| От последних строк веет безнадежным холодом, который всегда таился в душе Ренана, даже в порывах любви и нежности. Он чувствует себя таким же одиноким в современном обществе, как Марк Аврелий в Риме второго века. Неутолимая скорбь, одиночество, презрение к современникам и мистическая вера без догматов связывают таких людей, как Ренан и Марк Аврелий, через все века, культуры и религии. Они узнают друг друга и заключают союз. II Взглянув на древние бюсты Антонина — на это печальное, кроткое, почти христианское лицо, понимаешь, что народы недаром назвали его Pius, что в самом деле святой император был добрым гением человечества. В семье Антонинов, в которой воспитывался Марк Аврелий, мудрость и добродетель были наследственными. Владычество Нервы, Траяна, Адриана и Антонина, проникнутое философским и республиканским духом, не имело ничего общего ни с грубым унизительным деспотизмом востока, ни с преувеличенным ребяческим благоговением перед правом крови, царившим в средние века. Власть императора при Антонинах превратилась в род гражданской великой службы — без риторики величия, без пышности. В этом доме ненавидели самое воспоминание о прежних великолепных, развратных и жестоких цезарях. Ни блеска, ни страха, ни благоговения, — властью спокойно обладали и равнодушно делили ее между собою, заботясь о пользе государства. Таинственный ореол, окружавший трон, померк в глазах цезарей, скептиков и философов. В такой среде вырос Марк Аврелий. Адриан заметил этого тихого, печального ребенка, когда ему было еще восемь лет, и полюбил его. В продолжение двадцати двух лет Марк спокойно ждал власти. И вот когда однажды вечером Антонин в своей вилле Лориум, почувствовав приближение смерти, велел, по обычаю, перенести в комнату наследника золотую статую богини Счастия, Марк остался таким же спокойным и грустным, как прежде. Проникновением философа он постиг ничтожество всех радостей и полный кротким, но глубоким разочарованием в людях и в жизни, ничего не ждал от власти. Его юность протекала среди сельской природы; под наблюдением Фронтона он занимался изучением латинской риторики. Однажды философ Юний Рустик дал Марку из своего книгохранилища «Разговоры» Эпиктета . Эта книга сделала его стоиком. |
| Материал из Православной Энциклопедии под редакцией Патриарха Московского и всея Руси Кирилла Содержание Имп. Марк Аврелий. Бюст. 170 г. (Музей Метрополитен, Нью-Йорк) Антонин [лат. Marcus Aurelius Antoninus Augustus; греч. Μρκος Αρλιος] (26.04.121, Рим - 17.03.180, Виндобона, пров. Норик, ныне Вена, Австрия), рим. имп. (с 7 марта 161) из династии Антонинов. Сын Марка Анния Вера (ум. в 124, претор, брат жены имп. Антонина Пия ) и Домиции Луциллы (ум. ок. 155-161). При рождении получил имя Марк Анний Катилий Север; он рано лишился отца и воспитывался в доме деда - сенатора Марка Анния Вера (ум. в 138). В 138 г., после смерти деда и незадолго до смерти имп. Адриана , М. А. был усыновлен имп. Антонином Пием (138-161) и стал именоваться Марк Элий Аврелий Вер Цезарь. С восшествием на престол он получил имя Цезарь Марк Аврелий Антонин Август. Вместе с М. А. Антонин Пий усыновил также Луция Коммода (род. 130), сына Луция Цейония Коммода Вера (ум. в янв. 138), к-рый принял имя Луций Вер и со 161 г. до своей смерти в 169 г. был соправителем М. А. В нач. 138 г., согласно плану укрепления династии, который начал реализовывать имп. Адриан незадолго до смерти, уже предполагалось, что кто-либо из усыновленных Антонином Пием юношей станет императором. Их положение следовало закрепить заключением браков. По решению Адриана М. А. был помолвлен с Цейонией Фабией, а Луций Коммод (Вер) - с Фаустиной Младшей (ок. 130-175), дочерью имп. Антонина Пия. Однако летом того же года, после смерти Адриана, Антонин Пий решил изменить этот план. Прежние брачные договоры были разорваны, а М. А. вскоре