| – Ангелы исчезли, – продолжила повествование мама, – а пастухи направились к пещере. Там они увидели Божию Матерь, Иосифа и Младенца и первые поклонились Ему. Пастухи рассказали Марии и Иосифу о явлении Ангелов, и что они слышали о Младенце. Мария сохранила все слова в Своём сердце. – Почему Ангелы принесли первым весть о Рождении Спасителя, весть для всего мира, для всех времён, не правителям, не императорам, не мудрецам, не первосвященникам-фарисеям, а пастухам? – Потому что они не спали, – догадалась Таня. – Какая умница! Они не спали не только телом, но и духом. Они ждали. Была звёздная ночь. Всё замерло, как будто и природа ожидала чего-то необычайного. Смотря на небо, на звёзды, которым нет числа, человек невольно думает о чём-то возвышенном. Народ давно знал о предстоящем пришествии Мессии и ждал Его. Бодрствовали духом и пастухи, с надеждой и трепетом глядя на загадочное небо. Они были готовы своим внутренним миром встретиться с миром высшим. Позже Господь скажет слова, обращённые и к нам: “Бодрствуйте, ибо не знаете, в какой час приду”, предупреждая, чтобы мы не были духовно слепы. Далее читаем в Евангелии: “Когда Иисус родился в Вифлееме Иудейском, во дни царя Ирода пришли в Иерусалим волхвы с востока и говорят: “Где родившийся Царь Иудейский? Ибо мы видели звезду Его на востоке и пришли поклониться Ему”. Кто такие волхвы? – Дмитрий Михайлович вновь предложил ответить папе. – Так называли раньше людей, обладавших большими знаниями в области астрономии, то есть в изучении небесных светил. – Почему они пришли в Иерусалим, увидев неизвестную звезду? – обратился гость к маме. – В то время многие считали, что с появлением на небе новой звезды на земле рождается великий человек, а когда кто-либо из великих умирает, то звезда гаснет. На Востоке тоже знали о предстоящем пришествии Мессии. Они были уверены, что это пришествие будет отмечено явлением новой звезды. – Но почему они пошли именно в Иерусалим? – Потому что, – сказала мама, – пророком было предсказано, что родится Царь Иудейский. А Иерусалим был столицей Иудейского царства. |
| «Боже отец наших! Помяни щедроты Твоей и милости, яже от века суть: не отвержи нас от лица Твоего, ниже возгнушайся непостоянством нашим: но помилуй нас по велицей милости Твоей, и по множеству щедрот Твоих презри беззакония и грехи наши. Сердце чисто созижди в нас, и дух прав обнови во утробе нашей: всех нас укрепив верою в Тя, утверди надеждою, одушеви истинною друг ко другу любовью, вооружи единодушием на праведное защищение одержания, еже дал еси нам, и отцам нашим, да не вознесется жезл нечестивых на жребии освященных». Господи Боже наш, в Него же веруем и на Него же уповаем, не посрами нас от чаяния милости Твоей, и сотвори знамение во благо, яко да видят ненавидящие нас и православную веру нашу, и посрамятся, и погибнуть: и да увидят вся страны, яко имя Тебе Господь, и мы люди Твои. Яви нам, Господи, ныне милость Твою и спасение Твое даждь нам: возвесели сердце рабов Твоих о милости Твоей: порази враги наша, и сокруши их под ноги верных Твоих вскоре. Ты бо еси заступление, помощь и победа уповающим на Тя: и Тебе славу воссылаем, Отцу, и Сыну, и Святому Духу, и ныне, и присно, и во веки веков. Аминь». I «Слава Богу! Все у нас в Москве хорошо и спокойно. Хлеб не дорожает и мясо дешевеет. Одного всем хочется, чтоб злодея побить, и то будет. Станем Богу молиться, да воинов снаряжать, да в армию их отправлять. А за нас пред Богом заступники: Божья Матерь и Московские Чудотворцы, пред светом милосердый Государь наш Александр Павлович, а пред супостатами Христолюбивое воинство; а, чтобы скорее дело решить, Государю угодить, Россию одолжить и Наполеону насолить, то должно иметь послушание, усердие и веру к словам Начальников, и они рады с вами и жить и умереть. Когда