| 3585 В следующем абзаце своего комментария Иларий сжато выясняет догматическую двусмысленность учения о Сыне, принятого западным миром в аримино-никской формуле. Эта формула недостаточно определенно выражает отношение природы Сына Божия к Отцу и тварям. Аримино-никские епископы утверждают, что они хотя и признают Сына в некотором роде тварью, но тварью, отличною от прочих творений. 3586 Иларию эта оговорка представляется вовсе неубедительной, поскольку качественное различие, конечно, —473— наблюдается в порядке всех вообще тварей, и данная оговорка поэтому нисколько не гарантирует от мысли, что между Сыном и ангелами – лишь такое же различие, как между ангелами и людьми, какого мнения в сущности и держатся омийские деятели унии, в душе – чистые ариане. 3587 Эта мысль о существенном несходстве Сына с Отцом ничуть не ослабляется и оговоркой, что Сын произошел «не из не сущих, а от Бога», поскольку эта оговорка не выражает идеи о происхождении Сына из сущности Отца, а не по свободному лишь действию его воли. 3588 Может быть, замечает Иларий, – вы подумаете, что я лгу? Но если бы дело обстояло не так, – если не такова скрытая мысль ваших делегатов, то они на собраниях с восточными осудили бы тех, которые учат о рождении Сына не из сущности, а из воли Отца. 3589 Мысль о неподобии Сына Отцу, далее, не устраняется и замечанием о совечности Сына Отцу, поскольку эта вечность, как известно, некоторыми понимается в смысле предвечного существования Сына в сознании (предведения) Отца, аналогичного существованию ангелов и человеческих душ. 3590 Неудачным наконец, является и центральный термин аримино-никской формулы: —474— «подобный по Писаниям», ибо по писаниям представляется и человек подобным Богу, и царство небесное – зерну горчичному и т.п. 3591 Заключительные строки комментария представляют собой одушевленное обращение Илария по адресу изменивших вере западных епископов, раскрывающее глубину их падения, и опасности их унии с еретиками. «Раб, не скажу добрый, но просто порядочный (sed certe tolerabilis) не относится безучастно к порицанию своего господина, и если возможно, вступается за него; воин защищает свое отечество от опасности, жертвуя для него и душой, и телом; даже собаки, стерегущие дом, по какому-то инстинкту природы, заслышав чье-либо приближение, со всех ног несутся на подозрительный шум. |
| е. отлучили от своего общения братьев наших – Урзакия, Валента, Герминия и Гаия, как виновников злоумия. Но теперь мы обдумали все более близким образом (cominus), и все рассмотрели, и нашли, что нет оснований (debeat) порицать кого-либо, т. е. (нашли), что они (Валент и пр.) содержат кафолическую веру, близкую к тому исповеданию, которое и мы подписали, – и никогда не были еретиками. Отсюда, так как единение мира имеет наибольшую цепу пред Богом, то желательно, чтобы мы по общему нашему согласию, объявили ошибкою все, что трактовалось в Аримине и признали, при помощи Божией, единение с ними (т. е. Валентом и пр.) ненарушимым, так чтобы никто не оставался в раздоре с ними, и не мог, или и не должен порочить их. Так как, как я сказал, теперь мы все – налицо, то пусть каждый из нас выскажет, верно ли то, что предложено мною, и подпишет своею рукою. И все епископы сказали: угодно! и подписались» 1553 . Рассказав об обстоятельствах «падения» аримино-никских делегатов, Иларий добавляет: «каково было то вероизложение какое они после сего подписали, – привезенное еще Валентом в Аримин, ты увидишь из нижеследующего» 1554 . Кутан по поводу этих слов Илария замечает, что «здесь Иларий, по-видимому, обещает дать вероопределение, предложенное Урзакием и Валентом в Аримине, и тотчас с негодованием отвергнутую православными, но теперь подписанную в Нике легатами, – если только (nisi forte) не имеет в виду лишь (dumtaxat) следующий фрагмент (=послание аримино-никских послов к Констанцию) из