| Когда Тимуру исполнилось три года, толстую кишку ему удалили совсем. — Врачи меня сразу настроили: «Живем до года, потом посмотрим. Ага, до года дожили — живем до двух. До двух дожили — живем до трех. До пяти дотянете, наверное». Сколько раз за это время мы в больницах лежали, сколько операций, наркозов было — ужас, — рассказывает мама Тимура. Тимур Три года Тимур ел только рекомендованную гидролизную смесь. Но она дорогая, и не все аптеки в поселке соглашались привозить ее на заказ. — Мы с мамой сами перешли на сыворотку, о которой она в интернете прочитала, и стали еще прикорм вводить. Пробовали Тиме творог, йогурт давать — рыгает. Каши, запеченная в духовке курица, рыба, печенюшки нормально пошли. Как-то сын арбуз попросил. Так у него кусок как зашел, мягкий, пухлый, так и вышел. Не переварился, — продолжает Женя. В свои шесть лет Тимур не знает вкуса многих продуктов. Никогда не пробовал мороженое и конфеты. Насмотревшись мультфильмов про Лунтика, проникся симпатией к червяку Корнею Корнеевичу и сразил маму заявлением: «Мама, купи мне корни! Я буду их есть. Как Корней Корнеевич! А еще буду росу пить! Не хочу воду!» Тимур на детской площадке — Тима такой впечатлительный. Он не видит разницы между сказками и жизнью. Ему кажется, если мультяшные герои едят, значит, это вкусно. Веселый, добродушный мальчишка растет. Шкодить очень любит, дедушку пугать, игры свои придумывает, песни поет. Бесконечно может слушать историю кота Леопольда и мышей. Пока он сам чего-то не захочет, ему бесполезно навязывать. Обычных, здоровых детей не воспринимает: если они будут на детской площадке играть, он туда не пойдет. Если их нет, он все горки облазает, на качелях-каруселях прокатится. А вот с детьми в больницах и центрах реабилитации спокойно общается. Видимо, понимает, что они на равных, — говорит Женя. « Ребенок особенный, скучно не будет» В декабре прошлого года Тимуру снова стало плохо. Из-за хронической кишечной непроходимости у него вздулся живот, он не мог сходить в туалет. Перестал есть и просто лежал без сил. В тяжелом состоянии мама привезла его в Москву, в РДКБ. Там он провел несколько месяцев. |
| Свидетелем подвигов блаженного и его почитателем был и царь Иоанн IV Васильевич , беседовавший о В. Б. с св. митр. Макарием (по-видимому, уже после своего венчания на царство 16 янв. 1547, но ранее пожара, случившегося в июне того же года). Согласно Флетчеру, В. Б. обличал царя за его жестокое обращение с подданными ( Флетчер. С. 113). В поздних и ненадежных источниках - Шепаревском списке жития В. Б. и в описании прижизненных чудес блаженного - помещены предания об отношениях В. Б. с царем Иоанном IV. Одна из легенд гласит о том, что святой, получив как-то от царя в угощение «некое питие», выплеснул одну за другой 2 чаши за окно. Царю, разгневанному этим поступком, В. Б. сказал, что так он потушил пожар в Вел. Новгороде. Специально посланный из Москвы в Новгород гонец подтвердил, что в городе видели над начавшимся пожаром образ нагого человека, тушившего огонь. Во время литургии в кремлевском Успенском соборе, как отмечает еще одна легенда, святой спрятался в угол. На вопрос Иоанна IV, почему В. Б. не было на службе, тот ответил, что он-то присутствовал, царь же телом находился в храме, а мыслями возводил себе дворец на Воробьёвых горах. Св. Василий Блаженный в молении. Клеймо иконы «Св. Василий Блаженный в житии». XVII-XIX вв. (ГИМ) Св. Василий Блаженный в молении. Клеймо иконы «Св. Василий Блаженный в житии». XVII-XIX вв. (ГИМ) Еще один сюжет из рукописи Шепарева связан с походом Иоанна IV на Вел. Новгород в 1569-1570 гг.: в разгар казней новгородцев В. Б. пригласил царя в «убогий вертеп» под мостом через Волхов и предложил ему «скляницу крови и часть сырого мяса». В