| Кирилла; не в моде еще были тогда шумные юбилеи, как-то незаметно прошел этот юбилей. Но его заметили и отметили московские семинаристы: они испросили у ректора разрешение сделать сбор на икону первоучителей славянских для семинарской своей церкви. О. ректор с радостью откликнулся на ту просьбу и пригласил преподавателей к участию в этом добром деле, и вот в семинарском храме явилась прекрасная аналойная икона, в серебряной ризе, для величаний в праздники наших первоучителей. В начале 70-х годов был голод в Самарской губернии; ученики по собственной инициативе собрали несколько рублей и, при письме отправили на голодающих чрез редакцию «Московских Ведомостей». Помню ту детскую радость, когда покойный Катков напечатал письмо семинаристов в своей газете! Эти жертвы собирались из тех копеек, которые отцы давали семинаристам на чай. Тогда ведь ни казенного чая, ни булок к чаю не полагалось: приносили в чайную корзину черного хлеба: бери и ешь, сколько хочешь, а хочешь – белого – в коридоре стоит мальчик с хлебами, можешь купить. Но у иных не только на хлеб, но и на чай не было копейки. Бывало, пригласишь бедняка товарища к чаю, а он отказывается. «Что же, Егорушка, или не хочешь?» – «Поневоле не захочешь: боюсь привыкнуть, ведь своего-то чаю не на что купить. Хорошо тебе: у тебя уроки есть». И вот за такого бедняка охотно внесешь свой двугривенный на какую-нибудь жертву: «Только впиши, брат, свое имя, а я за тебя внесу». Да, было много еще хорошего в наших семинариях сорок лет тому назад. Правда, еще Гораций сказал, что старики любят хвалить то время, когда они были молоды, но ведь было бы что хвалить. Что похвалит нынешний семинарист? Много ли доброго вспомнит? Вспомнит то, как он участвовал в сходках революционной молодежи? То, как он, любуясь своим мундиром (ох, уж эти мундиры! как они кружат головы нашим семинаристам!), ходил по городу, представляя из себя «студента», благо в большинстве провинциальных губернских городов университетов нет? Или как его товарищи издавали «Факелы», «Семинарские Голоса» и подобную гадость, которую противно в руки взять порядочному человеку? Не говорю уже о семинарских союзах под водительством жидов, о съездах с смертными приговорами ректорам и архиереям и под.. |
| Мне, уже взрослой, мамин брат Иван рассказал, как он из атеиста стал верующим. Однажды на Троицу он зашёл в церковь, украшенную к празднику зеленью. Служба уже закончилась. Всё благоухающее пространство храма было пронизано солнечным светом. Он стоял у входа и любовался церковной красотой, как вдруг по его сердцу прошла волна незнакомого ему ранее чувства, от которого слёзы градом полились по лицу — благостные, сладкие слёзы. «Я не вытирал их, — рассказывал мне Иван, — а смотрел, как мои слезинки повисают на травинках у моих ног и искрятся в лучах света. С этих пор и стал я в церковь ходить». Таков был приход моего дяди в храм — через прикосновение благодати Божией. Иван… Каждое лето, каждый день — от первого до последнего тёплого дня — переплывал ставок, что расположен недалеко от дома. И так в течение всей своей жизни, как подростком поселился с отцом в Новом Люботине (так назывался тот край города, в отличие от нашего — Старого Люботина). И уже семидесятилетним Иван утонул в самой середине пруда. Прямо на Ильин день — в мой день рождения. Вспомнила я тогда слышанное в детстве: «Нельзя купаться на Ильин день». Отосланная его дочерью телеграмма с печальной вестью в мою квартиру под Петербургом почему-то не дошла. С опозданием я узнала, что дяди Ивана больше нет на свете, когда послала ему письмо, как живому. Мой путь к храму был долгим, трудным, со множеством крутых поворотов В отличие от дяди, мой путь к храму был долгим, трудным, со множеством крутых поворотов. Впервые поставила меня перед Богом бабушка Таня, приехавшая очередной раз к нам в гости из русской глубинки. В школу я ещё не