| Русский же перевод Библии сделан с еврейского в XIX веке. Впрочем, в хороших синодальных изданиях наиболее важные разночтения с Септуагинтой отмечены, и переводы с греческого поставлены в текстах в скобках. Издания же Библейского общества делаются исключительно с еврейского текста без вариаций с греческого. Почти одновременно с церковнославянским переводом (даже позднее его) был сделан перевод Священного Писания на арабский язык Саадием Гаономаль Фаюмом (в начале Х века). Этот перевод сделан с Пешитты. Столь поздняя дата перевода Священного Писания на арабский язык объясняется тем, что арамейский язык, получивший свое позднейшее окончательное оформление в Пальмире среди северных арабских племен, был до времени нашествия магометан литературным языком всех северных арабов и сирийцев, понятным даже и для простого народа. Мусульманское завоевание принесло на север язык южных арабов, от которого и произошел современный арабский язык, но арабы и сирийцы-христиане еще долго употребляли в своей церковной жизни арамейский язык, драгоценный тем, что на нем говорил Христос. Сотворение первого человека И сказал Бог: «Сотворим человека по образу Нашему и по подобию Нашему». Внешний материальный мир сотворен и создан, вместилище приготовлено. Земля – материальный мир – уже не безвиден, не бесформен, но он всё еще пуст, так как всё еще не имеет нравственной ценности, ибо нравственно невменяем, безответственен. И вот, для того, чтобы заполнить пустоту, чтоб дать нравственный смысл всему творению, чтобы призвать к бытию существа, способные как и ангелы к радости бытия, какой наслаждается Бог , раздается творческий Божий глагол: " Сотвор им человека». Чтобы эта новая тварь была бы истинно доброй, она должна быть подобной своему Творцу, и потому Господь говорит: «Сотворим по образу Нашему». Здесь, в этот важнейший момент творения, в момент призвания к бытию богоподобного, придающего нравственный смысл всему материальному миру существа, мы снова видим священную печать троичности на библейских строках. " По образу Нашему », не Моему, говорит Господь. |
| Книга Пророка Даниила четко разделяется на две части и написана на двух языках: еврейском (1:1 – 2:4а; 8:1 – 12:13) и родственном ему арамейском (2:4б – 7:28). Гл. 1 – 6 – биографические, а гл. 7 – 12 – апокалиптические. Структура книги, однако, несколько сложнее и тоньше, на что указывает использование арамейского языка в 2:4 – 7:28 (т. е. в обеих частях книги). Высказывалось предположение, что эти главы имеют особое значение для неевреев (потому и использован язык межнационального общения). Переход с одного языка на другой не нарушает единства повествования, напротив, использование арамейского языка скорее объединяет обе части книги и служит указанием, что центральная весть содержится в гл. 2 – 7. Если это так, тогда гл. 1 выступает в качестве введения, а в гл. 8–12 рассматриваются модели мировой истории, представленные ранее. Таким образом, использование арамейского языка в книге Даниила и в биографической, и в апокалиптической ее частях тоже является серьезным аргументом в пользу единства книги. Центральная часть (гл. 2 – 7) отличается обычной для текстов Ветхого Завета структорой. Гл. 2 и 7 представляют видения четырех мировых империй, выступающих против царства Бога. В гл. 3 и 6 повествуется о чудесных избавлениях Божьих. В гл. 4 и 5 описываются суды Божьи над властителями мира. Таким образом, темы, затронутые в гл. 2, 3 и 4, в обратном порядке повторяются в гл. 5, 6 и 7. Этот прием «повествовательного зеркала», или обратного параллелизма, адресован тем, кто знаком с такой литературной структурой, и призван создать впечатление нарастающей радости. Современный читатель привык к книгам, где повествование развивается в строго хронологическом порядке. Даже если материал носит характер воспоминаний, обычно следующих за описываемыми событиями, то и в этом случае развитие темы идет вдоль временной оси. Книга Даниила построена совсем иначе. События в гл. 1 – 6 действительно следуют в хронологической последовательности, но откровения в пределах всей книги носят характер прогрессивного параллелизма, охватывая один и тот же период. Такая литературная структура напоминает винтовую лестницу, которая устремляется ввысь, закручиваясь вокруг своей оси (в нашем случае – оси времени) и представляя нашему взору все более ясное и полное видение вещей. Итак, исходный материал один и тот же, но видение его постепенно расширяется и становится раз от разу полнее. Та же модель использована в учении Иисуса, представленного в Мк. 13 , а также в Откровении. Весть книги |