ответ на недоумение государя святой сказал, что это кровь и плоть невинно убитых людей. Выведя царя на улицу, В. Б. наступил ему левой ногой на ногу и правой рукой указал на восток. Царь увидел в небе души невинно убитых, увенчанные мученическими венцами, и замахал платком в знак прекращения казней. После этого кровь в сосуде превратилась в сладкое вино, а мясо - в арбуз. Этот сюжет противоречит всем датировкам жизни В. Б. и является обработкой рассказа о кн. Ю. Токмакове и блж. Николае Саллосе , к-рые отвратили царский гнев от Пскова подношением хлеба и соли и «ужасными словесы» юродивого (ПСРЛ. Т. 5. Вып. 1. С. 115-116). |
| Храм Св. Иоанна Златоуста с. Никульевка Пензенская обл. Христос Пантократор Шары под кресты Иваныч делал из листов нержавейки, покрытых нитридом титана. Что-то высчитывал, вырезал шаблоны из бумаги, по ним – лепестки. У лепестков загибал кромки. Потом нарезал полосочки, у них тоже бортики заворачивал внутрь. И кияночкой потихонечку забивал замочки, соединяя лепестки. Смотреть на его работу было очень интересно. А слушать – ума набираться: – Вообще, правильно говорить не «луковица», а «луковичная глава», не «шар», а «яблоко». Формулы для лепестков я сам вывел. На старых церквях разбирал шары, сопоставлял, вычислял. И сейчас нужные размеры подставляю в формулы и рисую шаблоны. Чтобы получился шар, должна геометрия граней лепестков совпадать при соединении. Лепестков должно быть нечетное число. У нас их будет 19. Я спросил: – Иваныч, а почему шар делают из лепестков? Можно ведь сделать две половинки под прессом и соединить. – Да, на заводах так и делают: штампуют сферы под новые кресты из двух половин. Но это же некрасиво, шар похож на футбольный мячик. Еще и с бортиком посредине бывает, по высоте сплюснут за счет соединения. Напоминает летающую тарелку. Люди особо не приглядываются, а я гляжу – мне не нравится. Когда первый шар был почти готов, я засомневался: – Иваныч, а что-то мне кажется, он у тебя немного вытянут по высоте выходит. Он засмеялся: – Сейчас сам все увидишь. Храм Дмитрия Солунского в Калиновке Пензпенской области Поднявшись по лесам к главной луковице и прислонив яблоко к кресту, Иваныч спросил: – Ну как, на дыню похож или арбуз? – Идеальный шар! Забегая вперед. Где-то через полгода мы с ним ездили посмотреть, как строится новый храм в другом районе. Пока Иваныч разговаривал с батюшкой, я взглянул на заводского изготовления крест и увидел, что шар под ним – из двух половинок, с бортиком по экватору в месте соединения, чуть сжат по высоте, и действительно немного смахивает на летающую тарелку… На храме не бывает мелочей Как-то в обеденный перерыв мы не пошли в столовую. Купили в местном магазинчике печенек, конфет. В кастрюльке на электроплитке вскипятили воду, заварили пакетного чайку в фарфоровых цветастых чашках. Иваныч никогда не пил чай с сахаром. Он заваривал несколько пакетов, чтобы чай был покрепче, и пил его вприкуску, с конфетками. Больше всего любил простую молочную «Коровку». За чаепитием Иваныч разговорился: |
| Иван замолчал, склонил голову. Волосы у него мягкие, золотистые. Владыка поднял голову Вани, глянул в его глаза: – Ну, расскажи, как вы с тем Колькой воровать ходили. Иван даже вздрогнул, отстранившись. – А чего ты удивляешься. Не ты один от голода побираться ходил. И воровал. Правда, все больше по мелочам. Так ведь? – Так, владыка. В Сорочинске с Колей на бахчу лазали… Она за железной дорогой начиналась… – И что? – Выследили, когда сторож в своей палатке затихает – все же старенький. Но с кнутом. Пробрались на бахчу, собираем в мешки арбузы и дыни. Все шло вроде хорошо, но тут еще один дядька обнаружился – помогал караулить. Его-то мы и не углядели! Бросились бежать! Дядька бежит сноровисто, я мешок