| Еще одно направление развития – оцифровка периодики. Мы договорились с Советом Европы о том, что попробуем продвинуть проект кооперации библиотек и будем совместно оцифровывать периодику, чтобы, по крайней мере, было содержание газет, хотя бы до статей. И потом будем совместно пользоваться полученными цифровыми активами – это высвободит площади от физического хранения этих газет, а с другой стороны, повысится качество поиска по этим материалам. Я думаю, что этих проектов в будущем может быть очень много. Теперь о том, как может выглядеть библиотека. Первый этаж должен превратиться в социальное пространство, там будет книжный магазин, литературное кафе. В моей любимой американской книжной сети всегда есть Starbucks, это удобно. Должно быть место для мастер-классов, для встреч с авторами. Мы думаем, что любой значимый деятель культуры, который приезжает в Россию, должен прочитать у нас лекцию или провести мастер-класс и надо, чтобы все приходили к нам. У нас есть замечательный внутренний дворик (Атриум) и мы думаем, что он летом должен быть становиться местом для буккросинга, других мероприятий. К следующему лету мы это всё запустим. Мы обязательно хотим восстановить идею изучения иностранных языков, придать этому большую системность. Второй этаж, конечно же, останется библиотечным, но основное направление – это электронный зал плюс пространство для совместной работы. Третий этаж – международный пласт и основные читальные залы. Мы стремимся к тому, чтобы переделок было минимальное количество. То, что можно оставить, надо оставлять. Четвертый этаж – это скорее арт-холл и сектор наших коллекций, сектор редкой книги. Здесь могут быть и услуги премиального доступа. – А как же принцип равенства? Чтобы все имели одинаковый доступ к книгам? – Основная часть базовых услуг должна быть доступна и абсолютно бесплатна для всех, но никто не мешает нам подумать о каком-то премиальном сегменте. Пока я не готов говорить, какие конкретно это могут быть услуги, но, к примеру, читальный зал, который будет открыт 24 часа в сутки, он обязан быть бесплатным? Или я должен платить зарплату сотруднику? |
| Поднявшись в свой номер, на второй этаж, мы беспомощно стали смотреть на видневшуюся оттуда станцию, думая, что вот-вот задымит паровоз, и нашему неопределенному положению – конец. Межу тем вода во вражке заметно прибывала. Скоро и переходить вброд на станцию сделалось невозможно. Устроили какой-то ящик и в нем держали переправу. Потом вода поднялась и до нашей улицы, понемногу залила ее и к ночи поднялась до «татами» в нижнем этаже. Хозяева стали перебираться на второй этаж, перетаскивали туда свои пожитки, припасы, посуду и пр. Дело принимало, очевидно, серьезный оборот. На улицу выходить было уже нельзя. 8 сент.–27 августа. Проснувшись рано утром, я поспешил к окну, надеясь видеть черную землю. Но увы! Улица и дол, вплоть до станции, превратились в один сплошной поток, по которому с стремительностью неслись бревна, кадушки, доски, сломанные заборы, дрова. Одноэтажные дома стояли печальными островами по крышу в воде. Вода залила до половины и нижний этаж нашей гостиницы. По улицам, ездили люди на сколоченных на скорую руку плотах, собирали из затопленных домов всех не успевших бежать. Далеко из-за станции от едва видневшихся хижин слышны были крики о помощи, но нельзя было сделать ничего. Наша гостиница служила местом собрания всех спа- —496— сающихся, все стремились на второй этаж. Приплыли откуда-то три промокшие, еле живые собаки, кто-то принес зазябших кур, – не говоря уже о людях. Пошли разговоры, соболезнования, смех, вообще стало гораздо занятнее, чем обыкновенно. Пищу, конечно, подавали кое-какую, да и готовили ее кое-как тут же на втором этаже. Скоро дождь перестал, а с ним явилась и надежда на конец бедствия. Все население нашей гостиницы высыпало на балкон, наблюдая, что делается на улице и около станции, и там вода покрывала и полотно, по которому кто-то бегал, что-то собирали и свозили в одно место: действия крайне подозрительные, показывающие, что и полотно не вполне здорово. Все делились впечатлениями, слухами, которые росли с каждой минутой. Передавали, что где-то снесена гостиница, – тысячи жертв: разрушены целые селения. |
