| Есть Яцат воздуха Раман – Raman. Это – «быстрейшее из быстрейших существ», и вместе – «сильнейшее из сильнейших». Он изображается с золотым оружием, на золотой колеснице и с золотым кольцом в руках 746 . Его призывали в помощь в битвах. От воздуха отличается и признается в виде отдельного гения еще Яцат ветра (Vata), с эпитетом: крепкий, сильный, благотворный 747 . Главнейшие и известнейшие из Яцатов в области земных явлений следующие: Яцат огня (Atars); это – сын Ормузда, это – по преимуществу Яцат, т. е. достойный поклонения, один из сильнейших врагов Аримана 748 . Рядом с ним стоит столько же важный Яцат воды (âро). Яцаты воды и огня, от Амеша-спента, покровителей огня и воды, отличаются тем, что последние заключают под собой более общее понятие воды и огня, как начал мировой жизни, – огня и воды небесных и земных вместе, первые – частнее огня и воды – видимых, земных 749 . Вместе с Яцатом воды Аро – упоминаются другие Яцаты, олицетворяющие собой то же понятие, но частнее – и прежде всего – Ardvi-cura-Anahita, «могущий и чистый». Это – гений женского рода, и представляет собой текущую от Ормузда плодотворную «силу воды», – первоисточник, из которого исходит – земная вода, обусловливающая собой явление животных и человека. Эта богиня изображается в золотом покрывале, с золотыми привесками в ушах, такой же повязкой на шее и диадемой на голове. Она ездит на колеснице, возимой четырьмя животными, которыми правит сама. Она призывается очень часто в молитвах самим Зороастром, даже самим Ормуздом; но слышит мольбы только достойных. Это – богиня плодородия и рождения 750 . Упоминается еще божество, связанное с понятием воды Apaum Napat, «волны воды», но смысл его трудно определить. Но и вся земля в целом, как отдельный от совершающихся на ней явлений предмет, подобно небу, имеет своего представителя, своего Яцата. Это Земиад (Zemyad), следующий непосредственно за Асман, т. е. небом. Есть и особая богиня – Яцат женского рода, – представительница земных благ и удовольствий – Ашис-вагуги (Ashis-Yagugi), Как и Анагита, она называется дочерью Ормузда и сестрой Амешаспентов, – прекрасной и лучеобразной. |
| И там и здесь мы встречаем тожественные сходные мифы о борьбе бога неба с драконами мрака, и там и здесь были духи добра и ела, боги небесных светил и понятие о высшем мировом порядке (рта в Индии, аша в Иране), и там и здесь был культ огня и приобщение напитку бессмертия из сока, опьяняющего растения – сома в Индии, хаома у иранцев, и там и здесь во главе мира стояло семь высших духов. Но все это получило у двух народов различный, а то и противоположный характер. Индийский бог ветра, победитель драконов, Индра Уртрахн, в Иране раздвоился: Индра попал в число демонов мрака, а Веретрагна занял его место. Индийские духи добра «дэвы» стали в Иране чертями, а наоборот – индийские демоны «асуры» в Иране чтутся как Ахуры, боги. Рядом с ними появляются баги (отсюда слово «бог») и полубоги – язаты (греч. αγισς). Почитание хаомы не приняло в Иране таких чрезмерных форм, как в Индии, и не занимает такого центрального места; огонь в Индии – агни, в Иране -атар; характер культа различен, и в Иране огонь – сам по себе предмет культа, как великий очиститель. Предписания ритуальной чистоты играют в Иране гораздо большую роль, равно как и практический культурный характер благочестия, резко выделяющий эту религию из ряда всех прочих. Седмочисленные боги, с Варуной во главе, превратились в Аура-Мазду (премудрый господь) и в 6 Амеша-Спента («бессмертные святые»), первоначально, вероятно, божества природы, впоследствии – чистые абстракции и олицетворения свойств верховного существа. На ряду с Аурамаздой сохранил высокое положение древний общеарийский бог солнца Митра, в Индии, наоборот, не играющий особенно видной роли. Наконец, вся религия в Иране получила характер острого этического и практического дуализма еще, вероятно, до зороастровой реформы. В Индии к этому имеются лишь физическо-мифологические намеки в борьбе Индры. И в своей дальнейшей судьбе религии двух народов диаметрально противоположны. Индийский реформатор Будда пришел к Нирванне, Зороастр вменил в обязанность и добродетельную жизнь и служение культуре. |