ходила, сидела дома и, видно, расшалилась. — Ну-ка, окорот и сь! — строго одёрнула меня бабушка, после чего взяла за руку, завела из кухни в горницу и поставила у порога. На противоположной стене висела икона, по размеру чуть меньше аналойной. Бабушка благословила этой иконой моих родителей на семейную жизнь. Смотрела бабушка на икону и молчала. Стала смотреть на образ и я. В кустарном деревянном неглубоком киоте тёмного цвета, под стеклом, находилась чёрно-белая фотография образа Спасителя (как я теперь понимаю, «Царя Славы» — со скипетром и державой). Сверху образ был закрыт самодельной ризой из фольги серебряного цвета, исключая лик, длани и часть скипетра. Снизу-вверх по краям ризы образ украшают восковые цветы с лёгким розовым оттенком (теперь родительская икона Спасителя хранится у меня). |
| Но главное, конечно, было в том, что я в один шаг вышел из литературного окружения и вошёл в церковную ограду. Сначала – в храм Всех скорбящих Радости, что на Большой Ордынке, а затем и вовсе в Успенский кафедральный собор подмосковного Дмитрова, куда нужно было ездить семь раз в неделю, делая по 150 километров в день, фактически живя в храме и в электричках и добредая до московской квартиры лишь для того, чтобы рухнуть поспать в ней несколько коротких часов. Зимами я околевал от холода в вымороженных за ночь железных сквозных вагонах, с приходом лета угорал в них от дачной сутолоки и духоты, и всё же это был для меня самый утешительный и самый полнокровный период той жизни во Христе, которая есть у всякого верующего сердца. А вот моя возлюбленная, как я теперь вспоминаю, почему-то не могла сколько-нибудь продолжительное время находиться внутри храма. Однажды они с Таней пришли на Ордынку и стояли в толпе, смотревшей на наш пасхальный крестный ход. Я нёс на груди аналойную икону и был облачён в старинный бархатный шитый золотом бордовый стихарь. Мы встретились глазами, и я едва заметно улыбнулся. Вероятно, она не разглядела этого в темноте, и я проследовал с пением " Христос воскресе из мертвых... " дальше – в мою новую судьбу. Да и что в тот момент мог дать девушке из " Царского села " на Юго-Западе ночной сторож при храме, по утрам подрабатывавший себе на проездной алтарником, а по вечерам – чтецом? Может быть, ей и не нужно было от меня ничего особенного, но я не мог себе позволить не давать ей самого лучшего и достойного её. Да и вообще в её восприятии, насколько я его знал, наша пасхальная встреча должна была бы быть похожа на дурной пародийный парафразис-перевёртыш рассказа " Чистый понедельник " или стихотворения " Девушка пела в церковном хоре " . В былые времена я не раз пытался себе представить, какова будет наша повседневная совместная жизнь под одной крышей, когда это наконец свершится. Но мне никогда не хватало воображения, а теперь уже этого не узнать. Наконец, у нас была ещё одна, теперь уже, наверное, последняя возможность вновь найти друг друга, связанная с её разводом, которого я в своё время так и не дождался. Она сама разыскала меня, но именно в те годы на мне продолжала лежать не отменимая никакими обстоятельствами ответственность за жизнь одной женщины и одного ребёнка, которых с головой накрыло огромным, непоправимым и непосильным для них несчастьем и которые без меня просто пропали бы на этом свете. |
| Преподобный Сергий, возвращаясь из Рязани, основал по обету, данному Великим князем Димитрием Донским, святую обитель в честь Богоявления Господня в пяти верстах от города Коломны, недалеко от места впадения Москвы-реки в Оку, у самой границы двух некогда враждующих княжеств. В народе это место называли " Голутвино " . Древнее русское слово " голутва " означает - вырубка, поляна в лесу. Когда-то в древности, ещё до основания монастыря, на правом берегу реки Москвы, недалеко от её устья, шумел лес. В этом лесу после вырубки деревьев появилась поляна, на которой впоследствии