| В виду примерной подвижнической жизни, Адриан был представлен к посвящению в иерейский сан, и 2 ноября 1826 г., в Вологде, преосв. Онисифором, был рукоположен в диакона, а 9 числа – в иерея. С новой ревностью и с новыми духовными силами возвратился двадцатишестилетний иеромонах Адриан в свою обитель и, когда была его очередь, совершал божественную литургию с тщательным приготовлением и глубочайшим умилением. Он бывал объят таким благоговением, что во время служения слезы струились из его очей, и от трепета он едва мог выговаривать самые слова молитв. Но служил он не часто, а по времени и совсем стал уклоняться от служения литургии, но, причащаясь Св. Таин в свое время, – когда говел. Причиною этому было его особенно живое сознание высоты и святости Божественной литургии. Когда его спрашивали о том, почему он уклоняется от совершения литургии, Адриан говаривал так: «страшно и велико это дело – я едва мог вынести его. Раз приснилось мне, будто подвели меня к страшной огненной пропасти, откуда слышались отчаянные стоны погруженных в ней. Едва живому, мне от страха, приведший меня, и говорит: если не хочешь попасть в эту пропасть, священнодействуй достойно. Так вот, брате, дело, совершаемое мною здесь, в алтаре, по просьбе о. игумена, как легко для меня. Я едва жив остаюсь! Грозные слова Апостольские: суд себе яст и пиет – так вот неумолкаемо и гремят для меня, когда я приступаю к священнодействию. Не совершая литургии, но не удаляясь от общения в трапезе Христовой, Адриан поступал не противно правилам христианского поведения; он подражал некоторым преподобным, кои так же поступали, о чем и говаривал, когда ему замечали, что его уклонение от совершения служения вызывает соблазн, так по этому поводу. «Здоровье мое (разумел свое нравственное состояние) не позволяет. А вы этим не смущайтесь! Как же Ефрем-то Сирин и многие другие из святых, как это видно из Четий-Миней и Прологов, во всю свою жизнь не священнодействовали и никаких церковных должностей не занимали, а Богу угодили, прославились и в рай попали? Это – тайна боголюбцев и мудрость святых». |
| Когда к о. Адриану приходили люди, желавшие исповедаться, но не решившиеся открыть грехи, старец, по присущему ему дару прозрения, сам, говоря, как бы примерно о другом, пришедшему открывал всю его жизнь, так что тот уже не видел ни смысла, ни даже возможности скрываться; являлась у него и решимость открыться. И такой успокаивался, принеся чистое покаяние, и уходил радостный и мирный от благодатного мужа. Часто к нему обращались люди образованные. Им старец особенно усердно советовал читать слово Божие, Прологи. Четии-Минеи и приговаривал, что книги эти, «хотя не красноречивы по-светски, но многоречивы для устроения нашего благополучия и временного, и вечного». В беседах с образованными лицами, особенно часто старец, когда жаловались на неудовлетворенность духовную при обилии всех развлечений, на томление и тоску, останавливался в беседах на причинах такого явления и объяснял такую неудовлетворенность тем, что у людей образованных запросы духа, его влечение к Богу, к миру духовному, – все это заглушается служением одной плоти в ущерб духу. Его слово проникало в сердца слушателей, и те, кто, внимая ему, прибегал к исповеди и покаянию, к молитве и чтению духовных книг, скоро убеждались опытно в справедливости слов старца и потом уже на всю жизнь становились его учениками. И, часто вместо суетной скорби, у таких людей просыпалась другая, тихая и добрая, скорбь о своем недостоинстве, о потере чистоты духа, грусть и стремление к небу. «Батюшка, писал ему один его почитатель, вы такую отрадную поселили во мне грусть, что я, ехавши домой, до самой часовни плакал, и до сего времени грусть отрадная души моей не оставляет». Враги нашего монашества под влиянием его речей меняли свои убеждения и становились в ряды искренних почитателей монашества. Когда же о. Адриан встречал среди образованных людей лиц верующих, благочестивых, радости у него не было конца, и он с особенным чувством умиления не раз потом говаривал: «о, я знаю многих образованных. Что это за превосходнейшие существа на земле. |