которого видно, насколько неправо было вероизложение, подписанное легатами, так как в этом фрагменте (1 и 2 nn.) запрещается употребление терминов: substantia и homousios» 1555 . Нам думается – можно с большей решительностию утверждать, что в полном «историческом труде» Илария в данном месте был приведен текст аримино-никской формулы, и при том в той редакции, в какой она известна нам из Сократа и Феодорита, (а не Афанасия), т. е. с добавлением в конце ее слов: «все же ереси, какие и прежде были осуждены, и вновь появились, так как оне противны этой изложенной нами вере, да будут анафема» 1556 . |
| Правда, связь, устанавливаемая Иларием между замечанием о первой делегации и дальнейшим рассказом о падении делегации Реститута – довольно неотчетлива. Ita legati catholicorum non susciperentur, atque longa dilatione fatigati, et minis imperatoris, perterriti, damnaverint integram fidem, quam antea defendebant, et susceperiut perfidiam, quam ante damnaverunt. Hoc ita esse, ex subjectis invenies (Gesta, ubi praevaricati sunt episcopi legati a fide vera, incipiunt. – Очевидно, – вставочное заглавие переписчика). Cum consedissent episcopi mansionis Nicaeae etc. (ib. 601–2 cc). Но в данном месте вполне допустимо предположить утрату нескольких строк ex opere Илария, в которых, вероятно, излагались обстоятельства отправления вторичной ариминской делегации. Характерною чертою описанного у Илария падения делегатов является непосредственное, по-видимому, влияние на ариминских легатов в Нике со стороны Валента. По крайпей мере, исповедание, подписанное по предложению Реститута, ариминскими послами, Иларий называет исповеданием, которое etiam Valens secum in Ariminum pertulit. По-видимому, миролюбивое настроение аримино-никских легатов, зародилось и окрепло не без влияния главарей арианствующей партии. Известно, что в составе аримино-никской делегации, приехавшей в Константинополь, фигуририруют и Валент и Урзакий (Ср. прим. 3-е на 30-й стр.). Эти два ловкие дельца арианской партии, прибыв в столицу вместе с первой ариминской делегацией, и будучи не в пример прочим делегатам обласканы императором, видимо намеренно поехали навстречу второй ариминской делегации, и достигнув в Нике Фракийской того, чего им не удалось достичь на Ариминском Соборе in pleno, – убедив делегатов покориться воле императора, даже написать от имени Собора в этом смысле новое послание взамен составленного в Аримине, – сами присоединились к ариминским делегатам, и явились в Константинополь в качестве делегации вообще synodi Ariminensis, Orientalibus consentientis (fr. IX. M. 10, 703 с). К такому представлению дела близко подходит, одна из версий о падении ариминских отцов, передаваемая у Созомена . |
| Уже из этих слов Илария, в которых он под пресловутым «дянием», – всего естественнее думать, – разумет аримино-никскую унию, явившуюся, как неожиданный для западных защитников православия финал всей долголетней (ср. tempore antiquum) хитрой политики Констанция 29 , – ясно, что его исторический трактат преследует определенные практические цели – разоблачить сложный характер событий, коварно подготовивших ариминскую унию, – и эти слова Илария как нельзя лучше совпадают с заявлением Руфина, что книга Илария была написана «для вразумления» ариминских отступников. Эта практическая тенденция «книги» Илария еще яснее выступает в его заявлении, что он в своем трактате намерен «увещевать (non inutiliter admonebo)» 30 своих читателей, и при том на основании анализа целого ряда соборных определений, и других документов, касающихся различных вопросов, лиц и времен, 31 – распределяя свой материал не столько в хронологическом сколько логическом порядке (cfr.; hoc ita fierion rerum ordo, sed ratio ex praesentibus petita demonstrat), 32 и поэтому приглашает читателя к внимательному отношению к излагаемому материалу, поскольку лишь