| Поскольку дух языка еврейского существенно разнится, от греческого, отсюда натурально, что в употреблявшийся ими греческий язык иудеи вносили столько евраизмов и придавали ему столь заметную евраистическую окраску, что он совершенно различался от «языка общепринятого» (Κοιν). Это греческий язык евраистический. Иудеи-эллинисты передали его своим детям, а равно и иудейским эмигрантам, непрерывно прибывавшим из Палестины; эти последние научались по-гречески в особенности у своих собратьев иудеев, с которыми они, естественно, поддерживали первые и наиболее частые сношения. Посему евраистический язык греческий есть ветвь «общепринятого языка» (Κοιν), а окончательно он определился, как разговорный греческий язык, собственный в иудейской расе. Потом, когда священные еврейские книги были переведены или составлены на этом евраистическом греческом языке, он явился также и в качестве языка письменного. Иудеи, говорившие по-гречески, жили в странах весьма различных и весьма удаленных одна от другой. Но идиом у них везде оставался одинаковым. Основой их языка был «язык общепринятый» (Κοιν), одинаковый везде, кроме местных особенностей. Влияние еврейского языка воздействовало на него везде тожественным образом. Наконец, влияние священных книг, которые теперь читали по-гречески, могущественно содействовало единообразию разговорного евраистического греческого языка во всем иудейском «рассеянии». По мере того, как протекали годы, иудеи продолжали поддерживать более частые сношения с греками по языку; первоначальная грубоватость евраистического греческого языка постепенно смягчалась; странность этого языка уменьшалась; греки получали возможность более легко объясняться с иудеями-эллинистами и непосредственно знакомиться с еврейским мышлением и евраистическим греческим языком. II. Греческий Ветхий Завет или перевод LXX-mu. Эти два названия обозначают все канонические и неканонические книги Ветхого Завета, переведенные или составленные на греческом языке. В занимающие нас периоды иудеи «рассеяния» и Палестины разделялись с точки зрения языка на три категории: одни знали только по-арамейски и по-еврейски, другие – по-арамейски, по-еврейски и по-гречески, третьи только по-гречески. |
| – Точно так же и последний отдел, писанный по Еврейски, составляет непосредственное продолжение рассказов, начатых на этом Арамейском или Сиро-Халдейском языке. Начало 8-й гл., с которой снова начинается Еврейская речь, прямо указывает на прошедшую главу, писанную на Арамейском языке, и есть не что иное, как продолжение той ( Дан. 8:1 ср. Дан. 7:1 ). Такая, связь этих отделений сильно говорит против того мнения, будто они написаны различными лицами, не говоря уже о единстве духа, характера и слога обоих отделений. Но как же объяснить эту разность в языке? Если один и тот-же писатель обоих отделений, т. е. всей книги, что же значат, это различие в языке? Какие могли быть причины этой разности, или – какими побуждениями руководствовался писатель, употребляя в одном случае отечественный язык, а в другом чужой? Ответа в книге нет, а потому очень естественно, что объяснений этого составилось довольно много, естественно и то, что произволу дано здесь много места. – Лучшее по удовлетворительности, простейшее из всех и весьма естественное – следующее. а) Надобно обратить внимание на то, что события первоначально отрывочно записаны Пророком; на эту отрывочность указывают самые переходы от одного повествования к другому и их выбор. Но после, как видно, поздно уже из этих записей составлена целая