| Каймак Спросите у русского человека, любит ли он каймак. В ответ чаще всего недоуменье: «Что это за штука?» Наверное, и вправду донской наш, казачий край – не Россия. Потому что свой народ, коренной ли, завзятый казачура или просто в наших местах поживший, тут же заулыбается, замаслятся глазки, а губы сами собой причмокнут: «Каймачок…» И весь тут ответ. Обычные словари русского языка каймак обходят. Как говорится, пусть им будет хуже. Премудрый Даль сообщает, что каймак – это «сливки с топленого молока, пенка… уварные сливки». Спасибо, что не забыто. Но что такое «топленое» да «уварное»… И главное, словарь не лизнешь. А чтобы по-настоящему понять, что такое каймак, надо его откушать. А значит, словарь – в сторону, отправимся на воскресный базар куда-нибудь в Калач-на-Дону, в станицу ли Усть-Медведицкую. Приехали. Народу… словно в Китае. Гудит базар. Кто продавать, кто покупать, а больше – поглядеть, на люди показаться. Минуем нынче мясные ряды и даже рыбные, где судачок да сазан, лопатистый лещ с Цимлы, провесной сомовый балык да горы вяленой чехони. И овощная солка нам нынче не нужна: алые щекастые помидоры, пупырчатые пахучие огурцы в укропе, ядреная капуста с болгарским перцем и даже царственный моченый арбуз. Все это – мимо, мимо… Наш путь – к молочному ряду, где бабы-казачки Камышевского хутора, Ильевского, кумовские, пятиизбянские привезли на торг молоко пресное, кислое, откидное, творог да сметану… И конечно же знаменитый донской каймак! Вот он, на тарелках, на блюдах – молочные ли, сливочные, пышные пенки, в палец ли, в два толщиной, вчетверо – блином – свернутые. Вот каймак розовый, нежно подрумяненный, а вот – протомленный в жару, коричневый с корочкой; этот – масляно желтеет. А кто-то любит вовсе белый, тонущий в каймачной жижке. Базарные каймаки – на всякий вкус. Выбирай. И даже можешь «покушать», то есть отпробовать ложкою, с испода. Так положено. Главное – найти каймак свежеснятый, со «слезой». И чтобы дышал он неповторимым каймачным духом, в котором чудится – и должно быть! – все хуторское, как говорят, «невладанное», то есть первозданное: душистое степное июньское сено («У нас пуд сена что пуд меду», – скажут и теперь), чистая вода, донской ветер, а значит, «сладимое» молоко, именно из него настоящий каймак, который и красуется теперь на прилавках воскресного базара. |
| КАПУСТА: А я – белая капуста, На столе всем вкусно, Меня варят, меня жарят Без капусты пусто! ДЕТИ: (большой круг) Ох, на нашем огороде Все на грядках родит, Убираем урожай мы Дружно в огороде! СВЕКЛА: (все движения в большом и малом круге повторяются) Я свекла на огороде Уродила густо, Я румяна и полезна, Лучше я капусты! ДЕТИ: Ох, на нашем огороде Все на грядках родит, Убираем урожай мы Дружно в огороде! МОРКОВЬ: А я — спелая морковка Солнышком налита, Меня очень любит Вовка, Оля и Никита. ДЕТИ: Ох, на нашем огороде Все на грядках родит, Убираем урожай мы Дружно в огороде! ПОМИДОР: Помидор я спелый, сочный Витаминов много, Без томата – помидора Плохо жить народу. ДЕТИ: Ох, на нашем огороде Все на грядках родит, Убираем урожай мы Дружно в огороде! ЛУК: Лук – лучок я золотистый, Овощь самый нужный, Каждый день я в доме каждом И в жару и в стужу. ДЕТИ: Ох, на нашем огороде Все на грядках родит, Убираем урожай мы Дружно в огороде! КАРТОФЕЛЬ: Я — царица в огороде, Это каждый знает, Кто картошечку не любит, Кто не уважает? ДЕТИ: Ох, на нашем огороде Все на грядках родит, Убираем урожай мы Дружно в огроде! АРБУЗ: Я — зеленый, полосатый, А внутри я красный, Сладкий, сочный и полезный Значит, самый классный! ДЕТИ: Ох, на нашем огороде Все на грядках родит, Убираем урожай