дело делать, я с вами; на войну идти пред вами; а отдыхать за вами. Не бойтесь ничего, – нашла туча, да мы ее отдуем; все перемелется, мука будет; а берегитесь одного: пьяниц да дураков; они, распустив уши, шатаются, да и другим в уши врасплох надувают. Иной вздумает, что Наполеон за добром идет; а его дело кожу драть: обещает все, а выйдет ничего. Солдатам сулит Фельдмаршальство, нищим золотые горы, народу свободу; а всех ловит за виски, да в тиски, и пошлет на смерть: убьют либо там, либо тут. И для сего, и прошу, если кто из наших, или паз чужих станет его выхвалять и сулить и то, и другое, то какой бы он ни был, за хохол, да на съезжую: тот, кто возьмет, тому честь, слава и награда; а кого возьмут, с темь я разделаюсь, хоть пяти пядей будь во лбу; мне на то и власть дана, и Государь изволил приказать беречь матушку Москву; а кому ж беречь мать, как не деткам! Ей Богу, братцы, Государь на вас, как на Кремль, надеется, а я- за вас присягнуть готов. Не введите в слово! А я верный слуга Царской, Русской барин и православный Христианин». |
| В Галлиполи (Турция) окончил Военно-инженерное училище, после чего произведен в офицеры. Позже, после переезда во Францию, Ивану Михайловичу удалось окончить физико-математический факультет Сорбонского университета. В 20е годы Концевич непрерывно поддерживал духовное общение с Оптинским старцем Нектарием. Богословское образование получил в Парижском Богословском институте в годы Второй мировой войны. Первая большая публикация И. М. Концевича — монография «Стяжание Духа Святаго в путях Древней Руси» — вышла в Париже в 1952 году. Восемь лет спустя увидела свет вторая книга Концевича «Истоки душевной катастрофы Л. Н. Толстого» (Мюнхен, 1960). После кончины Ивана Михайловича его жена, Елена Юрьевна, при содействии Глеба Подмошенского (в монашестве игумен Герман), издала капитальный труд Концевича «Оптина Пустынь и ее время». Это поистине настольная книга каждого благочестивого читателя. Ныне все основные произведения духовного писателя размножены, либо переизданы, в России. Приведенные тексты публикуются по книге: И. М. Концевич . Стяжание Духа Святаго в путях Древней Руси. Париж, 1952. С. 53–54, 127–130. Михаил Александрович Новоселов. Свидетельства о Духе Святе От событий в жизни духоносного Апостола (Павла. — Сост. ) и его сподвижников, событий, связанных с явлением Духа, перейдем к учению Апостола о Духе Святом, как существенной стихии в жизни Церкви и отдельного члена ее, как основном Источнике освящения, просвещения, научения. «Живущие по плоти о плотском помышляют, а живущие по духу — о духовном, — наставляет Римлян Апостол. — Помышления плотские суть смерть, а помышления духовные — жизнь и мир, потому что плотские помышления суть вражда против Бога; ибо закону Божию не покоряются, да и не могут. Посему живущие по плоти Богу угодить не могут. Но вы не по плоти живете, а по духу, если только Дух Божий живет в вас. Если же кто Духа Христова не имеет, тот и не Его. А если Христос в вас, то тело мертво для греха, но дух жив для праведности. Если же Дух Того, Кто воскресил из мертвых Иисуса, живет в вас, то Воскресивший Христа из мертвых оживит и ваши смертные тела Духом Своим, живущим в вас» ( Рим. |
| В качестве комментария к этим тезисам можно сказать, что, с одной стороны, и самые выдающиеся святые угодники Божьи смиренно почитали себя грешными людьми, достойными наказаний и мук. С другой стороны, в период деятельности святого Иринея и Тертуллиана , а это было время жестоких гонений на Церковь , уровень веры нередко определялся готовностью претерпеть мученичество и смерть за Христа. По всей вероятности, именно по этой причине оба писателя и выделили из всех категорий христиан категорию мучеников. VIII. Но где же находится нынешний Рай? Из Священного Писания