Симоном Ушаковым и его учеником Георгием Зиновьевым была создана икона, на к-рой преподобный изображен вместе с равноап. вел. кн. Владимиром и прп. Моисеем Угрином (ТКГ). В 1720 г. пономарь Филипповской ц. в Торжке иконописец Евфимий Недоносков написал икону преподобных Ефрема Новоторжского и А. Н. в молении Спасителю, на нижнем поле - план Борисоглебского мон-ря и пейзаж с видом Торжка ( Жизневский. С. 45, 46. 59). Сохранились 2 прориси с икон XVIII в., изображающие прп. Ефрема и А. Н. на фоне Новоторжского мон-ря, причем А. Н. представлен безбородым, с короткими волосами ( Маркелов. Т. 1. С. 239, 241). В иконописном подлиннике XVIII в. сказано, что А. Н. «подобием млад, аки Галактион, в схиме, ризы преподобническия» ( Филимонов. С. 41). Рисунок, изображающий А. Н. в монашеских одеждах, в куколе, со свитком в левой руке, имеется в лицевом иконописном подлиннике посл. трети XIX в. (РНБ. Вязем. Q. 154. Л. 61), воспроизводящем протограф XVII в. Поскольку в кон. XVII в. почитание А. Н. слилось с почитанием прп. Аркадия Вяземского, появились иконы с надписью «Преподобный Аркадий, Вяземский и Новоторжский чудотворец». Наряду с традицией изображать А. Н. как преподобного в схиме, что соответствует его монашескому подвигу (именно так святой обычно представлен на тверских иконах), возникла его иконография как юноши в мирской короткой одежде, с зеленой ветвью в руке (по образу прп. Аркадия Вяземского). На иконе «Святые Аркадий и Ефрем Новоторжские», созданной в Торжке ок. 1883 г. (ЦМиАР), А. Н.- юноша с длинными волосами, в длинной одежде, склонившийся над книгой, справа - вид мон-ря, над к-рым в облаках парят ангелы, поддерживая плат с образом Спаса Нерукотворного. На хромолитографии «Прп. Аркадий Вяземский Новоторжский» 1883 г. (РГБ), изданной в литографии ТСЛ, святой представлен в монашеской мантии и епитрахили, с длинными волосами, без бороды, со сложенными крестообразно руками, предстоящим Иисусу Христу на фоне храма или мон-ря. |
| Антоний, игумен в Троице–Сергиевой лавры — 284 Антонин Иерусалимский — Антонин (Капустин Андрей Иванович) (1817–1894) — выпускник Киевской Духовной академии; архимандрит, настоятель русской посольской церкви в Афинах, потом в Константинополе; начальник Православной Духовной миссии в Иерусалиме (с 1879 г.) и настоятель церкви при Гробе Господнем; археолог и духовный писатель — 77, 86, 272 Ануров Василий Дмитриевич — московский купец; торговец чаем, колониальными продуктами, вином и колбасными изделиями — 248, 250, 291 Анфим, митрополит в Вифлееме — 171 Анюта, воспитанница Московской женской гимназии С. Н. Фишер, племянница Алексия (Лаврова–Платонова А. Ф.) — 295 Аполлинарий, отец — 286 Аполлинария (? –1881) — ризничья петербургского Воскресенского первоклассного женского монастыря — 83, 108, 186, 220–221, 240, 319 Аполлония — см. Аполлинария Аполлос Вятский — Аполлос (Беляев Иван Георгиевич) (1812–1885) — выпускник Киевской Духовной академии (1839), магистр (1842); преподаватель и инспектор ряда духовных семинарий (1839–1849); игумен астраханского Иоанна–Предтеченского монастыря (с 1849 г.), архимандрит (с 1851 г.); ректор Астраханской (с 1854 г.) и Псковской (с 1856 г.) Духовных семинарий; настоятель Псково–Печерского Успенского монастыря (с 1856 г.); епископ Старорусский (с 1864 г.), Ладожский (с 1866 г.) и Вятский (с 1866 г.), архиепископ Вятский и Слободской (с 1880 г.); распространял христианство среди марийцев; член многих благотворительных учреждений — 88, 140, 209, 238–239, 298 Апухтин Александр Львович (1822–1903) — член Православного миссионерского общества (с 1870 г.); педагог, попечитель Варшавского Учебного округа — 136, 155, 156 Аркадий, архимандрит — Аркадий (1810–1882) — архимандрит, наместник