| Но то несомненно, что Зороастров Ормузд от начала, как и впоследствии, представлялся существом телесным, хотя и с особым, утонченным телом. Во всяком случае, монотеистическая идея Бога, какую мы встречаем в Авесте и даже – в её древнейших частях, недостаточно чиста от натуралистического воззрения, и не вполне отрешена от него. Впоследствии, и притом очень скоро, она еще более затемнена, если не совсем потерялась и исчезла, – изменила свой характер. Авеста содержит во всех прочих частях своих, даже в самой Ясне, уже вполне развитый дуализм, с каким и знают древние писатели персидскую религию. Ормузд здесь уже не единственный владыка мира. Рядом с ним стоит столь же могучий, как и он, Агроман или Анроман (Agromanius или Anromainyus), У греков Αρειμνιος, Ариман – бог тьмы и зла 732 . Имя Агромана или Анромана упоминается уже в Ясне 733 . Представления о зле физическом и нравственном, о тьме в природе видимой и в человеке, олицетворены и сосредоточены в лице духа, который есть источник и творец зла и тьмы, подобно тому, как Ормузд есть источник добра и света. Он равен этому последнему в своем могуществе, и имеет свою отдельную, самостоятельную область жизни, над которой царит и владычествует. А небесные власти «coelestes potestates», – небесное воинство, – стало теперь носителями сил Ормузда, точно так же, как, наоборот, дэвы – порождением Анромана и служителями зла в его темной области. К первому, совершеннейшему классу существ Ормузда принадлежат Амеша Спента (Amesha Çpenta) или, по новоперсидски, Амшаспанды, т. е. «бессмертные святые» 734 . Это самые близкие к Ормузду духи 735 , это – мудрые и благодетельные цари неба, как называет их Авеста, которые надзирают за жизнью земли и оживляют ее, подобно солнцу 736 . Это – духи самого высшего порядка, носители интеллектуальных и нравственных начал жизни, а в области материального мира – представители общих космических сил. Быть может, по этому самому, деятельность каждого из гениев этого класса описывается обще и неопределенно, и они не выступают с резко очерченными свойствами. |
| Об этом упоминается и в Авесте, в форме, приводящей Ииму в соотношение с Зороастром. Последний выступает в четвертом периоде, принося свое учение. Затем каждые 1 000 лет должен появляться новый пророк, а затем – Мессия. В конце света будет воскресение мертвых. Ариман побеждается, происходит пожар, очищающий мир и уничтожающий грех . Из этого видно, что в основе Бундегеша лежит древнее зерно, но насколько оно развито, нам неизвестно, и отсутствие многих из этих элементов в Авесте само по себе доказывает мало, так как Авеста главным образом книга ритуальная и не заботилась о полноте повествовательного материала, эсхатологическая же часть ее потеряна. Несомненно, что во время Плутарха (I в. н. э.) учение о шести Амеша-Спента существовало во всей его духовности и отвлеченности; эпитеты, прилагаемые к ним, соответствуют представлениям Авесты, и это заставляет отнестись отрицательно к теории Дармстетера о влиянии на них филоновой философии и неоплатонизма. Таким образом, история человечества – это смена мировых периодов добра и зла, преобладаний двух, взаимно уничтожающих сил. Учение о мировых периодах и зонах встречается и у других народов, но дуализм Ормузда и Аримана чисто-иранский: сказание о шестичасном мироздании и катастрофе, подобной потопу, может, если угодно, напоминать Вавилон, но оно настолько приспособлено к иранским условиям, что получило вполне туземный характер. На Вавилон указывает, повидимому, еще один иранский миф, также относящийся к области дуализма и упоминаемый в древнейших частях Авесты: борьба Огня или Сириуса с драконом Аши-Дахакой из-за озера Вонракаша, космического резервуара всех вод. Аши-Дахака выставляется как сын Аримана, его противники – посланниками Ормузда. Аши-Дахака царствует в Вавилоне. На стенах дворцов Ахеменидов встречается изображение царя, борющегося с драконообразным чудовищем, напоминающее вавилонские изображения этого рода и, вероятно, имеющее в виду этот миф. Вообще, ассиро-вавилонское и отчасти египетское искусство повлияли на иконографию персов. |
