| – Тяжелый случай! – безнадежно сказал обескураженный Шура. – Ваши дела плохи! – сказала ему Леля. Но Асе хотелось поскорее уйти от этой темы, и она спросила: – О какой балладе упоминали вы, Олег Андреевич? – О балладе «Людмила». Девушка роптала на Провидение за то, что жених ее пал в бою. И вот в одну ночь он прискакал за ней на коне. Был ли это он сам или дьявол в его образе – история умалчивает, но он посадил ее на своего коня и умчал на кладбище. Олег не продолжал далее, но неугомонный Валентин Платонович закончил за него: – И могила стала их любовным ложем. – Monsieur, monsieur! – предостерегающе окликнула француженка, хлопотавшая около стола. – Milles pardons! – воскликнул Валентин Платонович. – Но это сказал не я, а Жуковский! Шура между тем не мог успокоиться по вопросу о «герое». – Ксения Всеволодовна, вы несправедливы! – воскликнул он. – Я по возрасту моему не мог участвовать в этой войне и проявить героический дух. А теперь господа пажи попадают в выгодное положение по сравнению со мной потому только, что они старше меня. Олегу стало жаль юношу. – Успокойтесь, Александр Александрович, еще никто никогда не жалел, что он молод. У вас еще все впереди, а наша молодость уже на закате, – сказал он. – Аминь! – замогильным голосом откликнулся Фроловский. – Будем, однако, продолжать. Спрашивайте теперь вы, Елена Львовна. – Какое сейчас твое самое большое желание? – спросила Леля Асю. – Вернуть дядю Сережу, – это было сказано без запинки, и ее лицо стало серьезным. Очередь была за Олегом. – Я буду скромней моих предшественников. Что вы больше всего любите, Ксения Всеволодовна, не «кого», а «что»? – Что? О, многое! – она мечтательно приподняла головку, но Фроловский не дал ей начать. – Учтите, что собаки, овцы и птицы относятся к числу предметов одушевленных – не вздумайте перечислить все породы своих любимцев. – Какой вы насмешник! Я грамматику немного знаю, – на минуту она призадумалась. – Люблю лес, глухой, дремучий, с папоротниками, с земляникой, с валежником, фуги Баха, ландыши, осенний закат и еще купол храма, где солнечные лучи и кадильный дым. Ах да! Еще белые гиацинты, вообще все цвети и меренги… |
| При этом он с удивление заметил, что около швейцара на полу стояла большая картина, по-видимому, голландской школы – курица с цыплятами на темном фоне. «Как она могла сюда попасть?» – подумал он. Елочка выбежала к нему навстречу с розовыми щеками в белом халатике и форменной косынке. Тотчас она повела его по лестницам и коридорам, что-то говорила о нем людям в белых халатах, в результате чего его тотчас вызвали на снимок, которого в районных амбулаториях приходилось дожидаться неделями и который не выдавался на руки. После снимка они условились о новой встрече, когда он должен был явиться сюда же узнать поставленный диагноз. Вслед за этим она вернулась к себе заряжать автоклав, а Олег спустился к швейцару и на этот раз уже у выходной двери снова увидел ту же картину, а рядом стояла, надевая перчатки, молодая девушка с длинными косами. При взгляде на нее Олега словно хватило электрическим током. – Ксения Всеволодовна! – воскликнул он, вытягиваясь со свойственным ему изяществом и невольно вкладывая в свое восклицание слишком много чувства для простого приветствия. Он увидел, как ее глаза, которые он не мог забыть, смотрели в течение секунды с недоумением, потом приветливая улыбка осветила лицо. – Извините, я не сразу узнала вас! Олег Андреевич Казаринов, так, кажется? – Так точно, – отчеканил он с интонацией, которую она не поняла. – Каким образом вы здесь и притом одни, Ксения Всеволодовна? – Это целая история! – доверчиво защебетала она.- Бабушка послала меня в Эрмитаж, в закупочную комиссию с этой картиной. Кузина Леля взялась помочь мне ее донести. Леля работает здесь со вчерашнего дня практиканткой в одном из рентгеновских кабинетов, я зашла посмотреть на Лелю в медицинской форме, а теперь пойду по бабушкиному поручению. Вот только картина очень парусит – как бы не унесла меня в стратосферу. – Разрешите мне вам помочь! – подхватил он тотчас, с радостной готовностью забирая картину. И они вышли. Связному разговору очень мешала несчастная курица, которая действительно все время парусила и норовила вырваться из рук, к тому же Ася призналась, что проболтала с Лелей и боится опоздать: закупочная комиссия заканчивает работу в семь часов. |