был помолвлен с Фаустиной, которая теперь приходилась ему одновременно сводной сестрой. Тем самым Антонин Пий явно отдавал предпочтение М. А., вероятно как более старшему из своих приемных сыновей. В 145 г. М. А. женился на Фаустине. В браке родились не менее 13 детей, но до взрослого возраста дожили лишь сын Коммод (161-192, император со 180) и 5 дочерей: Анния Аврелия Галерия Фаустина (147 - после 165), Анния Аврелия Галерия Луцилла (148/50-183; со 164 замужем за Луцием Вером; после его смерти замужем за Клавдием Помпеяном), Анния Аврелия Фадилла (159 - после 211), Анния Корнифиция Фаустина Младшая (160 - после 211), Фибия Аврелия Сабина (170 - до 217). Фаустина умерла в кон. 175 г., во время поездки по вост. областям империи, в сел. Галала близ Тианы (Каппадокия, ныне Турция); место ее смерти было преобразовано в рим. колонию Фаустинополь. М. А. оплакивал ее кончину, учредил в ее честь коллегию фаустинианских девочек. Статуи М. А. и Фаустины были поставлены в храме Венеры и Ромы на Римском форуме как воплощение идеального семейного союза. Молодожены совершали жертвоприношения перед ними. Золотое изображение умершей Фаустины выносили в имп. ложу в театрах, когда М. А. посещал зрелища ( Dio Cassius. Hist. Rom. LXXII 30-31; Scr. hist. Aug. Marcus Aurelius. 26 5-8). |
| 317 Публий Гельвий Пертинакс (1.08.126–28.03.193), император с 1.01.193 г. Был убит во время мятежа преторианской гвардии. 318 Дидий Север Юлиан (133 или 137–193) император в 193 г. (занимал престол 66 дней). Был низложен сенатом и убит рядовым солдатом во время мятежа Септимия Севера. 319 Марк Аврелий Север Антонин Каракалла (4.04.186–8.04.217), император с 4.02.211. После смерти его отца, Септимия Севера, который объявил своими преемниками обоих братьев, бежал в лагерь преторианской гвардии и побудил солдат к мятежу. Преторианцы ворвались во дворец и убили его брата Гету. 322 Марк Аврелий Антонин Гелиогабал (204–11.03.222), император с 8.06.218. Вместе с матерью Юлией Симиамирой был убит преторианцами. 323 Марк Аврелий Север Александр (1.10.208–1819.03.235), император с 10.03.222. Был убит при солдатском бунте в Майнце вместе с матерью Юлией Маммеей. 324 Гай Юлий Вер Максимин (ок.17273–10.05.238), император с марта 235 г. Был убит вместе со своим сыном взбунтовавшимися солдатами при осаде Аквилеи. 325 Здесь имеется в виду Марк Антоний Гордиан III (20.01.225–11.02.244), император с июля-августа 238 г. Был умерщвлен по приказу бывшего префекта претория Филиппа Араба, его преемника. 326 Марк Юлий Павел Филипп Араб (ок. 200-сент. 249 г.) Император с марта 244 г. Погиб в битве с войсками императора Деция под Вероной. 327 Гай Мессий Квант Деций Траян (195–251), император с 249 по 251 г. Погиб в сражении против карпов и готов в сражении у Абрутий в Мезии. 328 Гай Вибий Требониан Галл Август, император в 251–253 гг., вместе со своим сыном и соправителем Волусианом был убит в Интерамне, в походе на очередного претендента на престол Эмилиана. 331 Публий Лициний Валериан (ок.193– после 260), император с сентября 253 по осень 259 г. Попал в плен к персам в сражении при Эдессе и умер в плену. 332 Публий Лициний Эгнаций Галлиен (218– весна 268 г.), император с сентября 253 г. Был убит у Медиолана во время восстания командира конницы Авреола. 333 Марк Аврелий Карин, император с июлля 283 до лета 285 г. Был убит после поражения в сражении при Марге с войсками Диоклетиана. |