мы Дружно в огороде! ОГУРЕЦ: Я, ребята, огурец, я - Овощ самый вкусный! Я –огурчик-молодец, я - Тоже очень нужный! (Дети внешнего круга останавливаются, приседают и протягивают руки к “овощам” с песней:) ДЕТИ: Вы на славу уродили, Прыгайте в корзину, Будем щи, салаты кушать Мы теперь всю зиму! (Дети-“овощи” становятся к детям в круг и вместе ходят по кругу и поют). ДЕТИ ВМЕСТЕ: Во саду ли огороде Хоровод водили, Во саду ли огороде Песни заводили. Кто на грядочке трудился Урожай снимает, За дары земные Бога, В славе воспевает. Работа 3: Спортивные игры Рекомендации: Спортивные игры (физкультминутки) — хорошо подготавливают детвору к игровой программе. Они уместны на воспитательных занятиях к теме о здоровье, о спорте. |
| На другой картине так же лежали синие виноградные кисти в корзине, разрезанный красный арбуз с черными семечками на блюде и наливные яблоки на тарелке. Но я заметил перемену в себе: картины, которые мне так понравились в первый наш приезд, показались мне не так хороши. После обеда отец мой ездил осматривать хлебные поля; здесь уже кончилось ржаное жнитво, потому что хлеб в Вишенках поспевает двуми неделями ранее; зато здесь только что начинали сеять господскую рожь, а в Багрове отсевались. Здесь уже с неделю, как принялись жать яровые: пшеницы и полбы. Поля были очень удалены, на каком-то наемном участке в «Орловской степи». Мать не пустила меня, да и отец не хотел взять, опасаясь, что я слишком утомлюсь. На другой день, выехав не так рано, мы кормили на перевозе через чудесную, хотя не слишком широкую реку Черемшан, в богатом селе Никольском, принадлежавшем помещику Дурасову. Не переезжая на другую сторону реки, едва мы успели расположиться на песчаном берегу, отвязали удочки, достали червей и, по рассказам мальчишек, удивших около парома, хотели было идти на какое-то диковинное место, «где рыба так и хватает, даже берут стерляди», как явился парадноодетый лакей от Дурасова с покорнейшею просьбою откушать у него и с извещением, что сейчас приедет за нами коляска. Дурасов был известный богач, славился хлебосольством и жил великолепно; прошлого года он познакомился с нами в Чурасове у Прасковьи Ивановны. Отец и мать сочли неучтивостью отказаться и обещали приехать. Боже мой! Какой это был для меня удар, и вовсе неожиданный! Мелькнула было надежда, что нас с сестрицей не возьмут; но мать сказала, что боится близости глубокой реки, боится, чтоб я не подбежал к берегу и не упал в воду, а как сестрица моя к реке не пойдет, то приказала ей остаться, а мне переодеться в лучшее платье и отправляться в гости. Скоро приехала щегольская коляска, заложенная четверкой, с форейтором и с двумя лакеями. Мы с отцом довольно скоро переоделись; мать, устроив себе уборную в лубочном балагане, где жили перевозчики, одевалась долго и вышла такою нарядною, какою я очень давно ее не видел. |
| По-ихнему, может, это и кизяки, сказал он, а по-человечески все равно — г… Если бы он в колонии знал, он бы от колонистов, которые у забора кладут, столько бы добра вынес! На сто лет вперед топить бы хватило! Варили они рисовую кашу с молоком, пока был рис, а потом тыкву. Поперву, когда закатили с огорода тыквину, величиной с одного из мужичков, братья все крутились вокруг нее. Пока Регина Петровна топором не разрубила на желтые куски. Оба тут же хватанули по куску. Погрызли, погрызли, бросили. Думали, она, как арбуз, а она, как кормовая морковь, один вид, а вкус — деревянный! Заявили воспитательнице: эту дылду жрать не станем. — Это не дылда, а тыква, — поправила она. — Все равно. Пусть ее Зорька с Машкой шамают или телята. Они глупые, не разберутся. Регина