книга. На это происхождение книги, в её настоящем составе, в последние годы жизни Пророка указывают заметки вроде следующих: „и Даниил жил там“, т. е. при дворе Вавилонском, „до первого года Кира“. Это сказано в конце первой главы, после описания первых времен жизни Даниила при Навуходоносоре (ср. Дан. 6:28 ). Очевидно, когда могла быть написана эта и подобные заметки. – Итак, можно думать, что первоначально записаны были Даниилом важнейшие события и видения, в более или менее скором времени после них; а потом, при конце жизни Пророка, собраны в одну книгу с нужными замечаниями позднейшего времени. б) Нужно обратить внимание на то, что события, бывшие при Вавилонском дворе, в котором действующие лица Халдеи, а Пророк с друзьями хотя и не Халдеи, но воспитанные в Халдейской столице и знавшие в совершенстве их язык, что эти события, говорим, при коих разговоры были, конечно, не на Еврейском, а на этом Арамейском или Халдейском языке, – естественно было Пророку записать именно на этом языке; а остальное – особенно видения свои естественно было записать на Еврейском языке. |
| Так как книга написана на двух языках, то происхождения её нельзя отнести к одному времени и к одному лицу. Нет. Книга появилась в разных своих частях в разное время и принадлежит перу нескольких авторов. Так, рассуждают: Ейхгорн, Михаэлис, Бертольд, Мейнгольд, Рейс, Штракк и мн. др. Конечно, согласиться с данным возражением невозможно. Ведь писал же Ездра свою книгу то на еврейском, то на арамейском языке, однако это не служило основанием к отрицанию единства его книги. Почему? Потому что все знали, что Ездра писал на арамейском языке иноземные указы и письма в подтверждение их исторической точности. Но почему же тогда невозможно допустить, что и Даниил с этою точно целью записал по-арамейски речь Навуходоносора, речь халдейских магов и пр., а для единообразия писал по-арамейски и промежуточные части своей книги? Но в таком случае, возражают нам сторонники разбираемого нами взгляда, пророк всю книгу написал бы, на арамейском наречии? Да, если бы пророку не по велено было свыше «скрыть» (8 гл. 26 ст.) и «запечатать» (12 гл. 4 ст.) как назначенные не для современников, а для «избранных» и «святых» еврейского народа следующие пророчества, написанные Даниилом на еврейском языке: о седьминах, о будущем воскресении, о будущем политическом состоянии еврейского народа и т. д. Все эти пророчества должны быть скрыты от Вавилонян и потому пророк не счел нужным писать их на арамейском языке. Наконец, что происхождение книги, не смотря на её двуязычие, относится к одному и тому же автору, а, следовательно, к одному и тому же времени, это видно из той тесной внутренней связи, какая замечается между первою и второю её частью, т. е. между еврейской и арамейской. Эта связь до такой степени очевидна и так сильна, что отделить одну половину от другой совершенно невозможно. Как, например, можно отделить арамейскую часть книги от еврейской, когда повествование о сне Навуходоносора находится в еврейской части, а прямое продолжение в арамейской? Еще пример: в 2-й гл. 4 ст. мы читаем: «и сказали халдеи царю по-арамейски»... По какому поводу, когда, где, какому царю и какие халдеи? – ответ на все эти вопросы мы находим в предшествующей части, в еврейском отделе книги, во 2-ой гл. 1–3 ст. Наконец, одни те же мысли проходят через содержание двух отделов. Так, быстрая и внезапная смена языческих мировых царств проходит чрез 2-ю и 7-ю гл. арамейской и чрез 8 и 11 гл. еврейской. Или: мысль о погибели языческой силы пред царствием Божиим раскрывается и в еврейских и в арамейских главах. И т. д. Примеров такого рода весьма много собрано в книге Gall’a: Die Einheitlichkeit des Buches Daniel. |