Донского монастыря в Москве; член Православного миссионерского общества (с 1870 г.) — 166, 289 Аркадий, отец — Аркадий (Филонов Алексей Евтихиевич) (1827–1908) — выпускник Смоленской Духовной семинарии (1847) и Санкт–Петербургской Духовной академии (1855); смотритель Рославленского Духовного училища (18551863) и настоятель рославленского Спасо–Преображенского монастыря (с 1855 г.); инспектор Владимирской Духовной семинарии (1863–1868); архимандрит (с 1868 г.), настоятель белевского Спасо–Преображенского (с 1869 г.) и витебского Маркова (с 1873 г.) монастырей; член Полоцкой Духовной консистории (с 1876 г.); епископ Муромский и викарий Владимирский (с 1885 г.), епископ Аккреманский и викарий Кишиневский (с 1887 г.) — 157, 160, 165 |
| В начале 1926 года иеромонах Аркадий был возведен в сан архимандрита, а 15 сентября того же года в Москве был хиротонисан во епископа Лубенского, викария Полтавской епархии. Хиротонию возглавлял митрополит Сергий (Страгородский) . Почти сразу после хиротонии, в октябре 1926 года, владыка Аркадий был арестован и выслан в Харьков, куда ГПУ выслало многих выдающихся архиереев и священников украинских епархий. Въезд в епархию, в город Лубны, ему был запрещен, однако епископ все же решил выехать, чтобы отслужить хотя бы пасхальное богослужение. Духовенство собора было заблаговременно оповещено о приезде назначенного в их город епископа. Приготовившись к пасхальному богослужению, ждали архиерея, но было уже около одиннадцати часов вечера, а о прибытии архипастыря не было никаких известий. Епископ Аркадий выехал в Лубны тайно и перед самым началом пасхальной полунощницы, около половины двенадцатого, вошел в алтарь. Он был в пальто, в темных очках и в этом виде мало походил на епископа. Диакон собора стал прогонять незнакомца, говоря, что они ждут приезда назначенного к ним архиерея, и ему совсем не место сейчас в алтаре. Незнакомец попросил вызвать настоятеля, диакон уступил, и когда пришел настоятель, епископ Аркадий открылся ему и сказал, что он и есть назначенный к ним архиерей. После объяснений владыка облачился, и началось пасхальное богослужение. Но еще не закончилась служба, как в храме стали появляться представители властей, дальнейшее пребывание владыки Аркадия в соборе грозило арестом, и он был вынужден скрыться. Это было единственное богослужение в назначенной ему епархии. Епископ уехал в Новоафонский монастырь на Кавказе, жил в горах, встречался с подвижниками, которые населяли в то время пропасти и ущелья Кавказских хребтов. Но и здесь положение было неспокойным, власти предпринимали меры к аресту монахов, с помощью охотников выслеживали их, арестовывали и расстреливали. Осознавая, что в любой момент он может быть также убит, епископ носил под подкладкой сапога свою фотографию, чтобы в случае смерти люди могли узнать о его участи. |
| В 1992 году, оставив работу в НИИ, он поступил послушником в Свято-Никольский монастырь села Могочина... Иноческий путь очень труден, но тяжесть эта многократно усиливается в обители, переживающей этап становления. Вот и монах Матфей, как вспоминает батюшка, рождался в муках и со слезами, терпел тесноту, зной, холод, голод. И учился молиться. Сначала он сторожил в трапезной, спал на лавке. Потом вместе с другими послушниками перешел в дом одной из старейших насельниц Никольского монастыря монахини Голиндухи (Засмолиной). В обители нес самые разные послушания: помогал Анике Екимовичу Кирьянову - будущему протоиерею Иоанникию – в электроцехе, копал землю, таскал носилки, разбирал дом на Наргинском берегу, разгружал машины с кирпичом и пиломатериалами. Со всем приходилось справляться самому, ведь в монастыре не принято говорить «не умею» и «не хочу». Аркадий