| Семен Башилов, сын лаврского канцеляриста. По изучении наук в семинарии, в 1758 году отправлен для продолжения образования в московский университет, и отсюда в 1763 году вытребован в лавру и определен учителем нисшего класса. Вместе с тем ему поручено обучать детей лаврских служителей географии, арифметики, геометрии, тригонометрии, геодезии и другпм иаукам, которым обучался сам. В сентябре 1764 г. Кашилов переведен на высочайший грамматический класс. В 1765 году в качестве инспектора назначен состоять при студеитах московской академии и Троицкой семинарии, отправленных для образования в Англию 326 ; но в Петербурге почувствовав себя нездоровым, отказался от назначения и поступил на должность переводчика при академии наук. В 1769 году перешел в коммиссию о сочинении нового уложения, в 1770 г. опредлен секретарем в сенате и в том же году скончался. О ученых и литературных трудах его см. словарь светск. писат. том. 1. М. 1845 г. Петр (в монашества Поликарп) Тененев, сын лаврского служителя. По окончании курса в Троицкой семинарии, 5 сентября 1763 г. определен в ней учителем греческого и еврейского языков. В 1766 году подавал прошение Платону с изъявлением желания принять монашество, но прошение его не принято, потому что Тененев замечен был в невоздержании. В 1767 году уволен он от службы при семинарии. После был пострижен, и в делах 1776 года называется иеромонахом при лавре 327 . Василий Беляев, из воспитанников Троицкой семинарии учитель нисшего класса в 1765 г. В 1766 г. учил и арифметики. Сергей Введенский. Учился в Троицкой семинарии. В 1765 г. олределен учителем высшего класса, в 1770 г. был учителем риторики и пиитики. По собственному желанно выбыл в 1771 году в светское звание и получил чин провинциального секретаря. Антоний Палладоклис–Ксенатский, грек. Из харьковского коллегиума поступил на место Тененева в учителя греческого языка в 1767 году. Уволен по прошению в сентябре 1770 года. Андрей (в монашестве Амвросий) Подобедов, сын священника из села Стогова, александровского уезда. По окончании курса в Троицкой семинарии, ноября 17 1765 г. определен библиотекарем и катихизатором: 22 июня 1767 г. учителем еврейского языка на место Тененева. Пострижен в 1778 г. и в августе того же года переведен в московскую академно на должность проповедника. В последствии был митрополитом новгородским и санктпетербургским,и скончался в 1818 г. |
| Ректор, архимандрит Августин донес о том Платону; Платон написал: «архимандрит и ректор учинит следующее: наместнику в Учрежденном соборе учинят строгий репримант от лица нашего с увещанием, чтоб давал собою пример не безчиния, а благочиния» 109 . Это обстоятельство, без сомнения, не могло расположить наместника в пользу семинарии, которой он и прежде досаждал, но к счастию сам Платон вскоре сознал нужду удалить Мельхиседека из лавры 110 . Понятно, что из подобных отношений двух властей не могло выйти ничего доброго для семинарии, и лучшим для нее временем было то, когда обе должности и наместника и ректора совмещались в одном лице: так было при Павле Зернове, Аполлосе Байбакове и Мельхиседеке Заболотском, которые были в одно время и ректорами и наместниками лавры. В последнее десятилетие своей жизни, Платон стал впадать в недуги и жаловался на упадок силе: но «горячесть, какую имел он обще ко всем учащимся», как сам свидетельствует в письме к Амвросию, его не оставляла 111 . В царствование императора Павла, когда поднялось дело о реформе духовных училищ, окончившееся известным указом 1798 года, в св. синода образовалось мнение, чтоб семинария троицкая не была самостоятельным учебным заведением, а приписана была к московской академии. Узнав о том из письма Амвросия Подобедова , архиепископа казанского, который в ту пору присутствовал в св. синоде, Платон писал к нему: для