бросил, тоже бегу со всех сил. Колька впереди. Меня-то дядька за шиворот и ухватил! Спрашивает: «Где живешь?» Я маленько пришел в себя и отвечаю: «Улица труляля, дом номер два нуля!» Дядька как засмеется! Ну, думаю, все! Сейчас кнутом пороть будут. Кнут-то длинный, видели мы, как дедка им щелкает, размахнувшись, чтобы нам неповадно лазать на бахчу! Дядька меня усадил в палатке, дает арбуз. Говорит: «Бей по нему кулаком! Улица труляля, дом номер два нуля!» Я бью. А арбузу – ничего. Он говорит: «Еще раз!» Бью. Опять ничего. Он говорит: «Эх, ты! Вот, смотри». Берет арбуз и ударяет по нему своим загорелым, увесистым кулаком. Арбуз на большие ломти раскалывается. Дедка смотрит на меня, на ломти арбуза – и смеется. Дядька тоже улыбается. И страх у меня пропадает! И я улыбаюсь. И уже не думаю о кнуте! Дядька берет ломоть арбуза – а он сочный, сахарный. Ух! Дает мне: «Ешь». Ем, и они едят. «Еще хочешь?» – и дает мне новый ломоть. Наелся я досыта. Дядька дает мне в дорогу дыню, арбуз и говорит: «Вот, малец. Друзьям своим скажи: воровать – последнее дело. Нельзя воровать, понимаешь?» – «Понимаю» – «Ну вот, теперь иди». И я пошел. И на всю жизнь запомнил и этого дядьку, и его лицо, и загорелый кулак. Иван замолчал, глянул на учителя. Владыка вздохнул, помолчал, задумался, видимо, вспоминая о чем-то своем. |
| Он сказал, что если бы мы были не узники, тогда, конечно, другое дело, и разве только уж самый последний негодяй, дрянь какая-нибудь станет красть, если не сидит в тюрьме. Так что мы решили красть все, что только под руку подвернется. А как-то на днях, уже после этого, он завел целый разговор из-за пустяков — из-за того, что я стащил арбуз с огорода у негров и съел его. Он меня заставил пойти и отдать неграм десять центов, не объясняя за что. Сказал, что красть можно только то, что понадобится. “Что же, — говорю, — значит, арбуз мне понадобился”. А он говорит, что арбуз мне понадобился вовсе не для того, чтобы бежать из тюрьмы, — вот в чем разница. Говорит: “Вот если бы ты спрятал в нем нож для передачи Джиму, чтобы он мог убить тюремщика, тогда другое дело — все было бы в порядке”. Ну, я не стал с ним спорить, хотя не вижу, какой мне интерес стараться для узника, если надо сидеть да раздумывать над всякими тонкостями каждый раз, как подвернется случай стянуть арбуз. Так вот, я уже говорил, что в это утро мы подождали, пока все разойдутся по своим делам и во дворе никого не будет видно, и только после этого Том отнес мешок в пристройку, а я стоял во дворе — сторожил. Он скоро вышел оттуда, и мы с ним пошли и сели на бревна — поговорить. Он сказал: — Теперь все готово, кроме инструмента; ну а это легко достать. — Кроме инструмента? — Ну да. — Это для чего же инструмент? — Как для чего? Чтобы копать. Ведь не зубами же мы землю выгрызать будем? — А эти старые мотыги и лопаты, что в пристройке, не годятся разве? — спрашиваю. Он оборачивается ко мне, глядит с таким сожалением, что просто плакать хочется, и говорит: — Гек Финн, где это ты слышал, чтоб у узников были мотыги и лопаты и всякие новейшие приспособления, для того чтобы вести подкоп? Я тебя спрашиваю, если ты хоть что-нибудь соображаешь: как же он прославится? Уж тогда чего проще — дать ему ключ, и дело с концом. Мотыги, лопаты! Еще чего! Да их и королям не дают. — Ну ладно, — говорю, — если нам мотыги и лопаты не подходят, тогда что же нам нужно? — Ножи, как у мясников. |