и возник монастырь. Первым настоятелем святой обители преподобный Сергий избрал своего ученика и сподвижника иеромонаха Григория, человека добродетельной жизни. Призвав его из Троицкого монастыря, преподобный Сергий вручил ему свой игуменский посох из чёрного дуба, с которым он сам некогда встречал князя Димитрия после Куликовской битвы. Этот посох преподобного хранился в обители до закрытия и разорения монастыря в 1929 году. В ризницу обители игумен передал священнические облачения и аналойный крест. Ктитором новой обители стал сам Великий князь Димитрий Донской, даровавший обители икону Богоявления в серебряном окладе из своей молельной комнаты, а также средства для постройки храма и устроения келий для монахов. Преподобный Сергий своими руками положил камни в основание первого монастырского храма в честь Богоявления Господня. Так повествует его житие о устроении монастыря в Голутвино: " создана бысть церковь камена в лепоту зрети всем " . Причём, построен был храм намного раньше, чем каменный Троицкий собор в Троице-Сергиевой обители. Несмотря на то, что возведение каменного храма по тем временам было очень дорогим. Фундамент и ступени первого храма, по которым ступал святой, частично сохранились до наших дней и в народе носят название " камушки преподобного Сергия " . По просьбе братии указать место для колодца, преподобный ударил жезлом о землю и тут-же забил святой источник, что было огромной радостью для первых насельников монастыря. Отпуская Сергия из Коломны, московский князь всячески просил его сесть на коня, так как от Голутвина до Троицкого монастыря путь был очень далёк, но преподобный Сергий остался верен своему правилу всегда ходить пешком. |
| – Сейчас здесь остались всего два монаха и послушник, – закончила свое повествование Ирина. – Остальное вам покажет Екатерина, а я пока посижу отдохну. Паломники поочередно, пригибаясь, стали проходить в другую, только уже небольшую пещеру, в ту самую, где молился Христос, укрываясь от палящего зноя. Внутри пещеры Вячеслав Михайлович увидел Распятие, расписанное красками, большой старинный образ Архангела Михаила с огненным мечом, на стене – аналойную икону Божией Матери. – Точно в такой же пещере, как эта, подвизался Илия-пророк на горе Хорив, – негромко пояснила руководитель группы. – Да и другие древние святые укрывались в таких пещерах. Нам на Хорив попасть не удастся, к сожалению, но я вас уверяю, дорогие мои, что там все так же, как здесь. Вячеслав Михайлович заметил на полу, у Распятия, маленький камешек, немного посомневался – брать не брать, – но все же поднял его. – Катя, можно взять себе этот камешек на память о святой пещере? – Конечно, Вячеслав Михайлович, – обрадовала его руководитель группы. – Раз Господь подал вам, берите. Найти камешек здесь – редкость. А вот в часовне, которую расписывала матушка Иоанна, можно будет взять много камушков из специального ящичка. При упоминании о матушке Иоанне душа Вячеслава Михайловича встрепенулась, как потревоженная птица. «О Господи, это какое-то наваждение, – пронеслось у него в мыслях, – как будто я иду на первое свидание». Помолившись в пещере Спасителя, паломники по тому же узкому коридору между скалой и кельями прошли в монастырский храм. Справа, недалеко от входа, прямо на каменной стене была написана Казанская икона Пресвятой Богородицы. Написана, видно, была давно, потому что краски ее потускнели и повредились от времени. Над входом в храм, так же написанный на камне, смотрел на входящих Спас Нерукотворный. Чем меньше оставалось расстояния до часовни с фресками русской схимонахини, тем больше волновался Вячеслав Михайлович. Так волнуются перед важной встречей, которая должна не только что-то решить в твоей жизни, но даже изменить твою судьбу… |