при этом условии читатель окажется в состоянии и отрешиться от ходячих предзанятых мнений и уяснить себе истинный смысл событий описываемой эпохи 33 . Во «введении» Илария, далее, обращает внимание отношение автора к вопросу об участии императора в характеризуемых автором событиях. Автор в глубине души ясно сознает, что император, властно вмешивающийся в жизнь церкви, является главною пружиною арианской деятельности и главным виновником современных бедствий православия, – но он сдерживает себя, и намеренно не хочет касаться этого вопроса 34 . Эта сдержанность Илария по отношению к императору, сближая opus historicum Илария с его «2-й книгой к Констанцию» и отличая от его же страстного памфлета «против Констанция», на наш взгляд, может служить косвенным указателем, что «исторический труд» Илария занимает в хронологическом отношении средину между сейчас названными трактатами Илария, – что время его написания падает на тот момент пребывания Илария в Константинополе, когда Иларий получил и глубоко возмутился известием о политике Констанция на аримино-никском соборе, но когда еще не произошло падения восточных омиусианских делегатов, уловленных императором (1 янв. |
| Hilaire avec luymesme (Tillemont. Op cit Nota 55, p. 773.) По смыслу рассмотренной сейчас тирады из т. н. фрагментов Илария с несомненностью следует, что авторами еретической формулы, подписанной Либерием, были отцы сирмийского собора 351 г. (Custan. nota i, Migne 10, 689; Самуилов Цит соч. Прил. 11 стр. Болотов. Цит. соч. Хр. Чт. 1, 307–8 стр. Schicktanz. Op cit, 106 ff.), – но известно, что Иларий не только о некоторых из этих отцов был высокого мнения, но и о продукте их соборной деятельности, т. н. 1-й сирмийской формуле, отзывался в высшей степени благосклонно, как по существу православной (De syn. 38–63 nn Migne 10, 509–523 сс) Впрочем, детальное рассмотрение сложного вопроса о падении Либерия не входит в нашу задачу. 140 Hilar. Contra Const. 24 n. M. 10, 600 c. Cfr. 10, 689, nota i. Взгляд Кутана разделяют Du-Pin, Tillemont, и Remi-Ceiller (cfr. Schicktanz.. 95 s. I anm). 143 Но как бы ни был решен данный вопрос, это решение не может иметь существенного значения для вопроса вообще о подлинности цитованных посланий Либерия, которые достаточно гарантируется их внутренним содержанием и характером. Те возражения, какие ставит против их подлиности Hefele (Op. cit. 1, 665–8 ss), могут быть рассматриваемы больше как возражения исповедника папской непогрешимости, чем историка (cfr Gwatkin Op. cit. 194 p). Разбор этих возражений см у Самуилова. Цит. соч Прил 12–14 стр. 145 Sic credimus placere omnibus posse catholicis, a symbolo accepto nos recedere non oportere, quod in collatione apud omnes integrum recognovimis etc VII fr. 3 n. M. 10, 697 c. Cfr ib 4 n Grecianus episcopus a Galle dixit: Quantum decuit, fratres carissimi, catholica synodus pacientiam habuit etc. Нелишне заметить, что последнее определение приводится и у Афанасия в его книге «о соборах» (11 n. Migne 26, 699 с ), но без упоминания о Грециане, как его авторе, а просто в качестве добавления к посланию ариминских отцов к Констанцию. Иларий, бывший в Константинополе в личном общении с некоторыми аримино-никскими делегатами, повидимому, имел более подробные и точные сведения об обстановке и ходе аримино-никского акта, чем Афанасий 146 Eodem in concilio postquam statutum est nihil debere paternam minui traditionem, etiam qui contra hanc “veniebaut, omnium iu unum conspirantium spiritali voce sunt damnati Cujus tractatus hoc est exemplum: Eusebio et ypatio conss: XII kal. |