| Общение с подобными тружениками о Господе для о. Адриана было особенно утешительно и полезно ввиду тех больших скорбей, какие ему приходилось переносить во время своего подвига служения людям, особенно в последнее время его жизни. Тяжелый для изнуренного постом подвижника сам по себе, подвиг старческого руководствования обращавшихся к нему людей, был отягчен еще рядом скорбей из-за злобы диавола и людей. Старец трудился, но и враг не дремал, творя ему много обид и возмущая против него монастырскую братию. Игумены о. Рафаил, Павел и настоятель иеромонах Ириней уважали старца и содействовали ему в его служении предоставлением нужных удобств. И ненавистники из братии, кроме своего злословия, особенно ничем вредить подвижнику не могли. Но, когда настоятелем стал игумен Сергий, долго таившаяся злоба прорвалась наружу с ожесточенным напряжением. Новый настоятель не мог понять старческого служения о. Адриана и с самого начала своего настоятельства стал относиться к подвижнику недоверчиво. Недоброжелатели Адриановы и воспользовались этим обстоятельством. Всячески стали они чернить праведника: обвиняли его и в корыстолюбии; клеветали на его чистую девственную жизнь; ему приписывали такие деяния, какие нетерпимы и в самом обыкновенном мирянине. Наконец, достигли того, что настоятель запретил ему принимать и народ. Старец терпеливо нес это испытание. Но не вынесли того жаждавшие старческого слова и так налегли на настоятеля, что тот против своей воли, однако, разрешил о. Адриану снова принимать народ. Сам праведник, видя большое смущение среди братии из-за себя, усматривая в этом смятении козни врага, смиренно решил уйти из обители ради водворения в ней спокойствия и тишины. «Кто я такой, говаривал он в эту пору, что из-за меня, убогого, смущается настоятель и братия св. обители»? И пламенно молился за врагов. Югский настоятель, встретившись с Сергием в Ярославле, выпросил у него к себе в обитель о. Адриана. Близорукий и неразвитой Сергий с радостью согласился: он был рад избавиться от беспокойного, по его мнению, человека, сам того не понимая, неразумный, что, избавляясь от о. Адриана, он служил врагу и лишал обитель великого сокровища благодати Божией. Узнав о воле настоятелей, о. Адриан смиренно оставил столь дорогую обитель. В ней он провел тридцать лет своей иноческой, страдальческой жизни; здесь он принял постриг; здесь у гробницы своего ангела преподобномученика Адриана он находил утешение и подкрепление в тяжелые минуты борьбы. Эту-то обитель по злобе людской и пришлось ему оставить. Смиренно вышел из родной обители изгнанник и вошел в новую обитель 14 февраля 1851 г., во время благовеста к литургии. |
| Тупоумное, без духовных целей, перехождение с мест на другие он не одобрял и признавал бессмысленными. «Странствуй без денег, говорил о. Адриан одному молодому человеку, который хотел странствовать, а иначе ты и не странник, даже самые необходимые для жизни принадлежности имея, учись не иметь, пока не приучишься к неимению». Спутниками странника должны быть Новый Завет и Псалтирь. Молитва в пути – источник облегчения и утешения. Странствовать с паспортом, а жизнь вести по Добротолюбию – хорошо будет». Когда же в одно время предстояла неизбежная почти возможность о. Адриану сделаться настоятелем обители, то этот ревнитель иноческих добродетелей принял на два года на себя подвиг юродства. Он в таком стечении обстоятельств провидел хитрость врага, желавшего путем настоятельства отвлечь подвижника от молитвенного подвига и от подвига всецелого служения ближним, почему и решился на такой чрезвычайный путь жизни. Продолжая подвиг молитвы и строжайшего поста, в эти годы о. Адриан более всего находился в лесу и там молился, питался же то дягилем, то верхушками молодых деревьев. Ходил в рубище и казался малоумным. Но и в это время, хотя прикровенно, но не переставал служить ближним: вбегал в дома, где были больные, и утешал, мирил ссорившихся, принимая порою и сам побои. Выпросился, раз, в карету к больной барыне, а когда та больная пустила его, он ее тут же исцелил от недуга. Обличая ложь, раз проехался на необъезженной лошади и, когда она споткнулась, а он чуть не упал, слезая говорил: «опытно узнал, что ложь – конь во спасение, и на резвом никуда не уйдешь!» Потом он оставил этот подвиг и стал снова открыто служить людям, когда миновала опасность настоятельства. Старец отец Адриан имел много из людей разного звания и состояния верных и преданных ему сердец, которые, имея в нем друга и благоразумного наставника, под его руководством благоуспешно совершали свое течение на пути духовного совершенствования, впоследствии и сами удостаивались за послушание ему многоразличных духовных дарований от Господа. |