семинарии троицкой я более всего желаю, чтоб она сохранила тот порядок и успех, коими доселе Бог ее благословляет, а потому приписанной ей быть куда-либо почитаю оскорбительным и не нужным» 112 . Амвросий, сам получивший образование в троицкой семинарии, поддержал мнение Платона, и даже более: достиг того, что семинария поставлена на одних правах с академиею. От 17 октября того же 1798 года Платон писал к нему: «за обнадеживание, что троицкая семинария, вас воспитавшая, некоторое получит отличие, благодарит она бывшему своему питомцу, а ныне ее патрону, а с нею и я вкупе.» Действительно в указе св. синода 31 октября 1798 года сказано: «для усовершенствования в науках присылать отныне понятнейших из семинарии учеников в четыре академии, а равно и троицкую лаврскую семинарию, яко под одним с московскою академиею главным начальством состоящую». |
| Амвросий же таким энтузиазмом и такой стойкостью, очевидно, не обладал. Еще в период пребывания его на Старорусской викарской кафедре митрополит Евгений жаловался на него В.Г. Анастасевичу: «Преосвященный Старорусский хотя и жалуется на недосуги и множество дел, а мне они в Новгороде не мешали; но скажу вам истину, что он изленился. Описание Софийского собора, по моему плану начатое покойным протопопом и по моему же плану и с моими дополнениями порученное от митрополита (Санкт-Петербургского Амвросия (Подобедова). – Т.С.) преосвященному Старорусскому, едва ли кончится. От меня же сообщен ему план древнего Новгорода для приложения к описанию. Вот вам и изъяснения на ваш вопрос о сей книге, то же гадаю я и о новом издании 1-й части “Истории иерархии”, хотя я и многократно уже его побуждал. Но наконец и я перестал уже твердить ему» (3 апреля 1817 г.). Среди современников и особенно среди исследователей следующих поколений существовало мнение о научной несамостоятельности епископа Амвросия, который, оказавшись без настоятельной «опеки» со стороны преосвященного Евгения, полностью забросил свои научные «штудии». Однако, несмотря на досаду, митрополит Евгений сохранил добрые воспоминания о работе с молодым сотрудником. Спустя несколько лет он упоминает об этом в письме к графу Н.П. Румянцеву: «Кроме Софийской библиотеки там (в Новгороде. – Т.С.] весьма много под кровлею и архивских старых бумаг, коими отчасти и я с преосвященным Амвросием пользовался при составлении “Истории иерархии Российской”» . Сейчас, конечно, трудно судить, насколько самостоятельным ученым был епископ Амвросий, однако биография его говорит о том, что исторические исследования, очевидно, не были для него, в отличие от митрополита Евгения, главным призванием и главным подвигом. Вот какой портрет этого поистине незаурядного человека рисует П.И. Савваитов: «Преосвященный Амвросий был довольно высокого роста и красивой наружности; имел лицо белое, волосы русые, глаза светло-голубые, брови темно-русые; в молодых летах был довольно полон. Характер имел живой и по временам вспыльчивый и настоятельный; впрочем, всегда отличался добротою и милосердием. Но “несть человек праведен на земли, иже сотворит благое и не согрешит” (Еккл. 7: 21). И преосвященный Амвросий имел свойственные человеку слабости и по временам, особенно в молодых летах, довольно был невоздержан в питии. Упоминаем об этом для того, чтобы показать в немощи свершающуюся силу благодати Божией (см.: 2 Кор. 12: 9), которая извлекает из бездны мирских пристрастий и возводит на высочайшую степень духовной жизни тех, кои с искренним сердцем и несомненною верою прибегают к Божественной помощи и все упование свое возлагают на милосердие Божие». |
