| В 1775 году правительство еще более смягчило свои указы по отношению к татарам. Иноверным служителям – муллам, ламам – назначалось даже казенное содержание, чего не имело и православное духовенство. Магометане получили полную свободу строить мечети и школы (иногда правительство строило их даже на свои средства), они получили правильную и крепкую организацию. В Уфу (в 1788) и в Крым (в 1794) были назначены муфтии со многими штатными муллами. В Сибири такая же организация была устроена для ламаистов через подчинение всех лам верховному ламе. В 1775 году для лам были введены особые штаты. Пользуясь своей неприкосновенностью и усиленное учреждением иерархии, магометанство еще более развило свою пропаганду среди язычников, особенно между киргизами. Правительство само содействовало им, строя у них мечети и школы, а в конце XVIII века даже на свой счет отпечатав множество экземпляров Корана. После Пугачевского бунта, в котором инородцы принимали активное участие, правительство стало смотреть на их обращение в христианство еще более неблагосклонно. В 1789 году, в связи с новыми волнениями среди башкир, было запрещено посылать к инородцам проповедников без особого сношения о том архиереев с губернаторами. В 1799 году, в царствование Павла I, была упразднена и должность проповедников. Несмотря на затруднения, порождаемые духом времени, все-таки православные миссионеры действовали. Архиепископы Казанские старались продолжать миссионерское дело. Владыка Амвросий (Подобедов) (1785–1799) на свои средства выстроил в Казани школы для новокрещенных. В польских областях В XVIII веке православные польского государства испытывали настоящие гонения. Законы были суровые. В 1717 году запрещено было строить православные храмы и починять ветхие. Затем было отнято у православных право участвовать в местных сеймах для избрания депутатов на общий сейм. В 1733 году сейм устранил диссидентов (православных) от всех общественных должностей. Поощрялись фанатические выступления против православных. “Трудно изобразить все жестокости, какие позволяли себе делать против православия, – пишет архиеп. Филарет. – Не оставалось позорного имени, которым не клеймили бы публично православных. Теперь веру их называли уже не только холопской верой, но верой арианской, собачьей. Украина и Белоруссия назывались “странами неверных”... Православных священников привязывали к столбам, били плетьми, сажали в тюрьмы, морили голодом, травили собаками, рубили им саблями пальцы, ломали руки и ноги...”. |
| Они не токмо не похищают труда чуждого плодов, но избытком своим еще и другим спомоществовать готовы, и служа пользе общей, необиновенно говорят с Апостолом Павлом: не безчинновахом у вас, ниже туне хлеб ядохом у кого, но в труде и подвиге нощь и день делающе, да не отяготим никогоже от вас ( 2Сол. 3, 8 ). Уважение их к начальству есть второе по Бозе: ибо каждый начальник, по уверению их, Божий слуга есть нам во благое ( Рим. 13, 4 ). А потому предходя во всем том собственным примером, они увещавают всегда и других, да пребудут верны званию на них возложенному, да повинуются всякому Богом предопределенному начальству, аще царю яко преобладающу, аще ли князем, яко от него посланным в похвалу благотворцем, во отмщение же злодеем ( 1Петр. 2, 13 и след.). Даже когда бы сретилось в других какое роптание противу власти, они стараются укрощать оное; когда бы открылось какое несогласие, они умеют примирять оное; когда бы какое оказалось затруднение, они потщатся развязать оное; а в защиту законов и верховной власти они готовы пролиять кровь и положить душу свою. Наконец ходящии по плоти ежели имеют какия нибудь даже способности, дарования и знания, то бывают тем еще опаснее. В них они подобны мечу изощренному в