старался всему учиться безропотно, со смирением. Примером для него была матушка Голиндуха. Какое-то время монахиня жила в холодном не отапливаемом киоске, который однажды привезли на территорию обители. Не обращая внимания на лютые сибирские морозы, матушка согревала себя молитвой. Видя ее подвиг, Аркадий старался сносить любые лишения, в том числе и отсутствие еды. Ее давали дважды в день, мясо есть запрещалось, а рыба появлялась на столе только в редкие скоромные дни, которые для братии становились сродни праздничным. Меню монахов состояло, в основном, из жиденьких щей да каши без масла. Аркадию потребовалось немало времени, чтобы его плоть перестала «вопиять голодом». Но гораздо более тяжкими были для инока не физические трудности, а борьба духовная: «Я, грешный, тогда еще Аркадий Черевикин, – вспоминает отец Матфей, – вдруг понял, что на сорок пятом году своего бытия не знаю ни жизни, ни того, чего от нее хочу. Не знал, как спастись, и почему оказался в Могочино». Решение подобных вопросов без духовного наставника невозможно. Для Аркадия им стал наместник мужского Преображенского монастыря на Волоке, духовник Свято-Никольской обители игумен Иоанн (Луговских). О нем отец Матфей говорит: «Более 15 лет я – с моим духовным отцом и свидетельствую, что он - человек, определенный Богом на путь духовничества. Мы, его неразумные дети, стараемся спастись, подражая ему. Он никогда не осуждает человека, может осудить только страсти, и всегда посоветует, как с ними справиться». Строг отец Иоанн, но без него не мыслят своей жизни ни его духовные чада, ни насельники обители. Именно отец Иоанн привел послушника Аркадия Черевикина к монашескому постригу, который состоялся 29 ноября 1992 года. Аркадий стал первым пострижеником батюшки. |
| Марк Шишкин Скачать epub pdf «Человек создан для счастья, и только победами каждодневными может он достигать радости и такого состояния, которое несет всем и ему свет…» Сказавший эти слова, научился побеждать грех , и хотя его внутренний подвиг был невидим другим, все видели Свет Христов переполнявший его и обильно изливавшийся на каждого. Добрая память о нем оставалась везде, где он служил Богу и народу Божьему. Поэтому тысячи православных в русском зарубежном рассеянии и в России поминают в своих молитвах приснопамятного Владыку Сергия епископа Пражского, архиепископа Казанского и Чистопольского. Аркадий Дмитриевич Королев – будущий Владыка Сергий – родился 18 января 1881 года в Москве на Большой Пресне в купеческой семье. Ему едва исполнилось три месяца, когда умер его отец и все заботы о воспитании восьми детей легли на плечи его матери Марии Алексеевны. Детство Аркадия прошло в Москве, а затем семейство Королевых поселилось в усадьбе близ села Обольяново Дмитровского уезда. В Обольянове Аркадий посещал школу и церковь , где, по его словам, служил «прекрасный священник и причт» и совершалось благолепное богослужение. Тогда он мечтал прислуживать при алтаре, как прислуживали в Обольянове и по всей России дети священнослужителей. Но сложись обстоятельства по иному, мечты отрока Аркадия, при сословном строе, остались бы только мечтами. По окончании обольяновской школы Аркадий должен был поступить в гимназию или другое ближайшее учебное заведение. Таковым оказалось Дмитровское Духовное Училище, и, хотя его семья не принадлежала к духовному сословию, социальные границы пришлось перешагнуть. Исправно отучившись в училище, купеческий сын в 1896 году поступил в Вифанскую Семинарию близ Троице-Сергиевой Лавры. Учеба в духовных школах усилила религиозное настроение Аркадия (Королева). Его любимой книгой сделался «Путь ко спасению» Свт. Феофана Затворника и мы можем только догадываться, как прибегал он к советам