| Часто старец, для испытания веры, ищущим чрез него спасения, запрещал просить у кого-либо что-нибудь самопотребнейшее для жизни, до тех пор, пока Господь не вразумит кому-либо подать, – и, таким образом, несколько времени таковые должны пребывать без пиши и приличной одежды (для зимы особенно) на несколько времени, в ожидании, за св. молитвы старца, милости Божией, через каких-либо благочестивых людей. Хлеб почти у всех, перенимавших у старца науку подвижничества, употреблялся с весу, и потому, всякий в своей квартире имел своего рукоделья весики; пищу тогда благословлял употреблять и брать только ту, которая оказалась почему-либо в мире негодною к употреблению, и за ту платить, молясь за даровавшего ее многочисленными поклонами. Посылал, когда уже уберут овощи с огородов, все оставшееся подбирать и выкапывать картофель, уже мерзлый, и это употреблять для стола себе, опять, за труды хозяина этого огорода, полагая по назначению старца многочисленные поклоны; картофель, таким образом в мороз собранный, и от того уже повредившийся, за св. молитвы старца, был свеж, будто взятый из земли в свое время. Поразительно было искусство старца, рассказывал некто из Московских граждан, учившийся у него духовной жизни, приучать людей к любви и смирению христианскому. Никакой характер, никакая быстрота ума, никакая гордость и самонравие человеческое не могли устаивать против мудрых распоряжений старца, – все благоуспешно направлялось им к желанному концу смирения и любви христианской. Старец обладал необыкновенным искусством и мудростью облегчать и смягчать жестокости и трудности указываемого им пути подвижничества и строгости жизни духовной, делать любезными и приятными в глазах предавшихся его руководству; иго Христово, при его внимании и руководстве, казалось для них благим, и бремя Его – легким. Для научения смирению некоторым из дворянских особ, пришедших к старцу учиться духовной жизни, старец поручал послушания, приличные только людям простого звания: посылал жать, поручал должность прислуги и многое другое, принадлежащее низшему классу людей; соответственно этому заставлял иных носить и одежду смиренную. |
| Самая наружность о. Адриана была благодатно привлекательна и ясно свидетельствовала о высоком устроении его души. Голос его был чистый, приятный, речь выразительная и правильная; в тонах мягких, она лилась плавно и свободно. В речи его слышалась неподдельная любовь и участие к собеседнику. Обращение его было приветливое, кроткое, смиренное. Лицо его носило отпечаток глубоких дум и постоянной самособранности. Во всех его словах проявлялся светлый ум, бодрая душа. Все телодвижении его были просты, скромны и естественны; видно было, что так называемые правила внешнего поведения иноков были усвоены им в совершенстве и являлись естественным уже проявлением его очищенного страданиями и духовной бранью духа. Глубоко изучивший все изгибы души, во всей тягости перенесший брань со своей духовной, свойственной каждому человеку, раздвоенностью и путем сурового подвига достигший благодатного успокоения в торжестве духа над плотью, о. Адриан естественно глубоко сразу же проникал в душевное устроение души собеседника. Имея хорошую память, будучи основательно обогащен познаниями в Священном Писании и святоотеческой письменности, он обладал богатой сокровищницей назидания. Когда некоторые люди, удивляясь его образованности и зная, что он нигде не учился, не могли не высказать ему своего удивления по этому поводу, о. Адриан смиренно говаривал лишь: «полюбите Бога, так и все будете знать: Он один есть источник всякого познания и премудрости!» Шли к нему люди всякого звания и состояния, потому что есть живые души и в богатых чертогах, и в бедных хижинах, которые жаждут духовного руководства и скорбно воздыхают о столь желанном, но, по-видимому, столь далеком, «горнем отечестве». Старец ласково всех принимал: один сердечный любящий привет был у него и богатому, и знатному, и последнему бедняку. И нередко бывало, что старец далеко за обитель провожал бедняка-богомольца и, беседуя с ним по пути, нес сам его убогую сумочку. Наставления старца были так же разнообразны, как разнообразны были его почитатели, и сколь различны были их душевные недуги и разные нужды. Упомянем о некоторых его советах и наставлениях. |