| И вдруг где-то в лесу раздался звук автомобильного двигателя, и, буквально раздвигая капотом ветви на просеку вываливается «Волга», подъезжает к нам и останавливается. Номера армейские, на переднем сидении двое солдатиков. «Куда вам ехать?» – спрашивают. «В Загорск», – отвечаем с замиранием сердца. « А, и мы туда же едем. Садитесь». Оказалось, в глухой лесной деревушке живет мама кого-то из армейских начальников; он приехал к ней в выходные, а служебную машину отправил в часть. Через полтора часа были в Загорске. Вот так, по слову крестного, выбрались мы из леса на «Волге». Только вот «Волга» оказалась не черная, а серая… ГЛАВА 9 Два пожара Пожар произошел на четвертый год нашей жизни в Богдановке. К тому времени мы уже перебрались в в пристроенный к старому дому двухэтажный жилой блок. Вообще стройка у нас была смешная. Три года мы прожили в глинобитной хатке без фундамента, чудом простоявшей с 1905 года. Затем продали свою квартиру в городе и начали строиться. Но строили все кусочками: то веранду, то кухню. Коридор зигзагом обвели вокруг колодца, засыпать жалко было. Перекрыли первый этаж плитами, а второй уж строили из чего придется; в основном сами шлакоблоки лепили. Второй этаж думали сделать летней мансардой, для гостей. Однако лесоматериалов не было, шлакоблоком подняли стены, перекрыли почти плоской крышей: с минимумом расхода леса и шифера. Получились две, комнаты и закрытая веранда, но холодные: стены в 20 см толщиной. Весной в одной из комнат второго этажа поставили ящики с рассадой, электрокамин. Что уж там произошло – Бог весть, однако в полдень прибегает ко мне сын с криком: «Папа, второй этаж горит!» Я бодро хватаю ведро с водой и по наружной лестнице (списанный корабельный трап) забираюсь на второй этаж. Открываю дверь, и… погружаюсь в густой кисель черного дыма. Легкие мгновенно словно разрываются (еще потом месяц откашляться не мог!), выливаю ведро, не глядя, и сползаю вниз. Через несколько минут лопается оконное стекло, вырываются языки огня. Сбегается народ, кое-кто злорадствует, глазеет, многие самоотверженно помогают. Однако сделать что-либо практически невозможно, запасов воды нет, из водопровода течет тоненькая струйка.. |
| 3 . Немного неокончена цистерна для бани, прачечной и поливки садов, размерами внутри стен: длиной 9 сажень 1 аршин, шириною 3 сажени 1 аршин и глубиною 3 сажени 2 аршина. 4 . Устроены выгребные ямы: а) под баней и прачечной и рядом б) два отхожих места отдельного северного корпуса; в) два отхожих места западного корпуса и г) два – восточного корпуса. 5 . Устроен подвал для склада каменного угля. Все эти работы произведены в цельной скале, при помощи пороха. 6 . Выстроен первый этаж восточного корпуса, с воротами на южной стене и пассажем посредине. Большая часть его, от ворот и кончая пассажем, окончательно отделана: настланы плиточные полы, поставлены внутренние стены из камня и из пустого кирпича, оштукатурены и выбелены; вставлены железные задвижки и рамы в окна и навешены двери; рамы и двери окрашены масляной краской. В пассаже расписан потолок, сделаны каменные скамьи для ожидающих. В этой части здания пять комнат жилых и передняя, чулан, контора с окном, выходящим в пассаж, комната для прислужника, лестница в верхний этаж и отхожее место. В пассаже навешены наружные двери, железные, а во дворе – деревянные. Все отделанные части здания на зиму покрыты временной черепичной крышей. 7 . В южном корпусе окончательно отделана большая столовая для поклонников третьего класса, имеющая внутри стен 5 сажень 1 аршин длины и 5 сажень ширины. В столовую открывается большая ниша, составляющая нижний этаж башни. Ниша эта может служить часовней. В настоящее время столовая служит для чтений поклонникам, которые открыты отцом Александром Анисимовым 20 декабря истекшего года. 8 . Рядом, в помещении, назначающемся для кухни, пекарни, лавки, кладовой и комнат для экономки и прислуги, настланы плиточные полы и устроены сверху железные балки, далее следуют ворота, уже оконченные, и по ту сторону ворот – небольшое отделение на кровати для поклонников третьего класса. 9 . Выстроен нижний этаж корпуса, первоначально назначавшегося для гостиницы первого класса, а затем определенного для помещения поклонников третьего класса. Здесь возведены только стены и уложены железные балки для потолков. |