| Ист.: Annalista Saxo, a. 1082/Ed. G. Waitz//MGH. SS. T. 6. P. 720-721; Chronica ecclesiae Rosenfeldensis seu Hassefeldensis//Monumenta inedita rerum Germanicarum, praecipue Bremensium/Ed. J. Vogt. Bremen, 1740. T. 1. P. 125; Frutolfi Chronicon, a. 1089// Frutolfs und Ekkehards Chroniken und die anonyme Kaiserchronik/Hrsg. F.-J. Schmale, I. Schmale-Ott. Darmstadt, 1972. P. 104. (AQDGM; 15); Liber de unitate ecclesiae conservanda. 26, 35/Ed. I. Schmale-Ott//Quellen zur Investiturstreit. Darmstadt, 1984. P. 486, 528. (AQDGM; 12b); Annales Corbeienses, a. 1094/Ed. G. H. Pertz//MGH. SS. T. 3. P. 7; Annales St. Disibodi, a. 1093/Ed. G. Waitz//MGH. SS. T. 17. P. 14; Bernoldi Chronicon, a. 1094-1095/Ed. G. H. Pertz//MGH. SS. T. 5. P. 457-458, 462; Deusdedit cardinalis Libellus contra invasores et symoniacos et reliquos schismaticos. 12/Ed. E. Sackur//MGH. Lib. T. 2. P. 330; Gerhohi praepositi Reichersbergensis De investigatione antichristi. I 17/Ed. E. Sackur//MGH. Lib. T. 3. P. 324; Alberto. Annales Stadenses/Ed. I. M. Lappenberg//MGH. SS. T. 16. P. 316-317; Donizone, presbytero. Vita Mathildis celeberrimae principis Italiae carmine scripta a Donizone presbytero, qui in arce Canusina vixit. 8/Ed. L. Simeoni. Bologna, 1931-1940. P. 80. Лит.: Krug Ph. Eupraxia// i dem. Forschungen in der älteren Geschichte Russlands. St.-Pb., 1848. Bd. 2. S. 579-618; Lorenz H. Bertha und Praxedis, die beiden Gemahlinnen Heinrichs IV. Halle, 1911; Шайтан М. Э. Германия и Киев в XI в.//ЛЗАК. 1927. Т. 1(34). С. 14-19; Розанов С. П. Евпраксия-Адельгейда Всеволодовна (1071-1109)//Изв. АН СССР. Отд-ние обществ. наук. Л., 1929. 8. С. 617-646; Понырко Н. В. Эпистолярное наследие Др. Руси: XI-XIII вв. СПб., 1992. С. 26-28, 60; Назаренко А. В. Древняя Русь на междунар. путях: Междисциплинарные очерки культурных, торговых, полит. связей IX-XII вв. М., 2001. С. 539-558; он же. Западноевропейские источники//Древняя Русь в свете зарубежных источников. М., 20032. С. 373-378; он же. Владимир Мономах и Вельфы в кон. XI в.//Средневек. Русь. М., 2007. Вып. 7. С. 71-119; R ü ss H. Eupraxia-Adelheid: Eine biogr. Annäherung//JGO. 2006. Bd. 54/4. S. 481-518. А. В. Назаренко Рубрики: Ключевые слова: АННА (963 - ок. 1012 г.), жена киевского кн. св. равноап. Владимира Святославича, дочь визант. имп. Романа II ВЛАДИМИР (ВАСИЛИЙ) ОЛЬГЕРДОВИЧ (до 1344 - между 12 окт. 1398 и нач. авг. 1399), вел. кн. киевский (ок. сер. 60-х гг. XIV в.- осень 1394), кн. копыльский и слуцкий (1395 - после 12 окт. 1398) ВСЕВОЛОД (АНДРЕЙ) ЯРОСЛАВИЧ (1030/31 - 1093), кн. переяславский и ростовский (1054-1076), черниговский (1077-1078), киевский (1077, 1078-1093) ИГОРЬ (ум. зимой 944/5 или 945/6), киевский кн., супруг равноап. кнг. Ольги, отец киевского кн. Святослава Игоревича |