известно, что Господь, совершив Искупление и уходя в «дом Отца», в присутствии многочисленных свидетелей «стал отдаляться от них и возноситься на небо » ( Лк. 24:51 ). Собственно, месторасположение рая и соотносят с невидимым Небом. Так, Христос, отвечая на просьбу разбойника помянуть его «во Царствии Своем», ответил: «ныне же будешь со Мною в раю» ( Лк. 23:43 ). А апостол Павел, достигнув третьего неба, впоследствии рассказал, что был восхищен в рай: «Знаю человека во Христе, который назад тому четырнадцать лет (в теле ли – не знаю, вне ли тела – не знаю: Бог знает) восхищен был до третьего неба. И знаю о таком человеке (только не знаю – в теле, или вне тела: Бог знает), что он был восхищен в рай и слышал неизреченные слова, которых человеку нельзя пересказать» ( 2Кор. 12:2–4 ). В дальнейшем многие очевидцы созерцали возносящиеся к Небу души почивших о Господе святых. Вот, например, что повествует об одном из таких случаев святитель Афанасий Александрийский : «Антоний (Великий – А. Л.) выходит... и, возведя взор, видит, что стоит кто-то высокий, безобразный и страшный и касается главою облаков и что восходят еще некие, как бы окрыленные , и первый простирает к последним руки и одним преграждает путь, другие же перелетают через него и, миновав его, безбедно уже возносятся вверх ; на последних великан этот скрежещет зубами, о тех же, которые падают вниз, радуется. Вдруг Антонию говорит голос: “Уразумей видимое”. Тогда отверзся ум его, и уразумел он, что это есть прехождение душ , что стоящий великан есть – враг, завидующий верным, и он подпавших власти его удерживает и возбраняет им идти далее, но не может задержать непокорившихся ему, потому что они проходят выше его» с. 473]. |
| «Видишь ли, – пишет Иоанн Златоустый , – закон тогда преимущественно и остаётся в своей целости, когда Христос нарушил его»? Как бы то ни было, Он намеренно нарушил иудейскую субботу. По словам Кирилла Александрийского , «Христос исцеляет человека в субботу и тотчас повелевает нарушить подзаконное установление, заставляя ходить в субботу и притом обременённого постелью». Этим иудеи были поставлены в критическое положение, в котором должны были открыться их сердечные помышления. С одной стороны, они видели и не могли не видеть в Иисусе великого чудотворца, человека, который имел силы насытить их жажду чудесного, исполнить их мессианские ожидания, учителя, пришедшего от Бога, но, с другой стороны,. Он являлся пред ними человеком, который не хранит субботы, не ценит их преданий, с которыми были связаны их национальные надежды. На чашки весов были положены: на одну – их вера в учителя, пришедшего от Бога, на другую – их национальные ожидания. Если верить в человека, который от Бога, если верить в Бога, в Его царство, то нужно отвергнуть национальные земные блага, отречься себя; если держаться земных благ, самоправедности, то необходимо отвергнуть посланного Богом. И сердечные помышления их открылись: они решили убить Иисуса. Впоследствии они говорили о Нём: «не от Бога этот человек, потому что не хранит субботы» ( Ин. 9:16 ). Но это было только позднее придуманное ими оправдание своей ненависти к Нему; возникла же в них эта ненависть к Нему, как к «человеку от Бога»: это и составляло глубокую драму их сердца. Им ясно предстоял выбор между славою Божией и славою человеческою, правдою Божией и самоправедностью, вечною жизнью и земными благами. В этом отношении беседа, которую имел с иудеями Христос по этому случаю, в высшей степени примечательна ясностью и определённостью содержания: Он говорил иудеям, что, исцелив больного, Он нарушил субботу не чем иным, как делом Божиим, что в этом Его деле заключается суд миру, что теперь должно выясниться, хотят ли иудеи прийти к Нему, чтобы иметь жизнь вечную, или же останутся при обрядовой самоправедности, корень которой в их славолюбии, в том, что они друг от друга принимают славу, а славы, которая от единого Бога, не ищут. |