| Воскресения день ныне мы торжествуем, Слушатели Христоименитии! победная днесь воспеваем! Пасху празднуем! Сколько причин к радости и восхищению? Но да познаем таинственную празднования сего силу; да обратим не телесные, но душевные взоры наши на светлость торжества сего; да торжествуем Пасху не обрядную токмо, но таинственную. Ибо воскресение празднуем мы не одного токмо нашего Спасителя, но и воскресение наше, и не воскресение токмо плоти нашея, но и духа. Победу торжествуем над многими вместе врагами, но не такую, какую торжествовал Авраам вдруг над четырьмя земными Царями (Быт. гл. 14); но победу над поднебесным духом злобы диаволом, над адом, над смертию и самым миром. Пасху празднуем не Израильскую, о прехождении чрез Чермное море и избавлении от работы Египетския; но Пасху Христову, о преведении нас от смерти к жизни, от земли к небеси, и о избавлении нас от работы греховной, от уз смертных, от темницы преисподней, от тирана не Египетского, но от фараона духовного, иже лежит уже ныне связан узами вечными, до дне судного блюдомый ( 2Петр. 2, 4 ). По сему вся светлость торжества настоящего, все удовольствие днешния радости ощутительны могут быть не плотяным людям, не сынам века сего, но людям просвещенным Духом Божиим и отрожденным благодатию. Отрожденным, говорю, благодатию: ибо кто не отрожден оною в веру и упование будущего, и кому законом действующим в нем есть еще плоть и кровь, тот хотя и готовится наслаждаться празднественным днем сим, но наслаждаться будет токмо в греховных увеселениях, в страстех и похотех мира сего; и потому не может достойно с верными соусладиться, и не может даже быти причастник истинные радости. Недостойны бо страсти века сего хотящей славе явитися в нас ( Рим. 8, 18 ), говорит Св. Апостол; кое причастие тме ко свету? кое общение Христу с Велиаром ( 2Кор. 6, 14–15 )? Один токмо Христианин, присвоенное благодатию чадо Божие, он един в совести своей возчувствует цену безприкладного настоящего утешения. Ибо, тогда как сынове сего века празднеством будут почитать разсеянность, он посвятит дни сего веселия размышлению, на какой конец человек первоначально создан; какия он при создании получил дарования, отличия и славу; какое из оных с крайнею своею неблагодарностию сделал он злоупотребление; коль строгому за то подпал Божию правосудию, и сколь в бедственное и пагубное низвергся он состояние. От сих-то прискорбных размышлений прейдет он в восхищение, обретая в страдании, смерти и воскресении Спасителя своего безприкладное к себе милосердие и всеблагое промышление о искуплении и спасении своем. |
| Ибо сами святые мужи с таковым же недоумением обращалися к Богу: скажи мне Господи путь, в оньже пойду, взывал Давид; научи мя творити волю Твою ( Псал. 142, 8. 10 ); настави мя на путь Твой, и пойду во истине Твоей ( Псал. 85, 11 )! Не возможно бо, по слабости бренного естества человеческого, всякому с Апостолом Павлом не признаться, что еже содеваем, не разумеем, и еже хотети прилежит нам, а еже содеяти доброе, не обретаем ( Рим. 7, 15. 18 ). К кому же благонадежнее прибегнуть, как не к Богу, со изпрошением наставления уму нашему и направления воли нашей в странствии к жизни вечной? Правда, мы не имеем уже того счастия, какое имел Евангельский оный юноша, чтобы лицем к лицу вопрошати Спасителя: но имеем в писании слово Его, могущее нас умудрити во спасение. Изпытайте писаний, увещавает Он сам, яко вы мните в них имети живот вечный ( Иоан. 5, 39 ). Изпытаим убо в них, какой есть путь ведущий в живот вечный. Да остережемся, говорю, искать пути ко спасению не только с таковыми к тленным благам мира сего пристрастиями, но и с таковым же на добрые дела и заслуги свои упованием, каковое замечено в оном тщеславном юноше. Правда, Иисус Христос в своем ему наставлении не изключает и добрых дел из числа средств ко спасению. Ибо рек ему: аще хощеши внити в живот, соблюди заповеди. Да и подлинно, сие средство, сей к вечному спасению путь был предположен Богом первоначально при самом сотворении как Ангелам, так и