| в) Два вида бракоразводных дел принадлежат сюда же, – именно дела о расторжении брака по причине избрания мужа во епископа (VI Всел. 12, 48) и по причине пострижения супругов в монашество – („Дух. Регл. Прибавл. о монахах” п. 5; „Св. зак.” т. IX, 1,252). Едва ли можно предположить, чтобы на производство сих дел в светских судах могло быть предъявлено какое-либо притязание. В законах светских об этих делах не упоминается. Здесь все церковное – и законы и существо дела. Признаки и основания, по которым дела подлежат светскому, или духовному суду, указанные в 1002, 1003 и 1004 ст. „Устава Уголовного судопроизводства”, могут быть достаточны к определению и разделению подсудности и прочих дел. По 1004 ст. в делах об отступлении от веры и постановлений Церкви, обвиняемые подлежат уголовному суду только за такие действия, которые по уголовным законам подвергают или какому-либо наказанию, или ограничению в пользовании правами состояния. Таким образом: III. Не светскому, а церковному суду должны подлежать дела о таких нарушениях церковных правил, которые хотя и упоминаются в светских законах, но за которые в сих законах не полагается никакого возмездия, а определяются последствия сих нарушений только в церковных постановлениях. Принимая во внимание вышеозначенные признаки и основания, а равно и самые условия суда, мы без труда разрешим вопрос о том: какому суду должны подлежать дела о незаконных браках, признаваемых недействительными, но ненаказуемых светскими законами, а равно и некоторые дела бракоразводные. Из браков незаконных признаются по гражданским законам недействительными брачные сопряжения лиц, которым по расторжении брака возбранено вступать в новый („Свод Зак.” т. X, 1, 37). Но уголовный закон не преследует и не полагает никакого наказания таковым. Очевидно и не может подлежать спору, что дела о вступлении в таковые браки должны подлежать духовному суду. Запрещение таковых браков есть чисто церковное; последствия нарушения определены только в церковных правилах. Светский уголовный суд для производства и решения сих дел не имел бы никаких оснований. Очевидность невозможности привлечь дела сего рода из духовного суда к светскому не требует никаких доказательств. Нет светского закона, не может быть и светского суда. |
| Уголовный суд не будет разрешать вопрос – было совершено, или не было совершено преступное деяние, не будет определять церковного наказания и таким образом приговоры двух судов не столкнутся. Если для устранения возможного противоречия между судами уголовным и гражданским признано достаточным постановить, что по вопросам тесно между собою связанным, гражданский суд не прежде приступает к решению гражданского иска, как по решении дела в суде уголовном („Устав. Угол. суд.” мот. ст. 31); то это же правило может предотвратить возможность противоречий и между судами духовным и уголовным, когда духовный суд разрешает предлежащие ему вопросы прежде уголовного. За сим вполне несправедливо то выставленное в возражении замечание, будто решение духовного суда необязательно для уголовного суда и будто необязательность эта вытекает из сущности уголовной юрисдикции. Если решение гражданского суда, по закону („Уст. Угол. суд.” 29) обязательно для уголовного суда в отношении действительности и свойства события, или деяния, но не обязательно в отношении виновности подсудимого, то в этом случае имеют место особые причины, заключающиеся в самом существе уголовного и гражданского процесса и не могущие иметь приложения в тех случаях, когда дело идет о суде уголовном и духовном. Гражданский и уголовный процесс утверждаются совершенно на разных основаниях – первый на формальных доказательствах, последний на внутреннем убеждении судей, основанном на совокупности всех обстоятельств дела. Между духовным же и уголовным судом нет этой коренной разности. И прежде дух. суды имели возможность произносить приговоры на основании совокупности обстоятельств дела („Уст. Конс.” 252); по осуществлении же предположений Комитета духовные суды исключительно обязаны будут постановлять приговоры по внутреннему убеждению судей, основанному на совокупности обстоятельств, обнаруженных при следствии и суде. И духовные суды, по характеру своему также суть суды уголовные, т. е. произносящие приговоры о виновности, или невинности; следовательно, постановлять правило о необязательности приговора дух. |