руках беснующегося. Тогда добродетели бегут от них, яко от ужасных себе врагов; а пороки тем паче при них дерзновение свое умножают. Невежество может не изполнять должностей своих по незнанию, а развращенное просвещение по злоумышлению преступает оные. То не умеет почитать ничего священным; а сие злонамеренно опровергает, презирает и хулит все почтенное, все божественное, и даже знать гнушается яже духа Божия. Первое может быть просвещено когда нибудь светом истины, а последнее самое просвещение сие почитает слепотою, а слепоту свою просвещением. Первое может быть воздерживано от пороков каким нибудь страхом или стыдом; а последнее всякой страх и стыд считает слабостью духа и предразсудком ума. Но ходящии по духу, когда просвещены бывают и науками, то основанием просвещения сего имеют страх Божий, который, по словам мудрого Соломона, есть начало всякия премудрости ( Прит. 1, 7 ). |
| Наряду с преподаванием М. вел активную исследовательскую работу. Он 1-м из иностранцев ознакомился с собранием греч. рукописей московских Синодальной и Типографской б-к, получив разрешение Синода по ходатайству библиотекаря имп. двора иеродиак. Евгения (Булгариса) (впосл. архиепископ Славянский и Херсонский), с к-рым М. был знаком со времени учебы в Лейпциге. Поддержку научным изысканиям М. оказывал митр. Московский Платон (Левшин) , директор и протектор Славяно-греко-латинской академии , знаток и ценитель классической древности. Личная дружба связывала М. с ректорами академии - архим. Заиконоспасского мон-ря Амвросием (Подобедовым) (впосл. митрополит Новгородский и Олонецкий) и его преемником архим. Дамаскином (Семёновым-Рудневым) (впосл. епископ Нижегородский и Алатырский). В Синодальной б-ке М. познакомился с архиеп. Самуилом (Миславским) (впосл. митрополит Киевский), осуществлявшим по Высочайшему указу ревизию ее фондов, состояние к-рых во 2-й пол. XVIII в. современники признавали катастрофическим. Мн. кодексы не имели переплетов, открепившиеся тетради и листы находились в полном беспорядке. Разбор греческих рукописных книг (самой «непонятной» части фонда), на протяжении целого столетия пролежавших в Патриаршем дворце в Кремле, был поручен М., проявлявшему к ним интерес с самого начала пребывания в Москве. Это собрание сложилось преимущественно из рукописей, привезенных с Афона иером. Арсением (Сухановым) в 1655 г.; в 1693 г. к ним добавились манускрипты, доставленные в Москву архим. Хрисанфом Нотарой по распоряжению Иерусалимского патриарха Досифея II Нотары . Результатом 10-летней работы М. стало научное описание греч. фонда, составленное на лат. языке: 1-я ч. под названием «Notitia codicum manuscriptorum Graecorum bibliothecarum Mosquensium Sanctissimae Synodi» была издана в Москве в 1776 г.; краткий перечень рукописей «Index codicum manuscriptorum Graecorum bibliothecarum Mosquensium» опубликовали в С.-Петербурге в 1780 г.; полное издание каталога, озаглавленного «Accurata codicum Graecorum manuscriptorum...», вышло в 1805 г. в Лейпциге. Каталог составлен по результатам изучения 502 греч. манускриптов IX-XVIII вв., ранее неизвестных европ. ученому сообществу. Своим беспрецедентным для рус. науки трудом М. впервые ввел эти важнейшие фонды в научный оборот, и т. о. в этой области исследований Москва поднялась до уровня «филологических столиц» Европы (ранее были опубликованы описания греч. фондов только Парижа, Мадрида и Мюнхена). |