человекам. Ибо в невинном состоянии все они делами своими долженствовали и могли во веки быть угодны Творцу и Отцу своему. Но как возгордение самими совершенствами и достоинствами своими низринуло Ангелов, так любочестие быть подобными Богу в знании добра и зла разстроило природу первых человеков. От сих корней, грехопадением разслабленных, произрасли в человечестве еще слабейшия ветви. Растлеся земля пред Богом, и наполнися земля неправды; и виде Господь Бог землю, и бе растленна, яко растли всяка плоть путь свой на земли, говорит Писание ( Быт. 6, 11–12 ). С приумножением греха благость Божия умножила заповеди, от оного предохраняющия смертных. |
| Аминь. Проповедовано 1790 года. Слово 15. В неделю Самаряныни О благах ненасыщающих и насыщающих нас. Что человек при многих других Творческих намеренияхь создан и с тем, дабы ему быть щастливым, о сем сомневаться, кажется, не можно. Доказывает сие в нем врожденное стремление, всегда его побуждающее снискивать себе щастие, всякие для оного предпринимать труды и направлять на сей единый предмет все свои движения. Да и можно ли другого конца бытия его ожидать от Творца такого, который есть премудрости неизчерпаемый источник и благости неизмеримая пучина? Известно также, что щастие человеческое состоит не в ином чем, как токмо в удовольствии. Ибо в противном случае мы не почитаем того и щастием своим, что удовольствия не производит. Не оспоримо также и то, что удовольствие может произходить токмо от добра. Ибо зло всегда сопровождаемо бывает оскорблением и безпокойствами. Но самая великая неизвестность и самое великое для человека затруднение состоит в том, чтоб действительно быть ему щастливым, действительное чувствовать удовольствие и действительное найти добро. Ибо от малого ли и темного о добре и зле понятия, или от того, что, по слову Апостола Павла, ин закон во удех воюющь противу закона ума своего ( Рим. 7, 23 ) чувствует, часто вместо добра он избирает зло и предпочитает последнее первому. По сему-то там, где думал он обрести сладость удовольствий, находит только желчь горестей, и в том, от чего думал получить пользу, сретает вред и пагубу. От сего-то истинное щастие остается у него только в понятии, в воображении и желании, а не в истинном каком нибудь предмете; и от сего-то многие решительно заключают, что нет даже в свете истинного щастия. Все блага человеческия, в коих ищем мы удовольствия, суть троякия, то есть, внешния, телесные и душевные. Под именем внешних благ разумеются почести, отличные достоинства, богатство, друзья, благодетели и все то, что к ним принадлежит. Что блага сии приносят нам удовольствие, или по крайней мере сколько нибудь избавляют нас от горестей, того не нужно доказывать. |
| Проповедовано 1786 года. Слово 2. На день Святой Пасхи О том, почему и как должно праздновать день сей. Сей день, егоже сотвори Господь, возрадуемся и возвеселимся в онь ( Псал. 117, 24 ). Ежели когда, то ныне наипаче прилично нам, благословеннии Христиане, в восхищении духа гласом Царя Израильского восклицать: сей день, егоже сотвори Господь, возрадуемся и возвеселимся в онь ( Псал. 117, 24 )! Но Царь сей восклицал тако и других возбуждал к совосклицанию, получив победу токмо над врагами своего царства; и хотя таковые на враги одоления подлинно не токмо оживотворяют дух победителя, но и каждому сыну Отечества довольную подают причину к восхитительней радости: однако должно признаться, что при оных многия бывают и воздыхания. Иной тогда стенает от ран; другой оплакивает кончину своих присных; многие узнают бедственное сиротство свое; многие жалеют о похищении всего своего имущества; иные безпокоятся, дабы за ревностные на сражении подвиги каким-либо случаем не лишиться ожидаемого мздовоздаяния; другие, признавая за собою опущение должности, бывают объяты трепетом; дабы