| Это правда; и орфография и язык книг указывают на их после-пленное происхождение, но они отнюдь не доказывают того, что книги написаны после Ездры в период Александра Великого или Лагидов и Селевкидов. Самим же Бертольдом уже было замечено: «из различных столетий после плена мы имеем слишком немного литературных памятников, чтобы иметь возможность проследить постепенное вырождение языка и отсюда с некоторой очевидностью определить, – какому времени принадлежит известное произведение, составлено ли оно во время плена или несколько позже его» 32 . – Позднейший язык, состоит именно в частом употреблении арамеизмов и халдеизмов. Но евреи сами были переселившиеся в Хананею арамеи; поселившись между хананейскими племенами, они с течением времени хотя и изменили свой язык на язык туземных жителей страны, но – таким же точно образом, как Саксы, переселившиеся из Германии в Британию; из природного, арамейского языка они удержали именно известные слова и обороты, которые вначале, при возрастающих сношениях с хананейскими племенами, вытеснились, правда, из обыкновенного разговорного языка и как архаизмы сохранялись только в устах поэтов, но впоследствии при посредстве последних же были внесены и в письменную речь 33 . Халдеизмам также, вследствие разнообразных сношений, в которых находились арамейские народности с евреями предстоял открытый доступ в диалектически только различный еврейский язык. Не только северные колена граничили с областью арамейских соседних государств и вступали в коммерческие сношения с ними ( Ам. 3:12 ), но ещё и в более древнее время арамеи, благодаря своим войнам с евреями, соприкасаясь с последними более тесным образом. Уже во время Судей арамеи некоторое время господствовали над Палестиной ( Суд. 3:8–10 ). Позже небольшие арамейские государства долгое время были подчинены израильскому царству ( 2Цар. 10:19 ; 2Пар. 13:3–4 ср. 4Цар. 14:25 ) и затем арамеи снова господствовали не только над жившими вблизи их заиорданскими коленами ( 4Цар. 9:14; 10:32–33 ), но на довольно продолжительное время сумели утвердить своё господство даже по сию сторону Иордана, в некоторых областях израильского и иудейского царства ( 4Цар. 12:18; 13:3 ). |
| 2) Что касается до относительной древности языка еврейского, то самые замечательные из ученых знатоков еврейского языка пришли к заключению, что по формам своим он древнее всех других семитических наречий, и что эти последние могут быть рассматриваемы в отношении к еврейскому не только как происходящие от общего корня (языки братья), но даже как прямо от него происходящие, потому что и по организации их форм и по своему произношению языки арамейский и арабский имеют характер позднейшего образования. Другой вопрос, истекающий из первого, есть: можно ли считать язык еврейский языком первобытного человечества или же язык этот образовался вместе с другими языками после расселения народов ( Быm. XI ), и удержал лишь мало, или даже вовсе не удержал элементов первобытного языка патриархов? По-видимому, можно бы отвечать на этот вопрос следующим образом. Следует допустить, что древнейший язык благочестивых предков человеческого рода сохранился неизменно в семействе Евера, независимо от смешения языков других народов, и что тот язык, который нам известен под именем еврейского, восходит к первым дням человечества. В числе доказательств, что еврейский язык был языком патриархов, можно указать на то, что собственные имена патриархов, до самого Адама, суть, несомненно, еврейские и имеют известное значение. 3) Язык еврейский, насколько мы его знаем, ограничивается текстом канонических книг Ветхого Завета. Очевидно, что вся сокровищница языка живого не могла вместиться в небольшом количестве книг, и что для нас потеряно совершенно некоторое количество слов, преимущественно технических выражений, а также выражений обыкновенной жизни, которые редко попадают в язык письменный. Впрочем, вероятно количество потерянных нами слов не может быть очень значительно; что же касается корней, то вероятно их не достает весьма немного. Кроме того многие слова сохранились нам в именах собственных 11 , а позже многие слова сохранены в Талмуде и преимущественно в первой его части-Мишне 12 . Мы должны сознаться, что язык еврейский есть язык бедный по количеству слов своих. Знаменитый ученый и знаток еврейского языка голландец Лейсден (Leusden) считал, что в Ветхом Завете находится 5642 слова