| 1 января) незадолго до смерти Адриана. Многие учёные, на том основании, что в адресе Марк Аврелий не назван кесарем и, что в передаче этого адреса у Евсевия эпитет философа прилагаем не к Люцию Веру, а к его отцу Верриссиму Веру, полагают, что Апология написана до объявления Марка Аврелия кесарем и ещё в то время, когда Люцию было только 8 лет и он, следовательно, не мог носить звание философа, то есть в 138 г., в первые дни правления Антонина Пия. Но мнение это вряд ли справедливо. Апологеты вообще не следили за точностью титуляции и при том название философа ставили выше даже титула Кесаря (Афинагор), поэтому пропуск этого титула при Марке Аврелии не может ещё служить основанием для датировки Апологии. С другой стороны, название его философом говорит за более позднее происхождение Апологии. Марк Аврелий обратился к изучению философии не ранее 147 года. Равным образом Люций не мог быть назван в 138 г. любителем наук, философом, ибо такое название применимо скорее к 18–20-летнему юноше и изучающему свободные искусства. Таким образом из адреса Апологии можно заключить, что она написана не раньше 147 года. Этот вывод подтверждается и содержанием Апологии: а) в ней неоднократно (Iust. Martyr. 1 Apol., 1, 2, 3, 12//PG. T. 6. Col. 544B; р. п.: C. 41) Марк Аврелий представляется соправителем Антонина, так что по словам Иустина выходит, что на престоле восседают благочестие и философия, между тем Марк Аврелий бьш объявлен соправителем в 147 году. б) В Апологии говорится, что Христос родился за 150 лет (1 Apol., 46//PG. T. 6. Col. 397B; р. п.: C. 76), это говорит против [более] раннего происхождения Апологии. в) Иустин упоминает (1 Apol, 26, 58//PG. T. 6. Col. 368В, 416A; р. п.: C. 56:89) o Маркионе, как о своём современнике и говорит о большом распространении его ереси («по всей Вселенной»); между тем, Маркион явился в Рим после 140 г. и процветал собственно при Аниките, то есть в 154 – 166 годах. г) В Апологии упоминается об александрийском префекте Феликсе (1 Apol., 29//PG. |
| Разумеется, этот аргумент не имеет решаюшего значения в вопросе о времени написания второй апологии, но он имеет силу при других. Напомощь к этому аргументу приводятся еще следующие соображения. Во второй главе второй апологии сказано: „женщина подала прошение тебе, самодержец”. Кто здесь называется самодержцем? Во всяком случае, не Марк Аврелий, отвечают многие ученые 135 . Ибо Марк Аврелий до смерти Люция Вера не мог называться самодержцем, будучи кесарем, равноправным с Люцием Вером. Марк Аврелий сделался самодержпем только со смертью Люция Вера (169 г.), т. е. тогда, когда Иустина не было уже в живых. Итак, вторая апология, как и первая, адресована к Антонину Пию. К тому же убеждению, говорят эти ученые, нас приводит еще следующее. В той же второй главе второй апологии читаем: „Ты, Урбик, судишь, как не прилично судить ни самодержцу благочестивому, ни философу, сыну кесаря». В заключительной главе (15-й) второй апологии св. Иустин говорит: „О, если бы вы ради себя самих судили правильно, как того требует благочестие и любомудрие». Здесь видят прямой намек на титулы Антонина („Благочестивый») и Марка Аврелия („Философ”). Этих титулов, говорят, никак нельзя усвоять Марку Аврелию и Люцию Веру. Марк Аврелий никогда не назывался „благочестивым”, но с детства носил имя „философа». Еще менее можно назвать философом Люция Вера. Это, говорят, было бы явной насмешкой над государем, который по личным своим качествам не принадлежал к государям-философам. Инстинкты и характер Люция Вера отводят ему место в ряду с худшими государями Империи. И этот характер Люция Вера был всем известен. Столь же трудно отнести к Люцию Веру название „благочестивого”. „Благочестивый» и „философ” сделались как бы собственными именами лучших государей Империи: Антонина и Марка Аврелия. Поэтому нет ничего естественней, что человек, возмущенный несправедливостью чиновника Империи, сопоставляет его действия с личными качествами государей 136 . Эти рассуждения нам кажутся не достаточно основательными. Титулы, находящиеся во второй апологии, по нашему мнению, более приложимы к Марку Аврелию с Люцием Вером, чем к Антонину Пию с Марком Аврелием. |