не подпасть истязанию строгого правосудия. Таковые и подобные сему могут быть для многих, каждому свои, смущения. А торжество настоящее не токмо превосходит все торжества над земными врагами, но и никому не приносит уныния и безпокойствия. Хотя страшны были враги наши, диавол лютый, хищник добродетели и правые совести; ад, поглощавший самых ревностных противу греха ратников; смерть, умерщвлявшая созданных в неистление и безсмертие: но все враги сии преодолены, побеждены, потреблены на веки, и потреблены так, что никто из смертных тягости сего сражения не чувствовал. Ибо един за всех нас воинственник и победитель был Христос Богочеловек. Никто из нас ничего не потерял; ибо Христос за ны обнища, да мы обогатимся ( 2Кор. 8, 9 ). Никто не стенет от ран; ибо язвою мы Его даже исцелехом ( 1Петр. 2, 24 ). Никто не лишился на веки присных своих; ибо смертию Его мы все ожихом ( Ефес. 2, 5 ) и веруем, что все совокупно в пришествие Его восхищени будем на облацех, и в сретение Господне на воздусе, и тако всегда с Господем будем ( 1Сол. 4, 17 ). |
| Вера Христианская не есть умозрительная токмо, но самая действительнейшая; и цель ея не в одном виде будущего блаженства состоит, но и в том, чтобы поставить нас и в сей жизни на возможном степени оного. Нет у нея намерения останавливать дела человеческия, но паче обращается она к споспешествованию оным в усовершенствовании их и в направлении самого человека к общественной цели человечества. И поскольку человек разсматривается в трояком отношении, т. е. в отношении к Богу, к себе и, к сообществу; то вера Христианская во всех сих состояниях есть наилучший ему руководитель. Во первых, когда мы представим человека, обращающего мысли свои к Началу и виновнику бытия своего; то какая разность оказывается в самых славных мудрецах мирских от самого последнего Христианина! Стыдно по-истинне и напоминать о том, какия нелепости вымышляля мудрейшие философы о начале мира, о естестве Божием, о числе даже богов, о духовности, о вечности и жизни будущей. Благоразумнейшие из них были те, которые о всем сем признавались в неведении своем. Но Христианин без дальних умствований ясно понимает из откровения и существо предвечного Творца вселенные и сотворение мира, и порядок в сотворении, и начало духовного мира и вечность безсмертную. Те не знали, как лучше и почитать своих богов: но Христианин ведает единое и истинное Богослужение, достойное единого и истинного Бога своего, Творца видимых и невидимых. От сих различных первоначальных понятий произтекают различные понятия и осамих себе. Мудрецы языческие, не ведая истинного Бога, часто буйство свое простирали до того, что или подобных себе, или от гордости самих себя хотели причислить к лику богов: но Христианин, хотя признает себя и подобием Божиим, и хотя ведает, что он малым чем умален от Ангел и первоначально поставлен был в господстве над всеми тварями, однакож не забывает бренность свою и смиряется под крепкую руку Божию. Те в бедствиях и крайних нещастиях, или от малодушия или от ложного уверения о ненаказанности пред судом Божиим, дерзали сами у себя отнимать жизнь: но Христианин, признающий на себе промысл Божий, действующий вся во всех, при самых горестях ободряет себя, и в самых страданиях, по примеру Апостола, радуется ( Кол. 1, 24 ); а жизнь, данную себе от Творца Бога, блюдет яко залог Его промышления о нем, и Ему самому предоставляет взять оную обратно. |