| Но Славчик, несомненно, счастлив был в этот вечер. Он сидел на коленях у Кочергина, доверчиво глядя на него теми детскими ясными глазами, с которых как будто снята пленка, застилающая взгляд непосредственно самой души; потом он устал скакать и радоваться и заснул внезапно, стоя на коленях и уткнув мордашку в подушку, задком вверх. А матери предстояло расплачиваться за этот чудесный вечер! – Нам с вами, Ксения Всеволодовна, итак уже довольно досталось от жизни, чтобы выдумывать несуществующие осложнения! Нас здесь никто не знает, общества здесь нет, и в положение Анны Карениной вы не попадете. Два человека встретились в очень тяжелых условиях, вместе им легче перенести эти трудности, стало быть, надо объединяться – вот как надо решать вопрос. Вы еще совсем юная: всю жизнь неутешной вдовой вы все равно не проживете… Вы так сейчас одиноки… Что вас удерживает? Вы отлично видите, что я самым искренним образом привязался и к вам, и к детям. Я не романтик и не люблю принимать трагические позы, но я корпел здесь один четыре года, у меня тоже радостей немного! Приголубьте приблудного пса! – У вас есть жена, Константин Александрович, – сказала Ася. – Моя жена!… Жестоко то, что вы говорите! Множество раз я запрашивал о ней гепеу и всякий раз получаю только один ответ: «Если умрет – мы известим». Сколько же времени можно оплакивать разлуку? Я потерял надежду на встречу, а у вас и самой слабой надежды нет. – Все равно – я не хочу!… У меня… да! У меня нет надежды, но ваша жена еще может вернуться; недопустимо, чтобы человек, вырвавшийся оттуда, – измученная, больная, усталая женщина – узнала, что ее не дождались, что любят другую… Так нельзя вычеркивать даже любовь собаки или кошки! Никогда, никогда я не соглашусь содействовать этому. Я тогда потеряю уверенность, что никому не делала зла, потеряю покой… Это еще не все: я была очень, очень счастлива с мужем и не хочу ни с кем повторять того, что было с ним. – Ксения Всеволодовна, ведь я бы, как отец, любил ваших детей! – Я знаю. Вот этому я верю. Спасибо, Константин Александрович, но разве… разве вы не можете любить их без… тайных встреч со мной? |
| – Не пожелал поддерживать родственных отношений? -спросил Валентин Платонович, пристально взглянув на молчаливую девушку. Она с удивлением обернулась на него. – А вы откуда знаете? – Я с самого начала допускал эту возможность! Уже потому, как он отшатнулся от меня, можно было это предвидеть. Ася молчала. «Вот этот ведь не отрекается же от родных и от своего круга, – подумала она, – а между тем он сын члена Государственного совета, и его мамаша сама говорила бабушке, что у нее всегда готов чемодан с бельем и сухариками на случай ареста Валентина Платоновича». Все так же молча они спустились вниз. Перед подъездом стояла элегантная машина, Валентин Платонович открыл дверцу. – Прошу вас, Ксения Всеволодовна. Мы сейчас покатаемся по Москве. – Как? Ведь у нас же поезд в десять часов? – Поезд не в десять, а в двенадцать тридцать. Я присочинил немного, боясь, чтобы вам не стало скучно со старухой. Мне хотелось показать вам белокаменную, пользуясь случаем, что знакомый академик предоставил мне на этот вечер машину. – Да как же вы распорядились за меня? – А что ж такое? Ведь смотреть Москву интереснее? – Конечно, интересней… но мне однажды уже попало за автомобиль, кода я ехала с Рудиным. – Простите… с кем? – С Рудиным. Дядя уверяет, впрочем, что это была вымышленная фамилия, но я не совсем уверена. И она кратко рассказала случившееся. Он кусал себе губы, чтобы не рассмеяться. – Ксения Всеволодовна, уверяю вас, что все эти запреты относятся только к случайным знакомствам. Впрочем, если вы сомневаетесь, что я есть я, или опасаетесь за целость «бывшего соболя», я тотчас остановлю машину. – Да нет, я не сомневаюсь… совсем нет… – и она замолчала, смущенная. Покатались по Москве. Было и в самом деле интересно, сквозь это в сердце все время чувствовалась боль от разговора с Михаилом, но все-таки было интересно. Возникло только одно осложнение: в середине какого-то пустого разговора она проиграла pari a discretion , которое предложил Валентин Платонович. Теперь ой прочел ей целую лекцию о том, что оплата pari – такой же долг чести, как карточный долг или всякий другой. Причем прибавил: |