| Кутан по поводу этих слов Илария замечает, что «здесь Иларий, повидимому, обещает дать вероопределение, предложенное Урзакием и Валентом в Аримин, и тотчас с негодованием отвергнутую православными, но теперь подписанную в Нике легатами, – если только (nisi forte) не имеет в виду лишь (dumtaxat) следующий фрагмент (=послание аримино-никских послов к Констанцию) из которого видно, насколько неправо было вероизложение, подписанное легатами, так как в этом фрагменте (1 и 2 nn.) запрещается употребление терминов: substantia и homousios 152 . Нам думается – можно с большей решительностью утверждать, что в полном «историческом труде» Илария в данном месте был приведен текст аримино-никской формулы, и при том в той редакции, в какой она известна нам из Сократа и Феодорита, (а не Афанасия), т. е. с добавлением в конце ее слов: «все же ереси, какие и прежде были осуждены, и вновь появились, так как они противны этой изложенной нами вере, да будут анафема» 153 . Наличность этой формулы в историческом труде Илария подтверждается тем, что в т. н. 10 фрагменте Иларий, как мы уже отметили, поставив на вид западному епископату догматическую растяжимость никской формулы, в которую уже сами западные делегаты на константинопольских коллоквиумах вкладывали явно-еретический смысл, с горькой иронией восклицает: «где же (=какой же смысл имеет) ваше вероизложение, (подписанное) в Никее Фракийской, в котором вы высказали, что им побеждены все ереси»?! 154 . Характеристикой VII-ro и VIII-ro (в связи с IX-м) фрагментов ех орете historico Илария, довольно тесно по своему содержанию примыкающих к заключительному (Х-му) отделу всей его «книги против Урзакия и Валента», мы и закончим их историко-критическое обозрение. Обзор остальных т. н. фрагментов из «исторического труда» Илария, как мы уже заметили, представляющих собой просто голые документы, без всякого следа чьей либо авторской обработки, и в значительном большинстве даже выходящих за принятую нами дату происхождения «книги» Илария, – уже выходит за рамки нашего очерка 155 . |
| 1543 Hilar. Contra Const. 24 n. Μ . 10, 600 c. Cfr. 10, 689, nota i. Взгляд Кутана разделяют Du–Pin, Tillemont, и Remi–Ceiller (cfr. Schicktanz.. 95 s. I anm.). 1546 Но как бы ни был решен данный вопрос, это решение не может иметь существенного значения для вопроса вообще о подлинности цитованных посланий Либерия, которые достаточно гарантируется их внутренним содержанием и характером. Те возражения, какие ставит против их подлиности Hefele (Ор. cit. 1, 665–8 ss.), могут быть рассматриваемы больше как возражения исповедника папской непогрешимости, чем – историка (cfr. Gwatkin. Ор. cit. 194 р.). Разбор этих возражений см. у Самуилова. Цит. соч. Прил. 12–14 стр. 1548 Sic credimus placere omnibus posse catholicis, a symbolo accepto nos recedere non oportere, quod in collatione apud omnes integrum recognovimis etc. VII fr. 3 n. M. 10, 697 c. Cfr. ib. 4 n: Grecianus episcopus a Galle dixit; Quantum decuit, fratres carissimi, catholica synodus pacientiam habuit etc. Нелишне заметить, что последнее определение приводится и у Афанасия в его книге «о соборах» (11 n. 26, 699 с.), но без упоминания о Грециане, как его авторе, а просто в качестве добавления к посланию ариминских отцов к Констанцию. Иларий, бывший в Константинополе в личном общении с некоторыми аримино-никскими делегатами, по-видимому, имел более подробные и точные сведения об обстановке и ходе аримино-никского акта, чем Афанасий. 1549 Eodem in concilio postquam statutum est nihil debere paternam minui traditionem, etiam qui contra hanc veniebaut, omnium iu unum conspirantium spiritali voce sunt damnati. Cujus tractatus hoc est exemplum: Eusebio et ypatio conss: XII kal. augusti 4 n. M. 10, 697 c. 1550 Substantiae quoque nomen et rem a multis sanetis scripturis insinua tam mentibus nostris obtinere debere sui firmitatem. 3 n. M. 10, 697 c. 1552 Migne 10, 699–701 cc. В существующем составе фрагментов ex opere Илария между рассмотренными сейчас постановлениями Ариминского Собора и его посланием к Констанцию имеется еще ряд анафематизмов, направленных против арианства и подписанных ариминскими отцами. Но этот отрывок не принадлежит к «историческому труду» Илария, и не значится ни в одном из его манускриптов, а был заимствован Фабером, первым издателем operis Илария, из другого источника (Coustan nota i, Μ. 10, 698 с.). |