| Предлагаемый порядок, кроме неправильности и несообразностей, указанных выше, неудобен по своей сложности. При этом порядке, в случае неимения метрической записи, или сомнительности ее, епархиальное начальство должно призвать к себе в консисторский, или в церковный архив светский суд для исследования сих дел, должно предоставить ему расследование и решение дела – почему нет записи, или на каком основании запись признается сомнительною. Как записи в метрических книгах принадлежат к обязанности духовных лиц по их должности, то по смыслу предложения духовное начальство будет призывать к себе светский суд для производства исследования и для приговора о нарушении духовным лицом обязанностей его должности. Затем дальнейший путь к достижению искомой истины, т. е. к удостоверению о действительности брака и о рождении от законного брака, при отсутствии, или сомнительности метрической записи, представляют: а) обыскная книга, б) исповедные записи, в) гражданские документы и г) следствие, долженствующее заключать показания причта, который венчал, бывших при браке свидетелей и вообще знающих о достоверности события брака, восприемников и лиц, бывших при крещении („Уст. Конс.” 263, 264, 268. „Св. Зак.” Т. X, 1, 34–36). Итак, по силе предлагаемого замечания, когда метрических записей нет, или они сомнительны, епарх. начальство должно пригласить к себе светский суд, выдать ему для исследования и рассмотрения обыскную книгу и исповедные росписи и представить для допроса священнослужителей, венчавших или крестивших. Светский суд рассмотрит, постановит решение и сообщит о нем епархиальному начальству. Нельзя сказать, чтобы такой порядок был прост и естествен. А какая выгода будет этим достигнута? Ужели духовный суд, даже и в будущем усовершенствованном состоянии, не будет настолько способен и добросовестен, чтобы постановить по этим делам правильное решение, а должен приглашать светский суд, дабы он постановил заключение, основанное на точном разуме правил Св. Церкви и определений Св. Синода, как требует этого закон. |
| суда, и все также знаем, что по законам духовным и по законам государственным вопросы о действительности, или недействительности брака разрешаются духовным судом. Суд рассматривает и разрешает вопросы о нарушении правил и законов всех вообще, а не только судебных. Нет нужды и в допущении предположения, будто дух. суд будет подвергать новому пересмотру предметы дела, разрешенные светским судом: у того и другого суда – разная сфера, у одного – событие насилия, или обмана, у другого действительность, или недействительность брака; и наблюдать одному суду за другим нет никакого повода. В свидетели мы призовем действующий закон и составителей „Судебных Уставов”, которые, не прибегая к несообразным предположениям, признают и разумность, и необходимость в делах сего рода обоих судов – и уголовного и духовного. По законам („Свод. Зак.” Т. X, 2, 806, 808; XV, 2, 792, 794, „Уст. Угол. судопр.” 1864, ст. 1012) – эти дела подлежат светскому уголовному суду во всем, что касается насилия и обмана; но решение о действительности, или недействительности брака и о степени участия в том духовных лиц предоставляется суду духовному. Составители „Судебных Уставов” 1864 г., не прибегая к высказанным предположениям, говорят, «что в делах сего рода прежде всего должно обратиться в светский уголовный суд, где и доказывать насилие и обман, и если они действительно будут обнаружены уголовным судом, то уже тогда дело должно подлежать суду духовному. Хотя сии дела, в отношении признания, или непризнания брака действительным и степени участия в сих преступлениях духовных лиц подлежат исключительному ведению судов духовных, но как исследование и суждение по сему предмету духовных судов может последовать только по обнаружении светским уголовным судом преступлений насилия и обмана, содеянных при совершении брака, то надлежало сделать пояснение, в том состоящее, что из дел о преступлениях против союза брачного, дела о обвенчании насильственном и в сумасшествии одного, или обоих брачившихся, должны начинаться в гражданском ведомстве, и уже по постановлении светским судом решения относительно насилия, или обмана, поступать в суд духовный для постановления решения собственно о действительности, или недействительности брака и относительно участия в сих преступлениях духовных лиц. |