| Кучи бумажного старья дожидаются вывоза на свалку. Бывало, иду с собакой гулять и начинаю поглядывать, а то и слегка «рыться» в кучках, так менее неудобно перед соседями пересматривать чужой хлам, пускай и выкинутый самими хозяевами. Остановили меня коллекции педагога Шапошникова, собранные им буквари и учебные пособия за полтора века, а его наследник их все, что не пристроил, выкинул. Вот и лежат связки давних изданий, старинных учебников для начальной школы, бесчисленные азбуковники, книги для начального чтения отрокам, барским и сельским. Взял с собой, что уж слишком стыдно оставлять на уничтожение. Среди приглянувшегося - «Розовая азбука» с рисунками Конашевича, 1918 года издания. Но больше всего меня, как библиофила, резануло по сердцу то, что выложила на вывоз Елена Барсукова, «наследница» библиотеки Барсуковых, исследователей произведений духовных писателей второй половины XIX столетия. Она стаскивала уникальную библиотеку и укладывала эти ценнейшие издания не в кучу, как другие жильцы, а в поставленный контейнер. Были тут и годовые подборки духовно-исторических журналов, и молитвословы, и богословские труды учёных, иногда с автографами и правкой по тексту. Пробовал убедить её не делать этого спешно, а позвать к себе людей сведущих, чтобы сдать редкие издания, скажем, определить в Литературный музей. Связывалась, говорит, с ними, несколько отобрали, а всё это оставили на своё усмотрение. Вот и усмотрела - на вывоз. Хорошо, кое-что спас Всеволод Олегович Волков, он тогда только что появился в нашем доме, получил здесь квартиру по обмену. Его мать, Софья Всеволодовна, внучка Саввы Мамонтова, брошенная мужем Олегом Васильевичем Волковым вероломно - возвращался после тюремных лет к ней, она полтора десятилетия терпеливо ждала его. По дороге из ссылки суженый познакомился с какой-то дамочкой в вагоне, и пока ехали вместе - столковались. Решил гонимый: нечего возвращаться к жене, а начну-ка новую жизнь с этой попутчицей. Софья Всеволодовна и дети оскорбились. Ещё бы, такое предательство пережить! Старик Волков впоследствии долго жил, написал мемуары, безобразничал: «За одного еврея я сто русских отдам», изувечился - прогуливаясь с собакой, свалился в яму, и на 90-м году успе о Господе. |
| 1434 «Helmoldi presbyteri bozoviensis Cronica Slavorum». Rec. B. Schmeidler. Hannoverae et Lipsiae, 1909, p. 7. 1435 «Documenta pontificum Romanorum historiam Ucrainae illustrantia», v. 1. Ed. A. G. Welykyj. Romae, 1953, p. 5 – 6. Это издание осуществлено по текстам ватиканских регест представителями униатского «Ордена св. Василия Великого ». Предыдущую публикацию буллы от 17 апреля 1075 г. см. HRM, t. 1, р. 1. 1437 D. Oljanyn. Zur Regierung des Grossfürsten Izjaslav-Demeter in Kiev (1054 – 1078). – JGO, Bd 8, H. 4, 1960, S. 406. Более подробный разбор статьи Д. Ольянчина см. в нашей заметке «Против фальсификации истории Киевской Руси» – ВИ, 1961, стр. 182 – 183. 1441 «Lamperti monachum Hersfeldensis opera». Rec. O. Holder-Egger. Hannoverae et Lipsiae, 1894, p. 58. Предыдущие издания: MGSS, t. 5, p. 153: «Lamberti Hersfeldensis Annales». Ed. G. H. Pertz. Hannoverae, 1843. Немецкий перевод: Lampert von Hersfeld. Annalen. Neu übers. von A. Schmidt, erl. von W. D. Fritz. Berlin, 1955. 1442 «Lamperti monachum Hersfeldensis opera», p. 225 – 226. Об этом посольстве сохранилось свидетельство русской летописи (ПВЛ, ч. 1, стр. 131). 1445 Подробно о Евпраксии-Адельгейде см.: С. П. Розанов. Евпраксия-Адельгейда Всеволодовна. – ИАН, 1929, стр. 617 – 646. 1450 Сводку гипотез о Галле Анониме см.: K. Maleczyn " ski. Gall Anonim. – «Polski Sownik Biograficzny», t. 7/3, zesz. 33. Kraków, 1948, str. 227 – 270. 1451 Относительно известий Галла Анонима о Руси см.: А. Врублевский. Сведения о Руси, встречающиеся в хронике польского летописца Мартина Галла. – УИ, 1879, стр. 41 – 58. 1452 «Anonima tzw. Galla kronika czyli dzieje ksigzat i wladcow polskich». Wyd. K. Maleczynski. Krakow, 1952, str. 48. Предыдущее издание: MPH, t. 1, p. 419. Фототипическое воспроизведение древнейшей рукописи (XIV b.): «Galla Anonima kronika. Podobizna fotograficzna rgkopisn Zamoyskich z wieku XIV». wyd. J. Krzyzanowski. Warszawa, 1948. Русский перевод: Галл Аноним. Хроника и деяния князей или правителей польских. Предисловие, перевод и примечания Л. М. Поповой. М, 1961, стр. 54. |