| 3362 Уже из этих слов Илария, в которых он под пресловутым «деянием», – всего естественнее думать, – разумеет аримино-никскую унию, явившуюся, как неожиданный для западных защитников православия финал всей долголетней (cp. tempore antiquum) хитрой политики Констанция 3363 , – ясно, что его исторический трактат преследует определенные практические цели – разоблачить сложный характер событий, коварно подготовивших ариминскую унию, – и эти слова Илария как нельзя лучше совпадают с заявлением Руфина, что книга Илария была написана «для вразумления» ариминских отступников. Эта практическая тенденция «книги» Илария еще яснее выступает в его заявлении, что он в своем трактате намерен «увещевать (non inutiliter admonebo)» 3364 своих читателей, и притом на основании анализа целого ряда соборных определений, и других документов, касающихся различных вопросов, лиц и времен 3365 , – распределяя свой материал не столько в хронологическом, сколько логическом порядке (ctr.; hoc ita fierion rerum ordo, sed ratio ex praesentibus petita demonstrat) 3366 , и поэтому приглашает читателя к внимательному отношению к излагаемому материалу, поскольку лишь при этом условии читатель окажется в состоянии отрешиться от хо- —369— дячих предзанятых мнений и уяснить себе истинный смысл событий описываемой эпохи. 3367 Во «введении» Илария, далее, обращает внимание отношение автора к вопросу об участии императора в характеризуемых автором событиях. Автор в глубине души ясно сознает, что император, властно вмешивающийся в жизнь церкви, является главною пружиною арианской деятельности и главным виновником современных бедствий православия, – но он сдерживает себя, и намеренно не хочет касаться этого вопроса. 3368 Эта сдержанность Илария по отношению к императору, сближая opus historicum Илария с его «2-й книгой к Констанцию» и отличая от его же страстного памфлета «против Констанция», на наш взгляд, может служить косвенным указанием, что «исторический труд» Илария занимает в хронологическом отношении средину между сейчас названными трактатами Илария, – что время его написания падает на тот момент пребывания Илария в Константинополе, когда Иларий получил и глубоко возмутился известием о политике Констанция на аримино-никском соборе, но когда еще не произошло падения восточных омиусианских делегатов, уловленных императором (1 янв. |
| Уже из этих слов Илария, в которых он под пресловутым «деянием», – всего естественнее думать, – разумеет аримино-никскую унию, явившуюся, как неожиданный для западных защитников православия финал всей долголетней (ср. tempore antiquum) хитрой политики Констанция 1431 , – ясно, что его исторический трактат преследует определенные практические цели – разоблачить сложный характер событий, коварно подготовивших ариминскую унию, – и эти слова Илария как нельзя лучше совпадают с заявлением Руфина, что книга Илария была написана «для вразумления» ариминских отступников. Эта практическая тенденция «книги» Илария еще яснее выступает в его заявлении, что он в своем трактате намерен «увещевать (non inutiliter admonebo)» 1432 своих читателей, и при том на основании анализа целого ряда соборных определений, и других документов, касающихся различных вопросов, лиц и времен, 1433 – распределяя свой материал не столько в хропологическом, сколько логическом порядке (clr.: hoc ita iierion rerum ordo, sed ratio ex praesentibus petita demonstrat), 1434 и поэтому приглашает читателя к внимательному отношению к излагаемому материалу, поскольку лишь при этом условии читатель окажется в состоянии отрешиться от ходячих предзанятых мнений и уяснить себе истинный смысл