| Соб. 1875, I, стр. 113). 18 Платон, особенно в дружеской компании, говорил откровенно обо всем, забывая, что его свободные суждения не могут понравиться высоким особам, о которых шла речь» и которые могли узнать чрез кого-нибудь об этих его отзывах. Только в конце своей жизни митрополит стал уже воздерживаться от открытого выражения своих мыслей по вопросам государственной политики. Когда к нему явились кембриджские профессора и вступили с ним в беседу на французском языке, Платон спросил окружавших его монахов, и спросил «с некоторым беспокойством»,–понимают ли они по-французски, и, только уверившись, что французская речь для них непонятна, вступил в разговор с посетителями... Совершенно верно и то, что он был очень честолюбив. Мы знаем, напр., из его письма к митроп. Амвросию (Подобедову) , как он мучился оттого, что долго не получал титула митрополита, и как он был рад, когда неожиданно в присутствии императрицы и по её велению, за обедней, его враг протопресвитер Памфилов, провозгласил его митрополитом. Он даже хотел проситься на покой, считая такую медленность в производстве знаком не благоволения к нему императрицы, что отчасти, заметим, было верно... Сознание своего достоинства также было чрезвычайно сильно в Платоне. Он, напр., страшно негодовал на то, что обер-прокуроры смеют вмешиваться в его распоряжения по епархии и главным образом в расходование им епархиальных сумм. В особенности же он возмущался вмешательством в дела церковные светской власти. Даже полицию, которая обретала его от утеснения толпы при выходе из собора, он с гневом отстранял от себя, крича: «что вы, волки, разгоняете моих овец?» Но едва ли можно согласиться с Платоном, что он имел в себе–всегда «отважный дух». Правда, он решительно остановил императора Павла во время коронования, когда государь хотел войти в алтарь для причащения св. Таин, не сняв шпаги. «Здесь приносится бескровная жертва, государь,–сказал ему Платон –отыми меч от бедра твоего». |
| 120). Скупой на похвалы пр. Евгений всегда почти воздерживался от порицаний литературыых произведений. Так, он колко, едко и жестоко отзывался в 1806 г. о только что вышедшей тогда «Краткой российской церковной истории» м. Платона. Между тем в «Словаре» не сказал о ней ни одного худого слова (т. II, стр. 188). Про «Записки путешествия, предприеманного (Платоном) в 1804 г. по белорусским и малорусским губерниям до Киева» (Спб., 1818 г.) Евгений писал Анастасевичу в январе (6 ч.) 1814 года: «Жалкое путешествие покойного Платона читал я. Напрасно напечатали сию книгу» (Древняя и Новая Россия, 1880 г., т. 18, стр. 838); а в Словаре опять ни слова о недостатках или достоинствах этой книги (II т., стр. 188). Или, в том же 2 т. своего труда (стр. 329–330) преосв. автор совершенно объективно отнесся к личности и сочинениям епископа переяславского Феофилакта Горского. Тогда как, на самом деле, вот как аттестовал, он его в письме к графу Хвостову от 21 мая 1820 г.: «Заслуги покойного преосвящ. Ф. Горского по пастырской ровности, может статься, были велики. Но на ученом у нас поприще он очень мал. Я пощадил еще его в своем Словаре. Его латинские Богословия, напечатанные 1784 г. в Лейпциге, есть посрамление ему и целой российской церкви пред иностранцами. Она вся целыми страницами выписана из лютеранских богословов!!! хотя без лютеранских ересей и толков. По выходе ее на свет – и где же? в лютеранских странах – русские богословы ужаснулись сей дерзости. Его «Гармонию» и «Толкования» на все Священное Писание , представленные им покойному м. Платону, велено бросить в гнилой угол, и они до ныне частию валяются в библиотеке Московской академии, a частию в лавре. Худая память автору! Я его лично выдел и слышал самого в Москве 1787 г. в проезд из Переяславля в Коломну. Но тогда он уже был болен желчью и вскоре скончался. Естьли у него с Амвросием Подобедовым были какие личности, то верно от службы вместе 556 . Ибо Амвросий был при нем префектом академии. Но после друг другу вредить уже не могли. |