| Перед лицом префекта Рима Юстин предстал в окружении своих учеников, познав тем самым высшее проявление признательности, на какое может рассчитывать философ – «учитель мудрости». – Какой науке ты посвящаешь себя? – спросили его. – Я последовательно изучал все науки и пришел к тому, что стал приверженцем истинного учения христиан 597 . Учение, которое он усвоил и которое исповедовал, позволило ему встретить смерть, коей так страшатся философы, с уверенностью, что она – заря вечной жизни. Марк Аврелий, «святая святых язычества», был вылит из другого металла, нежели Крискент, «надтреснутый колокол философии» 598 . Он соединял в своем лице власть и мудрость. Христианские авторы, такие, как Тертуллиан и Мелитон из Сард, охотно хвалили «его человечность и его философию», хотя при этом и не называли его защитником христиан 599 . Объективность требовала большей сдержанности. Мало пользы в том, чтобы пытаться насильно интегрировать в христианство великих мыслителей, как это делают те из современных исследователей, которые вообразили существование переписки между апостолом Павлом и Сенекой. Дошедшие до нас бюсты императора-философа представляют его бородатым, с тонкими чертами лица, с устремленным вдаль взглядом и прижатым к груди подбородком. Известно, что Марк Аврелий был знаком с христианами и встречался с ними даже в своем дворце. Основное содержание их вероучения он знал. В своем трактате «Наедине с собой» он намекает на христиан, выражая собственное презрение к ним 600 . Но, ослепленный своей философией, Марк Аврелий не проник в смысл христианства. Он так и не понял, что смерть христиан, особенно таких, как Юстин и Аполлоний, могла убедить в истинности их вероучения многих других, тогда как его унылая философия обречена была умереть вместе с ним. Постоянно живя в страхе перед смертью, он был раздражен тем, что христиане совсем не боятся ее – потому раздражен, что их героизм, превратно истолкованный им как «показной трагизм», ни в коей мере не соответствовал его философской системе. Ему казались убедительными доводы разума, но никак не трагическое зрелище. Марк Аврелий так и не познал религии, достойной его, хотя вплотную соприкасался с ней, будучи обреченным на непонимание услышанной им благой вести. |
| „Чтобы научиться терпению, нужно практиковаться почти столько же, как и при изучении музыки, а мы почти всегда манкируем, когда приходит учитель». (Рескин). „Не поддавайся настроению духа того, кто тебя оскорбляет, и не становись на тот путь, на который бы ему хотелось увлечь тебя». (Марк Аврелий). „Если с людьми злыми и безчеловечными будешь не кроток, а жесток и безчеловечен, то берегись, как бы не сделаться таким же, как они». (Марк Аврелий). „Лучший способ отомстить обидчику–не поступать по его примеру». (Марк Аврелий). „Воздержись от спора, – никого не убедишь. Мнения, как гвозди: чем больше по ним колотить, тем больше они влезают». (Ювенал). „Как скоро тебе придется умереть! А все еще ты не можешь освободиться от притворства и страстей, не можешь отстать от предразсудка считать, что внешнее может вредить человеку, не можешь сделаться кротким со всяким». (Марк Аврелий). „Нет в мире ничего нежнее и уступчивее, чем вода, а между тем, нападая на жестокое и твердое, ничто не может быть сильнее ея. Слабый побеждает сильного. Нежный побеждает жестокого. Все в мире знают это, но никто не хочет исполнять это». (Лао-Тсе). „Человек, когда живет, нежен и гибок. Когда он умирает, он делается жестким и сухим. Все вещи, травы и деревья нежны и гибки, пока они живут. Когда они умирают, они делаются черствы и сухи. Поэтому жесткое и крепкое–спутники смерти. Мягкое и нежное – спутники жизни». (Лао-Тсе). „Хочешь быть победителем, будь нежен, мягок и уступчив. Воздух жиже, мягче и уступчивее, чем вода, и еще сильнее, когда нападает на твердое, жесткое и неуступчивое. Он вырывает с корнями деревья, разрушает дома, поднимает самую воду в огромные волны, носит ее в вид облаков и туч». „Чтобы не дойти до пропасти, ищи кротости». (Пословица). „Нужно наказать? Оттолкни левой и привлеки правой». (Талмуд). „ Простить легче, чем позабыть». (Пр. Исаак Сирианин ). „Быть злопамятным и молиться, это – тоже, что сеять в море и ожидать жатвы». (Он же). „Счастлива только та душа, которая любит». (Гете). |