| Крыльца на рундуках могли быть открытыми, т. е. без крыши и перил, или закрытыми – с крышей и перилами. Крышу при одном рундуке ставили двускатной или односкатной, при двух рундуках над нижним была односкатная крыша, над верхним – двускатная, полукруглая или четырехскатная. Крыша делалась с фронтоном и поддерживалась резными колонками, врытыми в землю. Крыльцо имело перила из точеных балясин или резных ажурных досок, которые укрепляли между колонками. Иногда всю внешнюю стену крыльца делали решетчатой или плотно зашивали досками. В последнем случае свет на крыльцо проникал через не застекленные окна и через дверной проем, не имевший дверей. Очень интересными были крыльца-балконы в двухэтажных избах Русского Севера, состоявшие их двухъярусной конструкции, которая объединяла в единое целое балкон и навес над входом в первый этаж. Такие крыльца встречались в богатых домах Заонежья и изредка в Вологодской губ. Крыльцо этого типа позволяло хозяину подниматься на второй этаж дома, не пользуясь внутренней лестницей. Верхний рундук этого крыльца устраивали на уровне входной двери на второй этаж и закрепляли на выпусках бревен из сруба и двух – четырех фигурно обработанных колонках, врытых в землю. Обычно он имел односкатную или двускатную крышу и резные перила. Нижний рундук ставили у входной двери в подклет или первый этаж, точно под верхним. В северных деревнях крыльцо всегда старались сделать красивым – «красным», добротным как свидетельство крепости, надежности жизненного уклада. Крыльцо рассматривалось как граница между нашим миром и миром внешним. Оно связывало внутреннее, относительно небольшое пространство избы, маленький мир семьи с огромным, расстилавшимся вокруг дома миром природы. Выходя на высокое крыльцо дома, человек видел раскрывающуюся перед ним широкую панораму деревни, полей, лесов, ощущал свою связь с ними. Входя с крыльца в затемненное пространство сеней, он чувствовал себя защищенным в атмосфере добра, уюта, тепла родного дома. В русском устном поэтическом творчестве крыльцо воспринималось как начало и конец пути. Все важные события в жизни человека начинались с крыльца: прием долгожданных гостей, отъезд невесты или рекрута из родительского дома. В старинной свадебной песне холостой парень «добрый молодец свет Семен Егорыч – сударь» расспрашивает девушку: |
| Зажиточные люди обыкновенно строили себе дома в два жилья, нередко с надстройкой наверху, которая придавала дому снаружи вид трехъярусного. Перед входом стояло крыльцо. В низких одноэтажных избах вместо крыльца со ступенями был деревянный помост, называемый передмостьем. В простых деревянных домах оно огораживалось только перилами. В богатых домах крыльцо делалось с кувшинообразными колоннами и покрывалось остроконечными кровлями. Вход в нижний этаж чаще всего был через особую от крыльца дверь или изнутри; ступени крыльца вели обыкновенно на террасу, называемую рундуком, огороженную балясами, потом прямо в сени второго яруса. Соответствующая ему часть в нижнем этаже дополнялась также сенями и называлась подсенье. Как сени, так и подсенье пристраивались с двух сторон дома, и одни были передние, другие – задние. В этих сенях и подсеньях делались чуланы и каморки, иногда светлые, иногда темные. Нижний этаж назывался подклетом и за единицу здания принимался второй, так что говорилось: изба на подклете, горница на подклете. Подклеты были жилые и глухие. В первом случае они служили для прислуги и для исправления домашних служб, а во втором для кладовых, или же в них устраивались мыльни. В купеческих домах в подк летах сваливались товары. В казенных зданиях подклетам давали назначение, сообразное потребностям, для которых существовало здание; например, подклеты под съезжей избой занимались тюрьмой; в кабачных зданиях там устраивались вообще подвалы. Иногда под подклетом был выход или погреб для хранения напитков; но когда подклеты были жилые, в них делались печи, и оттуда проводились во второй этаж нагревательные ценинные трубы. Стоящий на подклете второй этаж занимало хозяйское жилье. У людей среднего состояния оно заключало по три, а иногда только по два покоя: горницу, собственно так называемую, и комнату; иногда к ним пристраивалась кухня, но чаще кухня была в особой избе, называемой поварней. Иногда в одном строении было два, а в другом три покоя, например, горница с комнатой (следовательно, два покоя) и повалуша с тремя жилыми помещениями, или же число потребных покоев заменяли отдельные строения, например, две горницы на подклетах и три повалуши, соединенные между собой сенями. |
