| Св. Нифонт цареградский смущение некоего брата, удивлявшегося тому, что некоторые хотя и изнуряют тела свои воздержанием, все таки не могут возобладать над страстями и над ними царствуют: гнев, вражда, памятозлобие, зависть и злейшее всех немилосердие и скупость, а иные из добродетельных едят и пьют вино, а в них не видно никакого греха, разрешил так: «многопостящиеся и неисправляющиеся претерпевают это от уст своих, ибо тот, кто не хранит всегда своих уст, если и весь год постится, не получает никакой пользы. Итак, раздражает ли тебя диавол на гнев, не говори ничего, – и ты одержишь победу над страстью. Опять возбуждает ли тебя враг на зависть, не клевещи, – и ты победишь лукавого, ибо плод зависти есть оклеветание. Если разжжет тебя обольститель на блуд, не отверзай уст своих для беседы с женщинами. О тех же добродетельных, которые едят и пьют, по видимому свободно, знай, что они суть доблестные воины, поправшие греховные страсти и теперь сделавшиеся господами и властелинами, получив от Бога дар бесстрастия (Симеон юродивый). Они сперва предались воздержанию и, подвизаясь, достигли, наконец, цели, которой желали. Впрочем, делающие так, часто делают это лишь пред людьми, пребывая же наедине – в безмолвии, подвизаются в воздержании, вознаграждая поучением то, чего они лишили себя малым разрешением перед людьми» 777 . Эти слова вполне разрешают вышеприведенное недоумение. Но опять возникает недоумение: св. юродивые подобными поступками могли соблазнять других? Бесспорно, что на каждом христианине лежит строгая обязанность – не подавать повода своим поведением к соблазну других. Спаситель говорит: «горе» тому «его же ради соблазн приходит. Уне ему было бы, аще жернов осельский облежал бы о выи его, и ввержен в море, ниже да соблазнит от малых сих единого» 778 . И св. апостол Павел заповедует верующим всячески удаляться от случаев, могущих быть поводом к соблазну других 779 . Но поступки св. юродивых, которых признавали безумными, могут ли служить поводом к соблазну? кто станет подражать безумному? Если бы кто, падая в грех, стал бы ссылаться на пример св. |
| От начала века для св. патриархов, пророков, апостолов и мучеников было знамением избрания то, что они прошли по тесному пути искушений и скорбей и таким образом благоугодили Богу. «Сыне, говорит Писание, аще приступавши работати Богу, уготови душу твою во искушение: управи сердце твое и потерпи и все, елико аще нанесено ти будет приемли» 378 , как благое, зная, что без Бога ничего с нами не случается. И потому душе, желающей благоугодить Богу, прежде всего должно вооружиться терпением и надеждою. Мученики, прошедши чрез многие виды мучений, явили силу непобедимого мужества, подчинившись и самой насильственной смерти; – после этого они удостоиваемы были венцов. Подобно этому и души, преданные разнообразным скорбям, или явно наносимым людьми, или возникающим в самих душах от восстания нелепых помыслов, или причиняемым впадением в телесные болезни, если с твердостью до конца все претерпят, сподобляются одинаковых венцов с мучениками, одинакового дерзновения к Богу. Вожделевающий иметь в себе Христа и стяжать столь изящное наследство должен, соответственно этому желанию, подражать Его страданиям. Говорящие, что любят Господа, пусть докажут справедливость своих слов не только великодушным терпением всех случающихся скорбей, но и терпением охотным, с любовью, ради надежды, отложенной в Господе 379 . Таким образом, истинный подражатель Христов вслед за проявлением высшей нестяжательности должен начать мужественную борьбу с внешними и внутренними врагами своего спасения, должен развить в себе терпение, чтобы им сообщить большую силу и крепость нестяжанию. И св. юродивые развивали в себе эту добродетель: они своим смешным, жалким видом вызывали со стороны толпы массу насмешек. Но, зная, что «многими скорбями подобает внити в царствие небесное» 380 , зная, что апостолы терпели побои, гонения, злословия, хуления 381 , зная, что «нынешние временные страдания ничего не стоят в сравнении с тою славою, которая откроется в людях 382 , св. юродивые имели желание «разрешитися и со Христом быти». |