| IV, 26). Однако же факт был налицо; Марк решился гнать и гнал христиан. Почему же Марк был гонителем христиан? Марк Аврелий по своему религиозно-умственному строю представлял странное смешение идей более чистых, философских, с грубым суеверием. Он принадлежал к числу тех нередких лиц в то время, которые хотели примирить в себе эти две крайности, как делали то эклектики-платоники, предшественники неоплатоников. Но, не достигая примирения таких двух непримиримых вещей, Марк Аврелий был в одно и то же время и жалким суевером, и возвышенным философом; и он не мог быть чем-нибудь одним, оставляя другое, потому что язычество и философия равно для него были дороги. Но такое равное сочувствие и язычеству, как религиозному культу, и философии в той форме гордого стоицизма, в какой он усвоил ее, — служило одинаково препятствием благодушно относиться к христианству. Как строгий ревнитель языческой религии, он не мог охотно допускать религии, прямо ниспровергавшей языческие культы, какова была религия христианская. Он имел такую младенческую привязанность к язычеству, какую редко можно было встретить в то время, время упадка языческого богопочитания. Он питал самую живую веру в языческих богов. Так, например, на вопрос: «Где ты видел богов или откуда знаешь об их бытии, что ты столь почитаешь их?» он решительно отвечал: «Они позволяют видеть себя очами». Так отвечая, государь имел в виду или обоготворяемые стоиками звезды, или, что еще вероятнее, явления богов во сне и в видениях. Он верил в самое близкое, тесное общение языческих богов с людьми. «О сколь много вспомоществований и внушений даруется богами, — писал Марк, — сколь много в подобном роде излито от них даже на меня, так что я мог бы достигнуть жизни, сообразной с природою, и если я доселе еще не пришел к этой цели — это уже моя вина, и заключается она в том, что я не старательно следовал напоминаниям и, могу сказать, наставлениям богов». Он прямо верил в реальность языческих богов и их явлений, он верил, что они, являясь во сне, открывают лекарства против болезней. Его многочисленные жертвы по случаю чумы и военных походов смешили самих язычников. В одной эпиграмме белые быки говорят императору: «Если ты победишь, мы погибли», т.е. все они будут заколоты в жертвах. Когда началась война с маркоманнами (германское племя) (Маркоманнские войны шли на протяжении 166—180 гг. — Прим. Издателя), Марк со всех сторон собрал в Риме жрецов, приказал совершать даже чуждые (не римские) религиозные обряды, наложил на жителей семидневное покаяние, — и только тогда он двинулся в поход. |
| Иначе для нас было бы непонятным наставление Марка Аврелия о том, что в тех случаях, когда человек оказывается бессильным устоять в добродетели, ему иногда лучше всего совсем уйти из мира, т. е. покончить с собой самоубийством (X, 8). Очевидно, живое чувство говорило М. Аврелию, что в мире вовсе не так уж хорошо живется, как утверждал он в других местах, раз на земле далеко не всегда возможно быть добродетельным. Не удивительно после этого, если смелые уверения М. Аврелия о том, что человек по добродетели может сравняться с Богом, в конце концов, сводятся к довольно скромному желанию – довольствоваться, «если (на пути к добродетели) хоть немного подвинешься вперед (IX, 29)»; «если терпя неудачи, хоть в большинстве случаев ты поступил так, как прилично человеку (V, 9; ср. VII, 12 и др.)». Прибавим ко всему этому и то, что М. Аврелий допускал возможность существования и господства в