| – Может быть, идут в этот храм – именно к вам? – Нет, в моём храме я – не Кураев. Я просто безымянный диакон. В храме я отдыхаю от всей публичности. Да и малыши, дошколятки – зачем им Кураев? Храм мой, кстати, знаком всей стране, потому что он несколько раз появлялся в фильме «Ирония судьбы». Но тогда он был закрыт. – Вы ездите по стране с миссией и несёте своё слово в народ, оставаясь в облачении… – Так честнее. – Но если собеседник – человек глубоко светский, атеист, то не отпугнёте ли вы его? – Для меня принципиально важно, что так честнее. У меня есть масса коллег-религиоведов, которые в университетах вешают студентам на уши лапшу о том, что религиовед должен быть человеком нейтральным, любая пристрастность лишает его объективного научного подхода… Реально же у каждого из нас есть свои «очки». Человек, который считает, что у него нет на носу «очков», – дурак. Особенно если он претендует на то, чтобы быть философом. Если я прихожу к своим студентам в МГУ или ещё где-то, то я своим видом даю им возможность сделать «поправку на ветер». Да, у меня есть свои пристрастия. Но благодаря моей одежде студентам легче их прогнозировать и понять, что я им предложу свой авторский проект, а не «точку зрения всей передовой науки и всего прогрессивного человечества». – А если вы разговариваете не со студентом, который может делать «поправку на ветер», а с ребёнком? – Детям-то как раз интереснее то, что необычно! Другое дело, что границы необычности сегодня так необычно пролегают… Однажды меня позвали поработать с детьми в летнем лагере на Кипре. Педагоги, семейная пара, взяли своего малыша – мальчика лет пяти. И как-то я этого малька взял с собой к морю. А жили мы в каком-то очень дешёвом кемпинге, к морю нужно было идти километр через бахчу. На полдороге я ему говорю: «Саша, хочешь арбуза?» Он: «Хочу, а где бы его купим?» А зачем, говорю, покупать, вон их здесь сколько. Ребёнок задумался. «А как мы его разрежем?» – спрашивает. Да очень, говорю, просто: беру арбуз, разбиваю о камень – тебе половина, и мне половина. «А как мы это будем есть без тарелочек?» А зачем, говорю, тарелочка? Мордой в арбуз – и выгрызаешь… Ребёнок был счастлив, весь залился соком, но мы потом искупались, вернулись – и я прошу его рассказать всё родителям. И спрашиваю: а как всё-таки вкуснее арбуз – с тарелочки в столовой или как мы ели? «Как мы ели!» Я настаиваю: а почему? Парень задумался и выдал гениальную фразу: «Ну, так же по-разбойничьему, по-сказочному!» Так вот: для современных детей городских джунглей то, что естественно, – уже «по-сказочному». |
| Речь не идет о каких-то злодеях – это наши родные дети! В детстве мы, как правило, – просто хорошие мальчики и девочки. А потому, создав семью и родив детей, как раз и вступаем в так называемый переходный возраст. И расплачиваться за него приходится нашим детям. Но ведь я хочу своему ребенку только добра! Хочу помочь ему, спасти его! Потому и указываю, куда можно идти, куда нельзя, как одеваться, с кем дружить; проверяю его телефон, почту, выведав пароли у его братьев и сестер. Потому и не уважаю его свободу, не утихомириваю свои страхи. А ведь все дело в том, что мы просто… боимся! Нам кажется: если взять судьбу ребенка в свои руки, то он будет в полной безопасности. А Господь знал, что говорил, обращаясь к ученикам: «И отцом себе не называйте никого на земле, ибо один у вас Отец, Который на небесах» (Мф.23:9) Нам же все кажется, что дети без нас пропадут и если не быть постоянно с ними рядом – это начало конца. Но думать так – большая ошибка. Независимо от того, рядом ты со своим ребенком или нет, он вырастет – как душой, так и физически. Ведь когда мы сажаем помидор, вырастает именно помидор, а не арбуз. Точно так же найдет свою дорогу и дитя. Не нужно постоянно нависать над ним. Ребенок сам выберет нужный путь. Ведь он не один – у него есть ангел-хранитель, данный ему при крещении. Дитя ходит в храм, причащается – а мы, получается, ни во что не верим, ни в какие Таинства. Потому что если бы верили, то спали бы по ночам гораздо спокойнее, доверяя своих детей Богу. Речь ведь не идет о