| Амвросий, архиепископ Харьковский и выяснение его для нас имеет значение в смысле освещения терпения св. юродивых. Итак, есть ли терпение свободное и деятельное движение духа к совершенству и составляет ли оно само по себе достоинство человека? вот какой ответ дает знаменитый церковный вития: «большею частью, говорит он, под терпением мы разумеем непроизвольное и угнетенное состояние духа, поражаемого неизбежными для нас в этой жизни затруднениями, лишениями и страданиями. Во всех таких состояниях, когда прекращение страданий не зависит от нашей воли, мы находимся в положении человека связанного, лишенного свободы действий и поражаемого ударами, со стороны ему наносимыми. Так и понимали терпение древние философы, не знавшие того взгляда на человеческую жизнь, какой сообщает божественное Откровение, так понимают его и новые мыслители, отрицающие этот взгляд. Поэтому, жизнь человеческая представляется им безотрадною, а неизбежное претерпевание лишений – унизительным для свободного человеческого духа; потому они и не видят другого конца бесплодному терпению, кроме самоубийства. Христианское же терпение не таково: оно есть сознательное и свободное отношение к бедствиям жизни и вместе с тем безропотное перенесение страданий, соединенное с несомненным убеждением в счастливом их окончании. Это есть нравственная выдержка духа в трудном положении, деятельная борьба с собственными тягостными ощущениями в виду победы не только над самим собою, но и над гнетущими обстоятельствами 387 . Теперь если мы обратим свои взоры на проявление терпения св. юродивых, то увидим, что их жизнь составляет иллюстрацию к определению терпения преосв. Амвросия. Оригинальная жизнь св. юродивых, конечно, вызывала со стороны общества насмешки и другие, более чувствительные проявления своего недовольства их образом жизни. Так, «инии ругахуся св. Андрею, инии прогоняху от себя, гнушающеся им, аки псом смердящим, инии бесна его быти мняху, друзии от юных отроков глумляшеся, бияху блаженного, пхаху же его и отгоняху. |
| Св. юродивые, предвидя в целях спасения других то, что имеет быть впереди, не основывались, при этом, ни на каких внешних данных, подобно астроному или политику. Не лишне кстати объяснить – каким образом сообщается человеку дар ведения будущего для того, чтобы устранить возражение, что св. юродивые в предсказывании будущего уподоблялись якобы языческим прорицателям и действовали в состоянии сумасшествия, как полагали еще даже современники их. Так, о св. Симеоне юродивом говорили, что он знает будущее не от Бога, а от беса и что предсказывает в состоянии безумия 675 , а предсказания св. Прокопия Устюжского считали бессмысленным бредом: «сей человек безумен есть, и никогда-же смысленно что глаголет, почто его слушать 676 . При сообщении человеку истинного пророчества происходит воздействие Духа Божия на дух человеческий, которое возвышает естественные силы человека до сверхестественного состояния. В этом состоянии человеческий дух не пассивен, но настолько-же активен, насколько и при восприятии впечатлений внешнего мира. По этому взаимодействию божественного Духа на человеческий дух, божественная истина усвояется не механически последним, но, говоря несколько вульгарно, переваривается в сознании и делается собственностью воспринимающего лица. Очевидно, здесь личные силы человека служат содействующими факторами откровения и условливают его. Так и должно быть. Только на этой гармонии сил божеских и человеческих и основывается откровение. Св. юродивые – не мечтательные умы, не болезненные натуры, носящие в своей крови много магнитной силы и потому могущие говорить свободно о будущем. Нет, это умы здоровые, ясные и спокойные. Предсказания их имеют твердый характер, как-бы часто ни обманывала надежда, по-видимому, как бы далеко не затягивалось исполнение предсказания, как бы сильно не противоречил предречению действительный ход вещей, – все это не смущало св. юродивых, не беспокоило и не сбивало с толку. Они с неподвижностью скалы держались за свои откровения. Они, подобно живописцу, рельефно рисовали картину будущего, внося в нее новые и, притом, самые мелкие, определенные черты (напр. |