| Сначала я встретилась с Татьяной Николаевной Шишловой, которая была эвакуирована вместе с Литфондом. И так по цепочке начала искать информацию. Мы с моим научным руководителем, Еленой Павловной Стальмак, ходили в архивы и изучали разные документы. Искать родственников тех людей не так легко, конечно, потому что однофамильцев очень много, и это всегда волнительный процесс — что тебе ответят люди, знают ли они что-то об эвакуации? Но у меня это любимое дело, и я посвящаю ему все свободное время. В ходе поиска мне удалось познакомиться с Ниной Семеновной Катерли, родители которой состояли в Литфонде. Она рассказала мне про врача Самуила Григорьевича Берлянда, который лечил ее от дистрофии после приезда в Ленинград. Самуил Григорьевич спасал детей и взрослых, на протяжении всего периода эвакуации никто не умер. В поезд он взял с собой часы на цепочке, и когда дети плакали, он открывал часы, откуда шла музыка — и все успокаивались. После карантина мы планируем встретиться с Миленой Всеволодовной Рождественской — младшей сестрой Натальи Рождественской, которая была эвакуирована с Литфондом. В эвакуации доктор подарил Наталье толстую американскую тетрадь для стихов. И это очень трогательно, потому что во многих письмах военных лет я встречала информацию, что люди писали по несколько раз на одной бумаге, поскольку ее не хватало. Когда эвакуированные приезжали к станции, их встречали местные жители, подселяли в свои дома, делились едой, хотя голодали сами. В эвакуации люди продолжали работать — у них были свои колхозы «8 марта» и «1 мая», там работали подростки, ухаживали за участками и таким образом как-то выживали. Я читала воспоминание про блюдо — очень тяжело его назвать блюдом, конечно — оно называлось «заваруха». Когда есть было совсем нечего, люди брали воду, туда насыпали немного муки и капельку масла — все размешивали — получалось хоть какое-то пропитание. Педагоги, эвакуированные из Ленинграда, заботились о детях. Изначально никто не думал, что война будет такой страшной и долгой, многие не взяли с собой теплые вещи. Одной женщине — Софье Самойловне Островой, пришлось ехать прямо из эвакуации из Пермского края обратно в Ленинград. В блокадном городе она ходила по адресам, ей приходилось доказывать, что она не какая-то квартирная воровка. И она действительно сделала свое дело — забрала вещи, рассказала о детях их мамам, которые не смогли отправиться в эвакуацию со своими малышами. |
| Долго ли тут задерживаются? Да по-разному: кто отделывается сутками, иной застревает на недели и даже месяцы. Мне как-то все равно задерживаться здесь или следовать дальше. Разумеется, тут беспокойно, одуряющая суета, но ведь и впереди — не родной дом. Течения и сквозняки пересылки подхватили и кружат — в глазах рябит от ступеней и железных ограждений, проволочных сеток, решеток. Лязг и грохот дверей доносятся и сквозь сон. Иногда слышу, что выкликают мою фамилию, и оглядываюсь: почему никто не отзывается? Нет такого… Это я совсем закружился — до одурения. Изредка кому-нибудь в камеру приносят передачу: родные разыскали. Бывают и свидания. Я гадаю: мог ли кто из моих узнать, что меня вывезли из областной тюрьмы? Вряд ли. Еще в Калуге я узнал, что Софья Всеволодовна