каких-то злодеях – это наши родные дети! Дети, которые ищут свой путь, ищут себя в этой жизни, борются с собой, своими переживаниями и гормонами. И вместо того, чтобы делать это в благоприятной обстановке, они сталкиваются с наказаниями, криком, тиранией и деспотизмом. Чего же можно добиться в таком случае? Очень просто: мы потеряем своего ребенка. Он замкнется в себе, перестанет с нами общаться, и чем изобретательнее мы будем, стараясь выведать что-то о его жизни, тем искуснее он начнет ее от нас скрывать. Потому что способы, используемые родителями в таких случаях, никуда не годятся. |
| Помню как сейчас. Шел я по улицам Москвы и спрашивал Большую Пироговскую улицу. Одет я был в военную форму: темная шинель с петлицами танкиста, высокая армейская фуражка с блестящим козырьком, офицерские темные брюки и солдатские сапоги. Словом, вид мой был особенный, солидный. Причем в одной руке чемодан среднего размера, а в другой – сетка с огромнейшим арбузом. Этот большущий арбуз я купил на одной из станций, кажется, в Мичуринске, купил просто для того, чтобы угостить московских студентов, да и начальников, сладким волжским арбузом. Оценив мой представительный вид, прохожие москвичи охотно указывали мне направление моего адреса. Так я добрался до Новодевичьего монастыря. Помню, как первый раз в жизни переступил я порог возрожденной Московской духовной школы. Священный трепет охватил мою душу. Самое место – Новодевичий монастырь, его зубчатые стены и башни вызывали глубокое чувство удивления и возносили душу ввысь. Было тихое летнее утро. В храме шла Божественная Литургия. Кстати хочу пояснить, что хотя это место и называется Новодевичий монастырь, но там ни монахов, ни монахинь никаких не было. Службу совершал старенький, но довольно представительный священник (потом я узнал, что это был ректор школы протоиерей отец Сергий Савинский; теперь он уже скончался). Постояв в притворе несколько времени, я поспешил представиться дежурному надзирателю и сообщить о своем прибытии. Помню, вначале мой внешний вид вызывал у дежурного опасения, но потом он принял меня очень вежливо и душевно. Так как я прибыл в школу одним из первых, то мне без особых затруднений выделили койку (помню, за печкой), где я и расположился. Арбуз свой я сразу разрезал. Он был очень спелый и сладкий. Часть его я отнес дежурному (он любезно принял и поблагодарил), часть раздал студентам. Да еще большая часть его осталась до следующего раза. Словом, этот арбуз мы ели несколько дней. Очень большой был. Поступив в Духовную школу на второй год ее открытия, я вначале жил в Трапезном храме, где проходили службы. |
| Когда я думаю о монахе Виталии, то вспоминаю слова Оптинского старца Льва о святителе Игнатии (Брянчанинове) , покинувшем Оптинскую пустынь: «Если бы он остался с нами, то был бы как Арсений Великий »,– то есть теперь он будет не Арсением, а Игнатием – светилом, но меньшим, чем мог бы быть. Сам отец Виталий вспоминал, как он странником пришел в Глинскую обитель и просил, чтобы кто-нибудь из старцев монастыря стал его духовным отцом. Настоятель монастыря спросил: «А кого ты хочешь?». Он ответил: «Кого укажет Господь». Тогда старцы, чтобы узнать волю Божию, решили бросить жребий между настоятелем монастыря схиархимандритом Серафимом (Амелиным), духовником монастыря схиархимандритом (тогда схиигуменом) Серафимом (Романцовым) и схиархимандритом (тогда также схиигуменом) Андроником (Лукашем) . Выбор пал на духовника схиархимандрита Серафима (Романцова) , который назывался столпником, так как жил в здании, похожем на башню (столп). Старец дал Виталию книгу «Поучения аввы Дорофея » и сказал: «Прочитай эту книгу внимательно». Виталий прочитал и хотел вернуть ее отцу Серафиму, но тот сказал: «Прочитай ее