| Там, наверху, я нашел две иконы: Казанской Пресвятой Богородицы , размером чуть меньше аналойной, и большую, примерно с метр высотой, Иоанна Златоуста. Попытался заснуть, но, по-видимому, мой дневной отдых надолго отогнал от меня сон. Послышались непрерывные гудки игрушечного паровозика, который возвращался из Петровского и вез новую смену рабочих. Потом всё стало стихать. Вдруг где-то рядом на болоте: бабах! Кто-то выстрелил, потом еще и еще. Ну, думаю, всё, начался сезон охоты. Надо идти дальше, всё равно спать не дадут. Прихватил с собой Казанскую икону, Златоуста донести не мог, выбрался из дома и направился в сторону болота. Дело в том, что нужная мне церковь стояла на противоположном его берегу. Обходить болото мне не хотелось, я даже не знал, где оно кончается. А здесь напрямик всё поближе будет. Я понимаю, что нахожусь посередине горящего торфяного болота, где можно провалиться в выгоревшие под землей пустоты. Стало темно, в километре постреливают. Пробираюсь по колее какой-то тяжелой техники. Иду, посвистываю, чтобы в темноте в меня не пальнули. Вдоль следов машины валяются сухие молодые березки: их подкладывали под колеса в тех местах, где техника буксовала. Впереди вижу: дорога дымится. Подхожу, беру березку подлинней и тыкаю в то место, откуда идет дым. Березка проваливается в пустоту полностью. Меня пробивает холодный пот. Я понимаю, что нахожусь посередине горящего торфяного болота, где можно провалиться в выгоревшие под землей пустоты. Остается только молиться. Сначала принимаю решение сидеть на этом месте до рассвета. Но вокруг очень едкий дым. Стараюсь отойти подальше. Тьма совершенно сгустилась, наступила ночь. Дым и тьма, не могу разобрать даже следов от машины, по которым я сюда пришел. Медленно двигаясь, наконец благополучно добираюсь до края болота. Сердце лупит так, что отдается в ушах. Нечего и говорить, что я сейчас засну. Поэтому, минуя единственный дом, решаю идти к моей цели, обходя болото вокруг. Ночь. Звуки выстрелов постепенно приглушаются где-то позади. Проходит час. Впереди деревня. Всё спит. Пересекаю ее под звонкий лай собак. Под ногами появляется проселочная дорога. Это меня успокаивает. Значит, выведет куда-нибудь к жилью. Продолжаю идти еще около часа. Начинаю понимать, что уже близко, потому что появляются какие-то сарайчики, мимо которых я двигаюсь. |
| Храм является примечательным памятником московскоо барокко. Кубовидный основной объем венчают пять луковичных глав с ажурными крестами. Фасады богато украшены разнообразными декоративными деталями (наличники, порталы, раковины в кокошниках, колонки). Богатый лепной декор украшает и интерьер храма. Иконостас – барочный, шестияруснный, золоченый. Сохранились также колокола храма, один из которых, Чумной, был отлит в 1771 г. во время эпидемии чумы в Москвы. Храм никогда не закрывался, поэтому сохранил часть своих святынь. В 1944 г. здесь служил свою последнюю литургию патриарх Сергий (Страгородский). В 1951 г. к 250-летию Ризположенской церкви патриарх Алексий I (Симанский) подарил храму аналойную икону «Положение ризы Господней в Москве» с серебряным крестом и частицей ризы Господней. Другие святыни храма – образ-складень, изображающий храм, над главами которого помещены три иконы «Неделя первая Всех Святых», «Святых Отец» и «Лик Преподобных» с частицами мощей апостола Иакова Алфеева и 70 малыми частицами мощей святых; икона Божией Матери «Взыскание погибших»; икона архистратига Михаила (начало XVIII в.) и другие. Михаил Вострышев " Москва православная. Все храмы и часовни " . http://rutlib.com/book/21735/p/16 В 1625 году на том месте, где сейчас стоит храм Положения Ризы Господней - красивейший памятник нарышкинского барокко, - московское духовенство встречало часть Ризы Господней, привезённую персидским послом Урусамбеком. " По внешней архитектуре и внутренней отделке это один из замечательных храмов первопрестольной столлицы, - писал о Ризоположенской церкви священник Николай Миловский в 1916 году. - Он построен в