| Говорят, что расширение юрисдикции светского суда в этих делах и на этих основаниях должно признать усовершенствованием в законодательстве, как шаг к его единству, и утверждают, что в видах усовершенствования законодательства не следует останавливаться пред ограничением юрисдикции дух. суда в этих делах. Таким образом оказывается, что усовершенствование законодательства требует ограничения юрисдикции дух. суда, а полное совершенство будет достигнуто тогда, когда будет его единство, т. е. когда будет вполне уничтожен духовный суд. Мысль вполне достойная нашего прогрессивного века, стремящегося к уничтожению Церкви! В видах единства, может быть, даже уничтожат и один из светских судов, напр. гражданский, и сольют вместе рассмотрение вопроса и о детях, прижитых в родственном браке и о тюремном заключении. Забывают стремящиеся к единству, что таким слитиям противится более всего юридический смысл и юридическая натура самого предмета, и до введения гражданского брака не будет возможно уничтожение духовного суда в сих делах. По всем предложенным соображениям не представляется ничего лучшего, как оставить эти дела на прежнем основании – в духовном суде. Суд духовный, получив сведение о браке, заключенном в запрещенных степенях родства, своими собственными средствами произведет исследование по всем вопросам дела и, на основании этого исследования, постановит заключение о действительности или недействительности брака, о церковных наказаниях, которым подлежат виновные и священно и церковнослужители, венчавшие брак. Окончательный приговор духовного суда передается им уголовному суду для наложения на виновных, а равно на их родителей и опекунов наказаний, определенных в статье 1559 „Уложения о наказаниях”. Приговор сей обязателен для уголовного суда в отношении действительности и свойства события. Но мера уголовной ответственности определяется уголовным судом самостоятельно. При такой постановке дела каждый суд будет делать только свое дело, и своими, а не чужими средствами, все указанные выше затруднения будут устранены, и никакого колебания в существующем, установленном порядке произведено не будет. |
| Свободно-мыслящая печать не отрицает, что при нынешнем положении законов о многобрачии возможны и действительно бывают противоречия в приговорах двух судов и не находит существующий порядок нормальным. В „Журнале Гражд. и торгового права” представляется следующее возможное положение: «По делу о многобрачии духовное начальство, по требованию уголовного суда, удостоверяется, что преступление это несомненно совершено. Присяжные, по внутреннему убеждению, однако же оправдывают обвиняемого. Затем дело поступает опять в духовный суд, который признает второй брак недействительным, осуждает виновного супруга на всегдашнее безбрачие, если покинутый им супруг по первому браку не захочет с ним жить, и подвергает его церковной епитимии. Такие случаи уже бывали на практике….. Очевидно, что нельзя считать нормальным такой порядок вещей, когда один и тот же факт признается не вменяемым в одном суде, а в другом дает повод к суровым уголовным карам (епитимия и безбрачие) и важным гражданским последствиям (расторжение брака). Но очевидно и то, что противоречие это лежит в самом существовании двух разнородных судов и двух систем материального права для одной и той же категории дел и не может быть устранено никаким внешним согласованием статей закона» (1872, 3, 452). Единственным средством к устранению этого противоречия либеральная печать находит уничтожение одной из двух систем материального права, т. е. церковной. Тогда, конечно, не будет ни епитимии, ни осуждения на безбрачие, ни расторжения брака; потому что, пока будут эти наказания, должен быть и духовный суд для присуждения их. Но ни отмена осуждения на безбрачие, ни отмена епитимии и расторжения брака, конечно, не возможны, а, следовательно, невозможно избегнуть и двух судов. И до тех пор, пока указанные наказания существуют должны быть изыскиваемы и способы предотвращения противоречивых приговоров двух судов. Одним из таких способов, как мы указали, должно быть точное указание предметов того и другого суда и предварение духовным судом уголовного. |