| С талмудических времен циркулируют слухи о локализуемой то там, то здесь праведной стране, в которой на берегах реки Самбатион в независимости и древней чистоте веры и обычая живут потомки «колен Израилевых» (кроме колен Иуды и Вениамина, от которых, как предполагалось, только и происходят евреи диаспоры); в контексте И. М. подобные представления выступали как антитеза «изгнания» и как предвосхищение мессианского времени. Сюда же относится мифологизация образов Палестины и Иерусалима, представляющихся земными эквивалентами и соответствиями горнего мира «Славы». Персонифицируется «Слава» в Ангелах. Детализация учения об Ангелах (их имена, отчасти используемые в магических целях, например на амулетах; субстанция света или огненной, вихревой и водной стихии, из которой они сотворены, и т. п.) тоже разрабатывается именно послебиблейской стадией И. М. Талмуд описывает могущество Ангелов, но предостерегает от смешения их с Самим Господом. Ангелам противостоят смутные образы демонологических суеверий — Асмодей, Лилит и другие женские демоны, подобно ей соблазнительные для мужчин и губительные для рожениц и младенцев, как Аграт Бат–Махлат, Наама и т. п. (срв. в той же роли Ламию греческой мифологии); сюда же относятся болезнетворные духи, специализировавшиеся на особых родах недугов (Шаврири, Руах Церада, Бен–Темальйон и т. п.). Представления И. М. об Ангелах и демонах в наибольшей степени сопоставимы с образами зороастрийской мифологии: семь Архангелов — с семью амеша спента, сатана — с Ангро–Майнью и т. д. Раввинистическая традиция довольно холодно относилась к рассказам об этих существах, но в быту страх перед ними играл большую роль: так, от 17 таммуза до 9 аба по еврейскому календарю следовало остерегаться встречи с Кетебом Мерири — демоном с головой теленка, с вращающимися рогами и единственным глазом в груди. Мистическая литература, испытавшая влияние иранской и особенно гностической мифологии, а также греческой идеалистической философии (пифагореизма, платонизма, неоплатонизма) и внеконфессиональиого «тайиоведения» (астрологии, алхимии, физиогномики, наукообразной магии) и находившаяся в тесных отношениях с апокалинтикой, была подозрительной для ревнителей ортодоксии, но она определяла представления, фольклорные мотивы, бытовые поверья, философскую мысль носителей иудаистической традиции на многие века, возрождаясь в каббале и близких направлениях иудаизма. |
| Но на иранской почве annus uagus египетский подвергся двум реформам: аа) Положение эпагомен между 9-м и 10-м персидским месяцем, очевидно, было несогласно с календарною логикою, и их отнесли на самый конец года, после 12-го месяца. Видимо, эта реформа была выполнена в такое время, когда тождество календаря персидского с египетским не имело для персов практической ценности 321 , но царство «великого царя, царя персов», еще продолжало существовать. Реформа была осуществлена достаточно неумело. В annus confusionis сперва справили «антарегатво» после месяца «атаре», потом снова вставили их после месяца «спента-армайти», а в следующем году опустили первые «промежутки» и оставили только вторые. Именно вследствие такого приема календарь и принял армяно-каппадокийскую форму, и новый год стал совпадать не с первым днем χοικ, а с 6-м χοικ . Это plus 5 дней ясно показывает, что пять андаргахан были вставлены лишний раз. бб) Вторая реформа была чисто религиозной природы: древние названия месяцев ( θûravâhara, θâigarci, etc.) были заменены новыми, взятыми из круга представлений религии мазда-ясна. Таким образом, каждый месяц поставлен был под защиту какого-либо благого гения или освящен какою-либо религиозной идеей. Равным образом, и каждый из 30 дней в месяце получил имя из того же религиозного цикла. В законченной своей форме этот календарь представляет и ту особенность, что считается праздником тот день месяца, который тезоименит самому месяцу 322 . Напр., в 19-й день первого месяца, называемый farwardîn- rôz-i farwardîn-mâh, фарвардин-день в фарвардин-месяце, праздник «farwardagân»; в 16-й день 7-го месяца, mihr-rôz-i mîhr mâh, праздник «mihragân», μιθρακνα. Первая реформа, несомненно, предшествовала второй 323 , вторая едва ли не падает на последние годы царства ахеменидов или же на время после Александра македонского. В народах, внутренне не прогнивших и потому имеющих историческую будущность, политические бедствия способны вызвать оживление религиозного духа и – нравственный и национальный подъем. Проповедь учения Зороастра могла быть реакцией против побед македонского завоевателя. |