| Вот задача для всякого художника – указать на незнаемое сокровище народу. Эта же задача встала во весь рост перед теми художниками-живописцами, которые всерьез задумались над религиозными проблемами бытия народа. Идеи Гоголя сильно воздействовали на творчество художника Александра Андреевича Иванова (1806–1858), имя которого в истории русской живописи XIX столетия стоит в ряду первейших. Иванов был не только идейным последователем Гоголя, но и близким знакомцем его. Главное творение Иванова, грандиозное полотно «Явление Христа народу» (размеры: пять с половиной метров на семь с половиною) создавалось в значительной мере при свидетельском участии Гоголя, подолгу жившего в Риме, где писал свою картину Иванов. Правда, завершения работы Г оголю не суждено было увидеть, ибо это свершилось уже через пять лет после смерти писателя. Всего период создания картины охватывает 20 лет – с 1837 по 1857 год. Разумеется, эти даты отмечают лишь начало и конец сложного творческого периода, а не беспрерывного процесса живописания: в работе случались и значительные перерывы, объясняемые обращением к другим замыслам, болезнью глаз художника, его странствиями в собирании материала и т.д. Одновременно был выполнен и малый вариант картины, а также бессчетное количество эскизов к ней, которые, если собрать их вместе, могли бы составить экспозицию небольшой картинной галереи. Сюжетом для себя Иванов выбрал тот эпизод, когда после долгого пребывания в пустыне Спаситель мира явился народу на берегах Иордана, где проповедовал и крестил людей святой пророк Иоанн Предтеча. «На другой день видит Иоанн идущего к нему Иисуса и говорит: вот Агнец Божий, Который берет на Себя грех мира. Сей есть, о Котором я сказал: за мною идет Муж, Который стал впереди меня, потому что Он был прежде меня. Я не знал Его, но для того пришел крестить в воде, чтобы Он был явлен Израилю. И свидетельствовал Иоанн, говоря: я видел Духа, сходящего с неба, как голубя, и пребывающего на Нем. Я не знал Его, но Пославший меня крестить в воде сказал мне: на Кого увидишь Духа сходящего и пребывающего на Нем, Тот есть крестящий Духом Святым. И я видел и засвидетельствовал, что Сей есть Сын Божий». ( Uh I, 29–34 ). О том же поется в праздничном церковном песнопении: «Предтеча рукою показует Его и глаголет людям: Сей избавляяй Израиля, свобождаяй нас от истления». |
| Вот что пишет Анна Григорьевна Достоевская в своих «Воспоминаниях»: «На меня у Павла Александровича сложился взгляд как на узурпатора, как на женщину, которая насильно вошла в их семью, где доселе он был полным хозяином, так как Фёдор Михайлович, будучи занят работой, не мог заниматься хозяйством, при таком взгляде понятна злоба его на меня, не имея возможности помешать нашему браку, Павел Александрович решил сделать его для меня невыносимым. Весьма возможно, что всегдашними своими неприятностями, ссорами и наговорами на меня Фёдору Михайловичу, он и рассчитывал поссорить нас и заставить развестись». И вот Анна Григорьевна совершает очень мудрый и мужественный поступок. Она закладывает свои вещи, своё приданное и вырученные деньги Достоевские оставляют как обеспечение родственникам, а сами уезжают на четыре года за границу, спасаясь от семейных ссор. Кстати, живя за границей, супруга Фёдора Михайловича смогла буквально «вытащить» его из игорной зависимости, которой очень страдал Достоевский. Семья была спасена. Когда Анна Григорьевна только собиралась закладывать вещи, драгоценности, она спросила у своей матери, не жалко ли ей вещей, которые она отдала ей в приданное? На что мать ответила: «Конечно жаль, но что делать, когда счастье в опасности?» Чета Достоевских