| 7) К благоразумию во употреблении дарований духовных. 1Кор.12–14 . 8) К надежде воскресения мертвых. 1Кор.15 . 9) К собранию милостыни для бедных, сущих во Иерусалиме. 1Кор.16 . VI. Места особливого примечания достойные ; 6:2,7,9–11,14,17–20; 7:2,3,20,22,31; 8:2–4,6; 9:14,24,27; 10:12,13,16,24–31; 11:26,29; 12:27,28,31; 13:2,3–10,13; 14:20,34,40; 15:10,33,41–44,55–58; 16:13,14. § 20. О втором Послании к коринфянам I. Место и время, в котором написано Оное есть Македония, в которую апостол Павел пришел, оставивши Ефес ( 2Кор.2:13; 7:5; 8:1,2–4 ). II. Случай Оной подало 1) раскаяние и печаль коринфян, возвещенное чрез Тита Павлу, когда он из Ефеса в Македонию пришел ( 2Кор.7 :5с). – 2) Покаяние содеявшего кровосмешение и его принятие ( 2Кор.2:6–11 ). – 3) Смущение некоторых, требующее исправления ( 2Кор.6 :14с; 12:20,21; 13:1,2,10). – 4) Намерение притти воспрепятствованное: ибо он обещал, что из Ефеса в Коринф приидет, и из Коринфа в Македонию отправится ( 2Кор.1:15,16 ); но переменивши намерение для известных причин, отправился в Македонию, о чем и коринфян в первом Послании в 1Кор.16:5 уведомил. – 5) Непотребство ложных апостолов, которые учение евангельское оболгали, и чтоб важность Павлову умалить, его особе и учению насмехались, и его обвиняли в надменности, которой следы в первом Послание и в житии Павловом находили; в легкомыслии, поскольку он обещался в Коринф притти, но в обещании не устоял, из чего заключали, что он и в предании учения таков же легкомыслен ( 2Кор.1:12,13,17 ); в излишней строгости, что он, кровосмесителя сатане предал; в разорении и попрании им закона, и в опровержении благочестия, посредством евангельского учения, и в измене любви к коринфянам ( 2Кор.11:11 ), которым, поскольку Павел самолично возражения сделать не мог, сие послание представил, в котором лжеапостолов живыми красками описывает, и упоминает о бесчисленных трудах, ради Евангелия подъятых, о видениях и откровениях и о оскорблениях, которые ради Христа претерпел, да еще на тот конец, чтобы апостольства своего истину и божественное оного начало показать. |
| Парфений); 1860 г., III, смесь, 137 (Рескрипт 1763 г. о назначении архим. Гавриила во епис. Твер.); 1862 г.. II, Отд. 1, 115 (архим. Амвросий Подобедов , с 1778 г. еписк. Севский); 1866 г., IV, смесь, 62 (в 1728 г. завещено адмир. гр. Фед. Апраксиным по 100 руб. на содерж. школы); 1869 г., I, смесь, 194 (Воспом. о митроп. Литов. Иосифе); 1873 г., IV, смесь, 239 (о переводе Москов. духов. семинарии из Перервы); 1874 г., смесь, 58 (архим. Павел Пономарев с 1782–1783 г.), 186 (архим. и ректор Мелхиседек 1789 г.); 1877 г., I, смесь, 98 (истор. заметки о Москов. м-ре Спаса Старого в связи с летописью Москов. пожаров с XIV по XVIII ст.; неудачно приурочен к Заиконоспасскому); 1878 г., IV, ист. опис. Тр.-Серг. лав., 146 (архим. Кирилл Флоринский, с 1742 г. настоят. лавры); 1879 г., II, продолж. опис. лавры, 115 (архим. Гавриил Петров с 1761 г., а в 1763 г. еписк. Твер.; архим. Павел Понамарев с 1782 г., а в 1794 г. еписк. Нижегор.), 116 (Симеон Крылов-Платонов архим. с 1810 г., а с 1816 г. еписк. Тульский); “Дворцов. разряды», III, 1350 (в апр. 1675 г. был выход царя Алекс. Мих. в Спасский м-рь, что у Иконного ряда); “Опис. докум. и дел архива св. Синода», I, 88 (доношен. 1721 г. об определении иеродиакона м-ря Иоасафа Туркевича в грекославян. школу), 374 (доношение 1721 г. архим. Феофилакта Лопатинского о нуждах вверенных его управл. Гр.– Слав.-Лат. школ), 428 (доношение 1721 г. архим. Феофилакта о дозволении вырыть яму для убогих), 728 (дело 1721 г. по челобитн. Кадом. мурзы Шиг-Алея Иванашева о присоединен. его к правосл. вере; здесь он крещен архим. Феофилактом), прилож., XXX (доношение архим. Феофилакта о нуждах Гр.-Слав.-Лат. школ); II, ч. 1, 71 (доношение 1722 г. префекта Гедеона Грембецкого о медленности в производстве построек и починок в м-ре), 380 (два прошения 1722 г. архим. Феофилакта о даче жалов. грамоты на лавки и об определении м-рю содержания), 395 (в 1722 г. архим. Феофилакт Лапатинский перемещен в Чудов м-рь), 464 (дело 1722 г. об ученике монахе Макарие Иевском), 832 (на место архим. |