| подвижниками священного текста, признать подвиги их в одном известном направлении не односторонними и исключающими себя взаимно, но находящимися в гармонии с другими подвигами и считать монашескую жизнь древних отцов школой высшего совершенства, где путем упражнения в разных добродетелях и особенно тех, которые соответствовали душевным силам и внутреннему расположению подвижников, достигалось нравственное усовершенствование. Конечно, говорит он, нельзя оспаривать того, что ни один человек не имеет гармонического развития своих душевных сил и внутренних помыслов. Чтобы по возможности достигать этого равновесия, для этого надобно то ослабить одни расположения, то усилить другие. При таком соответствии подвиги св. отцов теряют свой кажущийся односторонний характер и не только гармонируют с общей системой нравоучения, но и необходимо предполагают ее. Как скоро известными особенными подвигами восстановлены душевная гармония и равновесие нравственных сил, тогда уже человек может стоять в центре всей системы нравоучения и исполнять все заповеди Господни 150 . Пользуясь последними словами профессора Петрова, заключим, что вся жизнь св. юродивых была жизнью в любви ко Христу – идеалу нравственного совершенства, жизнью, которая не знает никакой другой цели, как только Его, никакого другого совершенства, как быть с Ним, творить Его волю. Св. юродивые явились истинными выразителями Его учения, точными исполнителями Его жизни. Во всей жизни Иисуса Христа рельефно обнаруживаются следующие черты высшая нестяжательность, смирение, терпение, безграничная самоотверженная любовь, самопожертвование, кротость, чистота сердца и воли всецело принадлежали Иисусу Христу; безусловное подчинение Его воле Бога Отца составляет высокое нравственное значение; жизнь Его была рядом человеческих определений воли и поступков; припомним Его сорокодневное пребывание в пустыне после крещения, – все эти 40 дней прошли для Спасителя в сильной внутренней борьбе между долгом, волею Отца, с одной стороны и слабостью природы человеческой, с другой жизнь Свою Он проводил в обществе мытарей и грешников и пр. |
| Значит, св. юродивые самою своею жизнью составляли всегдашний протест против тяготения к земному и мирскому. Своим оригинальным поведением они говорили, что жизнь общества их еще не устроилась по евангелию. Она так несовершенна, что, оставаясь среди мирского, можно стать скорее на путь стремлений к богоравенству, указанный диаволом для наших прародителей 617 , нежели на путь богоуподобления, завещанный Спасителем. Так или иначе, «юродство» есть протест против несогласия жизни общества с евангельским учением. В самом деле, стоит только вникнуть в то, чем занят мирской человек, какими заботами поглощена его душа для того, чтобы яснее, рельефнее представить себе значение «юродства». Ведь внешние заботы и чувственные попечения гораздо шире у человека, чем требования его плоти. Например, внимание, уделяемое им плотской половой любви, требующей и больших затрат и времени и душевных сил и материальных средств, далеко не покрывается запросами плоти. «Юродство» в данном случае своей необычайностью и оригинальностью говорило о том, что обычная жизнь мира ненормальна. Раздача св. юродивыми бесплатно товара торговцев, их обличения людской неправды, даже сильных мира, их одинаковое безразличное обращение с худшими членами общества (пьяницами, блудницами), – не есть-ли это явный протест против злоупотребления правами имущества, против произвола власти, против сословного высокомерия. Они картиною порока учили добродетели, спасали погибавших, жертвуя своим добрым именем. Они разоблачали ту гордость и ненависть, которые бывают неизбежными спутниками половой похоти, доводящей её до громадных размеров. В этом случае «юродство» является отрицательным способом выражения евангельского идеала. Оно научало любить добродетель не прямо, а посредством изображения всей гнусности грехов и страстей и посредством ярких картин порока. Ведь и по истине, для того, чтобы научить добродетели, настроить человека на истинный путь, отвлечь от греха, надобно низойти на степень его уровня и по апостолу, быть с беззаконным, яко беззаконник, дабы приобресть беззаконника; с немощным, яко немощен, чтобы приобресть немощных, быть, словом, всем вся, чтобы спасти других 618 . |