еврейских и халдейских. Число корней глаголов не превышает, по мнению ученых 600. Но между тем еврейский язык весьма богат выражениями и вследствие особенностей его грамматического развития 13 , в потому еще, что в нем есть множество синонимических оттенков для тех идей, которые надо выразить в подробности, в особенности для понятий отвлеченных, нравственных и религиозных. Пусть возьмут для примера богатство выражений для обозначения всего, что относится к обрядовой части жертвоприношений и богослужения по закону Моисееву, а также количество выражений для означения идеи греха, идеи надежды, ожидания, упования и т. д. 14 |
| Павел должен был считаться с этим несколько неблагоприятным впечатлением, какое производил на грека его новый язык христианского проповедничества (см. 1Кор. 2:1 и 2 Кор. 1:6). Это неблагоприятное впечатление испытывали и образованные люди эпохи возрождения – при сравнении греческого классического и новозаветного языков. Мнение их резюмируется словами Сомэза (Saumaise, Salmosius) в его книге De hellenistica (Лейден 1643, в 12°): «каковы сами эти люди (новозаветные писатели), таков у них и язык. Посему язык их, что называется, διωτικς, язык общеупотребительный и народный. Ибо термином διται называют людей из народа без литературного воспитания, употребляющих разговорный народный язык, как они усвояли его от своих нянек». В XVII и XVIII веках страстно препирались о качестве и природе греческого Нового Завета. Эти дебаты имели ту заслугу, что побуждали к изучению новозаветного языка, и в результате их явились системы пуристов, евраистов и эмпиристов. Пуристы защищали абсолютные чистоту и корректность греческого новозаветного языка, отрицая или замалчивая евраизмы, оправдывая необычайности этого языка действительно или мнимо аналогичными примерами, отыскиваемыми у светских писателей, даже у Гомера. Система эта поддерживалась до половины XVIII в. Евраисты. Система их, бывшая в почете в конце XVII в., господствовала в течение XVIII столетия. Согласно ей, новозаветные писатели мыслили по-еврейски или по-арамейски и свои мысли переводили на греческий язык, почему язык их есть собственно еврейский облеченный в греческие звуки и формы. Эмпиристы XVIII в. думали, что новозаветные писатели не знали греческого языка или знали его только слабо и писали на нем наудачу («как придется»). Эмпиристы всюду видели «эналлаги», при чем, благодаря этой грамматической фигуре, новозаветные писатели будто бы получали возможность употреблять одно время вместо другого, одно наклонение взамен другого, один падеж на место другого и пр., не считая эллипсисов. Эмпиристы защищали свою систему под тем предлогом, яко бы еврейский язык не различал ни времен, ни наклонений и не имел синтаксических правил. |
| В виду этого, нам представляется необходимым сказать об отличительных особенностях арабского языка, на котором обнародован Мухаммедом Коран 307 . Арабский язык принадлежит к болыпому семейству так называемых «семитских» (семитических) языков, распространенных в передней Азии и северной Африке, и разделяющихея на три главные ветви: арамейскую, еврейскую и арабскую. По богатству и красоте своей эти языки находятся в прямом соответствии с климатом тех стран, в которых жили говорившие на них народы. Арамейское наречие, употребляемое на севере, жестко, бедно, негармонично, отличается особенно тяжеловатостью конструкции, не применимой к поэзии; напротив, арабское наречие, как южное наречие, отличаетея чудными богатствами 308 . На арабском языке говорили и до сих пор говорят жители Аравии, колыбели ислама. До появления Мухаммеда, арабский язык распадался на несколько диалектов, но они не отличались особенно резко один от другого и притом легко сливались в однородный язык под влиянием древне-арабских всенародных сборищ (ярмарок) в Дзуль-Маджазе (близ горы Арафата), в Аль-Маджанне и Мине (близ Мекки), в Оказе (между Нахлой и Тайифом) и в Хонайне (межд Тайифом и Меккой), во время которых соблюдалось в Аравии общее перемирие, и враждующие колена, вместо нападений и грабежей, могли заявлять