мире слепого случая, – почти столь же вероятную, как и возможность существования Божественного промысла (XII, 14; 24). Кроме всего этого, М. Аврелий, подобно другим стоикам, не мог не задаваться и тем вопросом, где же заключается причина того, что человек всегда оказывается столь склонным к ошибкам мышления, если он обладает неповрежденной духовной природой. И хотя М. Аврелий не говорить откровенно и вполне определенно о внешнем материальном мире, как источиике этих ошибок, но общий его взгляд на все материальное и, в частности, на телесную природу человека, взгляд, проникнутый духом презрения и отрицания, – дает нам право заключать, что он именно здесь, во внешнем материальном мире видел причину всех зол и ненормальностей жизни. В противном случае Марк Аврелий не проповедывал бы, по примеру других стоиков, апатии и безучастности к внешнему миру, не проповедывал бы безучастной покорности судьбе, в силу ее неизбежности и невозможности изменить внешний порядок вещей, не советовал бы всякому человеку замыкаться в самого себя. Очевидно, М. Аврелий, как и все прочие стоики, никак не мог отказаться от своего отрицательного взгляда на мир и на его механические законы, как на источник зла, который уничтожить нельзя, а можно только отчасти отражать его удары и убегать от него. |
| (Евсевий, IV, 26). Однако же факт был на лицо, Марк решился гнать и гнал христиан. Почему же Марк был гонителем христиан? Марк Аврелий по своему религиозно-умственному строю представлял странное смешение идей более чистых, философских с грубым суеверием. Он принадлежал к числу тех нередких лиц в то время, которые хотели примирить в себе эти две крайности, как делали то эклектики-платоники, предшественники неоплатоников. Но, не достигая примирения таких двух непримиримых вещей, Марк Аврелий был в одно и тоже время и жалким суевером, и возвышенным философом; и он не мог быть одним чем-нибудь, оставляя другое, потому что язычество и философия равно для него были дороги. Но такое равное сочувствие и язычеству, как религиозному культу, и философии в той форме гордого стоицизма, в какой он усвоил ее, – служило одинаково препятствием благодушно относиться к христианству. Как строгий ревнитель религии языческой, он не мог охотно допускать религии, прямо ниспровергавшей языческие культы, какова была религия христианская. Он имел такую младенческую привязанность к язычеству, какую редко можно было встретить в то время, время упадка языческого богопочитатания. Он питал самую живую веру в богов языческих. Так, например, на вопрос: «где ты видел богов, или откуда знаешь об их бытии, что ты столь почитаешь их?» он решительно отвечал: «они позволяют видеть себя очами». 56 Так отвечая, государь имел в виду или обоготворяемые стоиками звезды, или, что еще вероятнее, явления богов во сне и в видениях. Он верил в самое близкое, тесное общение языческих богов с людьми. «О сколь много вспомоществований и внушений даруется богами – писал Марк – сколь много в подобном роде излито от них даже на меня, так что я мог бы достигнуть жизни сообразной с природою, и, если я доселе еще не пришел к этой цели, – это уж моя вина, и заключается она в том, что я не старательно следовал напоминаниям и, могу сказать, наставлениям богов». Он прямо верил в реальность языческих богов и их явлений, он верил, что они, являясь во сне, открывают лекарства против болезней. 57 Его многочисленные жертвы по случаю язвы и военных походов смешили самих язычников. В одной эпиграмме белые быки говорят императору: «если ты победишь, мы погибли» т.е. все они будут заколоты в жертвах. 58 Когда началась война с маркоманнами (германский народ), Марк со всех сторон собрал в Рим жрецов, приказал им совершать даже чуждые (не римские) религиозные обряды, наложил на жителей седмидневное покаяние, – и только тогда он двинулся в поход. 59 |
|
|