старца-святителя во время искушений, как его юная душа окрылялась в минуты радостных побед. Это обстоятельство весьма примечательно, потому как для множества молодых людей «духовного звания» учеба в семинарии или даже в академии становилась временем разочарования и безверия. Что греха таить, карьеризм и самодурство наставников, богословие, пропитанное западным рационализмом и простая бытовая неустроенность не добро влияли на нравственное состояние учащихся. Те же занятия по Св. Писанию и Каноническому Праву, на которые ходил Аркадий Королев, посещали и будущие разночинцы-нигилисты во главе с Чернышевским, и позднейшие революционеры-бомбометатели, и, страшно сказать…, «сам» «отец народов». Но, видимо, они читали другие книги. |
| Не доверяя чувствам своим, Аркадий взглянул на постель: там не было Васи. Аркадий вскочил в испуге, еще под влиянием своих сновидений. Вася не шелохнулся. Он всё писал. Вдруг Аркадий с ужасом заметил, что Вася водит по бумаге сухим пером, перевертывает совсем белые страницы и спешит, спешит наполнить бумагу, как будто он делает отличнейшим и успешнейшим образом дело! «Нет, это не столбняк! — подумал Аркадий Иванович и затрясся всем телом. — Вася, Вася! откликнись же мне!» — закричал он, схватив его за плечо. Но Вася молчал и по-прежнему продолжал строчить сухим пером по бумаге. — Наконец я ускорил перо, — проговорил он, не подымая головы на Аркадия. Аркадий схватил его за руку и вырвал перо. Стон вырвался из груди Васи. Он опустил руку и поднял глаза на Аркадия, потом с томительно-тоскливым чувством провел рукою по лбу, как будто желая снять с себя какой-то тяжелый, свинцовый груз, налегший на всё существо его, и тихо, как будто в раздумье, опустил на грудь голову. — Вася, Вася! — вскричал Аркадий Иванович в отчаянии. — Вася! Через минуту Вася посмотрел на него. Слезы стояли в его больших голубых глазах, и бледное кроткое лицо его выразило бесконечную муку… Он что-то шептал. — Что, что? — закричал Аркадий, наклоняясь к нему. — За что же, за что меня? — шептал Вася. — За что? Что я сделал? — Вася! что ты? чего ты боишься, Вася? чего? — закричал Аркадий, ломая руки в отчаянии. — За что ж меня в солдаты-то отдавать? — сказал Вася, посмотрев прямо в глаза своего друга. — За что? что я сделал? Волосы стали дыбом на голове Аркадия; он не хотел верить. Он стоял над ним как убитый. Через минуту он опомнился. «Это так, это минутное!» — говорил он про себя, весь бледный, с дрожащими, посинелыми губами, и бросился одеваться. Он хотел бежать прямо за доктором. Вдруг Вася кликнул его; Аркадий бросился на него и обнял его, как мать, у которой отнимают родное дитя… — Аркадий, Аркадий, не говори никому! слышишь; моя беда! Пусть я один и несу… — Что ты? что ты? опомнись, Вася, опомнись! Вася вздохнул, и тихие слезы заструились по щекам его. |
| — Послушай, Аркадий, послушай! — начал он минуту спустя, и что-то торжественное, что-то донельзя любящее зазвенело в настрое его голоса. — Аркадий, я так счастлив, так счастлив!.. — Васенька! как я-то счастлив, голубчик мой! — Нет, Аркаша, нет, твоя любовь ко мне беспредельна, я знаю; но ты не можешь ощущать и сотой доли того, что я чувствую в эту минуту. Мое сердце так полно, так полно! Аркаша! Я недостоин этого счастия! Я слышу, я чувствую это. За что мне, — говорил он голосом, полным заглушенных рыданий, — что я сделал такое, скажи мне! Посмотри, сколько людей, сколько слез, сколько горя, сколько будничной жизни без праздника! А я! меня любит такая девушка, меня… но ты сам ее увидишь сейчас, сам оценишь это благородное сердце. Я родился из низкого звания, теперь чин у меня и независимый доход — жалованье. Я родился с телесным недостатком, я кривобок немного. Смотри, она меня