| Если, например, отступивший от Православного в иное христианское исповедание, после сделанного ему увещания и вразумления, обращается опять к Православию, ему должна быть определена епитимия порядком духовного суда, по взвешении и обсуждении всех обстоятельств дела, побуждений отступления и пр. Если не возвращается – должен быть отлучен от Церкви, опять же церковным судом, по важности самого наказания, а не административным порядком. Правильность такого толкования опять подтверждается тем, что оно есть легальное толкование, содержащееся в самом законе. В тех же – 149 ст. „Основных положений”, Высочайше утвержденных 29 сентября 1862 года и в 1002 „Устава Уголовного судопроизводства” 1864 г. говорится, что дела о преступлениях и проступках, за которые в законах уголовных полагается отсылка виновного к духовному суду, подлежат исключительно духовному суду. Государственный Совет признал прямо и ясно, что проступки и преступления, за которые полагается церковное покаяние, подлежат духовному суду (Журн. „Соединен. Департ. Госуд. Сов.” стр. 90). На основании всех представленных прямых доказательств должно прийти к заключению, что и по „Уложению о наказаниях” и по „Судебным Уставам”, церковное покаяние есть такое наказание, которое должно быть налагаемо по духовному суду. То толкование будто и в „Уставе Консисторий” и в „Уложении о наказаниях” те статьи, где говорится о наложении епитимии или церковного покаяния епархиальным начальством, следует изъяснять так, что церковное покаяние по силе сих статей должно быть налагаемо не церковно-судебным, а административным порядком, – решительно не может быть признано правильным. Невозможно умозаключать таким образом, будто во всех статьях „Устава Консисторий” и „Уложения о наказаниях”, где употребляется термин: епархиальное начальство, должно разуметь церковную администрацию. Общее и существенное доказательство против сего состоит в том, что все статьи, в которых упоминается о церковном покаянии, или епитимии помещаются в той части „Консисторского Устава”, в которой содержатся правила исключительно о епархиальном суде. |
| соб. 53, 54) и уголовным под страхом наказания уголовного („Улож. о наказ.” 1559, 1562). Наказание, тем и другим законом полагаемое, должно быть назначено. Следовательно, должен быть тот и другой суд: ибо каждый суд может приговорить только к одному наказанию, – именно к тому, которое ему свойственно, – церковный – к церковному, уголовный – к уголовному. 2) Необходимость в частности духовного суда прежде уголовного и притом с исследованием и разрешением вопроса о виновности не одних только венчавших брак священно и церковнослужителей, но и самих брачившихся основывается: а) На том, что законы, определяющие запрещение брака в родстве и свойстве, а равно виды и степени родства и свойства для брака воспрещенные, – суть исключительно церковные. Сии законы главное основание имеют в 18 и 20 главах книги Левит, разъяснены и истолкованы в „Правилах Апостольских” (19), соборных (VI Всел. 53, 54 Неок. 2), отеческих (Вас. Вел. 23, 78, 87; Тимоф. Алекс. 11) и поздних исключительно церковных определениях (см. сии опр. Σντ. τ. ϑεων καννων т. V.; Сравн. „Догм. богосл.” Преосв. Макария т. V, стр. 21), государственною властью Византийской империи предоставлены исключительному ведению церковной власти, и у нас от самого начала Русской церкви до ныне составляли и составляют предмет, подлежащий рассмотрению исключительно церковной власти, что признает и наше светское законодательство („Св. Зак.” X, 1, 23, 37) и Кассационный Сенат („Решение Угол. кассац. департ.” 4 окт. 1869 798). Один из видов воспрещенного для брака родства – именно родство крестное, или духовное – происхождения новозаветно-церковного. Установить иной порядок суда о нарушениях сих законов, и по существу и происхождению церковных, и со стороны государственной власти признаваемых за церковные, и в светских кодексах не содержащихся, значило бы принять мысль, что законы сии перестают быть церковными, или же, что светский суд компетентен и на производство дел о нарушении церковных правил, и на разрешение вопроса о силе и действительности церковного таинства. |