свои неприязненные чувства только в словесных состязаниях о славе своего племени и личных доблестях, да сатирами, выраженными в форме поэтической, часто в форме импровизаций. Из упомянутых ярмарок самая замечательная происходила в Оказе; здесь и сам Мухамед выслушивал речи христианского епископа Косса, красворечивейшего из древних арабов, стихи еврея Самуила-бен-Адия, и языческие арабские поэмы, следы которых еще можно узнать в некоторых изречениях Алкорана. С появлением ислама еще большему объдинению разных арабских диалектов помог Коран, написанный на наречии Корейшитов, главных представителей Мекки и окрестностей, и сделавшийся законодательным кодексом не только для всех арабов, но и для всех мусульман. С распространением ислама и язык Корана распространился до берегов Инда и за Аму-Дарыо до Волги и Китая, процветал в Испании и северной Африке, подобно тому, как в средние века латинский язык Библии и католического богослужения распространился по всей западной Европе и за её пределами. Было воемя, когда арабский язык служил не только языком религии и мусульманской науки, но и языком дипломатических сношений и даже частных писем 309 . И до сих пор во всех мусульманских странах этот язык составляет важнейший предмет старательного школьного изучения, как основной классический язык, на котором написаны и главнейшие сочинения мусульманской литературы. В мусульманских школах Каира, Константинополя, Бухары, Индии, Туркестана, Казани, Крыма, а также в знаменитых школах северной Африки этот язык занимает самое почетное место, и умение излагать на этом языке свои мысли, особенно по предметам веры, составляет высший признак образованного мусульманина. |
| Арамейский язык (в старой традиции его называли обычно халдейский) был разговорным языком евреев Палестины приблизительно с 600 г. до Р. X. до 700 г. по Р. X. Первоначальный язык бытового общения и Св. Писания оставался известен только специально образованным людям. Это обстоятельство обусловило потребность перевода и толкования Св. Писания на арамейском языке. В практике синагогального чтения Св. Писания стало принято вслед за чтением одного (для Торы) или трех (для Пророков) стихов на языке оригинала давать их устный перевод на арамейский язык. Этот перевод получил название таргум (что по-еврейски значит «перевод»). Для эллинизированных евреев Нижнего Египта и Палестины (их называют также эллинистами) языком таргума стал греческий, вернее, его особая интердиалектная форма койне (из греч. κοιν «общая», т. е. «общая речь»). Греческая койне употреблялась, в частности, в армии Александра Македонского, она стала обиходным языком всего восточного Средиземноморья. По всей вероятности, именно как таргум возник первый греческий перевод Св. Писания – Септуагинта, с уверенностью можно считать таргумом переводы Акилы, Феодотиона, Симмаха, выполненные на греческий язык во II-III вв. в Палестине. В дальнейшей истории синагогального богослужения после разрушения Второго храма в качестве таргумов могли использоваться готовые переводы Св. Писания в той языковой форме, какая была принята в данной этнической христианской среде. Вплоть до XIV в. евреи не имели своего собственного этнического языка, для обиходного общения они пользовались языками народов, среди которых жили (впервые это наблюдение сделал хранитель еврейских рукописей Императорской Публичной библиотеки в Санкт-Петербурге А. Я. Гаркави 1865). С XIV в., когда в Европе стали возникать национальные языки, в этом качестве у евреев-ашкеназов (Ашкеназ – название Германии в средневековых еврейских источниках) начинает выступать немецкий диалект, получивший немецкое название идиш «еврейский», у части евреев-сефардов, выходцев из Испании (Сфарад – название Испании в иврите), в такой же функции стал использоваться с XV в. язык ладино, основанный на кастильском диалекте испанского языка. С этого времени применение евреями языков соседних народов для синагогального таргума, а равным образом для бытового общения, сокращается и постепенно исчезает. § 4. Происхождение Септуагинты (LXX) |
|
|