полюбила, как я есть. Сегодня Юлиан Мастакович был такой нежный, такой внимательный, такой вежливый; он со мною редко говорит; подошел: «Ну, что, Вася (ей-богу, так-таки Васей и назвал), кутить пойдешь на праздниках, а?» (Сам смеется.) «Так и так, говорю, ваше превосходительство, дело есть, да тут же ободрился и говорю: — и повеселюсь, может быть, ваше превосходительство», — ей-богу, сказал. Он мне тут денег дал, потом еще сказал мне два слова. Я, брат, заплакал, ей-богу, слезы прошибли, а он тоже, кажется, тронут был, потрепал меня по плечу да говорит: «Чувствуй, Вася, чувствуй всегда так, как теперь это чувствуешь…» Вася замолк на мгновение. Аркадий Иванович отвернулся и тоже отер кулаком слезинку. — И еще, еще… — продолжал Вася. — Я никогда еще не говорил тебе этого, Аркадий… Аркадий! Ты так счастливишь меня дружбой своею, без тебя я бы не жил на свете, — нет, нет, не говори ничего, Аркаша! Дай мне пожать тебе руку, дай по…благо…дар…ить тебя!.. — Вася опять не докончил. Аркадий Иванович хотел прямо броситься Васе на шею, но так как они переходили улицу и почти над ушами их раздалось визгливое «падь-падь-пади!» — то оба, испуганные и взволнованные, добежали бегом до тротуара. Аркадий Иванович был даже рад тому. Он извинил излияние благодарности Васи разве только исключительностию настоящей минуты. Самому же ему было досадно. Он чувствовал, что он до сих пор так мало сделал для Васи! Ему даже стыдно стало за себя, когда Вася начал благодарить его за такую малость! Но еще целая жизнь была впереди, и Аркадий Иванович вздохнул свободнее… |
| Вася сидел и писал. Измученный Аркадий Иванович прилег, чтоб пораздумать о деле опять, и проснулся перед рассветом. — Ай, черт! опять! — закричал он, посмотрев на Васю; тот сидел и писал. Аркадий бросился к нему, обхватил его и насильно уложил в постель. Вася улыбался: глаза его смыкались от слабости. Он едва мог говорить. — Я и сам хотел лечь, — сказал он. — Знаешь, Аркадий, у меня есть идея; я кончу. Я ускорил перо! Дальше сидеть я был неспособен; разбуди меня в восемь часов. Он не договорил и заснул как убитый. — Мавра! — шепотом сказал Аркадий Иванович Мавре, вносившей чай, — он просил разбудить его через час. Ни под каким видом! пусть спит хоть десять часов, понимаешь? — Понимаю, барин-батюшка. — Обедать не готовь, с дровами не возись, не шуми, беда тебе! Коли спросит меня, скажи, что я в должность ушел, понимаешь? — Понимаю-ста, батюшка-барин; пусть почивает вволю, что мне! Я рада барскому сну; и барское добро берегу. А намедни, что чашку разбила и попрекать изволили, так это не я, это кошка Машка разбила, а я не догляди за ней; брысь, говорю, проклятая! — Тсс, молчи, молчи! Аркадий Иванович выпроводил Мавру в кухню, потребовал ключ и запер ее там на замок. Потом пошел на службу. Дорогою он раздумывал, как бы ему предстать к Юлиану Мастаковичу, и ловко ли, и не дерзко ли будет? В должность пришел он с робостью и робко осведомился, тут ли его превосходительство; ответили, что нет да и не будет. Аркадий Иванович мигом хотел идти к нему на квартиру, но весьма кстати сообразил, что если Юлиан Мастакович не приехал, так, стало быть, занят и дома. Он остался. Часы казались ему нескончаемыми. Под рукою он выведывал о деле, порученном Шумкову. Но никто не знал ничего. Знали только, что Юлиан Мастакович изволил занимать его особыми поручениями, — какими, не знал никто. Наконец пробило три часа, и Аркадий Иванович бросился домой. В прихожей остановил его один писарь и сказал, что Василий Петрович Шумков приходил, этак будет в первом часу, и спрашивал, прибавил писарь: тут ли вы и не был ли тут Юлиан Мастакович. Услышав это, Аркадий Иванович нанял извозчика и доехал домой вне себя от испуга. |
|
|