| 1 . Важнейшие затруднения, соединенные с предположением о передаче бракоразводных дел по причине прелюбодеяния, заключаются в стеснении при этом свободы и прав невинного супруга. Наше законодательство, как заметили мы выше, допускает вчинение дел о личных оскорблениях не иначе как по жалобе оскорбленного и, следовательно, предоставляет ему право вчинять или не вчинять дело. Мало того: и в случае решимости оскорбленного начать дело, законодательство ему предоставляет полную свободу избирать направление дела или уголовным путем или гражданским, только с тем ограничением, чтобы он избрал для своего иска тот или другой путь, но не оба вместе. Дела о прелюбодеянии принадлежат именно к этой категории. И наше законодательство твердо и верно стоит на этой общей и основной точке зрения, не стесняя считающего себя оскорбленным супруга, но предоставляя ему полную свободу или вовсе не начинать дела, или же начать и вести уголовным путем с целью получить удовлетворение по 1585 ст. „Уложения”, или же начать и вести, в церковном суде с целью достигнуть расторжения таинства брака с преступным супругом. Для выбора супруга, почитающего себя оскорбленным – три пути, и свобода его не стеснена ничем кроме того, чтобы он избрал один из сих путей, а не два в одно время. С принятием правила – чтобы дела о прелюбодеянии и в случае иска о разводе по сей причине были ведены в уголовном суде свобода вчиняющего дело будет значительно стеснена. Он хочет расторжения брака с преступным супругом и ничего более; а его обязывают вести дело не только путем духовного суда, где получается развод, но и путем суда уголовного, где виновный подвергается уголовным карам, чего истец вовсе не желает. Таким образом истец, к великому стеснению своих прав, будет вынужден или вовсе не вчинять дела, которое он не может вести единственно с целью достижения развода, или же начавши дело с целью развода, провести оное чрез уголовный суд и подвергнуть виновного, против своего желания, и уголовным карам, или по крайней мере, подведши к тюрьме отпустить его. В первом случае истец вынуждается к отречению от своего права, во втором вынуждается же к такой суровости и, можно сказать, жестокости, которой он вовсе не желал бы. Не оставим без внимания и того весьма тягостного для невинного супруга положения, которое вводится предполагаемою передачею и состоит именно в расширении гласности. Дела сего рода столь тягостны и для истца, и для ответчика, что о наименьшем оглашении их должно всемерно заботиться. При предлагаемом же производстве сих дел у дух. начальства и в светском суде, сии дела будут подвергаться большему оглашению, чем ныне. |
| А для предотвращения и самой возможности противоречия в приговорах двух судов, по нашему мнению, целесообразно, кроме разделения предметов, принять правила, изложенные в ст. 27–31 „Устава Угол. суд.”, применяя их к духовному суду, примерно следующим образом: 1, приговор духовного суда по всем вопросам его подсудности не подлежит обсуждению суда уголовного; 2, приговор суда уголовного ни в чем не изменяет приговора, постановленного духовным судом. Мысль о регулировании таким образом относительного значения приговоров одного суда для другого основывается на высказанном Св. Синодом, при рассмотрении проекта „Судебных Уставов” 1864 г., мнении. В определении Св. Синода 24 февраля 1864 г. (Проток. 354) выражено, что «исследование в светском ведомстве такого преступления, которое совершенно раскрыто духовным судом в связи с подсудным ему преступным деянием, было бы излишне и не соответствует 23 ст. проекта, по которой окончательное решение духовным судом подлежащих рассмотрению его вопросов обязательно для уголовного суда в отношении действительности и свойства события или деяния, так как преступление подсудимого, находившееся в тесной связи с деянием его, подведомым духовному суду в отношении действительности и свойства своего, необходимо подлежит рассмотрению сего суда. Но с другой стороны следует допустить и то, что в отношении преступления обнаруживаемого при производстве какого-либо дела в духовном суде, если оно не имеет тесной связи с тем делом, следственные действия дух. начальства могут быть неполными и недостаточными к совершенному раскрытию вины подсудимого и потому не должны стеснять уголовный суд в дальнейших действиях, необходимых для совершенного раскрытия преступления». Переходя к рассмотрению прочих упомянутых нами выше дел, подлежащих и духовному суду и уголовному, мы должны заметить, что порядок для сих дел начертан в 1014 и 1015 статьях „Уст. Угол. судопр.” 1864 г. и состоит в следующем: «Дела о вступлении в брак в недозволенных степенях родства, или свойства, о воспрещенном браке христиан с нехристианами и четвертом браке Православных поступают к уголовному суду по окончании над виновными суда духовного. |
|
|