| Итак, спросим опять, кому же из этих двух ученых тружеников отдать пальму первенства в их общей, совместной работе?.. Д. A. Сперанский безусловно отдает ее в руки м. Евгения, – Амвросий-де нес на себе (и то невсецело) только труд издателя; если же он и делал «некоторые дополнения» к Евгениевским материалам, то лишь такие, «которые ему случалось добывать из тех или других источников» (Рус. Вест. 1885 г., апрель, стр. 579 и 581) и которые, стало быть, нарочно он никогда не розыскивал. Биографы пр. Амвросия и архиепископ черниговский Филарет (Обзор духовной литературы стр. 215 и след. по 2 изд.) отдают пальму первенства Амвросию (Савваитов, стр.37, примеч.; Жмакин стр. 130–131), в тоже время принисывая м, Евгению большое участие в составлении Исгории рос. иерархии и даже самую инициативу составления (Жмакин), но не аргументируя своих взглядов. Покойный М. А. Максимович, бывший ректор университета св. Владимира и хороший знакомый Евгения по Киеву, говорит о нем, что «он подготовил, между прочим, шесть частей Истории рос. иерархии, изданной Амвросием в 1807–1815 г. 160 . Сам м. Евгений в своей автобиографии пишет, что История рос. иерархии «вся под его руководством, рассмотрением и цензурою начата и окончена» (Словарь светск. писателей стр. 7); а в письме к Анастасевичу от октября 1814 г. открывается: «в издании иерархии и я половиною участвовал, да я начал и собирать материалы, a издание только пополнить поручил о. Амвросию». (Древн. и Нов. Рос. 1880 г. т. 18, стр. 355). Амвросий, с своей стороны, говорит в ненапечатанном предисловии к 1 ч. «Истории», что он, " издатель«, кроме пособий и источников пользовался «личным и всегдашним чрез все продолжение труда руководством наставлением и поощрением преосвященного Евгения» 161 . Тоже он повторяет и в письме к м. Амвросию Подобедову , посланном 13 декабря 1807 г. вместе с только что вышедшею 1 ч. Истории рос. иерархии 162 ; а Амвросий шлет ему за «труд» награду и называет его «издателем» последней. Наконец, установившиеся литературные традиции связывают Историю рос. |
| Панихиду совершал сам преосвященный Ректор в сослужении с вызванным на чреду священнослужения Ректором Саратовской семинарии, архимандритом Никанором 3 , бывшим воспитанником и затем наставником Академии, с инспектором Академии архимандритом Владимиром 4 и несколькими монашествующими студентами. Не знаем на кого как, а на нас торжественное архиерейское служение панихиды, поминовение имён, дорогих Академии по воспоминаниям, и многих близких к нам по служебным и дружеским отношениям, усердная молитва всех, присутствовавших в храме, произвели глубокое, потрясающее, но скажем откровенно, нисколько не тяжелое впечатление. Правда грустно было подумать, что многие из тех, кого мы знали, с кем служили ещё так недавно, с кем делились горем и радостью, теперь уже далеки от нас. Ранняя смерть некоторых из наставников, при воспоминании их имён, наводила нас на многие не очень светлые думы. Но мысль, что с этого дня Академия хоть раз в год, в присутствии всей своей учащей и учащейся братии, будет молиться об упокоении душ всех умерших начальников, наставников и воспитанников своих, – эта мысль не давала грустным думам сжимать сердце болезненно, напротив заставляла нас смелее смотреть на будущность и вечность. Но особенно торжественна была минута, когда, по окончании панихиды, стала возглашаться протодиаконом многократно вечная память, при чём, как и во