| Особенно широкому распространению славы старца и через его известность увеличению его благотворного влияния на людей самых разнообразных состояний по внешнему быту и внутреннему устроению содействовало его странничество по сбору для обители. О. настоятель обители игумен Рафаил, уважавший старца и всячески ему содействовавший, попросил о. Адриана потрудиться для блага небогатой обители и сходить по сбору. О. Адриан, всегда служивший обители, чем мог, искренне почитавший о. настоятеля, ответил на это предложение полной готовностью. Это тяжелое послушание подвижнику было особенно по сердцу. Оно давало ему возможность побыть в уединении, потрудиться в посте и самоограничении, послужить обители и благотворителям. Немало времени провел о. Адриан в этом подвиге. Много собрал он лепт на благо обители, но эти материальные приобретения были лишь слабою тенью того, что этим странствованием приобрел подвижник для небес и для своей души. Это странствование было временем новых подвигов и еще более широкого служения людям. Это время было для него временем молитвы и поста. Он молился в пути: в лесу, в полях, а в зимнее время близ дорог он выкапывал своими руками ямы в снегу и до пота молился в этих снежных пещерках. На лошадь в пути не садился, а шел или несколько впереди, или сзади, в молитвенном самоуглублении. В холодной одежде и обуви, о. Адриан, когда приезжали в деревню, и спутники поскорее забирались на теплую печь, спешил на двор. Там, где-либо в закоулке, незаметно он становился на молитву и поклоны; там он так усердно молился, что, несмотря часто на крепкий мороз, приходил поздно в дом весь в поту. Во все время нахождения в доме он входил с глубоким участием в нужды хозяев и служил им молитвою за них и советами. Несмотря на пребывание в домах мирян, он хранил свой суровый пост неопустительно и питался хлебом с водою или чаем. Притом, за столом он так увлекал беседою слушателей, что те и не замечали, что старец умудрялся просидеть и ничего почти не вкусить. Приезжая в село или город, он искал дом не только бедный, но и пользовавшийся самой дурной известностью в том месте. |
| При сих преимуществах, старец, за высокое подвижничество в кротости и смирении Христовом, удостоен был и чрезвычайных дарований от Господа. Ум его был проницательный, быстрый, сообразительный, основательный, память в высшей степени острая и твёрдая. Изучивши св. Писание и чтением, и опытами своей жизни, он глубоко проразумевал, чрез букву, сокровенный, духовный смысл его: Писания св. Отцов и Вселенских Учителей знал с глубокою отчётливостью. Познания его о жизни Христианской и её опытах к духовному совершенству, как и мудрые рассуждения о вещах Божиих и человеческих удивляли многих учёных, вступавших с ними в разговор. На замечания некоторых: Батюшка! Откуда это вы почерпнули столько знания обо всем как будто вы жили не в монастыре, а где-нибудь в столице? – старец отвечал: «полюбите Бога, так и будете все знать: Он Один есть источник всякого знания и премудрости». Несомненно также, что Господь даровал ему видеть как бы в книге, жизнь человека от первых дней его возраста, что доставляло ему возможность в настоящем предупреждать опасности и указывать на случаи, имеющие быть вперёд, давать мудрые, соответственные устроению и способностям каждого советы и указывать пути к достижению высокой цели спасения. О даре его прозорливости свидетельствуют тысячи людей, им благодетельствованных. Память о нем живёт в городах: Бежецке, Рыбинске. Мологе, Пошехонье, Ярославле и во всех окрестных этих городов селениях, где многие из жителей сподобились испытать многие опыты его дивной прозорливости. Нужно ли говорить о новоустрояемой в Бежецке (Тверской губернии) Общине, где каждая из девиц этой Общины. обязанная своим духовным направлением попечению старца, (была свидетельницею чудных и высоких дарований и многоразличных знамений облагодатствованной души его, явленных каждой из них в укрепление на пути совершеннейшей чистоты и непорочности. Боголюбивое Общество девиц всякого звания, собранное здесь под кровом Царицы Небесной, да будет в укрепление веры нашего рода, всегда верно своему высокому избранию и назначению оправдать собою мудрую науку Богопросвещённого старца отца Адриана. 3. Обращение старца с людьми разного звания |