поняла, что ради мира, любви и семейного счастья можно многое принести в жертву. Браки заключаются для любви. Это божественное установление: «И сказал Господь Бог: не хорошо человеку одному, сотворим ему помощника, соответственного ему»… «и нарек человек имена всем скотам и птицам, небесным и всем зверям полевым; но для человека не нашлось помощника, подобного ему» ( Быт. 2:18-20 ). И Бог творит для человека жену. Из сотворенных Богом животных не было на земле подобного, равного Адаму. Подобное человеку существо Господь творит не только для размножения людей, но для преодоления одиночества первого человека «нехорошо человеку одному…» и для того, чтобы он имел равный ему по достоинству объект для любви. Бог хочет, чтобы человек любил не только Его, но и подобного, близкого себе, то есть ближнего. Об этом и говорит главная заповедь закона Божия: «Ибо весь закон в одном слове заключается: «люби ближнего твоего, как самого себя» ( Гал. 5:14 ). |
| Глава двенадцатая. Послесловие евангельской истории Сей Иисус, вознесшийся от вас на небо, пройдет таким же образом, как вы видели Его восходящим на небо ( Деян. 1:11 ). § 67. Судьба еврейского народа Евангельская история имеет свое послесловие. Это прежде всего судьба еврейского народа. «Кровь Его на нас и на детях наших», говорил Пилату весь иудейский народ, принимая на себя вину смерти Господа Иисуса, и кровь Его действительно пала на них. Еще прежде смерти Его наложил на себя руки Его предатель, сознавший, что он предал кровь невинную. Погибла и вся народность иудейская в ужасной агонии иерусалимского разорения. Голгофа была смертным приговором для иудеев, распявших своего Христа, отрекшихся от Сына Божия; разрушение Иерусалима Титом в 70 году было исполнением этого приговора. Разорение Иерусалима, описанное очевидцем Иосифом Флавием, превышает своими ужасами все, что знает всемирная история. Тогда была поистине «великая скорбь, какой не было от начала мира, и не будет». То была гибель целого народа. Едва началось возмущение в Иерусалиме (66 г.), открылось избиение евреев в Сирии и Египте. Так, «в Кесарии в один час погибло их более двадцати тысяч человек, и во всей Кесарии не стало иудеев» 189 . В Александрии трупов убитых иудеев было собрано до пятидесятая тысяч 190 . Когда война с возмутившимися жителями Иерусалима была возложена на Веспасиана, то этот полководец вместе с сыном Титом выработал такой план войны, чтобы приступить к Иерусалиму с севера, опустошив сначала Галилею и Иудею, и затем уничтожить иудеев в их священном городе, как в последнем убежище 191 . И действительно Галилея была опустошена с тем, чтобы более никогда не восстать и чтобы страна Иисуса Христа не имела уже более места в истории христианства 192 . Были также опустошены Идумея и Самария. Когда римские войска подступили к Иерусалиму, под предводительством Тита, уже сына императора, обычное число жителей этого города было чрезмерно увеличено множеством иудеев из отдаленных стран востока, стекшихся сюда еще раньше в ожидании гибели империи Нерона, потом беглецами из уничтоженных стран Галилеи и Иудеи и, наконец, пилигримами, сошедшимися по обычаю в Иерусалим на праздник пасхи. |
| Если Лев Яковлевич, то тем более Владимир Ильич… Не только Православие («Чаю воскресения мертвых»), но и большевистская религия уповала на плотское бессмертие. Луначарский, человек более или менее начитанный, возводил идею «светлого царства коммунизма» к Апокалипсису: «Они ожили и царствовали со Христом тысячу лет» (Ап. 20: 4). Рассуждая о «новом человеке», Луначарский и люди его типа могли вспомнить и новозаветное упование на то, что отряхнувший прах суеты пребывает «в надежде, что и сама тварь освобождена будет от рабства тлению в свободу славы детей Божиих» (Рим. 8: 20–21). Эти милленаристские настроения