Петровна рассмеялась, пригрозила: — Еще добавку попросите! — Не попросим! — пригрозили братья. — И чего такие дылды на огороде место занимают! Большая — а дура… семечками набитая! А Регина Петровна куски на противешок и в печь на угли сунула. Пекла, колдовала и хитро помалкивала. Во время обеда положила по кусочку: пробуйте! Привереды несчастные! Братья подумали, отщипнули. И еще отщипнули. Каждый ломоть подрумянился, набух, стал ароматным, сладким. Липкий мед по корочке тянется… Вкуснотища, словом. Съели братья, посмотрели на противень: сколько штук осталось? Регина Петровна погрозила пальцем, но добавок дала. Гордые братья сами бы не попросили. Вот это был праздник: сплошное обжиранье! Колька пальцы вылизал и заявил; — Хорошо, что на Кавказе такая дылда растет! Это он Кавказ так похвалил. А заодно и тыкву. Сашка промолчал. Но про себя отметил: в этом деле они маху дали. Опозорились. Из молока делала Регина Петровна сметану, творог в мешочке из марли вывешивала. Давала пить. Только молочное у братьев не пошло. Пили и морщились. Старались удрать из-за стола. — Глупенькие вы мои, — уговаривала Регина Петровна, разливая по кружкам парное молоко. — Вы своего счастья не понимаете! Это же лучшее, что придумала для вас природа! |
| Помню, как мы еще в девяностые годы бегали по зимнему Петербургу и искали арбуз, потому что болевшая женщина очень сильно хотела съесть кусочек. Он отломила самую малость и была безмерно счастлива... В период болезни жизнь так сильно сгущается и каждый день настолько ценен, что важно, чтобы в нем было как можно больше радостных впечатлений, удовлетворения от жизни. Не страдания от ощущения, что эта жизнь, такая тяжелая и никчемная, продолжается, а именно счастье от прожитого момента. И мы можем помочь жить именно настоящим днем, не оглядываясь назад и не заглядывая с ужасом в будущее. Медицинской стороной дела должны заниматься врачи, а близкие и друзья могут попытаться создать душевный и бытовой комфорт, чтобы человек понимал: он еще многое может — осознание немощи и оставленности влияет очень губительно. Если мы войдем в болезнь с желанием сделать не все за человека больного, а с ним вместе, и при этом проявим чуткость, то, вполне вероятно, сможем помочь. Митрополит Сурожский Антоний говорил, что человек рядом с больным должен научиться молчанию. Не стоит заполнять разговорами неудобные паузы — надо попытаться настроиться на человека. Ценен момент, когда вы достигаете такой тишины, что болящий сам начинает говорить о том, что его тревожит. Тогда ему становится с нами комфортно, он начинает доверять. Есть нюанс. Надо понимать: вместе с больным мы идем только до определенной черты. Земной путь обязательно завершится, и в этом плане мы должны быть абсолютными реалистами. У человека, который приходит к болящему, должен быть определенный род личного контроля: душевная близость не должна перерасти в зависимость. Мы просто помогаем человеку жить, но не живем за него. Если мы эмоционально «прикипим» к нему, кончина станет очень тяжелым переживанием, а этого не нужно, потому что нельзя умирать вместе с умершим. Читайте также: Священник из онкодиспансера: 3 истории на грани смерти Рак: истории о чуде Сохранить Поделиться: Поддержите журнал «Фома» Журнал «Фома» работает благодаря поддержке читателей. |