| Примечание. Есть великие и пламенные души, которые обозревая картину страданий человеческих на земле, во всех её видах, подкрепляемые живою верою и возбуждаемые любовью с глубочайшим смирением добровольно испытывают себя во всякой скорби, болезни, лишениях, бедах, какие только существуют в человечестве, – чтобы, познав на опыте свойство всякой скорби, живее сочувствовать страждущим. Добровольное страдание некоторых избранных Христиан служит для человечества светом и доказательством, что Вера непобедима и выше всех превратностей, бед, болезней и всякого рода скорбей, какие только поражают человека на земле; что они, необходимы для его очищения и спасения вечного: «настрого помни», говаривал отец Адриан одному молодому человеку, решавшемуся избрать путь подвижнический для спасения «не поживший здесь в скорби и страданиях в рай не войдёт. Благим Богом промыслительно устроено: добровольные страдания Боголюбцев по вере, любви и признательности, из подражания Господу, пострадавшему за нас, подкрепляют слабый дух невольных страдальцев. Таким образом умников мира да не соблазняют добровольные страдания, труды, и многоразличные скорби Боголюбцев они решаются на них для нас же немощных, – чтоб, если, когда ни будь вас постигнет какая-либо беда или горе, а их никто не минует, – у таких чудных врачей нашлось опытом дознаное лекарство для вас! Только добровольное страдание пустынное могли научить таковой любви, как некто говорил: если бы возможно было мне взять у прокажённого его тело, а ему отдать своё, я охотно б согласился на то (Авва Агафон); ещё говорил некто из подобной истинной любви в покое не пребывает: она действует всегда или страдает. Что может быть назидательнее. целительнее для совершенного благополучия человека, как повествования о Подвигоположнике искушённом по всяческим, и Его верных слугах; Мучениках, Преподобных и всех Блаженных по вере Страдальцах и их мудрой, опытами и действительною жизнью оправданной науке? (Замечания и мысли странника, по случаю болезни отмороженных ног отца Адриана.) |
| Примером совершеннейшей чистоты и приличным с любовью вразумлением отец Адриан возбуждал в душе каждого, приближающегося к нему грешника искреннее покаяние и любовь к жизни целомудренной. Многие, умилившись его душеполезными беседами и вразумлениями. оставляли жизнь греховную, по привычкам мирским, и искренно полюбили жизнь подвижническую или в монастырях, или в уединении среди мира. или в странничестве, поддерживая духовное общение с старцем во всю жизнь свою или чрез личные свидания с ним. Отчаивающимся в спасении, по глубокому сознанию своей греховности. он указывал путь и предлагал действительные средства к исправлению. Л.А.О. (ныне) монахиня С Рыбинского Софийского Монастыря говорила: когда я в первый раз пришла к старцу в эти минуты обуревали меня помыслы недоверия и отчаяния во спасении; он отечески, умилённым взором смотря на меня, сказал: Господи что ся умножиша стужающии ми и проч. а на мысли отчаяния присовокупил: вкусите и видите яко благ Господь! Подобные опыты его отеческой попечитсльности оправдывались и над многими другими. Малодушных подкреплял, усердных в делании духовном поддерживал к возбуждению их ревности, предлагая многоразличные из жизни святых примеры, а часто и из своей собственной, хотя по глубокому смирению всё высказываемое из своей жизни, к назиданию других, собственно к себе не относил, говоря будто о слышанном от кого нибудь или читанном, но всегда, везде и во всем в собственном лице своём служил как бы живою книгою для всех ищущих спасения. Некто от падения греховного впавши в малодушие я сомнение о своём спасении говорил старцу: Батюшка! победился от греха стыдом и отчаянием: теперь не знаю, что и делать? Старец в утешение ему говорил: «понесение стыда, – уменьшение наказания за грехи; да. не принявши горького, не видеть и сладкого. Не малодушествуй: в Прологах и Четиих Минеях примеров много; припоминай себе, что несть грех , побеждающий человеколюбие Божие. Прошу принять моё посильное доброжелательство тебе молись и трудись, Алфавит подкрепит. Подобных примеров старческого попечения к восстановлению падших было бесчисленное множество, и многие из них ободрённые и восстановленные старцем вели впоследствии строгую жизнь. |
|
|