| В Лыхнах святилище связано, как и греческий храм Х века с именем Богородицы, которая считается его " апаимбаром " т.е. духом-покровителем. Думаю, та же история и с духом Дыдрыпша, т.к. на его горе также есть остатки византийского храма. О сильной же приверженности в недалеком прошлом части абхазов исламу свидетельствует мухаджирство. Что, как не общность веры, заставило многих абхазов бросать столь дорогую им родную землю и переселяться в Турцию? До некоторой степени можно предполагать в верованиях абхазов и зороастрийские корни. Семь апаимбаров напоминают семь амэша-спента, а некоторые формулы молитв удивительно близки к формулам яштов. Но здесь могут быть и простые совпадения. В любом случае, складывается представление, что как раз современная вера абхазов безусловно имеет синкретическую природу. На древние верования последовательно накладывались зороастризм, христианство и ислам, Периферийное положение Абхазии относительно центров всех этих великих религий проповедь на чужом языке и отсутствие крупных культурных центров и религиозных школ сделали народную веру более внешней и обрядовой, чем глубокой. Мухаджирство же и последовавшие вскоре гонения на веру как таковую при передаче и светской и церковной власти в Абхазии грузинам, вовсе подорвали основы конфессиональной религиозности. " Свято место пусто не бывает " , и народная религия до того сосуществовавшая с религией институциональной, практически полностью заместила ее. Каков же характер этой народной веры? Действительно ли это монотеизм, как полагает соискатель? Думаю, что в сегодняшней Абхазии мы встречаемся с сильно деградировавшей теистической религией, которой немного оставалось, чтобы перейти в религию немонистическую. Бог-Творец постепенно превращается в " Бога отдыхающего " . Главное религиозное внимание приковано к апаимбарам и родовым " ангелам " , которые в народном сознании из энергий Творца постепенно становятся самодостаточными существами. Эсхатологическая составляющая религии крайне ослаблена. Культовые практики упрощены и сделаны " удобными " : люди постепенно под разными предлогами перестали ходить трудными тропами в древние горные святилища, но священнодействуют поближе к дому, а то и просто на приусадебном участке жреца. |
| Понятие о ферверах или фравашис, по-видимому, произошло из культа умерших. Необъясненное филологически слово «фравашис» служит одинаково, как для обозначения гения, так и для обозначения понятия о человеческой душе, как части божественного существа, и есть олицетворение жизненной силы, или души. Вот почему в молитвах призываются ферверы умерших прежде людей, и особенно фервер пророка Зороастра. Даже собственная душа молящегося также призывается им в молитве 760 . Понятно, что ферверов бесчисленное множество, потому что они – представители и охранители всех живых существ и даже всех других отдельных форм бытия. Это – весь универс, в своих бесчисленных явлениях, олицетворенный под образом гениев или духов. Вообще, по воззрению Авесты, мир – полон духов Ормузда. Все в человеке и человеческой жизни, как и в природе, имеет своего фервера или своего Яцата. Так, есть особый гений и закона, открытого Зороастром, Мантра-спента (Mamtra-çpenta) – дух св. писания; есть гении человеческих радостей и скорбей; есть бог или гений жертвы Гаома, носящий одно имя с ней; есть гении и многих частнейших явлений природы, гении отдельных рек и местностей. Но и царство Агромайна (Agromainyus – Anromanius) или Аримана, – этого «убивающего духа», организовано так же, как и царство Ормузда. Под властью этого духа, «полного смерти» 761 состоит целое полчище злых духов, многочисленное «воинство», борющееся с духами Ормузда 762 . В этом злобном, всеразрушающем воинстве есть свои чины, свои классы и порядки духов. Зенд-авеста не указывает на них, и не описывает их с такой определенностью, как порядки духов Ормузда, но общая мысль о бытии разнородных духов в царстве Аримана – совершенно ясна. Воинство Аримана состоит из дэвов, Друков или Другов и Пайриков, как бы в соответствие с Амшаспандами, Яцатами и ферверами. Дэвы (Daeva) – понятие, выродившееся из прежнего, противоположного ему, представления о гениях добрых. Дэвы, по-видимому, могущественнейшие из злых духов, и сам Ариман, как глава всех злых демонов, принадлежит к их сонму, как Ормузд к Амшаспандам. |