| Сегодня уходит ещё один мужчина. Уходит очень тяжело. Мог бы уже уйти. Но рядом любимая жена. Как только он чуть-чуть успокаивается и дыхание его становится реже, она трясёт его, просит открыть глаза, посмотреть на неё, просит не уходить. Она не может его отпустить. Она не спит с ним рядом уже двое суток. Совсем. Он в одноместной палате. Девочки организовали ей чай, раскладушку, но она сидит и держит его за руки. Говорит, я все понимаю, спрашивает: он умирает? Мы киваем. А она просто не может его отпустить… И разве можно тут вмешиваться? Сейчас вся работа дежурной смены уже с ней, а не с ним. Ещё в одной палате есть бабушка, Ольга Васильевна, она все забывает, потом концентрируется на какой-то одной грустной мысли, и все время плачет. Хочу домой. Или не хочу, чтобы меня выписали. Хочу жить, или не хочу укол. И я говорю медсёстрам, девчонки, ну простой же рецепт, вы вывезите ее в холл, где все время жизнь, не оставляйте ее в палате с этими навязчивыми мыслями. В холле все время движуха, суета, люди, звуки — она и не будет даже успевать плакать. Вывезли. Вроде довольны все — Ольга Васильевна крутит головой и не плачет. Паллиативная помощь. А в другой палате пациента привезли, который месяц провёл в реанимации. В белых стенах и кафеле, на белом белье, под белой простыней, глядя на белый потолок, среди людей в белых халатах. И тут вдруг к обеду угощают всех арбузом, он смотрит на арбуз долго-долго и так тихо и сипло говорит: какой красный… И параллельно происходит ещё масса всего. Жизнь, где проходит многообещающая встреча в АСИ, где слушаешь Свету Чупшеву и веришь — все получится. Жизнь, где ругаешься с сыном, что он не сделал уроки, а потом вспоминаешь Димона и затыкаешься. Где радуешься, что будут выходные с мужем в Тбилиси. Где знаешь, что на даче мужики делают новый сарай и все папины будут теперь лежать аккуратно по коробочкам, как он любил. В одном из хосписов переставили, наконец, мебель в холле, и всем родственникам будет уютнее. В другой хоспис пришёл Костя-клоун и встретил в одной из палат клоуна-пациента. Они говорили, наверное, тихонько, про свою клоунскую жизнь, такую непростую, грустную, и скрытую от нас почище балетных подмосток. Сегодня клоуна-пациента не стало, и я почему-то уверена, что Костя-клоун очень это все близко воспринял… |
| Сколько я расспрашиваю женщин с этим заболеванием, слышу в ответ, как правило: «да, мама с папой ждали мальчика» или «мама хотела мальчика, чтобы порадовать папу». Эта история о том, что родители недовольны полом ребенка и отсюда у женщин может идти неприятие своей природы. И, наоборот, очень счастливы те женщины, которых родители принимали в детстве: кого Бог дал, того и любим. Радовались девочкиными проявлениями в характере, поведении, увлечениями, игрушками. Важно, чтобы мать с отцом радостно воспринимали и взросление дочки, потому что бывает, когда болезненно воспринимают появление вторичных половых признаков, женских смен настроений и всего остального. Если же это все воспринимается спокойно, то из девочки вырастает женщина с уважением и любовью к своей природе и предназначению, и ей процесс деторождения дается легче — зачатие, беременность и сами роды, конечно. Женский здоровый организм создан для девяти месяцев ожидания, родов, а женские черты характера как-то помогают родам? Роды — если так можно сказать, чисто женское занятие, и все качества, которые иногда мужчин раздражают или заставляют скептически улыбаться, в беременности и родах пригождаются. Например, чувствительность. Все знают, что женщина более чувствительна и эмоциональна, чем мужчина. Для чего этого нужно? Чтобы своего малыша в утробе чувствовать, чтобы его шевеления отмечать, «читать» его настроения. Или будущей маме прямо сейчас чего-то хочется или не хочется. Это важно, потому что биохимических лабораторий изначально нет в природе, зато у нас есть вкус, обоняние. Наш нос способен уловить 7 молекул летучего вещества, здоровый вкус, неиспорченный сладким, алкоголем, пережаренным