| Ибо всяк опытом ведает, что, на пример, полезно иметь благодетелей и друзей, которые утешают нас в скорбях, помогают нам в нуждах и защищают нас от нападений. Полезно иметь богатство, которое служит к стяжанию многих других благ, или по крайней мере предохраняет от многих нужд нашея жизни. Полезно иметь достоинство и почести, которые утешают и ободряют нас на поприще заслуг, или по крайней мере защищают от презрения людского. Все сие, говорю, полезно; однакож не льзя сказать, чтобы достаточно было к совершенному щастию человеческому. Ибо часто благодетели оказываются ненадежны, друзья неверны и самые сродники вероломны. Часто также при всем их могуществе безсильны они бывают для вспоможения нам. Богатство сопряжено с безпокойствами приобретения и сохранения оного; чести и достоинства подвержены паче всего зависти, клеветам и нареканию. Наконец опыт также доказывает, что все изобилие и довольство благ внешних время от времени делается для обладателя своего безвкусным и скучным. Известно всем искреннее признание премудрого и в довольстве изобиловавшего Царя Соломона, который все роды внешних удовольствий испытав, говорит: Возвеличих творение мое, создах домы, насадих винограды; притяжах рабы и рабыни, и стяжание скота много ми бысть, паче всех бывших прежде мене во Иерусалиме; собрах ми злато и сребро и имения Царей и стран; сотворих ми поющих и поющия, услаждения сынов человеческих, виночерицы и виночерпицы; и все, егоже просиста очи мои, не отъях от них, и не возбраних сердцу моему от всякого веселия: но наконец все сии услаждения пред очами его оказались столь маловажны, что назвал он их суетою. Вся суть суета, и несть изобилия под солнцем ( Еккл. 2, 4 и след.). Несть изобилия такого, которое получив человек, мог бы сказать о себе, что он доволен и больше не желает. Всяк, пияй от воды сея, вжаждется паки. Но поступим далее. Вторый род благ составляют блага телесные. Таковы суть: красота и благообразие, преимущества телесного сложения, крепость сил, непременяемое здравие. |
| Из трех петербургских митрополитов рассматриваемого периода, на долю первого, Высокопр. Амвросия Подобедова , выпало весьма важное дело открытия и устроения семинарии на основаниях новой реформы; второй – Михаил Десницкий , известный своими проповедями и духовно-нравственными сочинениями, управлял Петербургскою митрополией только три года (с 1818 по 1821 г.) Преемник его Серафим Глаголевский (1821–1843 г.), хотя не обладал ученостью и высокодаровитостию своих предшественников, но в частности к семинарским делам выказывал особое внимание и заботливость. 15 Кроме самого митрополита, к семинарским делам, согласно с уставом (§ 5), имели то или другое отношение его викарии, которые, или в отсутствие митрополита, или по его поручению, рассматривали семинарские дела, полагали свои резолюции и давали те или другие советы и указания; тем более, что некоторые из них в тоже время были ректорами академии, наприм. епископы ревельские: Филарет Дроздов , Григорий Постников , Смарагд Крыжановский. Иногда викарию поручалось наблюдение за известною частию семинарского устройства, напр. Никанор Клементьевский в 1830–31 г. должен был иметь особый надзор за нравственною частию в семинарии. Впрочем, подобное наблюдение, как и вообще отношение епархиальной власти к петербургской семинарии, ограничивалось собственно официальною и бумажною стороною дела, или посещениями заведения только во время публичного экзамена. Обычай запросто посещать семинарию во всякое время, существовавший особенно в дореформенную эпоху и поддерживавшийся некоторыми архипастырями и после 16 , в Петербурге, по-видимому, не практиковался. 9 Ректор спб. академии Филарет Дроздов , при открытии 1-й конференции 1814 г. в следующих словах характеризовал это живое отношение к педагогическому делу: «здания сооружаемые из стихийного вещества, созидаются единожды, и потом дают покой трудившимся: но то, что зиждется из живых камений, по совершении первоначального созидания, требует непрестанного воссозидания, утверждения, возвышения, расширения, украшения, по размерам возрастающего внутреннего совершенства». (Журн. первого собр, конфер. Спб. ак. – Спб. 1814. Стр. 8. ) |
|
|