в отъезде, тесть скончался… Так что “не надейся и не жди!”, как поется в песне. Тем более что все сыты по горло моими приключениями, не стало мочи меня опекать… И все-таки червячок гложет: при всяком вызове я настораживаюсь. Лязгают замки, хлопают решетки, коридоры и лестницы гудят от тысяч ног — подлинная симфония ленинизма в действии! И отлично, что все мое достояние — полупустая сумка с бельем. Едва хлестнет из глазка “Собирайсь с вещами!”, я подхватываюсь и сажусь на край нар в боевой готовности. Калужское мое сидение сложилось не слишком благополучно — я почти сразу попал в тюремную больницу и большую часть времени пробыл в ней, — но в смысле следственных волнений оказалось непревзойденно спокойным. Едва ли не в день ареста меня вызвал смуглый, коротконогий майор Табаков — я твердо запомнил фамилию — старший следователь отдела, ведущий мое “дело”. - Хочу с самого начала поставить вас в известность, — любезно сказал он, — что мы вас ни в чем не обвиняем, но оставить на воле не можем: вы повторник, и мы вынуждены вас изолировать. Дадим вам срок — он будет, очевидно, минимальным. Не могу пока сказать, будет ли это лагерь или дальняя ссылка — это определит Москва. Сколько продлится? Затрудняюсь сказать: вас ведь много… Но рекомендую — наберитесь терпения, вы — не новичок. |
| Отворяя теперь ключом дверь, Ася думала: «Кажется, madame выбежит и спросит: “Est-tu bien fatigue ma petite?” и побежит разогревать кофе! Милая, дорогая, родная madame! Она относилась ко мне, как к дочери, – кто же теперь будет любить и беречь ее на старости лет? Во Франции у нее уже никого нет. Как она горько плакала, обнимая своего “дофина!”» В передней было пусто, и никто не встретил Асю, кроме собак. «Где мой хозяин?» – спросили глаза сеттера, беременная Лада лизнула ей руку. Ася любовно погладила обе толкавшие ее морды и вошла в гостиную: Наталья Павловна в печальной задумчивости сидела одна за обеденным столом. – Я уже начала беспокоиться за тебя, детка. Мой руки и садись, ты, наверное, устала и проголодалась, – сказала она. – А где Славчик, бабушка? – спросила Ася, целуя руку Наталье Павловне. – Прибегала Леля и увела его гулять на Неву. Леля сегодня работает с трех часов. Ася устало опустилась на стул. – Бедная Леля! – тихо сказала она. – У тебя приняли передачу? – спросила Наталья Павловна. – Нет, бабушка; мы простояли два часа сначала на улице, а потом столько же в здании, потом вышел агент и сказал, что сегодня он будет принимать только для уголовников. Завтра придется идти снова. – Завтракай, детка: здесь горячая картошка, а я пожарю тебе греночки к чаю. Славчик очень хорошо покушал и, когда одевался, был умницей. Штанишки его я выстирала и повесила в кухне. – Бабушка, ведь тебе нельзя утомляться, а ты все утро хлопотала. – Все эти «нельзя» хороши, пока можно! – и, произнеся этот афоризм, Наталья Павловна ушла в кухню. Раздался звонок; Ася побежала в переднюю, ожидая увидеть Лелю со Славчиком, и невольно подалась назад, увидев перед собой Геню. Сердце у нее забилось со страшной быстротой; не приглашая его войти, она остановилась в дверях. – Привет, Ксения Всеволодовна! Придется побеспокоить вас, – сказал он, приподнимая шляпу, – я, видите ли, никак не могу добиться встречи с Леночкой. Я два раза был у нее на квартире, но меня всякий раз уверяют, что Леночки нет дома, и что она будто бы не желает меня видеть, а между тем завтра день, который был у нас назначен для прогулки в загс. Я очень опасаюсь интриг со стороны одной особы: может быть, Леночке не передают, что я наведываюсь, и стараются уверить ее, что я смылся? Удивляюсь бесцеремонности, с которой старшие вмешиваются в дела молодежи! Не откажите передать Леночке эту записку, если увидите ее сегодня, а может быть, найдете времечко и сбегаете к ней, а? |
|
|