| Проведена была в жизнь вторая реформа довольно поздно; но проект ее мог быть предложен гораздо раньше – самим Заратустрой или первой генерацией учеников его. Думаю, что я замечаю такие признаки, которые показывают, что религиозная реформа была начертана не без влияния религиозных представлений египетских, следовательно, в такое время, когда тождество персидского календаря с египетским ясно понимали сами персы. Первый месяц египетский, как показывает самое его имя (севернокопт. θωουτ, греч. θωθ), был посвящен богу Тоту («dwti» иероглифов, а в глубокой древности «жwmi), пресловутому E ρμς τρισμγιστος. «Писец превосходный», он есть «владыка начертания плана», «помещающий вещи на их места». От него, трижды величайшего, потребовали план для упорядочения мира существующего, для поддержания в нем культуры; но можно было от того же Жхоути потребовать план и для разделения элементов хаоса, чтобы создать из них космос. Как бы ни стоял вопрос о взаимной связи этих представлений, бесспорно то, что Тоту приписывали участие и в мироздании: он – «писец божественной книги, изрекший сущее и создавший то, чего не было», «делающий несуществующее существующим помышлениями своими», утвердивший небо и землю изречениями своими»; он – «тот, согласно намерениям которого все происходит» 324 . Египетскому «месяцу θωθ» соответствует персидский (авестический) «damušô тâо u h», Δαθουσ, посвященный так же Богу-Содетелю 325 , ς τθεικε τ πντα. – Случайно ли это совпадение? Название третьего египетского месяца θρ (северно-коптское αθωρ, южно-копт. ъ ατωρ, т. е. τωρ) показывает, что он был посвящен той богине (иероглиф. «t-r»), которую греки отождествляли с А φροδτη. Не имеет особенного значения (в данном контексте), каково было основное представление египтян о своей alma Venus; но, несомненно, они называли свою Хатор «великою владычицею (aqît) в подземном мире» 326 . Месяцу θρ в персидском соответствует месяц, посвященный четвертому «бессмертному святому», Спента-армайти, женскому-гению, хранителю земли 327 ; но представление о Спента-армаити пошло – так сказать – в глубь земли: это божество стали почитать гением преисподней. На этом пункте представления о Хаторе и Спента-армаити, очевидно, соприкасаются. |
| Мы видим, что Спента Майнью, то есть Ахура Мазда, и Ангро-Майнью сами кем-то созданы. Но кем же они созданы? Каким-либо еще более высоким существом? Позднейшая «Авеста» говорит, что их породило Церуана Акарана. Церуана значит по-ирански «время», Акарана значит «бесконечное». Общий смысл тот, что Ангро-Майнью и Спента Майнью порождены бесконечным временем. Но это вполне сходно с обшеязыческим представлением о том, что боги образовались некоторым бесконечным процессом брожения первобытного неустроенного хаоса. Они были первым проявлением образующейся в нем организации и затем далее сами уже продолжали организацию, то есть, по терминологии язычества, – создание. Учение о происхождении обоих начал из «бесконечного времени» принадлежит к позднейшим сасанидским временам. Однако нет сомнения, что в сасанидскую эпоху знали учение Заратуштры во всяком случае лучше, чем мы, и смысл XXX песни «Ясны» понимали лучше, чем мы. Если же происхождение Ахура Мазды и Ангро-Майнью именно таково и по Заратуштре, то мы и в его учении должны признать лишь общеязыческое представление о единстве природы и создателя, представление, обработанное лишь в системе дуализма, то есть основного распадения природных сил на две противоположные, борющиеся между собою категории. Личного же создателя всего , сверхтварного Создателя и тут нет. Это сказалось и на этике парсизма. «Несовершенство авестийской любви к людям, – говорит д-р Э. Леманн, – состояло в том, что она нигде не выходит за пределы общества своих единоверцев . К иначе верующему относились совершенно безразлично. Поэтому, например, предписывалось, что если врач хотел испытать новое лечение, то должен был первые два опыта производить над не верующим в Мазду, причем врач не отвечал за результаты. Только в третий раз он мог взять для опыта верующего, но горе ему, если последний при этом умирал» (Иллюстрированная история религий. Т. 2, с. 209). Все формы язычества, не различающего твари от Творца, удивительно однообразно приводят повсюду к одним и тем же выводам, как видим и в развитии религиозной идеи, и философии бытия в Индии, этой наиболее философской стране язычества. |
|
|