| Кто руководствуется этим началом и поставляет себя в правильные отношения и к Богу, и к ближним и к самому себе, у того эта жизнь может достигать полноты своего нравственного развития. В пояснение этого возьмем пример из жизни. Представим себе, например, юношу, воспитанного почтенными родителями, но находящегося вдали от родного очага и в борьбе с искушениями. Дело идет о его совести – быть может, о его честности; он готов пасть. В эту минуту мысль о домашних встает перед ним. Он может отвернуться от этого спасительного образа и отдаться мечтаниям сердца, очарованного злом. Но если он встречает с любовью благотворный луч, блеснувший ему, если он останавливается надолго мыслью на дорогом ему образе отца или матери, что мудреного, если он, в силу живого представления этого любимого для него образа, спасется от падения. Следовательно, любовь наша есть опора в борьбе жизни. Вот почему нравственная жизнь может достигать полноты своего развития только в том случае, когда сердце раскрыло себя для чувства божественной любви и сосредоточило, таким образом, все свои привязанности на одном существе, которое всегда и во всем абсолютно тождественно с добром. Таким образом, любовь к Богу и ближним есть сила, побуждающая человека согласовать свою волю с волею божественною и постепенно вводящая жизнь его в общение с жизнью Бога 129 . Не всякое семя, в землю брошенное, приносит плод, но только то, которое находит благоприятную почву 134 . Борясь с тем, чем человек не должен быть, св. юродивые в своей деятельной жизни осуществляли высокий образец Законоположника Христа. Ведь, Сын Божий, по учению св. отцов и «соделался человеком для того, чтобы последователи Его уподоблялись Ему смиренномудрием, нестяжанием, уничиженным положением в мире, перенесением обид и поруганий, беспопечительностью о теле, пренебрежением наветами лукавых демонов, чтобы, следуя за Ним распинать плоть свою и умирать для Него и чтобы, победив этой борьбой страсти, прийти в состояние обновления и назвать себя братом Иисуса» 135 . |
| Так Бог устроил потому, что нельзя было иначе отвлечь умы от плотского и видимого, как представив пред очи их так разительно преимущества духовных совершенств, при внешней невидности и обнажении от преимуществ плоти. Блаженный Феодорит говорит, что «апостол буиим, немощным и худородным назвал по мнению человеческому, потому что истинное безумие (буйство) – отсутствие веры. Бог же всяческих неучеными победил ученых, нищими – богатых и рыбарями уловил вселенную». «Великая победа, говорит святой Иоанн Златоуст , побеждать посредством немудрых. Язычники не столько посрамляются тогда, когда побеждаются мудрецами, сколько тогда, когда видят, что люди, работающие собственными руками и принадлежащие к простому народу, любомудрствуют лучше их. Поэтому, святой апостол Павел и сказал: «да премудрые посрамит». Так он явил великую силу, низлагая великих чрез тех, которые казались ничем, как и в другом месте святой апостол Павел пишет: «сила моя в немощи совершается 114 . В самом деле, нужна великая сила, чтобы людей униженных и простых вдруг научить любомудрствовать о небесных предметах. Врачу и всем другим мы удивляемся особенно тогда, когда они успешно убеждают и научают невежд. Если же великое дело есть научить, внушить невежде учение о каком-нибудь искусстве, то тем более – такую мудрость. Бог же допустил это не только для удивления или для показания своей силы, но и для того, чтобы смирить превозносящихся, их гордость и надменность, чтобы низложить самохвальство. Особенно же Он этим показал, что нам самим собою спастись невозможно. Так он устроил в начале, потому что и тогда невозможно было достигнуть спасения самим собою, а нужно было созерцать красоту неба и величие земли и исследовать природу других созданий, чтобы восходить к Творцу тварей. Этим Он хотел низложить имевшую явиться надменность. Подобно тому, как учитель, приказавший своему ученику следовать туда, куда его ведет, когда видит, что ученик забегает вперед и хочет научиться всему сам собою, то оставляет его блуждать и, дав ему испытать, что он сам собою научиться не может, тогда уже начинает сам его руководить, так и Бог в начале повелел идти путем созерцания тварей, а когда люди не захотели этого, то Он, дав им испытать, что они сами собою идти не могут, стал вести их к Себе иначе. Он дал нам мир, как бы дщицу. Философы не хотели повиноваться Господу и идти к Нему тем путем, которым он повелел. Поэтому, Бог предложил другой, яснейший первого, путь и научающий тому, что человек один сам по себе недостаточен для себя. Прежде можно было предаваться и рассуждениям, пользоваться и внешней мудростью, при руководстве природы, а теперь, кто не будет буиим, т. е. не оставит всякие рассуждения и всякое мудрование и не отдастся вере, тот не может спастись 115 . |