стиле нарышкинского барокко с характерными розетками по фризу и наличниками на окнах. Внутри своды и стены его покрыты скульптурными раскрашенными в соответствующие цвета фигурами ангелов со свитками в руках и разными замысловатыми кокошниками и завитушками " . Композиция храма отличается простотой и выразительностью. Известно, что зодчие эпохи московского барокко шли двумя путями - или сосредотачивались на декоре храмового здания, сохраняя его традиционную структуру (четверик, увенчанный одной главой или пятиглавием), или предпочитали воплотить нечто новое в области пространственных решений (в том числе и в декоративном убранстве). |
| Чрезвычайно благоговейным было у неё отношение к её учительнице, наставнице и духовной, и профессиональной, Марии Николаевне Соколовой (монахине Иулиании). Частые рассказы о ней давали понятие об иконе и духовной жизни. У обеих в жизни была борьба за каноничную икону. Особенно Марии Николаевне пришлось пережить многое, в том числе от людей из церковного общества, которые не понимали отличия иконы от картины, считали это деление чем-то устаревшим или только делом вкуса. Ирина Васильевна рассказывала, что Мария Николаевна Соколова и словом, и своим примером старалась показать разницу между картиной и иконой. Сама Ирина Васильевна была очень широким человеком и принимала и ценила очень разных художников. Внимательно относилась к современному искусству и часто бывала на выставках. И со вниманием относилась к любому настоящему искреннему творчеству. Если сравнивать творчество Ирины Васильевны и Марии Николаевны, то у Ирины Васильевны ещё большая, как мне кажется, чем у Марии Николаевны свобода в обращении с образцами. Нельзя даже сказать, к каким именно образцам она обращается, настолько они переплавлены, синтетично и при этом без всякой эклектики. А ведь это и есть признак настоящего, свободного владения языком иконы. Основные известные мне вехи творчества Ирины Васильевны — это Серапионова палата в Троице-Сергиевой Лавре (под руководством Марии Николаевны); главный и Сергиевский алтари Николо-Кузнецкого храма, аналойные иконы двунадесятых праздников, икона преподобного Андрея с житиём; роспись алтаря и иконостас храма Воскресения Христова в г. Тарусе; огромное иконописное и реставрационное творчество в Даниловом монастыре, а затем в Оптиной Пустыни. Кроме того, ею с бригадой было создано восемь икон для канонизации на Поместном Соборе 1988 года, среди прочих — икона преподобного Андрея Рублёва. А когда открылся храм святителя Николая в Клённиках, Ирина Васильевна с бригадой создала росписи нижнего храма. Была написана сначала икона с житиём святого праведного старца Алексия Московского, а потом и его ростовая икона, а также образ священномученика Сергия Мечёва. |
| Этот глубинный интерес и любовь к подлинной богооткровенной церковной красоте отец Александр и матушка Анна разделяли друг с другом. Ведь Матушка – художник и иконописец, она написала дорогую сердцам петербуржцев и паломников икону святой блаженной Ксении, что в часовне на Смоленском кладбище. Аналойная икона праведного Иоанна Кронштадтского в главном храме его монастыря на реке Карповке, написанная к прославлению святого, тоже кисти матушки Анны Прокофьевой. Это икона замироточила в день, когда НАТО начало бомбить Белград в 1999 и теперь наши братья-сербы считают Иоанна Кронштадтского своим покровителем. Очень дороги мне и многим прихожанам и иконы Матушки, написанные для храма Всех Русских святых в Сосново. Батюшка был интереснейшим собеседником. На любую тему он мог говорить как человек осведомлённый. С художником – об изобразительном искусстве, с математиком – о математике, с рыбаком – о повадках рыбы. Помню, меня удивили его знания об органных трактурах, в которых разбираются обычно только органисты. Вместе с тем, он был поистине скромным человеком. В нём жил живой интерес ко всему