| В свое время один гениальный врач дал мне наглядный образ человека как центрального элемента адекватной картины мира. Это был образ «человек-дом», в подвале которого находилась грубая материальная природа, генетика, наследственность и прочее. Первый этаж — это растительный уровень в человеке, второй этаж — животный. Третий этаж —уровень человека, а четвертый, под крышей, это уровень человека духовного. Так вот в процессе жизни человеку необходимо обжить весь дом, снизу доверху. Нужно разобраться в подвале, включить свет, навести порядок, выкинуть все лишнее, проветрить. Нужно сделать надежную лестницу до самого чердака. Обжить каждый из этажей последовательно. Посмотреть внимательно на вид, открывающийся с каждого этажа, потому что чем выше поднимаешься, тем больше обзор. Каждый этаж обеспечивается своими энергиями и открывает новые возможности и способности. Под конец жизни человек комфортно может обустроиться на мансарде обжитого благоустроенного дома и сквозь стеклянный пол и окна наблюдать за происходящим в мире и доме, за процессами происходящими в теле, психике и умственной деятельности, не вовлекаясь в них, сохраняя равновесие на уровне физическом, эмоциональном и духовном. Так благодатно можно встречать светлую старость, подготавливаясь без страха к фазовому переходу под названием смерть. Понимания, как обжить этот дом, как раскрыть потенциальные возможности, — вот чего так не хватает в современном мире. Современный человек имеет доступ к огромному багажу знаний и технологий. При желании можно выстроить жизнь в современном обществе так, чтобы уделять достаточное количество времени познанию себя. И тогда в старости не придется сожалеть о бездарно прожитых годах. Еще древние греки призывали: «Познай себя!» Современным людям уже следунт этим заняться, пока не поздно, развернув внимание науки на познание внутреннего мира людей и возможную трансформацию человека. От восточных учителей приходилось слышать, что гармоничная, разумная жизнь выглядит так: с детства ребенок слышит от взрослых, что есть мир видимый и невидимый. Первую треть жизни ребенок проживает, постигая законы видимого мира, направив внимание наружу, познавая мир, занимая место в обществе, строит дома, рожает детей, пишет книги, сажает деревья, в общем, все по традиционному списку. Но когда естественным образом его начинают беспокоить фундаментальные вопросы о смысле жизни, то в зрелых культурных традициях Индии и Китая всегда найдется человек, который укажет вопрошающему, что пришло время развернуть внимание вовнутрь и начать постигать законы невидимого мира, о котором он слышал с детства. |
| С постройкой дома, общество нашло возможным явить новый вид благотворительности: предоставление нуждающимся дешевых квартир. Под эти квартиры отведены были оба верхних этажа нового дома. Квартир было устроено 22. Квартира в 2 окна стоила 10 рублей, в одно большое окно 8 рублей, в одно обыкновенное 5 рублей в месяц. Кухня общая, с прислугой. В дешевые квартиры общества доступ открыт был только лицам женского пола; из мужчин же допускались только, как исключение, дряхлые и престарелые, а равно и малолетние дети. Летом 1886 года была произведена, по плану А. А. Маковкина, пристройка ко всему зданию, причем призреваемые были выведены в Парголово, на дачу, на средства В. В. Суслова. В пристройке первый этаж был назначен под прачечную и дворницкую, во втором устроена комната для призреваемых женщин и комната для мытья, с раздевальной, могущие служить в свободное время и для глажения белья; третий этаж был занят большим залом для рукодельных работ и комнатой учительницы рукоделий; наконец, в четвертом этаже были устроены три комнаты дешевых квартир. После этого весь первый этаж оказывался занятым приютом для старух, весь второй этаж – детским приютом. Скончавшаяся 28 марта 1887 года Пелагея Семеновна Мекентьева завещала обществу принадлежавший ей каменный дом. на углу 5-й линии и Большого проспекта, под 16/14, под условием единовременной выдачи причту Андреевского собора 3,000 рублей и пожизненной выдачи одной особе по 300 рублей в год. Три года спустя дом был капитально отремонтирован на средства общества, ассигновавшего на этот предмет 17,000 рублей. В 1890 году Вячеслав Васильевич Суслову с самого возникновения общества оказывавший ему постоянную и самую разнообразную помощь, представил от имени лица, пожелавшего остаться неизвестным, 34,000 рублей на покупку по 14 линии места, прилегающего к дворовому месту и саду общества, расположенному по 13 линии, и для постройки на этом месте нового здания для богадельни и приюта. Место, с находившимся на нем домом, под 29, было куплено тогда же за 11,500 рублей. Затем, при непосредственном распоряжении постройкой В. В. Суслова, новое здание было возведено в 1891 году и торжественно освящено 22 октября тогдашним преосвященным ректором духовной академии Антонием, ныне архиепископом Финляндским, в присутствии тогдашнего городская головы, ныне сенатора, В. И. Лихачева. Дом был выстроен в три этажа. В нижнем помещены столовые, отдельные для детей и старых, две кухни и баня; во втором – четыре палаты для старух, отделение для слабых и больница: в третьем – две спальни, для девочек, рукодельная, две классных комнаты, гардеробная, комнаты начальницы и двух ее помощниц, и зало совета. Прежнее здание все было отведено под дешевые квартиры, которых в нем было устроено 36. |