вторично». Виталий прочитал, стараясь не пропустить мимо внимания ни одного слова; опять пришел к старцу и сказал: «Я прочитал книгу». Тот ответил: «Пойди и прочти ее в третий раз». Виталий прочел ее медленно, повторяя каждую фразу про себя, как бы стараясь запомнить наизусть. Когда он пришел к старцу, то отец Серафим сказал: «Теперь иди и выполняй то, что написано в этой книге». Что меня поразило тогда в монахе Виталии? – Он верил каждому слову людей, не подозревая, что они могут лгать, и видел в человеке только хорошее. У него было правило: повиноваться во всем тому, кто будет находиться около него. Он вспоминал: «Когда я начинал странническую жизнь, один юродивый сказал мне: “Будь как осел, на которого садятся все кто хочет и ездят сколько хотят”». Некоторые не верили, что это возможно исполнить, а один гость в шутку сказал: «Представь, брат Виталий, что я благословляю тебя броситься в речку. Разве ты исполнишь это?» – и, конечно, забыл о своих словах. Виталий незаметно вышел из келии, пошел к реке, протекающей по ущелью, и бросился в нее, а дело было осенью. Посидев в реке, он вышел на берег и вернулся назад. С него струями стекала вода. Гость, увидев это, ужаснулся и со слезами на глазах сказал: «Своими неразумными словами я мог убить тебя». В другой раз, уже в миру, один из священников, не любивший монахов, сказал за обедом: «А ты, как монах, должен есть не арбуз, а арбузные корки». Отец Виталий ничего не ответил, но после трапезы вынул из мусорного ведра корки, отошел в угол и начал есть. Это увидела монахиня и подняла крик. Стали вырывать корки у него из рук, но он говорил, что исполняет благословение, и не хотел отдавать. После этого он долго страдал болями в желудке. |
| Открываем «Народную Русь» Коринфского (XIX век) и читаем: «На Ивана Постного не ест деревенская Русь, по преданию, ничего круглого. Памятуя, что в этот, на особицу стоящий в православном месяцеслове день чествуется праведная-страдальческая кончина Предтечи Господня, не только не вкушает честной люд православный ничего круглого, но даже и щей не варит, так как капустный кочан напоминает ему своим видом отсеченную голову. На Предтечу не рубят капусты, не срезывают мака, не копают картофеля, не рвут яблок и даже не берут в руки ни косаря, ни топора, ни заступа, чтобы не оскорбить этим поступком священной памяти приявшего от меча мученическую кончину великого пророка Божия, принесшего грешному миру благую весть о грядущем на его спасение Христе – Свете Тихом, Учителе Благом». Булгаков в начале века прошлого в своей «Настольной книге священно-церковнослужителя» пишет: «У народа этот праздник известен под именем Ивана Постного: день этот проводится в строгом посте. Воздержание иногда доходит до странных крайностей: остерегаются есть что-либо круглое, напоминающее своею формою голову, например, капусту, картофель, яблоки». Беру украинскую книжку В. свята та и тут: «Цього дня суворо дотримуються посту. Не варять борщу це день протягом року, коли борщ. У цей день не можна що собою голову. «Якщо головку капусти цього дня, вважають люди, то з може потекти кров». не можна рубати сокирою пиляти пилою. люди в цей день не беруть у руки ножа, ламають руками». Лукавый устраивает свою очередную пляску над святыней, и многие из читающих эти строки, к сожалению, ему подыгрывают, веря в эти суеверия и приметы. Да и как не верить, если в новостных сюжетах об этом дне на радио и телевидении мы обязательно услышим о том, что преподносит нам враг рода человеческого? Именно поэтому у нас на приходе существует традиция: по окончании в этот день 11 сентября Литургии и панихиды по погибшим воинам мы кладем на стол большой круглый арбуз, берем острый нож, разрезаем Богом данную ягоду и угощаем ею своих прихожан… |
|
|