время ектений, подробно перечислялись имена усопших, более других памятные Академии. Чтобы видеть, в каком порядке и какие именно упоминались имена усопших, считаем не лишним привести здесь подробный список этих имён, составленный одним из наставников Академии и дополненный преосвящ. Ректором. Прежде всего, как и следовало ожидать, провозглашена была вечная память Благочестивейшему Императору Александру 1-му, державной воле которого Академия обязана своим существованием. Затем следовали имена: 1) приснопамятных благоустроителей Академии: преосвящ. Амвросия (Подобедова) 5 митр. В заключение возглашена была вечная память всем прежде почившим отцам и братиям нашим, служившим, учившим и учившимся в Академии и благотворителям её. |
| В 1782 г. З. вошел в состав Главной комиссии уч-щ. В результате ее деятельности в 1783 г. было открыто Главное народное уч-ще в С.-Петербурге, в 1786 г. из него выделена Учительская семинария, переименованная в 1803 г. в Учительскую гимназию, а в 1804 г.- в Учительский ин-т. Значительную часть учащихся этих заведений по прямому требованию комиссии составили студенты духовных академий и семинарий. В 1784-1797 гг. З. возглавлял Комиссию об учреждении народных уч-щ. Устав народных уч-щ от 5 авг. 1786 г., разработанный комиссией, предусматривал создание заведений 2 типов: 4-классных главных народных уч-щ с 5-летним сроком обучения в губ. городах и 2-классных малых народных уч-щ - в уездных. В том же году главные народные уч-ща были открыты во мн. губерниях России. З. переписывался с Киевским митр. Самуилом (Миславским) о передаче в ведение комиссии учащихся духовных школ, необходимых для нужд народного образования. 30 окт. 1786 г. договорился с Новгородским и С.-Петербургским митр. Гавриилом (Петровым) о командировании ок. 100 учащихся из КДА, Черниговской и Переяславской семинарий и др. духовно-учебных заведений. Часть воспитанников была послана в Великобританию для усовершенствования в знаниях. По окончании учебы за границей они были направлены учителями во вновь открытые главные народные уч-ща. На педагогическую работу уходило так много воспитанников духовных школ, что в 1804 г. Новгородский и С.-Петербургский митр. Амвросий (Подобедов) был вынужден отказать З. в просьбе о переводе студентов из СПбДА в ведомство Мин-ва народного просвещения. В 1786 г. З. стал управляющим учрежденным по его проекту Гос. заемным банком (с 1794 - главным директором), 31 авг. 1787 г.- членом Совета при Е. И. В., 29 янв. 1791 г.- председателем Комиссии для обсуждения вопроса о заготовке и снабжении солью внутренних губерний России. В 1793 г. (по др. данным, в 1794) имп. Свящ. Римской империи Франц II даровал З. титул графа Свящ. Римской империи, позже имп. Павел I также возвел его в графское достоинство. 1 янв. 1795 г. З. получил чин действительного тайного советника. 8 авг. 1798 г. назначен главным директором Ассигнационного банка. Был инициатором преобразования Медико-хирургической школы в академию (1798), принял участие в разработке ее устава. По его предложению российские медики были отправлены за границу для стажировки. 6 нояб. 1799 г. уволен со службы вслед. хищения, совершенного сотрудником Ассигнационного банка, выслан в свое поместье с. Ляличи Малороссийской губ. под присмотр полиции. После прихода к власти имп. Александра I опала закончилась. 18 апр. 1801 г. З. вошел в состав Непременного совета и стал сенатором, 5 июня того же года назначен председателем Комиссии составления законов (до 1803). В 1801 г. дважды рекомендовал А. Н. Радищева в члены комиссии, ходатайствовал о повышении ему жалованья и о возвращении ордена св. Владимира 4-й степени. В результате Радищеву был возвращен орден, 6 авг. 1801 г. он был назначен членом комиссии. |
|
|