и пересоленым, прекрасно чувствует продукт. Знакомая ситуация: «Ой, молоко чуть кислое, не буду его!» А муж говорит, что нормальное молоко. Скорее всего, женщина права. Приведу другой пример. Одна семейная пара поделилась ею. Будущая мама говорит мужу, что срочно хочет арбуз, он прямо во сне снился — сладкий и сочный. Мужчина приносит и разрезает продукт, а жена вдруг отказывается есть. Он принес второй, разрезал, та же ситуация. Когда дошли до третьего «отказника», супруг рассердился, мол, что это за капризы такие. Позже выяснилось, что это вовсе не причуды беременной, а у всех трех арбузов серьезное превышение содержания нитратов, позже они выяснили это на специальном приборе. Но как она узнала это без аппаратуры, реактивов? Женщина просто понюхала его, даже не попробовала на зуб, муж разрезал ножом и пошел запах. Вот это и есть чутье. Известно, как в беременность обостряется обоняние. Мужчин гораздо меньше раздражают запахи, а женщины — чувствительнее, а во время вынашивания ребенка эта способность и пригождается. |
| Тут же немедленно он увидел, что пейзаж вокруг сильно изменился – теперь вокруг громоздились какие-то густые джунгли. Вдруг оказалось, что повсюду растут неизвестные науке мощные деревья, зеленые от корней до буйной вершины, такого на этой полянке перед тем не было. Рядом был вход в огромный белый туннель, очень грязный, а около него лежал высокий черный камень, сильно ноздреватый. Куда-то девалось снаряжение наблюдателя – его любимая лупа. Зато невдалеке громоздилась поверженная толстая колонна, ее вершина терялась в туманной выси высоченной горы, у подножия которой как раз и находился человек. Тут же раздался тяжелый топот, и прямо на исследователя вылез дракончик с большой черной головой, с хоботом и шестью жесткими ногами. Это был явно инопланетянин, на его блестящем черном шлеме двигались две антенны. В передних лапах это чудовище держало ком навоза. Оно вбежало в огромную пещеру у подножия горы, и человек от страха спрятался в белый туннель. Затем топот повторился. Следующее чудовище несло длинный шест и так же скрылось в пещере. А человек, сидя в трубе, стал прямо задыхаться от запаха дыма. И действительно, в дальнем конце белого туннеля пованивало гарью и шел небольшой пожар. Выйдя из туннеля, человек стал соображать, как же выбраться из этого тяжелого положения. То ли это все был сон, то ли конец света, то ли тяжелое будущее Земли, куда человека перенесло на машине времени? То ли это вообще другая планета и человеком занялись силы с летающих тарелок? Над ним, как фонарь на столбе, висел гигантский как бы очищенный красный арбуз с черными блестящими семенами. Он сверкал на солнце словно покрытый лаком. – Где я? – подумал несчастный. Невдалеке раздался скрежет: мимо следовал зеленый змий, весь утыканный толстыми копьями. Змий был размером с хороший поезд. Копья при продвижении качались и стукались. Змий горбился, делал волнообразные движения вверх-вниз и выглядел необыкновенно кошмарно. Выбора не было – и наш бедняк кинулся в открытые ворота пещеры, весь дрожа. |
| Удивительное дело, здесь в монастыре каждый твой шаг - как экскурсия в счастливое беззаботное детство... После общей молитвы начинаем кушать. Мои представления о монастырской трапезе (бледные щи с одинокой картофелиной, капустным листом и черный хлеб с солью) рушатся на глазах. Суп со свежей зеленью и молочный, каша и картошка, салат и винегрет, компот и квас. Все удивлены не меньше меня. А какое же это все вкусное! ( Я потом у матушек спрашивала : " Почему картошка у вас такая вкусная: сорт особенный или рецепт приготовления? " Улыбаются: " Все