вообще были распространены в то время, особенно в нарождавшейся научной фантастике. Достаточно припомнить сочинение Александра Беляева «Голова профессора Доуэля». Конечно, мы не рискнем сравнивать Сталина с нерадивым и вероломным учеником этого мудреца, вопрошавшим отрезанную голову своего наставника, хотя такое сравнение естественно, если учесть версию Троцкого, согласно которой Сталин убил Ленина. Впрочем, «Сталин — это Ленин сегодня», и в Мавзолей на несколько лет он попал вовсе не случайно. (Убрали его оттуда после того, как старой партийке и лагерной страдалице Д. А. Лазуркиной было видение, о котором она поведала с трибуны XXII съезда КПСС. Явившийся ей Ленин сказал, что он не хочет лежать рядом со Сталиным [XXII съезд КПСС, 121].) Пусть фантаста–прозаика Беляева прокомментирует фантаст–стихотворец Маяковский («Про это») : «Вот он, большелобый тихий химик,/перед опытом наморщил лоб./Книга — „Вся земля”, — выискивает имя./Век ХХ-й. Воскресить кого б?/ — Маяковский вот… Поищем ярче лица —/недостаточно поэт красив. —/Крикну я вот с этой, с нынешней страницы:/ — Не листай страницы! Воскреси!» Поэт мечтает и о воскрешении возлюбленной, предполагая, что некогда и земные чувства преобразятся: «Ваш тридцатый век обгонит стаи/сердце раздиравших мелочей./Нынче недолюбленное наверстаем/звездностью бесчисленных ночей./Воскреси хотя б за то, что я поэтом/ждал тебя, откинул будничную чушь!/Воскреси меня хотя б за это!/Воскреси — свое дожить хочу!» |
| Итак, юродивый Афанасий, он же инок Авраамий, принадлежал к типу не только душевно здоровых, но и интеллигентных юродивых. Интеллигентное юродство — не оксюморон и не парадокс. Юродство действительно было одной из форм интеллектуального критицизма (в качестве параллелей можно привести античных киников и мусульманских дервишей). Как Православие толкует это «самодовольное мученичество»? Пассивная его часть, обращенная на себя, — это крайняя аскеза, самоуничижение, мнимое безумие, оскорбление и умерщвление плоти, основанное на буквальном толковании Нового Завета. «Тогда Иисус сказал ученикам Своим: если кто хочет идти за Мною, отвергнись себя и возьми крест свой и следуй за Мною; ибо кто хочет душу свою сберечь, тот потеряет ее; а кто потеряет душу свою ради Меня, тот обретет ее; какая польза человеку, если он приобретет весь мир, а душе своей повредит?» (Мф. 16: 24–26). Юродство — добровольно принимаемый подвиг из разряда так называемых «сверхзаконных», не предусмотренных иноческими уставами. Активная сторона юродства заключается в обязанности «ругаться миру», обличая грехи сильных и слабых и не обращая внимания на общественные приличия. Более того: презрение к общественным приличиям составляет нечто вроде привилегии и непременного условия юродства, причем юродивый не считается с местом и временем, «ругаясь миру» даже в Божьем храме. Две стороны юродства, активная и пассивная, как бы уравновешивают и обусловливают одна другую: добровольное подвижничество, бездомность, нищета и нагота дают юродивому право обличать «горделивый и суетный мир». «Благодать почиет на худшем» — вот что имеет в виду юродивый. Из этого принципа вытекает особность его поведения. Юродивый — актер, ибо наедине с собою он не юродствует. Днем он всегда на улице, на людях, в толпе — на сценической площадке. Для зрителя он надевает личину безумия, «глумится», как скоморох, «шалует». Если Церковь утверждает благообразие и благочиние, то юродство этому себя демонстративно противопоставляет. В Церкви слишком много вещественной, плотской красоты — в юродстве царит нарочитое безобразие. Церковь и смерть сделала красивой, переименовав ее в «успение», засыпание. Юродивый умирает неведомо где и когда. Он либо замерзает в стужу, как св. Прокопий Устюжский, либо просто скрывается с глаз людских. |
|
|