событий описываемой эпохи 1435 . Во «введении» Илария, далее, обращает внимание отношение автора к вопросу об участии императора в характеризуемых автором событиях. Автор в глубине души ясно сознает, что император, властно вмешивающийся в жизнь Церкви, является главною пружиною арианской деятельности и главным виновником современных бедствий православия, – но он сдерживает себя, и намеренно не хочет касаться этого вопроса 1436 . Эта сдержанность Илария по отношении к императору, сближая opus historicum Илария с его «2-й книгой к Констанцию» и отличая от его же страстного памфлета «против Констанция», на наш взгляд, может служит косвенным указанием, что «исторический труд» Илария занимает в хронологическом отношении средину между сейчас названными трактатами Илария, – что время его написания падает на тот момент пребывания Илария в Константинополе, когда Иларий получил и глубоко возмутился известием о политике Констанция на Аримино-никском Соборе, но когда еще не произошло падения восточных омиусианских делегатов, уловленных императором (1 янв. |
| Самуилов, отстаивающей мнение о принадлежности всех фрагментов Иларии, и поэтому относящий происхождение книги Илария к самому концу его жизни, предлагает читать в цитованном месте вм. nosque agimus – egimus, и доказывает, что принятое чтение расходится с контекстом речи (Цит. соч. Приложения. 22–23 стр.). Но не говоря уже о том, что предлагаемая поправка является только произвольной догадкой комментатора, не оправдываемой манускриптами, отмененный г. Самуиловым затруднения в понимании некоторых выражений «введения», на наш взгляд, представляются мнимыми. «Введение, – замечает г. Самуилов, – возможно только при спокойном воспоминании уже минувшего автором, пережившим тяжелые минуты. Припоминаемое дело tempore antiquum, и jam diu memini и лишь proxime renovatum» (ib. 23 стр.). Но выражения Илария: tempore antiquum, proxime renovatum являются вполне уместными и при датировании книги Илария 359 годом, поскольку автор, намереваясь изложить весь ход арианской политики на западе трактует о процессе Афанасия на сардикийском соборе, бывшем уже более 15-ти лет назад, а главною целью своей книги полагает – выяснить закулисную сторону аримино-никской унии, когда «сложное деяние» армянской интриги явилось как бы renovatum, в смысла открытого уже натиска на представителей западной церкви. Предлагаемое г. Самуиловым толкование выражения: renovatum в смысле намека на арианскую деятельность Афанасия Миланского (ib.) нам представляется не совсем гармонирующим с цитированными выше словами Илария об его страданиях за имя Христово, выраженными притом в форме настоящего времени: nomini Dei… adhaereo etc., поскольку в эпоху своей борьбы с Авксентием Иларий уже пользовался полной свободой. Небезынтересно, что ссылку Павлина Трирского Иларий называет фактом бывшим proxime, – в очень недавнее время (см. примеч. на стр. 367). Равным образом, не имеет безусловно доказательной силы и третье замечание Илария, приводимое г. Самуиловым в обоснование мысли о происхождении книги Илария позднее 359 г. Иларий пишет: enimvero versari in sermone hominum jum diu memini, quosdam sacerdotes Dei idcirco exsulare, quod in Athanasium sententiam non ferunt (M. 10, 630), т.е. Иларий лишь отмечает, что людская молва издавна привыкла видеть причину изгнания (западных) епископов только в том, что они м.б. с излишней настойчивостью защищали личность Афанасия, а не видела внутренней идейно-догматической подкладки пресловутого Афанасиева процесса. И в дальнейших строках Иларий с грустью пишет: et hic error prope omnium mentes occupavit, ut sub nomine ejus non satis uni cuique eorum dignam causam suscepti exsilii arbifcrentur. Ясно, что в приведенных словах Илария нет ничего, противоречащего принятому вами взгляду на время, повод и цель написания его «исторического труда». |
|
|