самое обыкновенное, только готовим с любовью и молитвой " .) Монастырская трапеза перевернула все мои представления о кулинарии. Не нужно никаких экзотических рецептов и деликатесов. Просто все выращено и приготовлено с любовью (правда, еще и без химии). И получается фантастически вкусно. Кушаешь и не можешь оторваться, как будто приехал из голодного города. И не замечаешь, что мяса нет. Даже заядлые мясоеды не очень-то и расстраивались. В понедельник, после завтрака (который, впрочем, ничем не отличался от обеда и ужина), все отправились на картошку, собирать колорадского жука. По дороге на монастырское поле (надо было пройти через всю деревню) девчонки сильно озадачили провожающую нас матушку Анну. Они с воплями врассыпную кидались от стайки гусят, приходили в дикий восторг от живых козочек, застывали при виде боевой раскраски петуха. В общем, вели себя как обыкновенные дикие горожане. Доведя нас до огорода, матушка прониклась к нам сочувствием, как к немного недоразвитым, и решила восполнить своими силами кое-какие пробелы: - Вот это что? - спрашивает матушка, показывая на клубничное поле. - Клубника! - радостно кричим мы. - Гляди-ка, знаете... А это что? - Капуста! Но тут простые сельхозкультуры закончились и начались сложные. Мы не отгадали, что за ползучий вьюнок с кочками пожухлой травы. Это оказался арбуз, и именно зеленые мячики и были прикрыты травой, чтобы их не хватил солнечный удар. А матушка все продолжала экскурсию. И решив реабилитировать себя в ее глазах, увидев высокую поросль узких листьев и колосков, мы нестройно закричали: |
| – Я буду поливать арык ! – Нет, я! – стоял на своём другой. Один, по-видимому, был боксёром и нанёс хук, боковой удар, другому. И тот упал и скончался на месте. И хозяин Виктор не принял никаких мер. Тело мёртвого оставили в поле на съедение волкам. Хозяева разбирались только в тех случаях, когда убивали «стукача». Им нужны были свои люди среди рабов, чтобы мы ненароком не подняли восстание. Поэтому своих людей они оберегали. Среди нас были и те, кто находился в рабстве с 60х годов более двадцати лет. Каким образом они выживали? Ведь там, если заболеешь, не лечили, а, напротив, стегали плётками. И ещё многие болели дизентерией, потому что привозили на водовозах тухлую воду и мы пили её. Если меня пробирало, я лечился целебными травами, которые находил поблизости от своего болгара. Чтобы арбузы росли быстрее, хозяева покупали в аптеках различные нитраты, и мы, словно крестьяне, рассеивали их в поле. Нам не позволяли есть арбузы без разрешения – могли случайно отравиться. Однажды я разрезал арбуз, весь жёлтый внутри. У меня выбили его из рук и растоптали ногами. – Не ешьте! Сдохните, кто будет у нас работать? Повидал я там разных людей и скажу вам, братья и сёстры, что нет на земле плохой нации. Повстречал я там хороших людей: и корейцев, и казахов, и татар, и хохлов, и мордву… людей разных национальностей… но больше всего было русских. Рабовладельцы следили за тем, чтобы среди нас не организовывались какие-либо группировки, поэтому они рассеивали нас и по национальным признакам. Если мы заводили какие-либо тары-бары-растабары между собою, то эти разговоры тут же пресекались, и нас допрашивали, о чём это вдруг мы засудачили. Часто между нами, рабами, происходили драки по пустякам. Бывало, рабовладельцы бросят бычок от сигареты между нами, и всею толпою набрасывались на окурок и дрались между собою, хотя он давно уже затоптан нашими же ногами. А рабовладельцы падали от хохота. Поэтому там я и бросил курить. – А ты что стоишь в стороне? – спрашивали рабовладельцы меня. – Я бросил курить, – отвечаю им. |
|
|