доброму, Божьему. Красота природы так много говорила ему о своём Творце, что, созерцая её, он был восхищаем молитвою. Батюшка Александр совершил для нашей семьи большое благодеяние – крестил моего отца Валентина Фёдоровича Болдышева. Это произошло в моё отсутствие во время поездки с хором, после того, как папа лежал в одной из петербургских больниц. Конечно, я очень переживала, что отец не крещён, но он был для меня всегда безусловным авторитетом, и проповедовать ему, учёному физику, было трудно, у меня не хватало духа, надежда была только на Бога. И на Батюшку. И они прекрасно нашли общий язык! Отец Александр рассказывал, что папа отнёсся к таинству в высшей степени ответственно, серьёзно… В благословение Батюшка подарил отцу книгу игумена Харитона «Умное делание». Благодатное семя, попавшее Святым Крещением в душу ищущего Истину учёного, проросло, и спустя 15 лет, 10 августа 2009 года отец ушёл в будущий век, осознанно приготовившись по-христиански. К отцу Александру до последнего дня папа хранил благоговейное почтение, как и мама. |
| приходской практике вообще отсутствует) и может быть как в конце вечерни, так и в конце утрени (Ιερατικν. Αθναι, 1977. Σ. 25; Θουντολης Ι . Απαντσεις ες λειτουργικς πορας. Θεσσαλονκη, 1976. Τ. 3. Σ. 156-161). Литийница. Сер. XVIII в. (скит св. Анны на Афоне) Б. х. по всем Типиконам в общем один и тот же. Во время литии в ср. части храма ставится столик-«четвероножец» (τετραπδιον), а на него - специальный церковный сосуд, т. н. литийница (самая древняя сохранилась в мон-ре вмц. Екатерины на Синае), состоящая из 3 подсвечников, подставки для стаканчиков с елеем и вином, чашечки для зерен пшеницы и блюда для хлебов (чашечки для пшеницы может не быть - напр., старообрядцы в соответствии с древним обычаем возлагают хлебы поверх пшеницы). После «Ныне отпущаеши», Трисвятого и «Отче наш» поется трижды тропарь на Б. х.: на бдении под двунадесятые праздники это отпустительный тропарь праздника; под воскресенье - «Богородице Дево» ; на службе в честь святого со знаком бдения дважды поется его отпустительный тропарь и единожды «Богородице Дево» (если память святого попадет на воскресенье, сначала дважды поется «Богородице Дево», затем единожды - тропарь святого); в попразднства и при сложных совпадениях празднований бывают иные варианты соединения тропарей (Розанов. Устав. С. 67, 75, 78, 88-89, 96, 151, 154, 156, 207, 398-399, 672). В это время диакон кадит вокруг стола с хлебами, пшеницей, вином и елеем (как правило, трижды); в конце кадит настоятеля, чередного иерея и снова столик с хлебами (в России принято также кадить аналойную икону - см.: Никольский. Устав. С. 227) и возглашает: «Господу помолимся» (хор отвечает: «Господи, помилуй»). Священник знаменует одним из хлебов др. и, как правило, целует его, при произнесении слов «хлебы», «пшеницу», «вино» и «елей» указывает на них рукой; при этом для того, чтобы получалось крестное знамение (ср.: Симеон Солунский. Соч. С. 467), вино располагают в литийнице слева от иерея, а елей - справа. Священник читает молитву на Б. х., затем следуют «Буди имя Господне...» (Пс 112. 3), трижды, и Пс 33. 1-11; священник благословляет народ с солеи, и начинается великое чтение (в совр. практике, как правило, опускается), во время к-рого благословенные хлеб и вино должны разноситься всем молящимся (на практике вино обычно не разносится (ср.: Типикон. Т. 1. С. 19), а хлеб раздается позднее). После вкушения хлебов, если бдение совершалось, как и положено, ночью, предписывается полное воздержание от еды и питья до Причащения - это отмечено в Иерусалимском уставе, начиная с древнейшей редакции и вплоть до совр. (см.: Дмитриевский. Описание. Т. 3. С. 23; иногда Типиконы (напр., совр. рус.- Т. 1. С. 19) уточняют, что летом, когда ночь коротка, и сами благословенные хлебы вкушаются уже после литургии). Далее следует шестопсалмие и утреня. |
|
|