| Прекрасную характеристику положения св. юродивых в обществе можно усматривать в словах св. Симеона нового Богослова : «иже страхом Божиим ходит, сей с мужи лукавыми обращался не боится, страх его внутрь имея, и нося необоримое веры оружие, с ними же возможет и может вся творити, и яже мнятся многим неудобна и невозможна. Но яко-же некий исполин посреде – обезьян или, лев, рыкающий посреде псов и лисов пребываяй, уповает на Господа: и твердостию мудрования уязвляет их, и устрашает смыслы их, яко жезл железный, премудрое наводя слово 786 . Во-вторых, без того, чтобы не быть предметом соблазна для кого либо и в чем либо, нельзя обойтись и живя благочестиво. Лица, составляющие общество, всегда слишком различны во взглядах, вкусах и по степени умственного и нравственного развития, так что при таком различии ценителей многие добрые поступки одним могут казаться не благоразумными и, следовательно, не произведут на них желаемого воздействия, а другими будут истолкованы даже в дурную сторону. Не следует еще забывать и того, что злоба и зависть не только не изгнаны из мира, но даже и не обессилены по сравнению с прежними временами. История может убедить в этом. Возьмем самое крупное из неё: чистейшая и святейшая жизнь Спасителя, Его беспримерные поступки, исполненное одной правдой учение, влияли, толковались, влияют и толкуются на протяжении уже девятнадцати слишком веков далеко неодинаково и часто превратно! Но не лучше ли, возникает опять недоразумение, жить человеку так, чтобы деятельность его и угодна была Богу и вместе с тем сообразна с настоящею земною жизнью, – с положением его в обществе? Но никто не может и не имеет права назначать другому образ жизни, чтобы он тем, а не другим путем достигал спасения. Силы у людей различны, и всякий лучше сам знает свои силы, нежели кто-нибудь другой: поэтому, всякий сам лучше может определить для себя и образ деятельности, нежели кто другой. По крайней мере, никто не имеет права упрекать другого в том, что он избрал тот, а не иной путь спасения, которое совершается, надо еще заметить, не одними силами человека, но и содействием благодати, и там, где действует благодать, наставляя человека на всех путях его жизни, там рассчеты ума должны умолкнуть. |
| Из представленного краткого очерка о главных греческих оракулах легко можно видеть – от чего зависело и в чем состояло вдохновение языческих прорицателей. Здесь мы видим совершеннейший контраст св. юродивым – предсказателям. У последних вдохновение становилось сознательным актом и сообщенное чрез вдохновение воспринималось, хотя в возвышенном, но все-таки нормальном настроении духа. Не то у языческих прорицателей. У них была полная потеря сознания. И к великому удивлению, только это болезненное настроение духа и считалось у язычников единственным средством к восприятию сверхъестественных откровений. Даже знаменитая александрийская школа учила, что истинное откровение возможно тогда, когда дух познающий выступит из того состояния, в котором он сознает различие между началом познающим и предметом познания. Для познания верховной истины и верховного начала единственное средство заключается в непосредственном созерцании или в таком состоянии сознания, когда в нем умолкают все определенные мысли, представления, и весь дух приходит в нераздельное единство с самим собою и с источником бытия. Такое состояние александрийские мыслители называли экстазом. Только в таком состоянии человеческому духу непосредственно предстает верховное, несказанное начало всякого бытия. В этом состоянии и находились св. юродивые, когда пророчествовали; так, о св. Андрее замечается, что пред пророчествованием «он нечувствовати себе нача на мног час» 677 . Затем, выше мы имели случай заметить, что значение св. юродивых в обществе опиралось на их чудодейственной силе. Они выступали в качестве чудотворцев тогда, когда нужно было помочь людям в телесных нуждах, или привести народ к покаянию и спасению. Так, о св. юродивом Михаиле Клопском рассказывается: «бывшу бездождию в великом Новгороде, и в окрестных местах три лета: не токмо же источником, но и рекам изсохнути от бездождия. И абие помолися святой, и потрясеся место, и изыде источник воды неизчерпаемыя, даже до днесь. И все приходящий людие приимаху от него воду на потребу себе» 678 . |
|
|