| Нижний этаж назывался подклетом, и за единицу здания принимался второй, т. ч. говорилось: изба на подклете, горница на подклете. Подклеты были жилые и глухие. В первом случае они служили для прислуги и для исправления домашних служб, а во втором – для кладовых или же в них устраивались мыльни. В купеческих домах в подклетах хранились товары. В казенных зданиях подклетам давали назначение, сообразное потребностям, для которых существовало здание; напр. подклеты под съезжей избой занимались тюрьмой; в кабаках там устраивались подвалы. Иногда под самым подклетом был выход или погреб для хранения напитков; но когда подклеты были жилые, в них делались печи и оттуда проводились во второй этаж нагревательные глиняные трубы. Стоящий на подклете второй этаж занимало хозяйское жилье. У людей небогатых оно заключало по 3, а иногда только по 2 покоя: горницу, собственно так называемую, и комнату; иногда к ним пристраивалась кухня, но чаще кухня была в особой избе, называемой поварней. Иногда в одном строении было 2, а в другом 3 покоя, напр. горница с комнатой и повалуша или же вместо этих покоев были отдельные строения, например 2 горницы на подклетах и 3 повалуши, соединенные между собой сенями. Люди богатые, приглашавшие много гостей, строили для своих парадных обедов особые избы в 1 покой с сенями, так называемые столовые. Как правило, в одном строении не было больше 3-х, редко 4-х покоев. Даже у царей было только 4 покоя: передняя, крестовая, комната (кабинет) и спальня. В домах же, построенных для особ царского семейства, покоев было не более 3-х, а иногда и 2-х. У зажиточных людей сверх горницы и комнаты была также крестовая, или образная, где хозяин молился со своим семейством; но иногда такая комната находилась и в особом жилье. Самая обычная постройка была в 2 покоя, да сверх того при комнате делалась каморка, где ставилась постель; другие же горницы главного дома делались в 1 покой и назывались одинокими. Надстройки над горницами назывались чердаками, а над сенями – вышками. |
| Почти всегда, когда некто кажется счастливым и полагает себя таковым, на самом деле, в свете истины, являясь несчастным, он весьма далек от того, чтобы желать избавления от своей ошибки. Напротив, он гневается и считает худшим своим врагом того, кто пытается это сделать, полагая разбойным покушением и почти убийством то, как это делается, то есть, как обычно говорят, погубление своего счастья. Почему же? Попросту он является жертвой чувственности, и душа его совершенно телесна, жизнь его знает лишь категории чувств — приятное и неприятное, отказываясь от духа, истины и прочего... Он чересчур погружен в чувственное, чтобы обладать отвагой и выносливостью быть духом. Несмотря на все свое тщеславие и самолюбие, люди обыкновенно имеют весьма смутное представление или даже вовсе никакого о том, что значит быть духовными, быть тем абсолютом, каким может быть человек; однако, оставаясь тщеславными и самолюбивыми, они все же являются такими... между собой. Представим себе некий дом, каждый этаж которого: подвал, первый, второй этаж и т. д. — имел бы свой определенный разряд жильцов; сравним теперь жизнь с таким домом: смешно и жалко, но разве большая часть людей не предпочитает в этом своем доме подвал? Все мы являемся синтезом с духовным предназначением, такова наша структура, но кто отказывается жить в подвале, в категориях чувственного? Человек не просто предпочитает жить там, ему это нравится настолько, что он гневается, когда ему предлагают этаж хозяев — всегда свободный и ожидающий его, — ибо, в конце концов, ему принадлежит весь дом. Да, в противоположность Сократу, люди менее всего боятся ошибаться. Это можно подтвердить поразительными примерами широкого охвата. Скажем, некий мыслитель воздвигает колоссальное здание всеобщей системы, охватывающей все существование и историю мира и т. д., — но если поглядеть на его частную жизнь, можно с изумлением обнаружить, что, как бы в насмешку, сам он вовсе не живет в том громадном дворце с высокими сводами, но обитает в амбаре поодаль, в конуре или, в лучшем случае, в комнатке для прислуги! А если позволишь себе вымолвить хоть слово, указав ему на это противоречие, он гневается. |
|
|
